free

Дону вылетает из здания офиса с сумкой наперевес и бежит на последний поезд, спотыкаясь о свои же ноги и проклиная начальство, сломанный принтер и дебильные ручки, которые имеют свойство протекать. Он перепрыгивает через лесенку и нагло толкается, но двери закрываются перед ним в традициях лучших американских фильмов, а счастливчики, успевшие втиснуться в вагон, пялят из окна злорадными взглядами. Дону вслух желает им поотдавливать друг другу ноги. Вагон скрывается в темноте туннеля, Дону представляет себя стоящим в окружении неоновых указателей и с огромной кислотной надписью «лузер» над его головой. Делать нечего — он решает вернуться в офис, потому что спать на лавочке ну совсем не комильфо, а на работе есть диван и кофеварка, и это не особо отличается от обстановки его квартиры. Так же пусто и формально уютно. У него в жизни всё формально уютно — работа, дом, отсутствие девушки и редкая связь с родителями. Ему вполне комфортно возвращаться домой под одиннадцать вечера, убивать часа три за работой на компьютере, ложиться спать и уходить в семь утра. То есть, не то, чтобы комфортно. В смысле, его жизнь сложилась так, а он и не просит другой; лучше жить, когда знаешь, чего ожидать, когда можешь засыпать спокойно в своей квартире и возвращаться каждый день на работу, которая стопроцентно принесёт деньги. Никаких приключений, никаких изменений — всё правильно и устойчиво. Завтра Дону придёт домой, вычеркнет эту ночь из памяти, как досадное событие, и продолжит размеренное путешествие по кругу работа-дом-работа. Он забегает в круглосуточный магазин и покупает рамен на утро. Магазин пуст и, когда Дону подходит к кассе, продавец мгновенно оживляется и даже роняет деньги в процессе выдачи сдачи. Дону терпеливо ждёт и успокаивающе улыбается, когда парень поднимает голову и краснеет. У него блестят глаза и совершенно растерянный вид. Дону читает на бейджике — Чаншик. Милое имя. - Спасибо, - говорит Дону, когда Чаншик наконец справляется со своими пальцами и отдаёт ему деньги. - Приходите ещё, - расцветая улыбкой, громко отвечает парень. В этот момент он вдруг начинает весь светиться изнутри, как лампочка посреди тёмного, давно забытого подвала, - так его видит Дону и подвисает, медленно убирая деньги в карман. Чаншик выглядит свободным, принадлежащим самому себе, а не дебильным правилам и условиям; Дону думает, что он наверняка своенравный. И спорить он тоже, наверное, любит, а ещё, наверное, любит не подчиняться и ещё много чего, что Дону хотел бы любить сам. Чаншик смотрит непонимающе, потому что Дону пялится. Он слегка склоняет голову на бок. Для заметки: Дону двадцать семь лет, у него есть работа и хорошие перспективы. Для заметки: Дону, он не склонен к мимолётным увлечениям и необдуманным действиям. Он любит предсказуемость и последовательность. Для заметки: Дону сейчас должен трястись в вагоне поезда и планировать завтрашний ход работы. Но он стоит посреди круглосуточного магазина и смотрит в красивые глаза продавца. Дону впервые задумывается о судьбе; почему он сейчас не вагоне? - Что-то ещё? - наконец спрашивает Чаншик, немного испуганный поведением Дону. Он заправляет непослушную тёмную прядь за ухо и улыбается ещё ярче, чем до этого. Дону сосредоточенно кивает и не знает, что сказать. «У тебя милое имя»? «Ты очень здорово улыбаешься»? Господи, да он даже не знает, что из себя представляет Чаншик. - Когда у тебя заканчивается смена? - спрашивает Дону. Чаншик смаргивает и смотрит на часы, болтающиеся на тонком запястье. - Через полтора часа. На часах половина первого ночи, Дону стоит с упаковкой рамена в руке возле круглосуточного магазина и ждёт, когда из него выйдет парень с милым именем и свободной улыбкой, от которой самому хочется улыбаться. Он думает, что его несёт куда-то не туда. - Ты правда ждал? - из дверей появляется Чаншик; он весь сияет и выглядит счастливым. Дону усмехается и отталкивается от стенки, подходя ближе. - Я Дону, - говорит он. Они расстаются в шесть утра, потому что Чаншику нужно заскочить в общежитие перед универом, а Дону впервые не хочет идти на работу и садится на первый поезд до дома. Он прислоняется головой к стеклу и думает, что не сможет вычеркнуть эту ночь из своей памяти, потому что невозможно забыть ветер в волосах Чаншика, его улыбку и тёплые касания, его смех и глаза, наполненные блеском. Для заметки: Дону двадцать семь, и он по уши влюблён.