Mojo

♫ - Vive La Fete "Noir Desir". Нет. Соичи не возмущался, не кричал матом и не пытался удушить наглеца, он просто впал в ступор. В таком качественном осадке он не пребывал уже давно… Моринага оценил вконец ошарашенный фейс своего возлюбленного и сделал весьма объективный вывод – надо бежать. Только вот путей к отступлению не было… Стоило ему сейчас сделать хоть одно неверное движение, и праведный гнев первого гомофоба в Нагое обрушился бы на него незамедлительно. Соичи просто-напросто придушил бы его, потом утопил, затем повесил и сжег в пепел. А после сжег бы даже пепел… - Семпай… - вот сейчас сомнений быть не могло – голос дрожал от страха, - Пожалуйста, не принимайте близко к сердцу… Это всего лишь мое бредовое желание, я не заставляю и не прошу вас исполнять его. Забудьте… Парень понимал, его нынешнее положение - это даже не положение обезьяны с гранатой, нет… Это положение дикого кота, играющего с солнечным зайчиком на кнопке запуска ядерных боеголовок. Но он, пожалуй, даже к появлению Эрнеста Хемингуэя посреди его комнаты в лавандовом венке готов был больше, чем к тому, что его личный тиран выдавит полузадушенным шепотом: - Откуда? Почему тебя посещают подобные желания, мы же… Сил договорить у него не осталось. Ему хотелось растерзать Моринагу на месте: искусать, растоптать, уничтожить... Однако искреннее недоумение, вызванное столь странным откровением и дикое смущение из-за того, что ему пришлось подобное выслушать, да еще и стоя в столь недвусмысленной позе, сковали его по рукам и ногам. Рядом тихонько вздохнули. - Ох, я же говорил вам, семпай. Видите? Я снова напугал вас… Мне так жаль… Простите меня. Соичи нервно облизнул пересохшие губы. Широкая ладонь медленно гладила его по спине, он чувствовал щекочущее дыхание обнимающего его Тецухиро на своих волосах и медленно осознавал, что заставлять его никто не собирается, поэтапно распалять, чтобы потом заставить, похоже, тоже… - Ты жадный… Почему ты такой жадный, Моринага? – отчаянно вцепившись в край своей полосатой кофты, процедил Тацуми. В ответ лишь удрученно хмыкнули: - Потому что чем больше ешь, семпай, тем больше хочется… Чем больше есть у человека на данный момент, тем больше он желает заполучить в будущем. Соичиро лишь покачал головой, разгневанно поджав губы. - Ты не просто жадный, ты ненасытный… И знаешь, что самое смешное? Говоря о том, что не будешь меня принуждать к подобному, ты каждый раз загоняешь меня в угол. Вынуждаешь вновь и вновь смотреть на твое расстроенное лицо, прекрасно понимая, что я его действительно ненавижу. А что я могу сделать для того, чтобы не видеть? Разве что сдаться… Блондин резко вскинул подбородок, и его негодующий пронзительный взгляд резанул по лицу Тецухиро остро наточенной бритвой. Сердце глухо сотрясало грудную клетку, сжатые пальцы стали совсем белыми от напряжения, а губы сухими-сухими и будто обескровленными. Что-то гулко стучало в висках. Моринага как зачарованный, смотрел в эти колючие, желтые глаза, словно перепуганный кролик, которого гипнотизирует питон, чтобы вот-вот приступить к трапезе. - Я не хотел, чтобы так было… Я на самом деле не хотел. Вам просто не стоило обращать на меня внимания, на меня и на мое лицо, ведь я вовсе не собирался вас расстраивать, не хотел, чтобы вы сделали эти неправильные выводы. Семпай, правда, забудьте, это все ерунда, просто не обращайте внимания… - сбивчиво залепетал он. - Но я не могу!!! – нервы блондина не выдержали, он сорвался на крик, и теперь его несло, несло по нескончаемой реке злости и отчаяния, - Я не