Записки на полях

Give me a long kiss goodnight And everything will be alright. Tell me that I won't feel a thing, So give me Novocaine. (Green Day - Give Me Novocaine) *

Татсуро держится за виски и морщится от пульсирующей головной боли: жара плавит мозги, и спастись от неё, кажется, почти невозможно. Киёхару выглядит, как сутенёр - или же шлюха. С его россыпью татуировок по рукам, с тёмно-синей чернильной звездой на шее, справа, не скрытой немного отросшими волосами. В слишком большой футболке, сползающей с плеча, в узких светлых штанах, в надвинутой чуть ли не на брови широкополой шляпе. Он обнимает Сакураи - так по-хозяйски, как это может сделать лишь давний любовник. Татсуро в своём развевающемся на ветру чёрном одеянии похож на восставшего из Преисподней демона: глубокий капюшон почти полностью скрывает лицо, оставляя внимательным взглядам лишь искривлённые в болезненной усмешке губы, с которых, наверно, скоро осыпется тёмная красно-коричневая помада. И упрямо выставленный вперёд подбородок, как дань гордыне, первому смертному греху. Он кашляет: порванные во время выступления связки немилосердно саднят, и хватается за так удачно оказавшуюся под рукой бутылку воды, в один глоток ополовинивая её. Завитые и безжалостно залитые лаком волосы с парой алых прядей кажутся тусклой мочалкой, и он мечтает только о душе, но вынужден торчать здесь, в адской жаре. Ступни горят: нагретая солнцем сцена обожгла кожу. Аччан, на правах хозяина праздника, беспечно смеётся и подводит к Татсуро своего спутника. Минута, занятая представлением и обменом любезностями, кажется вечностью, а головная боль только усиливается с каждым мгновением. Киёхару участливо смотрит, затем отводит Атсуши в сторону и что-то эмоционально ему объясняет, размахивая рукой с зажатой в ней сигаретой: и когда только успел закурить? От него за километр разит гламуром, пафосом, дорогим алкоголем и не менее дорогим парфюмом. Татсуро морщится: проклятая мигрень не утихает, а шум вокруг и резкий запах дорогого парфюма только провоцируют новый приступ ослепляющей боли. Киёхару возвращается и тянет Татсуро за собой, не давая и слова сказать. Сигарету он, верно, успел выбросить по дороге, но запах табака и духов вызывает тошноту. Они садятся на заднее сиденье какой-то машины, и Киёхару называет адрес гостиницы, а затем протягивает на раскрытой ладони таблетки, а во второй руке как будто из ниоткуда появляется бутылка воды. - Что это? - Татсуро не удивляется уже ничему: он совершенно измучен и хочет только добраться до холодного душа и кровати. - Обезболивающие, - и он послушно глотает таблетки, запивая их водой и стараясь не морщиться от горечи во рту. - Сладких снов, - Киёхару подаётся вперёд и легко целует его в щёку, подавая руку.