Осуждение другого всегда неверно. Потому что никто никогда не может знать, что происходило и происходит в душе того, кого осуждаешь.
MueNO – Радиация
Многим ли известно, каково это получить информацию в один момент? Каково это сразу, изначально, обладать теми чертами и ценностями, что ещё получат развитие, но пока являются лишь сразу чётко данным результатом, а не процессом проб и ошибок, соотношений и раздумий? Каково это вдруг осознать, что ты есть, ты можешь чувствовать, желать, думать, но ещё мгновение назад тебя не было и вся твоя личность, всё твоё мировоззрение строится на информации, которую ты получил только что? Каково это? Каково это, с точки зрения эльфов и людей, быть лишённым детства? Каково? Тот, кто не знает - не имеет права судить. Я тот, кто в недалёком будущем будет известен, как Мелькор, осознал себя резко. Для лучшего понимания, приведу пример судорожного глотка воздуха после длительной задержки дыхания, хотя, конечно, тогда бы я это выразил иначе. Но те образы давно забыты, я перетерпел с того времени слишком кардинальные изменения, чтобы даже просто вновь воспроизвести их. Первый объект осознанный мной, вне себя самого, был до безумия родственен мне. Разумеется, это был Илуватар - мой Отец, а впоследствии Учитель и Враг. Он создал меня, наделив всем понемногу, как Он объяснял мне, так я лучше смогу понять собратьев. Тогда я ещё удивился: каких собратьев? Кроме нас двоих мне не было дано почувствовать рядом ещё кого-либо. Он сотворит их позже? Или же они просто скрыты от меня до поры до времени? Я спросил Его об этом. Он лишь рассмеялся моим вопросам. Они Его забавили. Вначале Его всегда забавила моя любознательность. Он утверждал, что мой ум, разум, мои заключения и идеи – это моё неотъемлемое право и дар окружающим. Я всегда помнил эту фразу, наверное, потому, что потом она казалась мне слишком ханжеской. Изменил же он почему-то мнение, назвал же после мои идеи – Искажением Его трудов и трудов моих собратьев. Тогда, только-только сотворённый Им, я был рад любому знанию, любому общению, я всегда был готов вступить в диалог. Мне нестерпимо хотелось понимать, что та информация, которой являюсь я – востребована и желанна. Востребована и желанна, в основном Им – тем, кто дал мне моё существование. Но так же востребована и желанна другими духами Айну. Я всегда, и до и после падения, учился у них и старался научить их. Да, Восстав в мощи своей, я стал делать это во много раз жёстче, но из моих действий нельзя было не извлечь урок. А боль, горечь утраты и весь сонм чувств отрицательного спектра, отлично его закрепляли. Но всё это откроется нам лишь в том случае, если мы заглянем далеко вперёд. Пока я и помыслить не мог о том, что Тот, кого я, на тот момент, безмерно любил и уважал. Тот, кому я хотел быть полезен. Тот, чьи знаки внимания были для меня бесценным подарком. Тот, на кого я хотел походить во всём. Тот, кто должен был испытывать гордость за мои достижения. Тот, кому я хотел быть другом, а не твореньем. Тот с кем я хотел сравняться. Тот станет для меня злейшим врагом, чьи труды целиком и полностью – да-да, в минуты гнева включая и себя – я захотел бы уничтожить. Тогда это было для меня дико. Тогда я Его только узнал. Узнал Его и остальных, что, как и я, были его частями, являясь при этом цельными личностями. Мы - куски информации, строго отмерянной Им, и поэтому на первых парах нам было сложно понять друг друга. Информация была разной, подчас противоречивой, но вся была определена нам в личное пользование Им. Ближе всего тогда я был с братом, впоследствии названным, Манвэ Сулимо, он прекрасно меня уравновешивал, его присутствие помогало на крутых поворотах, тогда когда он пытался прийти со мной к