могу не обращать внимания! Как ты этого не понимаешь?! Я уже столько лет живу с тобой в одной квартире, ем с одного стола, я искренне просил тебя остаться, я… Да я… А ты! Ты просишь меня забыть обо всем, когда я едва ли не с ума схожу от волнения! Неужели ты и впрямь считаешь меня совсем бесчувственным чурбаном, Моринага?! Разве до тебя не доходит, что я… Воздух в комнате внезапно нагрелся, потяжелел и, ворвавшись в рот с истеричным придыханием, ошпарил легкие. Из глаз вдруг хлынули сердитые слезы и, купаясь в ласковом солнечном свете, заискрились, быстро скатываясь по бледным впалым щекам. В горле встал ком, и мужчина осекся, не в силах продолжить фразу и мысленно ужаснувшись тому, что он только что хотел сказать. Слова вспыхнули в сознании так ярко, что буквально ослепили его мысленный взор, и Соичи огрело, буквально ошпарило неожиданное прозрение – он пропал. И впрямь… Любовь постучалась и в его окошко этой весной. Соичи ей не открыл, но, по крайней мере, отдернул штору. А она, заметив его, повыбивала все стекла... - Семпай? Ну что вы… Не плачьте… Видит Бог, это последнее, чего я хотел добиться… Перестаньте, я же так люблю вас! - взмолился Моринага и крепко обнял застывшего на месте блондина с широко распахнутыми, влажными от слез глазами и приоткрытым от ужаса ртом. Тецухиро гладил его спину и руки, что-то говорил приглушенным, иногда переходящим на звенящий шепот голосом. А Соичи стоял, не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово, ослепленный и оглушенный, изумленный, испуганный. Ему понадобилось минут пять, чтобы хотя бы немного прийти в себя и успокоиться... Проворный (к сожалению, бывший) ассистент за это время успел усадить блондина на желтый барный стул с длинными металлическими ножками, что стоял неподалеку от стола, вручить стакан с прохладной водой и удобно устроиться меж его разведенных ног, мягко приобнимая за талию. - …блю вас, - словно сквозь стену донесся до Соичиро обрывок фразы, усердно заглядывающего ему в лицо, Моринаги. Тацуми, не отдавая себе отчета в том, что делает, машинально отхлебнул из стакана и уставился куда-то сквозь дверь. - Вам уже лучше? – тихонько поинтересовались рядом. Мужчина растерянно моргнул и, придя в себя окончательно, сердито пробормотал, одновременно пытаясь отодвинуться: - Все в порядке. Теперь ты… Не обращай внимания, - отвернулся. И попытался спрыгнуть со стула. Однако Тецухиро, требовательно обхватив тонкую талию, приподнял ее хозяина над полом и, сделав шаг вперед, вновь усадил его на место. - Простите… Я… так больше никогда не скажу. Я не думал, что вам столь неприятно слышать подобное. Я не считаю вас бесчувственным, и я никогда не хотел ставить вас в безвыходное положение, - парень сделал паузу и перевел дух, - Простите меня, пожалуйста, я рад, что вы сказали мне прямо, я просто не понимал… Никогда не хотел, чтобы все так вышло. Зеленые глаза его светились искренним раскаянием и смотрели с такой щемящей нежностью, что встретившись с этим взглядом глазами, Тацуми понял, что уже раза три готов простить это непутевое непонятливое создание. - Ладно… Все в порядке, раз так, - Соичи забегал глазами по сторонам, силясь подобрать слова, - Рад… что мы сумели поговорить. Мы ведь разобрались с этим, верно? – он хмуро взглянул на юношу. - Ах да… Конечно, - улыбнулись ему в ответ, - Вот только, семпай, полагаю, мы должны закончить наш разговор по душам, как следует… - Что ты имеешь в виду? - Что имею, то и введу, - пошло облизнулись в ответ и, страстно стиснув в объятиях, тут же увлекли глубоким поцелуем.

