I would

Никто не успевает опомниться, как это входит в привычку. Как чистить зубы после еды или принимать душ после физкультуры. Гарри взял и вырос. Вот так просто. Из восьмилетнего ребенка превратился в забавного улыбающегося подростка. Шестнадцатилетний Гарри все еще посещал психолога. Он настолько привык к тому, что раз в неделю ему надо показаться мистеру Эдвардсу, что это даже можно назвать чем-то веселым. Сеансы терапии напоминают общение в чате: не несут никакой пользы и информативности, но ты вроде как не потерян для общества и еще помнишь, как говорить. И, хоть с первого визита к специалисту прошло достаточно времени (достаточно, чтобы понять бесполезность такого времяпрепровождения), его мама все еще на что-то надеялась. В смысле, она уже не так переживала по поводу снов Гарри (да и он теперь стал немного умнее и не все рассказывает Энн), и в их жизни многое изменилось. Вообще-то, изменилось почти что все: в их семью пришел новый мужчина, который заставляет маму улыбаться широко и искренне, и Гарри благодарен этому парню. Они переехали в другой дом, побольше того, в котором им приходилось ютиться после развода родителей, и мальчику в этом районе города очень нравилось. Следом за переездом, одна школа сменилась на другую, и это решило пару проблем. Гарри наконец-то удалось влиться в коллектив так, чтобы можно было не оборачиваться каждую минуту, проверяя, не собирается ли его кто-то побить или прижать к шкафчику. На данный момент он диагностировал сам у себя улучшения по всем фронтам. Более того, кое-что произошло прошлой ночью у них с Карамельным монстром (этот мужчина все еще хранит свое имя в секрете), и подросток едва мог удержаться от того, чтобы не начать танцевать посреди школьного коридора. - Ты просто до омерзения широко улыбаешься. Не боишься, что твоя рожа треснет по швам? – пробубнил ему на ухо сонный лучший друг, садясь на свое место. Познакомьтесь, это Найл Хоран, обычно самый милый и душевный лепрекон в их школе (а может и во всем мире – Гарри не взялся бы судить в столь глобальных масштабах). Но именно этим утром ему обязательно нужно было вставить свое едкое замечание. Кудрявый шатен только отмахнулся, как будто не заметил светловолосого ирландца. И, да, они, оказывается, бывают не только рыжими. - Мечтай, - Гарри буквально светился, разрисовывая лист тетради сердечками и звездами, обрамляющими только ему понятные фразы. Он вообще преуспел в секретах и тайных посланиях. Подростку стоит задуматься о работе шифровальщика в будущем. - Мне стоит рассчитывать хотя бы на витиеватый намек о том, почему ты сияешь, принцесса? – поддразнил его друг, уложив свою голову на парту. Вот вам еще один факт о Гарри Стайлсе: даже друзья не получили ни толики информации о самой большой тайне мальчика. Гарри все еще упрям и несгибаем. Он, безусловно, доверяет и матери, и психологу, и Найлу, но все еще считает плохой идеей откровенности на эту тему. И если в свои восемь Гарри терялся в догадках, какой характер носили действия Карамельного монстра (потрясающего мужчины с дивным голосом, отпадной задницей и такими невероятными руками), то сейчас он уже понимает больше: прикосновения мужчины были изначально откровенными. И это кажется ему еще более личным, интимным, оставляя меньше и меньше шансов для остальных услышать правду. Просто позвольте Гарри единолично наслаждаться своими кошмарами (которые уже давно никакие не кошмары). - Прости, приятель. Но эта информация сугубо для личного пользования, - развел руками подросток, мотнув своими непослушными волосами так, чтобы они не падали на глаза. И снова улыбка показалась на его лице. - Жадина, - забурчал куда-то в рукав ирландец, пока в аудиторию стремительно не зашел их учитель по истории. И началось то, под что так и тянет провалиться в сладостный сон, не досмотренный пару часов назад. Иногда Карамельный монстр позволял себе слишком много. Красивый мужчина все также, как и восемь с лишним лет назад, поджидал Гарри в той комнате за красной дверью. Пространство всегда было окутано сизой дымкой, а окна завешаны плотными портьерами. Свет перманентно напоминал прожекторы, и от этого сон превращался в какой-то неконтролируемый спектакль, отчего Гарри было еще более неуютно находиться в кошмаре. Его разрывало два противоречивых чувства: с одной стороны, стоило ему увидеть в начале сна тот дом, открыть входную дверь и понять, что сегодня ночью он встретится с монстром, как на душе становилось легко и светло. Он ждал встречи с этим мужчиной, всегда надеялся хотя бы на короткий диалог. С другой же стороны, никогда нельзя было сказать наверняка, чем сон закончится. Начнет ли мужчина просто обнимать мальчика или зайдет дальше, начав раздевать Гарри, как с недавних пор стало происходить, и гладить его кожу. И если к простым касаниям его тело давно привыкло, то сегодня произошло то, что всколыхнуло внутри Гарри целую бурю эмоций. Его первый раз. И он случился во сне, с самым красивым мужчиной из всех, кого юноше доводилось видеть или знать лично. Его даже не возмутило то, что это не была женщина. Да, с парой девчонок в школе у него уже были поцелуи или что-то вроде предварительных ласк. Но его ночной кошмар был чем-то таким, с чем другие люди (пусть и реальные) не могли тягаться. Назвав его красивым после первого знакомства, парень не соврал. При ближайшем рассмотрении мужчина производил впечатление ожившей статуи. Лицо словно высечено из диковинного камня – слишком правильные черты лица для живого и реального человека. Кажущаяся хрупкость и тонкокостность – только наваждение. Будьте уверены, эти руки смогут удержать вас на месте, если их хозяин того захочет. И сегодня ночью эта статуя не остановилась на простых ласках. Карамельный монстр слишком хорошо выглядел или умело обходился с телом подростка, потому что иного объяснения Гарри просто не находил. Да и собирался ли он на самом деле сопротивляться? Надо ли противиться своим желаниям и такому родному человеку, который столько лет был с ним, на его стороне? Мужчина не произнес ни единого слова, когда порывисто подался вперед и поцеловал наполовину раздетого Гарри, притягивая того за волосы на затылке. Поцелуй получился настолько грубым и неожиданным, что мальчик даже не сразу понял, что происходит. Он шумно втянул ноздрями воздух в комнате и вдруг обнаружил, что они находятся не в каком-то аморфном месте, а на кровати. Гарри сидел на чужих коленях и, к слову, это вполне устраивало его. Так, с одной рукой монстра на его ягодицах и другой, зарывшейся в спутанные кудряшки, было вполне комфортно. Подросток быстро приспособился к новой для него ситуации и ответил на поцелуй со всей страстью, на какую способен. И в тот момент, когда их языки соприкоснулись, Гарри с довольным возгласом едва не задохнулся. Он впервые хотел, чтобы его губы соприкасались с чужими, чтобы другой человек прижимался к нему настолько близко и тесно. Он хотел, чтобы это продолжалось, чтобы то тепло, которым с ним делился Карамельный монстр, и дальше растекалось по телу, сосредотачиваясь в чреслах. Это необычное покалывание в пальцах, та дрожь, которая бьет все тело, когда одна рука скользит по шее и ласково поглаживает кожу подростка, не сравнится ни с чем, что он испытывал до этого. Глаза мужчины буквально горели, когда их губы разъединились. Он смотрел на Гарри с таким обожанием, какого парень не видел ни у кого во взгляде. Его хотели. И это не то пошлое «хочу», какое вкладывают в слово глупые взрослые, а острая нужда, зависимость, желание, жажда. Он сам до слез хотел, чтобы его не выпускали из теплых рук. Гарри осторожно разглядывал улыбающееся лицо мужчины: ему позволяли провести рукой по точеным скулам, попробовать на ощупь мягкие локоны. И он уже знал, что будет дальше. Он, в какой-то мере, представлял их так раньше, когда сбрасывал напряжение, случайно возбуждаясь на черлидерш или подтянутого учителя физкультуры. И всегда в его мечтах возникал Карамельный монстр. Он, прямо как сейчас, обхватывал руку Стайлса и начинал помогать мальчику мастурбировать. Гарри казалось, что он задыхается: стены как будто давили на него, голубые глаза были слишком близко к его лицу, они слишком многое видели, не оставляя никакой возможности укрыться от этого пронизывающего взгляда. - Все хорошо, ты можешь кончить, - голос действовал на раскрасневшегося подростка лучше любого порно или грязных словечек (какими обычно сыпали эти манящие губы в мокрых мечтах Стайлса). Он в голос закричал, дергаясь, изливаясь мужчине в руку и тут же стыдливо пытаясь свести вместе ноги, но этого сделать ему не дали сильные руки. Видите, монстр - действительно какой-то демон из преисподней, потому что он мог все: удержать на месте, пригвоздить к кровати, прижать к ней и заставить стонать от одного лишь поцелуя. Гарри хватался за простыни, плечи мужчины, он хныкал, он брыкался, он смеялся. И ему определенно сносило крышу от того, что о него беспардонно и откровенно терлись бедрами. Голубые глаза смотрели с интересом, изучая и заставляя чувствовать себя еще более неуверенно, чем до этого. Чужое колено развело ноги мальчика, а рука мужчины соскользнула с живота на бедро подростка. Гарри изогнулся, когда его ягодицы вполне осязаемо сжали уже обе руки, монстр смотрел на него испытывающее, прошелся одними губами по шее к груди. И сердце подростка едва не выпрыгнуло из груди, когда в его тело уже в следующую секунду вторгся член мужчины, и тот начал двигаться. Где-то на задворках сознания мальчик, цепляясь за мужские широкие плечи, понял, что в реальности бы процесс был куда медленнее, травматичнее и потребовал бы подготовки его девственного тела. Но это сон, и он настолько сладостно прекрасен, чудесен и полон наслаждения, общих стонов, тяжелого дыхания и поцелуев. Монстр, обнажая свою истинную сущность, укусил мальчика, награждая новыми поцелуями, он буквально вгрызся в алеющие губы Гарри, а последующая череда возбуждающих поцелуев пришлась на соски подростка, его шею, даже кожа в районе челюсти оказалась помечена чужими зубами. И для Гарри это все слишком: слишком жарко, слишком откровенно и так тягуче-приятно, что он царапал ногтями грудь партнера по кошмару, выкрикивая бессвязные слова. Разве мог он рассказать кому-то о таком? Разве он мог заставить свое сердце перестать так откровенно громко биться? Только не сегодня, когда он чувствовал себя, наконец-то, чем-то целым, правильным. Сегодня он хотел идти по школе, дому, улице с высоко поднятой головой. Потому что в его сердце поселился кое-кто особенный, кто понимает Гарри даже лучше него самого. И все, о чем мечтает подросток – в какой-то отрезок жизни столкнуться со своим мужчиной из снов лицом к лицу. Гарри уже представлял это: как раскраснеется, как будет сыпать глупыми шутками, как сможет поговорить с ним. Не то, чтобы его не устраивало нынешнее положение вещей. Но он настолько жадный до внимания этого безымянного мужчины, что не может умерить свои аппетиты. - Ты снова к мозгоправу сегодня? – на обеде попытался вернуть на землю своего друга Найл, откусывая от гамбургера. Они сидели в школьной столовой, и перекричать всю эту кучу ржущих, говорящих и жующих людей довольно проблематично. - Да. Хочешь со мной? – пошутил Гарри, ковыряя пюре. Оно не выглядит так уж аппетитно, как ему казалось во время раздачи. – Этот дедуля, мистер Эдвардс, в общем-то, неплохой. Но зачем он нужен, если от его «терапии» никакого толка? В смысле, матери не жалко денег на все это? – рассуждая вслух, он все же отважился и зачерпнул немного белой субстанции, условно названной «пюре». - Если ты его вот так же, как меня, не до конца впускаешь в свое сердце, то, знаешь ли, никакого прогресса и не будет, - фыркнул Хоран, прикончив свой обед. И, честно говоря, Гарри бы с удовольствием поделился этим секретом с другом. Найл – не тот человек, что станет болтать о чем-то личном. Он надежный. Но Стайлс на самом деле не может. Что-то все время заставляет его передумать, какой-то заслон не пускает эти слова наружу. - Я не обижаюсь, ты не подумай. Я же не девчонка какая. Просто, когда я о чем-то молчу, это тяготит меня. И, это прозвучит ванильно донельзя, но я переживаю за тебя, чувак, - Найл простонал после собственных слов и засмеялся так громко и беззаботно, как только он умеет. Гарри заразился этим беззаботным смехом и вторил другу, едва не перевернув рукой свой многострадальный обед. Вот за что он любил его: за поддержку. Ну и еще за то, что Найл всегда прикроет его спину в драке. Собственно, так они и познакомились. Новичка Стайлса собирались поколотить после уроков, а ирландец просто не смог пройти мимо. Он тогда что-то говорил о справедливости, утирая льющуюся из носа кровь. - Ты будешь первым, когда я наберусь храбрости, - обезоруживающая очаровательная улыбка, как всегда, подействовала безотказно. И Гарри схватил свою сумку, чтобы успеть вовремя на сеанс, хотя с удовольствием бы прогулял его.