компромиссу, а я не искал в этом желании подвоха, мы всегда к нему приходили. Иногда меня понимал тот, кого нарекут Ульмо. Мне импонировало спокойное сдержанное знание того, кто станет Намо. Порой я видел своё сходство с Ауле, ему тоже нужна была отдача, он тоже хотел чувствовать себя нужным, однако в его душу никогда не закрадывались подозрения, что он может таковым для мира не являться. Я слушал собратьев, слушал Отца, слушал и молчал, пытаясь систематизировать полученные знания. Как-то Илуватар упомянул о Неугасимом Пламени, от которого были зажжены все мы. Моё сознание тут же нашло применение новым сведениям. Я понял, как именно могу быть полезен Тебе. Чем больше я могу, тем выше моя ценность в Твоих глазах. Чем выше ценность, тем больше Твоего внимания мне удастся урвать (тогда я считал, что Я – хороший и лучший, потому, что Ты уделяешь мне больше внимания). Но и нельзя обделять братьев. Тогда я думал, что нельзя. Тогда я хотел получить больше внимания, а не владеть им всецело. Тогда я хотел, чтобы Ты гордился мной, любовался мной, любил меня, хоть в треть так же сильно, как любил Тебя я. Это сейчас мне стало уже всё равно, какие эмоции Ты адресовываешь мне, главное чтобы они были, и их было как можно больше. А тогда… Ты слушал мою музыку чаще остальных, Ты уделял общению со мной во много раз больше времени, чем общению с другими. Я был занят с Тобой чуть ли не постоянно. И я уверился, что для Тебя я – лучший и единственный. Ты уверил меня в этом. Одного не пойму: зачем? Чтобы контраст Твоего отношения ко мне глубже резанул душу, уверяя, что Ты ко мне не справедлив? Нет, вряд ли. Это я приписываю Тебе свою логику. А Ты говоришь, что она искаженна, значит, Сам так мыслить не можешь. Ладно, как бы там ни было, а перемена Твоего отношения ко мне начала вскрытие моей души и вскрытие это проводилось даже не аналогом медицинского скальпеля, а ржавой, кое-как заточенной, железякой. Знал бы я тогда, наперёд, что будет, ни за что не ушёл бы искать этот Морготов (до чего же дошло моё безумие, сам себя поминать начал!) Неугасимый Пламень. Я б даже на Арду не спустился б, оставшись подле Тебя и, воспользовавшись отсутствием большинства собратьев, постарался бы завладеть Тобой, как можно в больших масштабах. А так… Я отправился на поиски Неугасимого Пламени. Ты рисовал момент зажжения так, что я решил, что Пламень – это какой-то объект. Сейчас же я больше склоняюсь к мысли, что «Неугасимое Пламя» - метафора, олицетворяющая не то вдохновение, не то вообще – Твой Дух. А что! Какая ирония! Я исказил волю Творца благодаря тому, что возжелал Его Самого! Всем известно, что Пламени я не нашёл. Зато долго пробыл наедине с самим собой. В том поиске присутствовало полное отсутствие сторонних наблюдателей. Никто не задавал тему моим раздумьям. Я же, имея уйму времени, был предоставлен лишь самому себе, да бесплодным поискам. Это был первый раз, когда я заметил, что в присутствии других я веду себя иначе, чем в одиночестве. Отпадает потребность играть на публику, казаться лучше, чем я есть. Наедине с собой я абсолютно спокоен, ничто не способно затронуть струны моей души я могу спокойно и отстранённо думать обо всём. О Варде. Она интересна мне тем, что её информация гораздо глубже моей, а потенциал стремится к моему, хотя Манвэ её сильнее. Но не буду же я заглядываться на собственного брата? Я и сам, конечно, имею обширные познания, но им не хватает глубины, что с лихвой компенсировал бы мой союз с Вардой. Интересно, согласится ли она стать моей… супругой? О том, что в момент непосредственного общения я умудряюсь подстраиваться под моральные ценности собеседника. О том, что собственных, как таковых, у меня, видимо, нет. Это было странно. Хотелось