***
Я держусь за него крепко, словно он может исчезнуть куда-то с секунды на секунду. Мэттью действует не торопясь, оглаживает мою талию ладонями, обнимая, и целует, давая передышку только для того, чтобы глотнуть воздуха. Мы оказываемся в первой попавшейся спальне спустя несколько минут, тяжело дышащие и до предела возбуждённые. Он то и дело прижимает меня к разным поверхностям – к стене, раздвигая одним движением мои бёдра, к обеденному столу, который попадается нам на пути в комнату, к столбику кровати, и я обессиленно запрокидываю голову и цепляюсь руками над головой, чтобы удержать равновесие. Мы оказываемся в постели уже полностью обнажённые – груда тряпок покоится на полу в ожидании утра, которое я наверняка захочу провести рядом с ним. Если бы меня попросили описать Мэттью парой слов в том самом смысле, я бы долго терялся между «первоклассный минет» и «крышесносные поцелуи» – и последними он одаривает меня прямо сейчас, старательно и не жалея сил. Времени у нас столько, что мы можем провести хоть всю ночь, жадно целуясь и перекатываясь с места на место на широкой кровати, застеленной покрывалом. Он безжалостно срывает его и бросает на пол, а после аккуратно, словно я сделан из самого хрупкого вида хрусталя, опускает меня на простыни, нависая сверху. Он смотрит так, как когда-то смотрел тот, кто обещал мне и звёзды с неба и маленькую виллу у моря, но всё это обратилось почти привычным «ничем»; я выбрасываю из головы образ первого мужчины в моей жизни без лишних проблем. Сейчас Мэттью совсем другой – он будто доказывает мне, что может делать не так, как я жду, быть непредсказуемым и вовсе не спешить перейти к самому главному. Я обвиваю его руками и ногами и сам тяну его руку вниз, заставляя коснуться меня между ягодиц. Понятия не имею, есть ли у нас всё необходимое, но я вполне отдаю себе отчёт, что готов отдаться ему здесь и сейчас, не заботясь о последствиях. – Кто-то нетерпеливый, – он фыркает, больно кусает меня за подбородок и резко переворачивает, заставляя оседлать его. – Чувствуешь это? Он подаётся вверх, и его член касается меня там, где я жажду ощутить не только подобное дразнящие движение, но и кое-что посущественней. Его настрой поистине впечатляет, и я прикусываю губу, разрываясь от сотни желаний, которые хочется реализовать здесь и сейчас, а лучше все разом.***
Я просыпаюсь из-за шума, доносящегося откуда-то из глубины номера. Дезориентировано моргаю, переворачиваюсь на спину и глазею на белоснежный потолок, украшенный слишком изощрённой люстрой, пытаясь понять, кто именно скандалит с утра пораньше в шаговой от меня доступности. И только мысленно обозвав люстру безвкусицей, я понимаю, что Мэттью рядом нет, и кричать может только он. – …то ты бы позволила мне ночевать в нашей квартире, – говорит он раздражённо, – а не выставляла меня, как какого-то щенка, велев прибыть туда, куда и когда ты пожелаешь. Напрягаюсь и хмурюсь, боясь сделать хотя бы одно предположение относительно услышанного. Он может разговаривать с кем угодно, но единственная догадка, более или менее идущая в ладах с известными мне фактами, настойчиво зудит в голове, отказываясь уходить. Это не моё дело, и даже больше – он имеет право на секреты безотносительно моей персоны. Мэттью заканчивает разговор и принимается раздражённо ворчать, приближаясь к комнате, где я продолжаю валяться в постели, даже не удосужившись прикрыться одеялом. Единственное, что приходит в мою сонную голову, – это притвориться спящим, и я, замотавшись в одеяло, утыкаюсь носом в подушку. Вполне отчётливо чувствуется, что сейчас беспросветная рань; за плотно задёрнутыми шторами солнце даже и не думает вставать над горизонтом. Мои глаза слипаются, но подслушанное окончание разговора не даёт сомкнуть веки, чтобы отдаться сну на пару лишних часов. Его шаги становятся неслышными, когда он, прикрыв за собой дверь, ступает на ковёр. Несколько секунд Мэттью стоит, не двигаясь, а после следует к постели, и я чувствую, как