Tenebris

Идя по мощеным улицам, Бен думал о том, как бы им с Ки дойти до дома целыми — эти улицы не считали его своим, а Ки был слишком слаб — это лишь ещё больше раззадоривало… тех. Будь мужчина один, он шел бы быстро и смог защитить себя, но у него на руках был племянник, которому с каждым новым метром переставлять ноги становилось всё труднее. Помимо слабости, Ки был ещё и чертовски зол и обижен на весь мир и Бена в частности, ему сейчас ничего не стоило скормить дядюшку обитателям улиц. — Давай попробуем идти пошустрее, мне не нравится эта тишина, — стараясь произнести это беспечно, предложил Бен. — Если так дорога своя шкура, брось меня и иди. Для тебя это не проблема, — огрызнулся Ки. — Я думал, ты всё понимаешь, и не придется ничего объяснять. Этим взрослые и отличаются от детей — они видят мотивы поступков. — Я вижу лишь то, что ты спокойно отдал Лин человеку, которого она ненавидит. — А я вижу то, что избавил нашу семью от ещё больших долгов, которые могли возникнуть. — Если б папа был с нами, он никогда бы не допустил такого. — Томас одобрил брак твоей сестры, если не помнишь. Правда, сначала чуть не убил нас с твоей матерью, когда узнал, с каким долгом он взял Ракель в жены, — улыбнулся воспоминаниям Бен, — хорошо хоть он узнал не от нас… или наоборот, не хорошо… — Бездействие — это твоя фишка, похоже. — Я слишком любил твоих родителей и не хотел портить им жизнь, рассказав Тому о долге. Ракель так и так пришлось бы отдать своего первенца Хорренам. На наше счастье, они явились не сразу после рождения Лин, выжидали, видимо. И вообще всё это могло не всплыть… Спасибо Хорренам, они всегда были тактичны и, чтобы не уязвлять гордость Тома, не собирались рассказывать. Так получилось, но было уже поздно — помолвка состоялась. Удачно сложилось, что в прошлом Вартезы и Хоррены и так планировали династический союз. — Ну, надо же, Хоррены прямо лапочки, сама тактичность и вежливость! — Они могли обойтись с твоей сестрой гораздо хуже, если ты ещё не понял, а вместо этого взяли её в жены за одного из наследников. Это прекрасная партия для девушки из любой Семьи. Или ты забыл, как была счастлива Лин в то время? Она радовалась этой свадьбе. Она любила и была любима. Большего и не требовалось. — Но история показала, что этого делать не надо было. — Мы не властны над историей. И нет смысла ворошить прошлое. Хоррены позволили Лин вернуться в семью на пять лет. Она задержалась почти на год. Будет счастьем, если они закроют на это глаза, спишут на последствия поведения Гила. Но они не позволят ей снова уйти, гармония и так нарушена. — Как будто она восстановится, если её запереть в ненавистном доме с ненавистным мужем. Может, мне правда убить его, и тогда Лин будет свободна? — Не неси чушь, пожалуйста, — скривившись, попросил Бен, мысленно радуясь, что они добрались без происшествий, ведь уже виднелся их дом. Странно, что-то в нем изменилось… Свет из окон был на удивление теплым, а это значило лишь одно: в кои-то веки в дом пришли радость и спокойствие. Озадаченные Бен и Ки вошли в дом и сразу же наткнулись на сияющего Бела. Его не успели даже спросить, в чем причина, когда сама причина вышла из гостиной, обнимаемая Лорой. — Томас?! — ахнул Бен, не веря своим глазам. — Папа? — уточнил Ки, недоверчиво прищуриваясь. Крупный кареглазый мужчина с длинными черными волосами, забранными в низкий хвост, тепло улыбался сыну и шурину. Он мягко отстранил Лору и сгреб в охапку Ки, словно не замечания разукрашенной физиономии последнего. Стиснув