по прибытию назад спросить Отца почему так? Почему у других чётко выражены нравственные ценности, а я, хоть и могу понять всех, их не имею? Хотелось узнать: плохо ли это, или так задумано? Он отвернётся от меня из-за этого или всё в порядке? Я попытался прикинуть самостоятельно. Выходило, что возможно и так и эдак. Может быть, я дефектный и всё проведённое время с Отцом - его попытка меня исправить? От этой мысли становилось больно. Все полученные когда-либо данные проносились на периферии моего сознания с бешеной скоростью. Ища опровержение страшной мысли. И того хуже - ища ей подтверждение. Я, способный понять мысль и идею каждого, призванный обобщать мнения всех, находя консенсус меж разных точек зрения, я мог допустить Всё. Абсолютно Всё. Никакая идея не могла показаться мне бредом, абсурдом и ересью, ведь я должен был примерять спорящие правды в поисках истины. Таким уж я был сотворён. И именно это обернулось против меня. Я находил и подтверждения, и опровержения. Но одно было понятно точно, с этого самого мига я больше не был уверен в отношении Отца к себе. Мне требовалось неопровержимое подтверждение Его любви. Я хотел быть уверен, кто Я: лучший из Его сыновей, та личность, общение с которой доставляет удовольствие, или полное ничтожество, за которым нужно следить. А вдруг сделаю что-нибудь не так, что-нибудь испорчу. Кабы чего не вышло! Нет, думал я, вернусь, непременно поинтересуюсь у Отца, как он ко мне относится! В душу мне сомнения запали. Я первый из его творений испытал их. После я всё пытался понять причину их возникновения. Пытался и не мог. Логика моя всё время заходила в тупик. Отец говорил, что вне Его тем нет. Значит, получить новую чуждую информацию, резко изменившую моё мировоззрение, я не мог. Не было факта, чётко противоречившего тому, что заложил в меня Илуватар. Ведь, всё в Эа создано Эру. И не контактируя ни с чем помимо творений Отца, мне не откуда было бы взять идею, настолько чуждую ему. Как вариант – да, я думаю уже и о подобном кощунстве! – Эру лжёт. И где-то есть тема вне Его. Но в подобном случае, если я с ней и соприкоснулся, то сам этого не заметил. Второй вариант заключается в том, что моё «искажение» изначально – воля Эру. Ведь никто не постиг его замысел до конца. Да и были у него действия, которые я не могу вписать больше ни в какую логику, кроме этой. Ему зачем-то надо было в начале существования Арды обращать внимание Ульмо на то, что, я сам того не заметив, противопоставил свои действия его. Тогда я ещё плохо понимал насколько всё в мире взаимосвязано и проводил эксперимент за экспериментом, стараясь постичь неизведанное, пытаясь изменить его на своё усмотрение так, чтобы Отец увидел: я тоже могу творить не хуже него. Так вот Эру вместо того, чтобы разрешать конфликт и обращать меня к Свету, разжигает вражду. А, ведь он сам говорил: «А ты, Мелькор, откроешь все тайные помыслы своего разума и поймёшь, что они лишь часть целого и данники его славы»! Так почему же он не помогал мне понять, а мешал? Ведь Ульмо был, чуть ли не единственным, кто понимал и разделял моё стремление время от времени пребывать в одиночестве, чтобы как-то разобраться в себе и систематизировать мысли. Зачем? Каков Твой замысел? Если мне время от времени начинает казаться, что Ты самолично вывел меня на тропу разрушения Твоих творений? Зачем? Именно тогда, когда я искал этот, проклятый Тобой же Пламень, я впервые узнал, насколько беспокоен мой разум, насколько вариативно моё мышление. Ты изначально дал мне информацию, показав, как ей управлять, что делать и как мне будет легче думать. Ты упомянул о Неугасимом Пламени, упомянул о нём столь многогранно, что точно понять, что это было - невозможно. Ты не мог