она пружинит под его не очень внушительным весом. Он почти такой же худой, как и я, и даже ниже ростом, но это с лёгкостью компенсируется его умением вести – не только в постели, но и в обычной жизни, иначе бы он не стал тем, кем является и по сей день. Ко мне прижимаются почти внезапно, и я вздрагиваю, сам того не желая, выдавая себя с головой. Мэттью хихикает и утыкается мне носом в шею, целуя чуть пониже места, где заканчивается линия роста волос. – Когда ты проснулся? – следует вполне логичный вопрос. Возможно, он опасается, что я услышал разговор, который не был предназначен для моих ушей. А, может быть, ему и всё равно, и эта фраза служит поводом начать разговор в такой ранний час, раз уж я всё равно проснулся. – Только что, – я вру, понимая, что так будет удобнее и мне и ему. Он не обязан оправдываться, он вообще мне ничем не обязан. – Прости. Я чувствую поглаживание по спине, покрытой одеялом. Он ведёт ладонью вверх, касается моего плеча и разворачивает к себе, устраиваясь рядом. – Я бы не отказался подремать ещё немного, – говорит он, смешно зевая. – Пришлось встать, чтобы разрешить пару вопросов. Вечером мне нужно будет отлучиться, ты можешь остаться здесь, если хочешь. – Пожалуй, над этим я подумаю тогда, когда проснусь, – я фыркаю и снова поворачиваюсь на бок, чтобы прижаться к нему. Подобные ощущения мной уже почти позабыты – я так давно не спал с кем-то в обнимку, что ситуация кажется ненастоящей, и мне приходится зажмуриться, чтобы убедиться в её реальности. Моргая ещё пару раз, я начинаю дремать, окончательно проваливаясь в сон.***
Ближе к полудню, когда мне всё же удаётся согнать с себя сонливость, в номер заявляется тот самый охранник по имени Лиам. Он учтиво глазеет куда угодно, но только не на обвёрнутого одеялом меня, и я бы снова смутился, если бы мне не было так отчаянно плевать. Он оставляет в центральной комнате номера чемодан с, предположительно, вещами Мэттью, о чём-то с ним кратко беседует и прощается, не забыв обронить напоследок пожелание удачного дня и мне. Я удивлённо вскидываю брови, глядя на Мэттью, когда тот, закрыв за ним дверь, оборачивается ко мне. – Он славный малый, – говорит он, приземляясь на место рядом со мной на диване. – Делает всё без лишних вопросов. – Как я понимаю, твои охранники выполняют не только единственно возможную для себя роль? – Они вроде моих нянек иногда. Прибираются за мной, тащат едва ли не за руку в нужном направлении, когда я несколько... пьян, а ещё организуют подобные... незапланированные ночлеги, – Мэттью смеётся, и это оказывается заразным, я тоже с радостью расплываюсь в улыбке, представив то, о чём он говорит. – Ведь я надеялся уснуть в твоей удобной постели. Я давно так не высыпался, как на прошлых выходных. – Рад слышать, – я устраиваюсь удобнее и чувствую его руку у себя на плече. – Мне нужно позвонить Джеймсу. Надеюсь, парни не в сильном похмелье, потому что под конец они добили себя ударной дозой травки. – И ты тоже? – в голосе Мэттью скользит сомнение. – Я не курю. – А я бы убил за пару затяжек, не курил с самого вечера... – он произносит это, расслабленно запрокидывая голову. – Так в чём же дело? – я подначиваю его, преследуя собственные цели. Любоваться им во время процесса втягивания в лёгкие едкого дыма – своеобразное шоу для меня. Он тут же встаёт и взглядом ищет свои брюки, которые обнаруживаются на соседнем кресле под грудой подушек, которые я успел на него накидать. Он достаёт из кармана пачку, следом выуживает зажигалку и незамедлительно прикуривает, прикрывая глаза. Я откровенно любуюсь его необычным, но при этом красивым лицом. Чётко выраженные скулы, тонкие губы, умеющие делать такое, что... взъерошенные тёмные волосы и светлые глаза, в которые я смотрю без каких-либо колебаний. Этот контакт длится несколько секунд, пока он втягивает в себя воздух, заставляя кончик сигареты тлеть ярким огоньком, а после вновь прикрывает веки. Мэттью получает от этого колоссальное удовольствие, а я