сына в медвежьих объятиях, Томас выпустил его восстанавливать дыхание и также тепло обнял Бена: — Звиняйте, что так задержался, — пробасил Томас, Лора тут же снова прильнула к нему. — Папа, тебя не было шесть лет, ты в курсе? — Ты где был, я тебя искал, где только можно и нельзя! — напустился на зятя Бен. — Ну-ну, напали! Войти не успели, а уже… Контийская порода, сразу видать, — Томас хоть и ворчал, но продолжал улыбаться, — кто ж тебя так оприходовал, сыне? Ты хоть сдачи-то дал? — Может, сначала отпразднуем твое возвращение? — предложил Бен, кивнув на полутемный зал слева от входа. — А тож! — громыхнул Томас и, подхватив как пушинку Лору на руки, потопал в гостиную. Свет в комнате включился сам собой — дом радовался приходу хозяина и стремился ему всячески угодить, как хороший пес. На столе уже возвышалась початая бутылка виски, круженная множеством блюд с закусками. Особо большим было блюдо с фруктами, перед которым Томас и ссадил в кресло Лору. Девчушка протянула было руку к сочному персику, но потом подорвалась с места и убежала на кухню. Пока все рассаживались по массивным деревянным креслам, обитым темно-зеленым бархатом, Лора вернулась с мокрой тряпкой и принялась аккуратно оттирать кровь с лица Ки. Брат не мешал, только морщился и шипел сквозь зубы. — Ну, и где ты был, скажи на милость? — разливая виски по трем рюмкам, спросил Бен, старательно игнорируя протянутую Белом руку с ещё одной рюмкой. Парнишка негодовал, но не сдавался, сам потянувшись за бутылкой, но отец, не глядя, так саданул его по кисти, что больше поползновений за весь вечер не было. — Как и обещал — нашел тех ублюдков. Потом возвращался, потому долго и вышло, — проворчал Томас, разом опрокидывая в себя полную до краев рюмку, — эх, как же ж хорошо дома-то… жалко, конечно, что так долго, вон вы как выросли, но зато мамка ваша теперь отомщена по полной. Я их четыре года искал, сукиных сынов, четыре, мать их, года. Но ничего, теперь папка дома, да, мои? — потрепав по голове Бела, улыбнулся Томас. — Ну-ка, порадуйте меня. Я ж так и не знаю ещё, кто у меня — внук или внучка? Как назвали? Может, уже ещё кто есть? Ну, чего молчите-то? Ну? Кто у Лин-то родился? — Никто не родился, — смотря в стол, ответил Бен, решив стать черным вестником, — она потеряла ребенка. Почти сразу после твоего ухода. И пока никого ещё не родила. Так что дедом ты не стал. — Бедная моя девочка, она же так его ждала, — прошептал мужчина, уставившись в стену, — но почему хоть? Причину Ки и Бен боялись сообщать ещё больше, чем сам факт, а двойняшки её просто не знали. Наконец, Бен решил довести дело до конца и осторожно произнес: — Они с Гилом поссорились, и произошел выкидыш. От стресса. — Да как можно с брюхатой ссориться вообще?! — загремел Томас, вскакивая на ноги. — С ними ругаться — себя не уважать, они ж всё равно, что блаженные! Ки с Беном переглянулись, и дядя твёрдо, хоть и незаметно для других покачал головой, дав понять — если отец узнает, что послужило поводом для ссоры, пострадают все. Наконец, Томас притих и потянулся к бутылке, качая головой: — Бедная моя девочка, как же ей тяжко пришлось, всё в кучу навалилось… — Она живет тут все последние шесть лет, — мягко произнесла Лора, — она заботится о нас и держит дом. — Хоррены её отпустили? — недоверчиво нахмурился Томас. — Надо же. — Они на время отпустили. И время прошло уже, — поспешил добавить Бен, — сегодня она вернулась к Гилу. Лора от таких новостей сразу погрустнела, Бел принялся возмущаться, хотя совсем недавно