не знать, насколько я… определим это так: любопытен. Хотя это настоящая жажда знать всё, что ведомо тебе. Ни в чём Тебе не уступать, любить Тебя и быть любимым в ответ. Когда я вернулся, издёргавшись в край, я, чтобы никто не заметил перемены, изо всех сил постарался изобразить спокойствие и уверенность в себе. Всё должно было быть как обычно. Пока я, как всегда уверенно, не задам Тебе вопрос: любишь ли Ты меня? Проблема была лишь одна: скопировать свою же уверенность в себе у меня не вышло. Пришлось отстраниться от всех, изо всех сил держать себя в руках и внутренне нашёптывать себе, что Отец считал меня лучшим. Ох, надеюсь, мне это не казалось! Так родилось то, что позже назовут надменностью и высокомерием. Ведь высокомерен только тот, кто не уверен в своём праве на величие. Великие же легки и просты в общении, как… допустим Манвэ, брат мой, когда он не считает собеседника врагом номер один. Началась Песнь Творения, а я всё силился понять, пусть даже по её звучанию, как Ты, Отец мой, ко мне относишься. У меня это получалось плохо. Дух мой дрожал от нетерпения. Я хотел как можно скорее приступить к своей части Песни, чтобы скорее её закончить и скорее получить ответ на интересующий меня вопрос. Я готов был ждать конца, но Ты сам поторопил меня, дав мне надежду на лучшее, произнеся следующее: - Я желаю, чтобы из этой темы, что я задал вам, вы все вместе создали Великую Музыку. И, так как я зажёг вас от Неугасимого Пламени, вы явите теперь силы свои в развитие этой темы, - каждый, как думается и желается Ему. А я буду сидеть, внимать и радоваться, что через вас великая краса придёт в Песню. Я решил попытать счастье и поинтересоваться о Твоём отношении ко мне прямо сейчас. Поинтересоваться непосредственно Песней Творения, предложив себя в качестве сотворца. Зря я это сделал. Ты на меня не отреагировал вообще никак! Сидел себе на троне и улыбался. Я не знал, как это интерпретировать. Ты одобряешь мои действия? Для Тебя они вообще ничего не значат? Ты смеёшься надо мной? Да, ради Себя, ради меня, ответь мне! Только не мучай неизвестностью. Подари мне свою эмоцию. Хоть какую, но подари! Ответь! Но ты лишь поднял левую руку и сменил тему. Мыслил я всегда быстро. Рассудив, что отступаться поздно, за мной наблюдают все собратья. Кем я им покажусь, если отступлюсь? Трусом, что поднял против Тебя голос, но, не выдержав напора конфликта, сбежал? Да не то, что Они, я сам себя уважать после такого перестану! Я натыкался на глухую стену твоего молчания и редких перемен тем ещё долго. Я весь сконцентрировался на тебе, всё остальное для меня померкло. Я пытался добиться от Тебя, хоть чего-нибудь. Пытался и пытался, по-разному задавая один и тот же вопрос. Отреагируй! И я получил, то чего захотел. Я вызвал твой гнев. Он был, как бальзам на душу: Ты ко мне не равнодушен. Слабое успокоение, но безразличия к Себе, тем более от Тебя, я не потерпел бы. Но тут же, немного меня успокоив, Ты сравнял меня не то что с прахом у ног Твоих. Ты в моей собственной системе ценностей сравнил меня с… ничем! Этот удар я спустить не мог. - Могучие Айнур, и самый могучий из них – Мелькор; но должно знать ему – и всем Айнур, - что я есмь Илуватар. А ты, Мелькор увидишь, что нет темы, истоки коей не лежали бы во мне, равно как никто не может изменить музыки мне назло. Ибо тот, кто попытается сделать это, окажется лишь моим инструментом в создании вещей более дивных, чем он сам мог бы представить себе. Не можешь любить, так хоть ненавидь меня! Я – личность! Я – твоё творение! Со мной хоть сколько-нибудь стоит считаться! Я не потерплю, даже от Тебя, всё ещё любимого мной Отца, отношение к себе, всего лишь как к орудию! После этого-то я и решил, что раз Ты имеешь