***

Спина тяжело столкнулась с полом. Под телом зашелестели потревоженные газеты, цветные и черно-белые, пожелтевшие от времени, с пятнами переливающегося на солнце лака и совсем новые, забрызганные красками всех цветов и оттенков. В комнату ворвался свежий весенний ветер, и по телу побежала ватага мурашек, заставляя нервно заерзать и с гораздо большей охотой, чем до этого, принять в объятия жавшееся к нему горячее тело любовника. Теплые пальцы скользнули под одежду, Соичи рвано выдохнул и смиренно прикрыл глаза. Сил сопротивляться больше не было. Желания тоже. Очень хотелось согреться. А забыться так тем более… Влажные губы припали к обнаженным ключицам, плавно очертили контур кадыка, и воровато мазнув по скуле и носу, замерли на самом его кончике. Тацуми скользнул взглядом чуть выше и замер, зачарованный мягким ласковым светом широко-распахнутых зеленых глаз. Казалось, будто не только тело, даже его душу сейчас, в этот момент намертво пригвоздило к полу, и теперь ему больше не вырваться, не сбежать, не скрыться. Он почувствовал, как Моринага в нетерпении дергает полу его кофты, как наглые губы этого «неисправимого извращенца» медленно продолжают свой путь вниз, завершая контур острого тонкого носа, жадно припадают к пульсирующей венке на жилистой белой шее, ласкают, целуют. - Подожди… - выдыхает Тацуми и чуть толкает парня в плечо. Тот недоуменно хмурится, однако пусть и нехотя, но отстраняется. Соичи чуть приподнимает корпус и неловко стягивает с себя кофту, путаясь в рукавах и чертыхаясь сквозь сжатые зубы. Отшвыривает согретую телом ткань в сторону. Вновь откидывается на газеты, со свистом втягивая воздух и прикрывая глаза. Скулы горят, потеют ладони, и сердце заходится в ритме достойном самой пламенной сальсы. Моринага смотрит пронзительным, не верящим взглядом, но когда ладонь блондина наотмашь бьет его по коленке, он тут же вздрагивает, мгновенно приходя в себя и припадая к распростертому под ним телу. Бросается вниз, словно с обрыва. Он знает, насколько редко Соичиро предлагает себя сам, знает, сколько ему требуется для этого решимости, силы духа и воли. Поэтому ценит эти редчайшие мгновения больше жизни. Дорожит ими словно драгоценностями и лелеет в памяти как самые трогательные из признаний. Несколько простых телодвижений и смущенный взгляд из-под полуопущенных блестящих ресниц говорят ему больше, чем сотни, даже тысячи слов. Ладони скользят по взмокшей бледной коже, поглаживают грудь, живот, требовательно разводят ноги и Тецухиро отстраняется, торопливо развязывая узел на трикотажных серых штанах блондина. Прохладная ткань скользит по длинным ногам и падает кривым комком где-то у противоположной стены. Соичи аккуратно снимает очки, кладет на пол, чуть подталкивает. Очки послушно отъезжают в сторону. Пальцы Моринаги забираются под резинку его трусов, но прежде чем он успевает стянуть с податливого тела последнюю деталь одежды, Тацуми резко принимает сидячее положение, оказываясь с ним нос к носу. Присутствие одежды на теле бывшего кохая кажется ему какой-то странной несправедливостью, он не чувствует себя равным ему. Не ощущает тепла и текстуры его кожи, не видит рельефа мышц и золотистого загара а, стало быть, это недопустимо и подлежит выправке. Он уверенно стягивает футболку с обалдевшего Тецухиро. Увлекает долгим поцелуем, как всегда грубоватым и торопливым, но по-другому он целоваться просто-напросто не умеет. Трясущимися пальцами пытается расстегнуть пуговицу на джинсах, некоторое время безуспешно пробует высвободить ее из петли, но ловкий язык брюнета, игриво ласкающий небо, сплетающийся с его собственным и щекочущий губы, отчаянно мешает ему сосредоточиться. Тацуми раз за разом как-то неловко и резко дергает на себя джинсовую ткань, и бедра Тецухиро послушно следуют за нервными рывками вперед. В конечном итоге Моринага верхом восседает на коленях возлюбленного, а вот пуговица по-прежнему остается в треклятой петле. Блондин делает еще одну безуспешную попытку расстегнуть упрямые джинсы, и парень что-то сбивчиво выстанывает ему в губы, Соичи интуитивно понимает, что именно, но