Предвечное блаженство. Российская империя, середина XIX века

"Я увидал ее вчера, на бале у Линдиных. "Это ангел" - сказал бы дюжинный волокита; "это ангел девственной страсти" - скажу я. Она прелесть собою: ни у одной девицы я еще не видывал таких синих глаз, и не видывал такого огня в них. Но он загорается немногим: я - один из таких счастливцев. Прочим она кажется, о, я видел - томною, даже скучною; глупцы! Полина стоит всех пустых кокеток, которым вы угождали, забыв ее, забыв бриллиант для пригоршни пустых стекляшек: потому только, что они доступнее. Я сумел приблизиться к ней; она посмотрела мне в глаза серьезно, даже уныло, но внутренний огонь ее обжег меня. Я полетел к хозяйке, спросил о ней: она Адашева, я сосед ее! Но отчего-то мне стало страшно быть с нею - точно Полина больше, чем женщина: точно она богиня судьбы моей". Писавший это, склонившись над столом в уединении, был пригожий, но странный юноша - такой же странный, как эти строки: Антиох Волоцкий вынес слишком скорый суд свой о девице, едва им виденной, признав ее лучшею среди ее подруг потому только, что она не нравилась никому из его друзей. Где найдется среди мужчин знаток женского сердца? Антиох произвел Полину Адашеву в свои богини - черноглазый светский красавец, воспламененный ее несходством с другими девушками, любезными и старавшимися нравиться. Но добродетель ли это ее свойство, унылость и задумчивость, - не порок ли для женщины непрощаемый? Но наш Антиох, конечно, уже не мог иначе думать о своем предмете поклонения, единожды избрав его. Он испытывал к Полине неодолимое влечение сердца, как иные молодые люди влекутся к неразрешимой загадке. Полина Адашева была младшая дочь дворян Адашевых, четвертая из их детей, после троих старших братьев, и самая неприметная. Увы! Ни Полина не знала о страсти Антиоха – он один из всех оценил ее; ни сам Антиох не знал, сможет ли когда-нибудь объясниться с этою девушкой. Она представлялась такою холодной, томной и медлительной, что подойти к ней было боязно. "Надо мною станут смеяться, что я выбрал ее, - краснея, подумал гордый Антиох. - Пусть! Она не станет, я знаю; и что мне тогда за дело до суда целого света!" Всякий думает так в двадцать три года. Полина, между тем, крепко спала в своей постели - сном ли ангела? На бледном лице ее было утомление, как на лице всякой девушки, явившейся в свет... и отвергнутой им. Полина в свои восемнадцать лет была в самом деле хороша собою: высокая, черноволосая и соразмерная, но не отличавшаяся ни резвостью, ни приятностью в обращении, которые только и завлекают большинство. Она не заметила внимания к ней Антиоха, как не замечают этого люди, равнодушные к своему окружению. В комнате барышни пробуждения ее уже давно дожидалась Лиза, ее прислужница; в хлопотах, сопровождавших бал своих господ, она тоже не спала полночи, но теперь, зевая, Лиза сидела у постели Полины и чинила барышнин чулок, порванный вчера. "Видать, целую ночь танцевала", - подумала горничная. Полина танцевала только раз - следуя приличиям; а потом ускользнула от требуемого обычаем поклонения молодых людей, оскорблявшего ее. Она никому на бале не понравилась. Бог весть, почему! Но она не хотела разбрасываться, как другие девушки. Благосклонность свою Полина могла подарить только вместе с сердцем - а кому оно нужно! Лиза услышала барышнин тяжкий вздох, а потом Полина открыла синие глаза, запавшие от усталости. Она улыбнулась служанке. - А, Лиза, здравствуй, - сказала Полина. - Хорошо ли ты спала? - Да мне то что. Вы бы поспали, барышня! - ответила Лиза. - Нельзя, маменька скоро позовет, - вздохнув, сказала девушка. Ее черные волосы, в первый раз завитые перед балом, уже разбились. Полина встала с постели и, подойдя к туалетному столику, стала расчесывать их. Лиза отложила работу, чтобы подать барышне умыться, а потом помочь одеться, сколоть булавки и стянуть завязки платья. Уложив косу на затылке и покрыв шею