Tenebris

Особняк был пустынным, не пустым: в коридорах и комнатах стояла мебель, на стенах висели картины, даже цветы в вазах живые стояли, но всё равно дом создавал впечатление брошенного, забытого… мертвого. Неприятное ощущение создавали и клочки тумана, стелящегося вдоль стен по мраморному полу. Марло уверенно шел впереди, и туман стремился растаять перед ним. Каэ помогала идти Гилу, его зверь всё время норовил прильнуть к хозяину, слегка поскуливая, извиняясь за все те раны, что по его логике должны были достаться ему, а не хозяину: никак не мог привыкнуть за все эти годы, что иначе никогда и не бывало. Каэ постоянно с раздражением отталкивала лобастую голову, ощущая рукой мягкую шерсть, пока Гил просто не отозвал Зверя. Их шаги отдавались гулким эхом, пусть они и не звали Бена с Линси, но те должны были их услышать в любом случае, если… Если ещё способны на это. Но такие мысли все от себя отгоняли, продолжая идти вперед. И дошли: в одном из залов на полу у стены, не двигаясь, лежал Бен; Линси сидела рядом, осматривая дядю и стараясь привести его в чувства. Гил, несмотря на ранения, сразу рванул к жене, оторвал её от Бена, принялся осматривать, обнимать, что-то говорить едва слышно… Каэ же без раздумий опустилась рядом с хозяином особняка. Марло не опустился, но встал рядом с видом не сказать, чтобы встревоженным, но ему явно было очень неуютно тут. На Бене не было физических повреждений, как и на Линси, но если девушка уже пришла в себя и благодарила всех за помощь, прижимаясь к мужу, то Бен даже не открыл глаз. Каэ беспомощно подняла глаза на Марло, в надежде, что он и тут сможет как-то помочь, на что тот лишь поджал губы, но нехотя опустился рядом: — Он жив. Для меня это главное. — Но он ни на что не реагирует! — Он такой с того момента, как эти люди отступили, — прошептала Линси. Её серебристое платье было в пятнах крови Гила, но девушка этого не замечала, устало опустив голову мужу на плечо, но рукой продолжая цепляться за Бена. — Тут не было людей, — с удивлением перевел на неё взгляд муж, — на Особняк напал туман и какие-то силуэты из него. — Они видели их иначе, — бросил Марло, осматривая Бена, а потом начал шептать что-то на языке Контийе. — Ты понимаешь, о чем он говорит? — с интересом посмотрела на Линси Каэ. — Нет, — покачала та головой, — это язык матери. Я не могу его знать. Женщины знают только языки отцов и мужей. Ты разве этого не знаешь? — Я не знаю языка отца. Я и отца-то не знаю, — фыркнула Каэ. Её не учили тайному языку Хорренов. Вот и ещё одно её отличие от Семьи. Бен начал подавать признаки жизни: ресницы затрепетали, он слабо застонал, слегка пошевелил рукой. Потом резко перевернулся на живот, слегка привстал и сильно закашлялся — на мраморном полу остались капли крови. Линси рванула к нему, обняла за плечи. — Ты в порядке? — окровавленными губами прошептал мужчина, рассеянным взглядом блуждая по её лицу. — Лин? — Д-да, нам помогли, мы отбились, всё хорошо, — девушка своим рукавом попыталась стереть кровь, но лишь ещё сильнее размазала её по его лицу. — Как вы прошли сюда? Как нас нашли вообще? И как смогли их отогнать? — ещё покашливая, Бен смог сесть, упираясь руками в пол. — Нас провел Марло, и он же смог как-то отогнать всех этих существ, — быстро произнесла Каэ, — мы сами не поняли как. Но это, наверное, как-то связано с тем, что он… — Главное, что всё благополучно закончилось, — оборвал её Марло, поднимаясь на ноги и отходя, — но я не советую тут оставаться. Ещё слишком рискованно. Они могут вернуться. Только после этого Линси и Бен заметили незнакомого гостя. Линси прищурилась, но на лице её мелькнуло узнавание, она слегка улыбнулась: от Марло ей раньше не прилетало только потому, что за неё всегда вступался Гил. А вот эмоции Бена были другими: он долго старался сфокусировать взгляд на лице Марло, а когда смог, нахмурился: — Мы раньше не встречались? Марло лишь отрицательно покачал головой, к удивлению Каэ, он становился дерганным, чего с ним раньше не бывало. Насколько она помнила, Бен никогда особо не отличался разнузданным нравом, чтобы быть лично знакомым с Марло в «Темных садах», а раз тот бывал в «Мертвых холмах» последний раз больше двухсот лет назад, это было ещё до рождения Бена, а, значит, они не могут быть знакомы. Только почему Марло явно хочет если не уйти, то прекратить разговор, а Бен активно пытается что-то вспомнить? — Во избежание повторения — покиньте это место, — снова посоветовал Марло. — Не знаю, смогу ли повторить то шоу, да и все измотаны. И… — Я тебя знаю, — пораженно выдал Бен. Каэ обменялась с Линси и Гилом удивленными взглядами: Бен явно имел в виду не должность Марло в «Темных садах». — Меня много кто знает, — как можно мягче ответил Марло, вытягивая из пачки сигарету, — но нам надо… — Мама не любила, когда в доме курили, — резко произнес Бен, пытаясь встать. — И ты должен это знать. — Корнелия тут не живет уже почти тридцать лет. И ей уже всё равно, курят в доме или нет, — холодно сказал Марло, затягиваясь и отворачиваясь к окну. — Ты знал бабушку? — удивилась Линси, помогая Бену подняться и удержаться на ногах. — Да он всех знал! — выкрикнул