поцелуя не разрывает. Он ненавидит непрерывный треп Моринаги во время секса. Тогда как качественный засос – весьма и весьма действенный способ заткнуть его болтливый рот. Много позже того, как они стали жить вместе, анализируя свои с Моринагой отношения, Тацуми приходит к неожиданному выводу о том, что, возможно, сопротивлялся бы намного меньше, просто молча получая удовольствие… Если бы законченный балбес в лице его бывшего кохая не комментировал столь усердно каждое свое действие, не задавал бы лишних, чаще всего риторических вопросов и не требовал на них ответов. Тем временем пуговица просто стоически перенесла напористость Тацуми и послушно сдалась пальцам Моринаги, которые вместо того, чтобы бездумно дергать, ловко вынули ее из петли. Негромко жужжит молния, и две пары рук судорожно стягивают с взмокших ног прилипающие джинсы. И только когда Тецухиро тоже остается в одном белье, Соичи вновь позволяет себе покориться. Он снова откидывается на спину и утягивает за собой любовника. Соичи чувствует, как язык Моринаги медленно обводит контуры мышц на животе, ввинчивается в пупок, щекочет берущую от него свое начало дорожку светлых редких волос, и жаркая волна возбуждения прокатывается по расслабленному телу, гонит быстрее кровь, заставляет вздрагивать в предвкушении. Холодный сквозняк от окна проносится по его лицу и шее, на время отрезвляя и приводя в чувства. Но тут же ясный ум отшибает с удвоенной силой, когда он чувствует, как его неторопливо вбирают в рот, посасывают, покусывают… Первая реакция – метнувшаяся к темной копне волос ладонь, зарывшиеся в смоляные пряди длинные белые пальцы - жалкая попытка установить над ситуацией какой-нибудь, пусть даже самый незначительный контроль. Влажные чуть обветренные губы скользят по эрегированному органу, и горячий опытный язык плавно и уверенно обводит набухшие венки, ласкает головку, стимулирует кончиком уретру. Тацуми головокружительно стонет, периодически кусая губы, пальцами рук и ног сминая газеты гармошкой и соблазнительно выгибая спину. Уже только от одних этих стонов Моринаге дико хочется кончить, непременно заткнув перед этим любовнику рот своим членом. Чтобы не искушал лишний раз… Чтобы не распалял еще больше… Чтобы не сводил с ума… И вообще заткнулся. Соичи полностью растворяется в нахлынувшем удовольствии, в незабываемо-острых ощущениях, на глазах выступает влага, и когда спину прошивает маленькая огненная молния, предвещающая бурный оргазм, он властно надавливает на затылок Тецухиро. Тот послушно ускоряется, расслабляя горло, чтобы вобрать весь член до самого основания, и ритмично втягивает щеки при каждом новом движении головой. Моринага стискивает пальцами бедра партнера и почти в то же мгновение Тацуми, громко немного хрипловато вскрикнув, толкается бедрами навстречу ласкающему его рту. Горячая терпкая сперма льется на язык, и Тецухиро жадно глотает ее, любовно поглаживая напряженный торс любимого. Столь яркий оргазм на мгновение заставляет Соичи полностью ослепнуть, задохнуться от наслаждения, выгнуться до хруста в пояснице, замереть в напряженной неестественной позе и только потом, отпускает, приятной негой расходясь по всему телу. Мужчина обмякает и блаженно выдыхает в сторону, отворачиваясь, дабы скрыть смущение, а когда снова поворачивается, на него немигающим голодным взглядом смотрят два горящих зеленых глаза, и кончик не в меру разговорчивого языка нервно очерчивает контур большого, говорящего о недюжинной сексуальной энергии, рта. Тацуми отстраненно думает о том, что это, пожалуй, ни к чему хорошему не приведет, а Моринага обворожительно улыбается, демонстрируя два ровных ряда мелких белоснежных зубов. Обвивает руками его ноги, медленно тянет на себя. Соичи не сопротивляется, все еще находясь в состоянии сладкой прострации, а потому лишь слегка вздрагивает, когда палец этого псевдо змея искусителя, щедро покрытый добытой из кармана валяющихся неподалеку джинсов смазкой, неприятно холодит чувствительную кожу между ягодиц. Тецухиро наклоняется ближе, жарко дыша в лицо и сильно вжимая любовника в пол разгоряченным влажным от пота