ловлю себя на мысли, что мне нравится наблюдать за ним. Мне хотелось бы знать, какой он там – в Стратфорде. Я вновь думаю о том, как он ведёт себя, каким тоном разговаривает, сколько лишних телодвижений совершает, прежде чем сделать задуманное, и делает ли это. Возможно, он куда более конкретный, чем я думаю, а, быть может, и напротив – нелепый и неуклюжий до безумия. В последнем он признался и сам, разговаривая со мной по телефону, и фантазия вполне милосердно подкидывает воображаемые эпизоды один за другим. – О чём задумался? – спрашивает он, держа сигарету над найденной наконец пепельницей. – Не поверишь, о Стратфорде. – Это милое место. В любом путеводителе и на любом сайте первым делом пишут, что Стратфорд-на-Эйвоне – родина Шекспира. На этом его отличия от других небольших городов закачиваются. – А ещё – твоя родина, – я двигаю бровями и подмигиваю ему, вставая, – Мэттью Беллами. – Мне нравится, как моё имя звучит из твоих уст, – он приблизился, держа сигарету в одной руке, а другой обвил меня за талию и прижал к себе. – Доминик Ховард. – А мне нравится, как ты куришь. Изящно. – Боюсь, это слово не подходит ко мне. Я слишком расторопный, чтобы быть изящным, – он улыбается. – И зачастую слишком занятой, чтобы думать о том, как я выгляжу со стороны. – Тем не менее... – забираю у него почти истлевшую сигарету и самостоятельно подношу к его губам. – Все те фото, где нас запечатлели вдвоём, необыкновенные. – Я готов спорить, что дело не во мне. – В атмосфере? – В тебе. Я не люблю произносить громких слов, но слышать их в свой адрес – вполне. Мне нравится то, что происходит между нами, но я не могу сказать, насколько это долгосрочно, учитывая мою склонность к откровенному гедонизму и его заполненный каждодневными разъездами образ жизни. Но мы вполне можем позволить себе нечто краткосрочное, без каких-либо перспектив. Меня тянет к нему, а сам Мэттью красивыми жестами намекает мне, что его влечение не обуславливается лишь похотью, которая безусловно имеет место быть. Мэттью не даёт мне времени смутиться сказанных слов, пускай я и не собирался делать этого, и целует меня, хватая за запястье той руки, в которой я по-прежнему держу сигарету. Я обнимаю его за шею, отвечаю ему с нескрываемым удовольствием и чувствую горьковатый привкус табака, стремительно оседающий и у меня во рту. – Что за мероприятие у тебя сегодня вечером? – спрашиваю немного позже, не отпуская его из объятий. Должно быть, это смотрится странно со стороны. Я выше его и, кажется, даже тяжелее, но при этом мне нравится то, что ему хочется вести в этих... отношениях? Назвать наши взаимодействия подобным образом весьма самонадеянно, но думать я могу о чём угодно, и это мне вряд ли кто-то посмеет запретить. – Какая-то богемная мишура, я не интересовался. Я хочу вернуться к тебе после. – Ко мне в квартиру, – сам не знаю, спрашиваю я или указываю. – К тебе в квартиру, – Мэттью забирает у меня сигарету и бросает её на широкий стол, стоящий неподалёку. Его совсем не заботит, оставила ли она след, и я тут же забываю об этом, когда он опускает обе ладони мне на задницу. – Я планирую заняться кое-чем более существенным, когда ты будешь готов... А после проспать до полудня. – Идеальный план. Я сглатываю от предвкушения, закрывая глаза. В эту ночь мы ограничились почти незначительными ласками, после сразу же заснув. Мы были чертовски уставшими, зато теперь... Я чувствую в себе силы совершить не один подвиг, в том числе и сексуального характера. Остаётся только подождать до вечера, а пока что... – Мы могли бы прогуляться, если хочешь, – говорит он, отпуская меня из объятий. – Что если тебя вновь застанут с твоим приятелем? – я произношу последнее слово мерзким голосом, а Мэттью только издаёт нечто вроде «пфф» и закатывает глаза. – Не придавай этому значения. – Знаешь, я не каждый день мелькаю в жёлтой прессе, поэтому чувствую себя немного странно. И не могу не отметить, что мои коллеги восприняли это как нечто из разряда «дружбы по расчёту». – Даже если и так, то это было бы не их дело, верно? – Но это не так, – я хмурюсь, а после замечаю, как он едва сдерживается, чтобы не расхохотаться. – Кирк спросил, можно ли называть меня миссис Беллами, а после зажал меня перед туалетом в баре. Твой звонок меня спас. – Что это, внезапно вспыхнувший интерес в связи с появившимся конкурентом? – Он и так знал о том, что я… Я прерываюсь на полуслове, когда до меня доходит смысл сказанного. Любой намёк на возможные продолжительные отношения сбивает меня с толку, но вместе с тем и заставляет ползти по спине мурашки предвкушения чего-то необычного и интригующего. Чем именно всё это обернётся, покажет время, и торопить события я не намерен. – Но знал ли ты то же самое о нём? – Мэттью усмехается и манит меня в сторону одной из комнат. Я слепо следую за ним, поправляю пояс халата, который грозит вот-вот распахнуться и явить неприступному номеру на четвёртом этаже обнажённого Доминика Ховарда, которого продолжают зазывать за собой, а после вжимают в дверь, едва успевающую захлопнуться за моей спиной. – Мы поедем к тебе, – начинает он, касаясь моего бедра, нахально проскальзывая под ткань халата, – ты переоденешься, и мы отправимся в одно тихое местечко, где… – Где не задают лишних вопросов? – передразниваю и получаю в отместку ощутимый укус в ключицу. – Именно. – А ближе к вечеру Лиам или Себастиан отвезут тебя домой. – Я могу добраться и на метро. – Ты не можешь. Он не оставляет мне выбора, но при этом готов выслушать любое моё предложение. Он настойчивый, а в следующую же секунду льнёт ко мне сам, стоит только проявить чуточку инициативы, которую он будто бы ждёт от меня, не забывая её пресекать тогда, когда это удобно лично ему. Мне нравится быть ведомым, но при этом я чётко осознаю и представляю себе ту грань, которую любой возжелавший командовать мной может перейти в два счёта, заигравшись в большого босса. Мэттью играть не нужно, ведь он такой и есть – важная и власть имущая фигура, одним щелчком пальцев могущая перевернуть всю твою жизнь, а после сделать вид, что ничего не было. Последнего я не боюсь, но на подсознательном уровне жду, потому что всё заканчивается хорошо только в бульварных романах о прекрасных принцах, а моя жизнь никак не тянет на светлую и добрую сказку. Разве что на пошлую, с чёрным и саркастичным юмором, наполненную бесконечными попытками найти себя даже в почти тридцатилетнем возрасте. – Хорошо, – я сдаюсь, осознанно желая оказаться в проигравших. Мэттью целует меня и действует настойчивей, активно намекая на возможность отложить нашу прогулку на время.***
Желание Мэттью периодически вести себя как идиот меня скорее умиляет, нежели возмущает, особенно когда он, желая привлечь моё внимания, сидя рядом на заднем сидении его машины, показывает что-то мне прямо под носом, а после щёлкает по нему же кончиком пальца, начиная глупо хихикать. Я безвольно растягиваю губы в улыбке и всё же смотрю на него с укором, желая казаться хотя бы на несколько минут взрослым и серьёзным человеком. Лимит исчерпывается почти мгновенно, когда он наклоняется вперёд к мистеру Коннору и заговорщическим тоном велит отвезти нас туда, где он сможет справить нужду. Я беззастенчиво хихикаю, а его водитель отчаянно пытается удержать лицо, прежде чем не начинает что-то ворчать себе под нос. – Я не дотерплю до твоего дома, – он смотрит на меня тем самым взглядом из разряда «ну подумаешь». Предположительно, у нас будет ещё всё воскресенье, если он не останется со своей женой. От последнего слова меня едва ли не передёргивает, потому что я тут же вспоминаю утренний разговор и сразу же начинаю представлять их совместный семейный быт. Есть ли у Мэттью дети? Будет ли кому передать его бизнес, когда он станет дряхлым престарелым мистером Беллами, не имеющим никакого желания продолжать управлять всем этим важным дерьмом? Эти вопросы занимают меня несколько минут, пока он исчезает вглубь какой-то забегаловки, нисколько