косынкой, Полина грустно улыбнулась своей горничной и покинула спальню, чтобы сойти к отцу и матери. "Увидеться бы сейчас с Ольгою", - подумала девушка. Ольга была ее кузина, любимая подруга, знакомая с детства, которая вышла недавно замуж. Полина спустилась в гостиную, где уже ожидала мать ее. Девица присела; мать поцеловала дочку в лоб. - Что это ты так невесела, сударыня? - спросила она. - То-то на тебя никто вчера не посмотрел! Щеки Полины слабо зарумянились. Она серьезно посмотрела матери в глаза, а та, сердито улыбаясь, потрепала ее по щеке. - Гляди у меня! - "Как прикажете, маменька", хотела сказать Полина; но вместо того спросила: - Маменька, могу ли я сейчас написать к Ольге? - Сейчас? Что это тебе вздумалось? "Читает много… все вздор! - подумала родительница. – Ольга ее научит – прошу покорно!" Но Полина смотрела невинно, и сердце матери смягчилось. - Пиши, зови ее к нам, - позволила госпожа Адашева. Мать с дочерью пошли пить чай, и мать думала – как бы не дать невинной Полине много говорить с замужней Ольгой, а лучше привадить девушек, светских приятельниц, которые Полины не любили. "Мудреная слишком. Жениха бы ей, - подумала госпожа Адашева. – Да что с ней делать, когда она ничего не понимает?" Позавтракав без аппетита, как будто томясь предчувствием чего-то нового, лучшего или худшего, Полина поднялась в свою комнату и написала длинное письмо Ольге, зовя ту приехать и развеять ее грусть. А потом села к окну, сама чинить свои чулки; руки ее были заняты спокойною работою, а мятущийся ум носился далеко. На другое утро, ожидая приезда Ольги, Полина взяла вышивание и пошла из дому – томление духа гнало ее прочь; к чему, девица сама не знала. Было начало лета, и Полина взошла на покрытый травою холм, где села со своею работою. Она вышивала вензель своего семейства – "А"; и вдруг на белый холст упала чья-то тень. Подняв глаза, Полина увидала незнакомого молодого человека, смотревшего на нее с некоторой робостью, но пристально; она вскочила, прижав к груди свое вышивание и чуть не поранившись иглою. - Кто вы? – воскликнула она. Юноша отступил и поклонился, потупив темные глаза. - Я Антиох Волоцкий, сударыня. Я испугал вас – простите! Полина посмотрела ему в очи и вдруг застыдилась. Чего она ждала? Не этого ли? - Мне кажется, будто я знаю вас, - сказала девица. Голос у нее оказался низкий, и это удивило и еще более взволновало Антиоха. - Я счастлив, если так! Нет, - прибавил Антиох, охладив самого себя. – Вы не можете знать меня, меня не представляли вам; но я, точно, видел вас. Я был с вами позавчера на бале у Линдиных… и, кажется, никого не замечал более, когда заметил вас. Полина трепыхнулась, сжав руки, точно хотела улететь; ей было страшно! Этот юноша пришел сюда ради нее – теперь она понимала это! - Вы пришли, чтобы увидеть меня, - в волнении сказала девушка. – Откуда же вы добирались, если были со мною на бале? - Я сосед ваш, Полина Андреевна, - сказал Антиох. – Я живу в селе Опальском, и приехал верхом, надеясь на встречу с вами. Конь его пасся неподалеку. Антиох смотрел на нее с волнением и лаской; он был красив! - Вы… "Неужели я так вам понравилась?" - хотела спросить Полина; но не смогла это выговорить. Девица наклонилась и подняла вышивание, и нечаянно так повернула его, что затейливая буква "А" на канве обратилась к Антиоху. Он покраснел; и Полина покраснела. Теперь уж ей и вовсе захотелось броситься бежать! Но Полина не побежала – а, уронив свою работу в траву, стала медленно спускаться с холма; Антиох не отставал от нее. Оба не говорили ни слова. - Теперь, должно быть… уж половина третьего часа, - сказала наконец Полина. – Время обедать. Я вас… - Представите? Нет, еще не время! – прервал ее Антиох. Он знал, что значит быть представленным – матери семейства, чью дочь не замечают на балах. Он сразу станет женихом! А он вовсе еще не хотел этого; он хотел узнать Полину лучше. Теперь, при свете дня, она была другою, не