внезапно Бен. — Если мог остановить этих сейчас, почему тогда не помог?! Почему дал им умереть?! Каково это было: чувствовать, что они умирают? Ты ведь чувствовал! Нельзя не ощущать, как их всех… — Как ты понял, кто я? — спокойно спросил Марло, не поворачиваясь. — В доме не может быть моих портретов. И не поверю, что Киаран рассказывал детям обо мне. — Мама. Мама рассказала, что ты просто был, а потом ушел. И не надо быть идиотом, чтоб не сложить два и два, когда тебя увидел. Я хоть и был ребенком, память-то при мне. Я помню, как Рейчел сама открыла дверь этим ублюдкам, и как она улыбалась, когда отца убивали! И её волновала только Мила, только её она хотела защитить! Тогда и стало понятно, что всех нас она ненавидит! — Мила? — переспросил Марло, поворачиваясь. — Ты чувствовал, как она умирает? — уже спокойнее повторил Бен, сжимая кулаки. — Ты должен был! Она ведь копия ты! В руке Бена появилась большая фотография в рамке, он, не раздумывая, кинул её Марло. Тот ловко поймал, внимательно посмотрел на неё и молча поставил на ближайший столик, снова отворачиваясь. На фотографии были запечатлены двое: высокая, светловолосая, как и все Контийе, худая женщина с печальными глазами сидела в глубоком кресле, обнимая за тонкую талию стоящую рядом девушку, бледную, хрупкую с огромными серыми глазами и длинной пепельной косой, обернутой вокруг головы. Обе были одеты в светло-серые закрытые платья с длинными подолами. — Почему я не пришел? Я не мог. И в этом не моя вина. Не веришь мне, спроси дом. Тебе он не соврет. Бен нахмурился, качнул головой, и в тот же момент, словно из самих стен, раздались голоса: — Да как ты можешь?! Это не тебе решать! — выкрикнул молодой девичий голос, тонкий и, наверное, нежный, если бы не ясно слышимая боль в нем. — Иди к себе, Рейчел, я приказываю! — мужской голос, твердый и четкий и с нескрываемым бешенством. — А ты… пока я жив, тебе ход в «Мертвые холмы» заказан! И повторять я не стану. Ты всё понял? — Дорогой, остынь, пожалуйста, успокойся, надо разобраться, когда все придут в себя, — женщина с мольбой в тихом голосе говорила сбивчиво, — надо всё обсудить в тишине… — Я не буду ничего обсуждать. Я сказал свое слово. — Ты не можешь решать за нас! — Ты ещё здесь?! Пока я глава этой Семьи, мне решать за вас! Я не для того назвал тебя братом… Проклятье! Вот от кого я не ожидал предательства, так это от вас! — Дорогой, ты не прав, они всего лишь… — Это нам теперь разгребать последствия их «всего лишь»! Ты — убирайся отсюда. Чтоб я больше тебя здесь не видел. А ты — ты никогда не покинешь «Мертвые холмы», ты родилась тут, здесь и умрешь, с-сестра. Разговор оборвался, снова стало тихо. Марло по-прежнему стоял, отвернувшись к окну. Часть вопросов разрешилась сама собой: ему действительно запрещено было являться в Особняк, пока был жив Киаран Контийе; примерно стало понятно, что за грехи числились на нем, и почему так бесится сейчас Бен. — Если бы я знал, что смогу помочь… Если б я мог прийти, я был бы в тот день с вами, со своей семьей. Но от меня тогда ничего не зависело, — твердо произнес Марло. — Они с Ракель до последнего закрывали меня собой, — тихо бросил Бен. — Приди Хоррен на пару минут раньше, Мила была бы жива. Марло не ответил, Каэ с Гилом тоже молчали, Линси поддерживала Бена, который уже начал успокаиваться, а потом с болью в голосе спросил: — Но почему ты не пришел к нам? Ты знал, что мы с Ракель выжили, ты нас тоже ненавидишь, как и Рейчел? — Родителей не выбирают. Вы не виноваты в наших прошлых грехах. Но вы сразу попали под опеку сначала Кевина Хоррена, потом Томаса Вартеза. И прекрасно жили без меня. Зачем бередить старые раны? На это Бен не нашел, что ответить и, пошатываясь направился к кушетке из белого дерева, куда тяжело опустился. — Господин Ронар прав, нам лучше отсюда уйти, — оглядываясь по сторонам и зябко ежась, подала голос Линси. — Предлагаю убраться к Вартезам, заодно проверить, почему до Дома не дозваться было, — подобрав с пола пистолеты Линси и разбитые очки Бена, Гил поднялся и посмотрел на жену. — Ты тоже не смогла до них дозваться? Линси поспешно кивнула и потянулась к Бену, зовя его к выходу. — Ты можешь рассказать им всё то, что нам сказал? — тихо обратилась к Марло Каэ. — Они, похоже, и знать не знают про все эти грехи и избавление от Семей. Если ты хочешь сохранить Бену жизнь, надо вооружить его информацией. Вряд ли он сунулся бы сюда вместе с Линси, если б знал, что «Мертвые холмы» только и ждут возможности его прикончить. Марло не ответил, продолжая курить и пялиться в окно. Сигарету он держал в левой руке, хотя вообще-то был правшой, и Каэ это насторожило. Хотя, наверное, после того представления перед Особняком рука у него просто болит. Гил с Линси помогли Бену подняться, повели на выход. Каэ позвала Марло, тот дернулся, словно очнулся от спячки, но пошел следом за всеми. Негласным решением все должны были доставить Бена и Линси в «Пустой город» и сдать с рук на руки Томасу Вартезу. И там же решить, что делать дальше. И Каэ надеялась, что Марло не исчезнет, едва они покинут «Холмы», ведь сейчас он единственный, кто хоть что-то понимает…