не чураясь её низменного статуса среди других заведений, где можно быстро перекусить. Напоследок он проворчал только: «Спасибо, что не МакДональдс» и быстро выбрался из машины. – Мистер Коннор? – я произношу это даже быстрее, чем импульс доходит до моего чрезмерно расслабленного мозга. – Да, сэр? – он как всегда учтив и вежлив, и это почти напрягает меня. Он явно не стар, но и черту, разделяющую его и молодость, он давненько успел переступить; думаю, ему слегка за сорок. – У Мэттью есть дети? – Я не знаю, сэр, – он отвечает мгновенно и, судя по всему, по давно отрепетированному шаблону. – А недвижимость в Лондоне? – И этого я не знаю. Я понятия не имею, зачем спрашиваю всё это – или знаю? Быть может, в его обязательства не входит пункт «вводить тех, кто таскается на заднем сидении машины его босса» в курс дела, поэтому он отвечает единственно возможной фразой, ничуть не меняясь в лице. Но через несколько секунд он всё же смотрит в зеркало заднего вида и достаёт из бардачка какое-то портативное устройство, утыкается в него на время, а после передаёт мне. Это оказывается планшет с открытыми заметками, в одной из которых написано: «Себастиан любит распускать язык, поэтому я не могу ничего вам рассказать. Но, если позволите, отмечу, что раньше мистер Беллами редко ездил в Лондон, даже если его супруга просила об этом» Я поражённо пялюсь в экран и молча передаю планшет обратно мистеру Коннору. Он снова глядит в зеркало, и я благодарно киваю, получая в ответ почти незаметную улыбку. В этот момент дверь распахивается и внутрь, как вихрь, влетает Мэттью. – Холодно аж пиздец, – заявляет он, ёжась и незамедлительно прижимаясь ко мне. Он облачён в пальто и обмотан шарфом буквально по нос, но всё равно некоторое время сотрясается от холода, пока не согревается. Невозмутимо глядя в окно, Мэттью проскальзывает ладонью ко мне между бёдер и касается паха, сжимая и ведя выше. Я вздрагиваю, когда холодные пальцы касаются моего живота, пробираясь под пальто и футболку. Распахиваю рот и пытаюсь дышать тихо, чтобы не нарушать тишину в салоне, но вспоминаю то, как мы вели себя вчера, точно озабоченные подростки, и перестаю думать о том, что подумает привычный к подобным эксцессам в салоне машины мистер Коннор. – Ты горячий не только здесь, – шипит Мэттью мне на ухо, ничуть не боясь быть услышанным. – Но и внутри. Я не трахнул тебя этой ночью, и ты не позволил мне сделать это днём… – он переходит на рычание, больно хватая меня за запястье, которым я пытаюсь убрать его руку, настойчиво пробирающуюся за пояс моих джинсов. – Ты должен быть благодарен мне, что твоя шея выглядит прилично перед этим самым мероприятием, – язвлю я. Он не обращает на мои слова никакого внимания, продолжая пробираться пальцами к моей груди, попутно расстёгивая пуговицы на пальто, чтобы распахнуть его и следом припасть к моим губам грубым, словно что-то доказывающим поцелуем. Ему не нужно строить со мной из себя невесть кого, и ему об этом прекрасно известно, но он всё равно продолжает быть таким – и я не могу так просто найти эпитеты, которыми с радостью бы наградил его, если бы не зубы, кусающие мой язык, стоит мне только покуситься на инициативу. Мэттью не позволяет мне вести от слова совсем, особенно сейчас, когда он раззадорен то ли обретённым теплом в моём лице после прохладной улицы, то ли предстоящим событием. Ему будто хочется насытиться чем-то более приятным, прежде чем ступить на очередную красную дорожку в роли верного и любящего мужа. Я думаю об этом ровно несколько секунд, пока он не утягивает меня к себе на колени, продолжая настойчиво целовать. Ещё несколько минут и… мистер Коннор, вежливо хмыкая, объявляет, что мы подъехали к моему дому. Я удивлённо глазею на Мэттью, а он, растягивая губы в безумной улыбке, отлипает от меня и выскакивает из машины. Он делает странный, незнакомый мне жест останавливающейся позади нас машине и исчезает за удачно открывшейся дверью, из которой выходит один из жильцов дома.