говорил о том, что общество сестры ему в тягость. Отец семейства уставился в стол, вертя в руках серебряную вилку. — Но я к ней всё равно в гости зайду, — решил он, бросив вилку на стол, — хоть порадую мою девочку. — Мы с тобой пойдем, — сразу же откликнулся Бел, — а… — Я наверх, если вы не против, — встав из-за стола, произнес Ки, — мне надо себя в порядок привести. — Иди-иди, очухивайся, — благодушно разрешил Томас, в глазах его читалось одобрение. Непонятно только, вежливыми манерами сына или его буйным поведением. Ки же зашел на кухню, достал с полки аптечку и потопал наверх, в свою комнату. Он был рад возвращению отца, хоть это чувство и перебивала обида. После гибели матери, отец как с ума сошел, а может и правда тронулся, решив найти её убийц и отомстить. Его не остановил тот факт, что старшая дочь должна была скоро рожать, а на руках у него оставался сын-подросток и двое близняшек. Конечно, имелся ещё и Бен, но что он мог сделать? Он и сам тогда был всего лишь тридцатилетним раздолбаем. А потом произошёл тот скандал, разрыв, и всё пошло как по наклонной: Линси потеряла ребенка и мужа, потеряла обе свои семьи, так и не став принадлежать хоть какой-то полностью. Бен оказался хреновым воспитателем и хозяйственником, смерть любимой сестры сильно его подкосила, сам Ки спасся от проблем и трудностей весьма оригинальным способом; двойняшки, потеряв обоих родителей разом, стали расти, как хотели, и выросли вот в это вот… Если бы отец не ушел тогда, всё могло быть иначе… или стало бы ещё хуже? Линси всё равно потеряла бы ребенка, а если б отец узнал об этом вовремя и докопался до истины, он бы уничтожил Гила на месте, и две семьи оказались бы втянуты во вражду… Так выходит в прошлом всё сложилось удачно? Ки горько усмехнулся, осторожно присаживаясь на кровать и открывая аптечку. Так — пластыри, вата… Обычно этим занималась Лин, когда он, побитый как собака, возвращался с гулянок. В отличие от стандартного раздвоения личности, Ки прекрасно помнил, что творило его альтер-эго. Только управлять своим телом не мог. Просто наблюдал и слушал, ужасаясь, восхищаясь, злясь на самого себя. Иногда он даже думал, что это не разные личности, а он сам такая двуличная сволочь… Но разбираться в собственных мозгах — неблагодарное дело, всё равно ничего не поймешь. От раздумий Ки отвлек странный звук — что-то царапнуло стекло в окне. И ещё раз. Озадаченный, парень тяжело поднялся на ноги и, подойдя к окну, отодвинул плотную штору. Под окном, удачно освещаемая фонарем, стояла Каэ, с беспокойством оглядываясь по сторонам. Сначала Ки хотел задернуть штору, но оставлять девушку одну на темной улице — это слишком, и открыл окно, высунувшись почти по пояс, махнул рукой, насколько позволяли ушибленные ребра. Каэ широко улыбнулась, подбежала к дому, ловко вскарабкалась прямо по стене. Ки не стал помогать ей забраться внутрь, но девушка легко влезла на подоконник и, спрыгнув на ковер, что застилал пол комнаты, сама закрыла окно. — Ты зачем здесь? — садясь на кровать, спросил Ки. — Ты мне скажи сначала, с которым из вас я говорю? — Не со злобным неуправляемым альтер-эго. — Это радует, не в обиду будь сказано, — Каэ подошла, присела рядом, рассматривая содержимое аптечки, — давай помогу… Ки не стал возражать, и позволил девушке обработать подсохшие царапины, синяки и ссадины. Каэ знала, что делать, она вообще была многоопытной. Парень молчал, а девушка решила-таки ответить на его вопрос: — Я просто хотела проверить как ты. Да, представь себе, Гил хорошо