была более богиней; и выказались ясно ее печаль и холодность: что скрывали они? Не обыкновенную ли безжизненную натуру? - Я прошу разрешения иногда видеться с вами, - сказал юноша. Синие глаза Полины вдруг улыбнулись, и она стала вдвое краше. - Я знаю – вы мне не сети расставляете, - сказала Полина. – Вы хотите сохранить наши встречи в тайне для другого. Она смотрела на него и говорила так просто, точно о самом обыкновенном предмете; таких слов девице произносить не следовало. Полина, несомненно, знала это; но отчего-то не побоялась показаться едва знакомому человеку лишенной стыда. - Вы угадали, Полина, - сказал Антиох, не называя ее более по отчеству; и Полина его не поправила. "Она красива! Отчего ж никто не видит этого? - подумал юноша, любуясь ее профилем, развившимся черным локоном, упавшим на белую щеку. - Должно быть, потому, что она неловка с молодыми людьми и не умеет говорить о пошлых вещах, всем известных - "это новая мода, куда поедете завтра, не правда ли, как поет этот итальянский певец"? Она всегда думает о другом и не умеет притворяться". - Мне... пора, должно быть, Антиох, - сказала Полина; они уже долго шли рядом, волнуемые друг другом и чем-то общим им обоим. - Вы позволите мне прийти еще? - воскликнул молодой человек. - Приходите, - своим низким голосом ответила Полина, улыбаясь. Нет, она не была холодна - но ее нелегко было тронуть, увлечь чем-то вовне. Антиох помедлил, точно от застенчивости; потом взял руку Полины и поцеловал, задержав в своей - белую руку, но горячую от внутреннего огня. - Вот я иду сейчас обедать, - вдруг сказала девица. - А мне порою кажется, даже когда я ем любимые блюда, будто мне не нужно этого, будто есть лучшее... понимаете ли? - Понимаю, - сказал Антиох. Да: он понял. - Это - предчувствие духа, должно быть. Память или предчувствие своего предназначения... - Не обман? - быстро спросила Полина, изумившись, что нашла человека, понявшего ее совершенно. - Нет, - сказал Антиох; он не отрывался от глаз ее. - Но не бегите от жизни, Полина, проживите полною жизнью... Вы еще так молоды... Полина, забыв себя, уже вложила обе руки в руки его, как будто он спасал ее от какой-то неведомой опасности. - Непременно приходите снова, - прошептала девица. - Слышите? Я приказываю! - Если вы приказываете, это для меня закон, - сказал Антиох со всею серьезностью. - До свидания, - тихо ответила Полина. Она отвернулась и пошла - медленно, будто с неохотой. Потом остановилась и обернулась. Антиох был все еще там, где они расстались - высокий юноша в черном платье, с темными волосами, колеблемыми ветерком. - Вы забыли вашу работу, - сказал он. - Ах, правда! Полина хотела бежать обратно, но Антиох опередил ее и сам сбегал и принес ее вышивание. Медленно подал; и Полина, стыдясь, медленно взяла вышитую ею начальную букву его имени. - До свидания, - прошептала она. Антиох не посмел ответить и, коснувшись ее руки, быстро ушел; вскоре до Полины донесся топот копыт. Полина направилась домой, медленно, точно вслушиваясь в себя - она уже не верила себе и этой встрече. Что такое для нее Антиох? Почему она вдруг сказала ему то, что не сказала бы и матери, и самой дорогой подруге? - Полина! - услышала она вдруг. - Где ты была? Тебя уж ищут! От крыльца к ней бежала - Ольга! Светлые локоны ее разметались по полной белой шее, глаза сверкали от радости. Полина с восторгом шагнула навстречу кузине; они облобызались. - Кто был этот молодой человек, что отъехал от вашего дома? - вдруг спросила Ольга. - Ты знаешь его? - Нет, не знаю! - воскликнула испуганная Полина. Глаза ее умоляли: прошу, не выдай меня! Ольга долгим взглядом посмотрела на кузину, потом медленно кивнула. - Не знаешь - стало, спрашивать нечего. "Спасибо, тебе, друг", - подумала Полина, понявшая, что Ольга догадалась о ее тайне. Она так хотела бы рассказать... Нет, она не умела и не смела рассказать того, что с ней сегодня было, даже своей любимой кузине.