право так относиться к другим, то его имею и я. Мы должны быть равны! Стыд за мою неудачу, причём по всем фронтам издевательски сплетался с гневом. Я как всегда подстроился под эмоции окружающих и в первую очередь Твою, Отец, и потому достаточно скоренько спроектировал Ваше ко мне отношение. Я был зол! На себя, что не смог. На Тебя за то, что не захотел выслушать. На остальных Айнур, особенно на тех, что поддержали в первый момент, а потом, словно испугавшись своей смелости, бросили меня одного. На створяемый мир, просто за то, что творился он так не во время. Я. Был. Зол. Потом попытка исправиться. Исправить то, что натворил. Нужно подготовить мир к приходу Перворожденных. Тогда Ты оценишь и простишь меня, и я верну то, чего меня лишили – Твоей любви. Но и тут я долго не выдержал. Мне всегда казалось… да, вряд ли, казалось - я всегда знал, чувствовал уверенность в вопросах материального мира. Для меня, Духа Айну, он был лишь игрушкой, информацией записанной на иной носитель, нежели я. Это вызывало интерес, рождало уверенность в правомочности своих действий по перекраиванию Арды. Ну, что с ней станется? Она лишь пластилин в руках мастера, в моих руках. Я проводил эксперимент за экспериментом. Воздвигал и рушил горы, придумал холод и морозы, создал зной и необоримое пламя. В общем, хотел оценить весь ассортимент, представших предо мной возможностей. Но тут вновь вмешался Ты, Отец. Зачем нужна была та инсинуация с Ульмо? Да, я б и не понял, что мои действия влияют на окружающих, если бы не Ты. А форма, в которой Ты обратил на это моё внимание, лишь вновь возбудила во мне, скрытый до поры до времени гнев. Я понял, как мстить в случае чего. Но всё же решил предпринять последнюю попытку. Хотел узнать, согласится ли коллектив Айнур на сотрудничество со мной. В вопросе контроля воли Перворожденных и Пришедших следом, я вполне мог бы уступить. По крайней мере, начав проговаривать возможности, мы могли бы с Манвэ до чего-нибудь договориться. Я б почувствовал, что он даёт мне волю и я б, в свою очередь, поступил бы так же. Однако власть над материальным обликом Арды я хотел полную. Здесь я не поступился бы ни в коем случае. Арда – задумка Отца. Всё здесь дышит Им. Он меня ненавидит, так пусть, хоть она полюбит. Но нет! Манвэ Сулимо ответил мне, что раз трудились над ней все, то Арда не будет моей, потому как не только я её создал. И после, не то в насмешку надо мной, не то, не замечая явного противоречия, принял титул Владыки Мира. Эта явная нелогичность пуще прежнего подстегнула во мне бунтарский дух и стремление доказать, уже не только Отцу, но и остальным Валар, что лишать меня того, что я считал своим - изысканное самоубийство. Они лишили меня всего. Сначала своей любви, а после и Арды, хоть какого-то суррогата, хоть какой-то замены утраченного ощущения, что тебя любят и принимают таким, какой ты есть, а не желают от тебя определённого поведения при несоответствии, с которым ты – отступник, тварь и главный искаженец всея Арды. Они лишили меня Всего. Почему я не имел права лишить Всего их? Может я, конечно, во всей этой сложившейся ситуации чего-то не понимаю, но мне, однако, кажется, что виноват не я один. А Кто-то всеведущий, всеблагой и всемогущий тоже мысль свою к конфликту приложил. И сейчас, тихо сходя с ума от недостатка информации в пустоте. Имея лишь свой собственный разум, лишь возможность вспоминать, прокручивать и анализировать свои поступки и поступки окружающих, я понял. Что готов извиниться и раскаяться перед Эру в одном только случае, если тот извинится передо мной. Притом первый! Я свои шаги к пониманию Отца делать пытался, меня отвергли. Теперь Его очередь. Отец, я жду и, действительно в случае чего, извинюсь!