телом, почти лишая Соичи хоть какой-нибудь возможности двигаться. Медленно вводит палец. В ответ тут же громко выдыхают сквозь зубы и хищно впиваются ногтями в загривок. Это невероятно заводит и Моринага, повинуясь внезапно овладевшему им желанию подчинять, резко вонзает в партнера сразу два пальца. На спине пролегают две длинные кровавые борозды. Брюнет зажмуривается, претерпевая боль, и это немного отрезвляет. Он двигает пальцами, аккуратно разводит их в стороны, и безошибочно найдя в теле любимого простату, мягко массирует ее шершавыми подушечками пальцев. Соичиро запрокидывает назад голову, блаженно постанывая, почти хныча, и поощрительно поглаживает Моринагу по спине открытой ладонью. Моринага, в свою очередь, игриво прихватывает губами мочку его уха, чуть покусывает, отвлекая, и вводит еще один палец. Ногти любовника снова скребут по спине, и Тецухиро шипит от боли, когда одна свежая царапина аккуратно ложится поверх самой первой. Соичи загнанно дышит, периодически срываясь на громкие протяжные стоны, и извивается змеем, пока нетерпеливый партнер торопливо его растягивает. Дыхание перехватывает, когда Моринага приступает к поцелуям и прерывает подготовку, кисти его проходятся по всему телу, оглаживая плечи, фиксируя в нужном положении бедра, шире раздвигая ноги и чуть сгибая их в коленях – быстрый и до абсурда профессиональный жест. Он входит сразу резко, горячо и больно. На глаза наворачиваются слезы, и замершее до этого дыхание вырывается из широко распахнутого рта громким криком. Однако Тецухиро тоже болезненно взвывает, когда его несчастная спина покрывается свежими алыми бороздами, а с остальных беспощадно сдирается запекшаяся кровь. Он пока не двигается. Терпит. Ждет сигнала. И только когда кончики чужих ногтей невесомо проходятся от копчика к самому верхнему шейному позвонку - разрешая, делает первый толчок. Брюнет сильно вжимается взмокшим лбом в ключичную впадину любовника, глухо выдыхает при каждом размашистом движении бедер, кусает губы и зажмуривается. Мужчина под ним громко стонет от наслаждения, и он постепенно наращивает темп, хрипло постанывая, когда Соичи сжимает его внутри в такт ритмичным глубоким толчкам. Врывающийся в окно весенний ветер порывисто скользил ледяными струями по взмокшей смуглой спине. Тецухиро чувствовал, как пальцы блондина судорожно цепляются за его плечи. Резким рывком он вышел из тела возлюбленного и, поймав на себе немного растерянный влажный взгляд золотистых глаз, многообещающе ухмыльнулся, сверкнув глазами из-под пушистых черных ресниц. Аккуратно заправил платиновую прядку за ушко любовнику. Наклонился. - Перевернитесь пожалуйста на живот, семпай. Я продолжу медленно… - горячо прошептал на ухо Тацуми низкий глубокий голос. Ушную раковину плавно обвел бесстыжий проворный язык. Соичи неуклюже перевернулся, уткнувшись лицом в бумажный пестрый ковер. Лихорадочная краска окрасила его скулы, и он захлебнулся воздухом, когда каждую его конечность накрепко пригвоздили к полу, совершенно обездвижив. В голове мелькнула мутная мысль о том, что подобным образом прикалывают булавками к бумаге крылья высохших сапфировых махаонов… Внутрь агрессивно вбивались горячей возбужденной плотью, собственнически покусывали за загривок. Локти блондина разъезжались в стороны, с беспокойным шелестом сминая разбросанные по полу газеты и ему казалось, будто не только его тело, но и само нутро, душа, быт и мысли... Все переполнено им - Моринагой… Им дышит, им живет, к нему стремится... Тацуми напрягся всем телом в ожидании мощной волны оргазма, всхлипнул и зажмурил глаза, кончиком языка собирая солоноватые капли пота с подрагивающих губ. Тецухиро перегнулся через плечо любимого, аккуратно приподнял его подбородок ладонью и, заставив по-кошачьи прогнуться в спине, благоговейно коснулся тонкого бледного контура любимых губ. «Это будет не последний наш раз в это утро… Крепитесь, семпай…» - подумал он, уже приготовившись нырнуть в обжигающие сладкие волны самого сногсшибательного ощущения на свете. Для Соичи это было, пожалуй, самое горячее утро в столь прохладную облачную весну…