Сон. Дейзи

Дейзи пропала три года назад. Жалкое село, деревенская глушь. Адская безглазая ночь над верхушками деревьев и одиноким гаражом колхозной агротехники. Колхоз развалили, технику распродали – гараж остался, чем пользуется молодежь. Огромное здание из шлакоблоков, бетона, местами торчащих свай. Ржавые ворота украшены гирляндами словно елка, и украденная вывеска «Спрут» зазывает приезжих ядовито-голубым, а потом ярко-зеленым неоном. Клуб, откуда ее стащили, давно переименовали в «Феникса». У гаражной дорожки всё поросло бурьяном и крапивой, скашивают ее редко – всё равно какой-нибудь пьяница примнет сорняки удачно припаркованной машиной. Автомобили стоят у входа как попало. Чья-то разбитая фара или помятый бок – уже не ново, над орущими водилами уже почти никто не собирается наблюдать ради удовольствия. Есть развлечения получше. И все они внутри, там, из чьей бездонной непроглядной пасти доносятся монотонные басы, индастриал-рык и визгливый смех танцовщиц. Да, и в деревне свой стриптиз, свои наркобароны, свои нераскрытые убийства. Но эта глушь не город в миниатюре – а его самая безобразная карикатура из всех возможных. Будто из приставучего мазута, от теней гаража выплыли три силуэта. В свете неона их кожа мертвенно-бледна, неестественно черна, вновь бледна – три утопленника глупо хихикают, спускаются в бурьян (где кроме них в низине никто не додумался парковаться), пытаясь отпереть и забраться в свою колымагу. Один – высокий тощий парень с огромным лбом и жидкими черными волосами. Его рубашка белее зубов. Больше черт лица в полутьме водительского сидения не разобрать. Вторая – очень низкая девушка, пышечка-негритянка. Волосы очень короткие, кажутся спутанной щетиной некой швабры. На ней облегающие брючки, желтый, почти блевотный сарафан с рукавами-фонариками. На груди отсвечивает синим странное ожерелье. Зубы не зубы, пробки не пробки…Третья спутница, среднего роста девушка со стройной фигурой, густые волосы собраны в два пышных, но коротковатых хвоста по бокам, пыталась открыть дверь заднего сидения. Чернокожая стояла около открытой двери соседнего водительского сидения, неподвижно буравя пустыми глазами ее длинную маечку. Сосредоточенно, как акула. Тьма душного шумного гаража изрыгнула новые фигуры. Они смеялись, громко переговаривались, кто-то шатался сильнее остальных – повалился локтями на бампер соседней машины, сдавленно отсмеивается, но ни звука не слышно. Его кто-то окликнул - «Фрэнк! Мать твою!». Глаза Акулы будто забыли о девушке с хвостами. Теперь они исподтишка наблюдали за той компанией. Их было прекрасно видно в свете ионного Спрута. - Фрэнк, иди проблюйся! Я не пущу тебя в салон, пока не проблюешься. Тощая девица в гангстерской шляпе обнимала хозяина тачки за локоть. Голос высокий, писклявый, как она сама. - Ну почему мы не можем поехать сейчас? Скреп, поехали… Так же на поле до рассвета не успеем! Еще несколько девиц и накаченный кособокий парень поддержали ее разномастными возгласами. Кто-то выбросил из окна бутылку в кусты. Она скатилась прямо под ноги девушке с хвостами. Они еще немного поспорили, пока Фрэнк возился едва ли не на коленях, всё еще у той самой машины. Трудно разобрать цвета и формы в дьявольском мерцании Спрута. Мигает часто, уродует и без того изуродованные эмоциями лица. - Окей. Отвезу вас, дамы, вначале. Застолбите нам местечко под звездопадом. – Он рявкнул с дружелюбным оскалом, обращаясь теперь к Фрэнку. – Чувак, иди проблюйся, едрит-мадрид. Кусты вон, не видишь что ли? Я заеду минут через дцать. Визг довольных аферой женщин, восхваляющих ум и сообразительность своего альфы. Хлопанье дверей, послушное мурчание мотора, шелест примятой травы. Они еще не отъехали на достаточное расстояние, а скрючившегося Фрэнка уже выворачивало на машину неизвестного. - Эй… Фрэнки. – Голос Акулы был низким, грудным, но слегка дребезжащим. – Фрэнки-Фрэнк. - Фрэнк… - Следуя ее примеру, тихо позвала вторая. Парень вывернул на траву следующую порцию блевотни, но уже не такую обильную. Голова покачнулась в сторону женщин. - Садись. Пора на поле, дурачок… Фрэнк попытался улыбнуться. Кривые ядовито-зеленые зубы. Низко-посаженные, по-собачьи добрые глаза. Он путал людей. Он путал людей, и это было им на руку. Дом. Разбитое окно занавесили шторой в цветочек, передвинули сервант. Свет включать не стали, чтобы не привлекать внимание. Хозяина нет неделю, и не будет столько же. Это проверенная информация. Дейзи, именно так звали девушку с двумя хвостиками, которые она уже распустила, лежала в испачканных простынях на пружинной кровати и смотрела в стену и окно напротив. Иногда по раме и потолку проползали длинные полосы света. Они вытягивались, рубились на куски, застывали ненадолго, словно о чем-то задумавшись. А когда тянулись дальше, тускнели и пропадали. Это редко случалось, один или два раза. Машины в эту глушь нарочно не забредают. Только если заблудятся, потеряют дорогу. Из-под двери веет насвистыванием сквозняка. Справа ритмично поскрипывают пружины, им подпевают потные, отяжелевшие хмелем тела. Хриплые звуки пытаются сложиться в связные слова. Изголовье несколько раз ударяется в бок шкафа. По стене прямо над окном лениво проползает странный лучик света, отвлекая внимание Дейзи. Он пустой внутри, а сам похож на трехлистный клевер. Странная марка машины, подумала Дейзи. И заснула.