тебя отделал, я волнуюсь вообще-то. Ты мне не безразличен, как бы не считало твое второе я. Да-да, не делай такое лицо. Ну вот, так полегче должно быть. Ты главное в новые драки не встревай. — Каэ, ты можешь передать весточку моей сестре? Девушка удивленно захлопала длинными накрашенными ресницами, а потом хмыкнула: — Нет, я, конечно, вхожа в дом Гила, не вопрос, но Линси меня не переваривает. Она и слушать не станет. — Наш отец вернулся, — сухо произнес Ки, откидываясь на кровать и вытягивая ноги, — она должна это узнать до того, как он нагрянет к ним домой для радостной встречи и утешения по случаю потери внука. — Мда, ей действительно надо бы это знать. А… а что ещё… знает ваш отец? Он знает официальную причину всего? — Бен сказал, что они просто поссорились, и Лин от стресса потеряла ребенка. Или ему надо было рассказать, как шесть лет назад светское общество в восторге захлебывалось великой сплетней о грандиозных изменах? — Да не было никаких измен! — Скажи это моей сестре, — буркнул Ки, а потом наигранно широко улыбнулся, — ах, да — ты же ей как раз обратное и сказала! В любом случае, я не хочу, чтобы семья Хорренов уменьшилась на одного своего члена, моя сестра осталась вдовой, а потом началась кровная месть. И, скажу по чести, Лин не так уж сильно тебя ненавидит. Она просто срывает на тебе злость. И вообще, настоящую причину всех проблем знают только эти двое. Мне кажется, всё не так там просто. — За блядство мужей жены не только могут плод скинуть, но и рожденных детей убить в отместку, были ж случаи. Гил, конечно, по молодости был тем ещё вертопрахом, но… — Так ты сообщишь сестре новость? Каэ промолчала, внимательно разглядывая Ки, чуть склонив голову. Парень ждал её ответа, прикрыв глаза. Всё тело болело, и отвлечься от этого помог бы сон, может ему снотворного выпить? — Сообщу, — решила, наконец, Каэ, — просто так, не одолжением. Ты не думай, что я ей зла желаю. И не желала никогда. Дура была злобная и обиженная. Я ведь по глупости тогда специально ляпнула, я не хотела, чтоб так всё получилось. — Передо мной-то ты что оправдываешься? — Ки даже отрыл глаза от удивления и уставился на девушку. — Ну, так я… — Каэ невольно смутилась и отвернулась к окну. — Ты и так меня презираешь, не хочу, чтоб надумывал и ненавидел вдобавок. — Тот с кем ты сейчас говоришь, тебя не презирает и не ненавидит. А тот другой… у него другое восприятие мира. Он как ребенок, и эмоции все у него обостренные, гипертрофированные. И он тебя тоже не ненавидит. Просто задирается, как мальчишка, только не по-детски. Ты на него не обижайся. На контуженных не обижаются. — Главное, чтоб он на тебя за такие слова не обиделся. — Я знаю, что он считает меня нытиком и тряпкой. А я его психом и дитём. И мы оба довольны друг другом. Каэ закатила глаза, но улыбнулась украдкой, поднимаясь с кровати: — Я постараюсь связаться с Линси завтра утром. Сейчас я к ним не сунусь, мне дорога моя шкура. Потом сразу свяжусь с тобой. Ты на всякий случай задержи отца как можно дольше. Ки пообещал, что так и сделает, хотя удерживать Томаса Вартеза, если он что-то хочет — бесполезное и глупое занятие. А иногда и травмоопасное. Каэ покинула комнату так же — через окно, и побежала по улице: Ки слышал частый перестук её каблуков — разумное решение, эти улицы не церемонятся с чужаками. Вставать и закрывать окно не было сил, даже раздеваться не хотелось. Погода была безветренная, и Ки решил заснуть прямо так, тем более, что глаза уже слипались, главное успеть задержать отца утром…