Итак, закончилась самая масштабная битва в жизни черепашек. Самое прекрасное - битва увенчалась успехом, но город был полуразрушен. Было жалко смотреть на руины любимого и родного дома. Но даже находясь посреди обломков, в душе каждого из братьев была не только горечь, но и радость... Радость за то, что все кончилось, за то, что было повержено самое страшное существо из всех, когда -либо существовавших на Земле.
Прошел месяц после битвы со Шреддером. Черепашки нашли новый дом в канализации, спасибо за это Кожеголовому, который все это время старался досконально разведать ее. Конечно, она тоже была разрушена, да и похлеще, чем сам Нью-Йорк, но, как ни крути, это место уже давно стало родным домом.
Все время после битвы семья мутантов пряталась где попало: на крыше, в лесу, в разрушенных домах.
Вместе с ними были и Кейси с Эйприл. Хоть они в войне и не участвовали, но пострадали не на шутку - обе их квартиры, вместе с домами, были уничтожены. Приходилось спать в палатках, а еду - воровать. Дело в том, что из-за последних действий возникла чрезвычайная ситуация в городе, так что еду, воду, одежду выдавали по талонам. Конечно, Кейси с Эйприл этим пользовались, а вот черепахам-мутантам такой роскоши не положено, вот и приходилось выживать.
Помимо жилищных проблем были и другие. Допустим, естественно, то, что после боёв на телах воинов можно было найти кучу шрамов, ссадин, царапин и даже переломов. Микеланджело сломал ногу (благо, на этот раз только одну (во время межпланетной схватки со Шреддером он сломал обе)); Рафаэль ничего не сломал, но потерял крови за всех пятерых; Донателло остался жив, только благодаря своему панцирю, да и тот был побит не на шутку - в некоторых местах он крошился от побоев; Леонардо же довелось сломать руку в двух местах и получить, по меньшей мере, сотрясение. Но самым пострадавшим был никто иной, как Сплинтер. В связи с возрастом, он уже не мог так проворно двигаться, да и раны залечивались дольше. Если у черепашек позвоночник отсутствовал, то у Сплинтера он был. К счастью, обошлось без переломов. Но гематомы по всему телу не говорили ни о чем хорошем. Донателло диагностировал у мастера внутреннее кровотечение, ушиб позвоночника, вывих плечевого сустава правой руки. Из-за ушиба позвоночника, мастер почти не мог сам передвигаться. Пришлось сделать носилки, этим занялись Кейси с Рафаэлем. Переносили его все по очереди, кроме Майки- тот и сам еле - еле передвигал ногу.
Еще одной проблемой являлись старые враги. Как известно, Стокманн и Бишоп выжили и упрятались под землей. Конечно, они помогали в битве со Шреддером, но после - благополучно исчезли. Нет, больше они не появлялись, но кто их знает, что могут удумать? Тем более, когда семья так уязвима...
Помимо проблем, у каждого члена семьи были свои обязанности - Эйприл отвечала за ресурсы: еду, одежду, медикаменты... Майки - за порядок в новом доме. Донни ухаживал за больными и пытался вернуть потерянную технику. Рафаэль вызвался искать новые места для проживания, на случай, если такие понадобятся, разведывал обстановку на поверхности и приносил всевозможные полезные вещи; однажды он порадовал всех старыми вещами из давно покинутых домов. Леонардо усиленно помогал Дону ухаживать за больными, также разведывал кое-какие тоннели. Кейси приходилось делать самую грязную работу -- воровать еду для ребят, ведь порций двоих людей никак не хватит на восьмерых, как не старайся... Кожеголовый же помогал Донателло с техникой - теперь он не уходил из их нового убежища.
Кожеголовый - очень увесистый персонаж в жизни черепашек. Именно он нашел их после битвы, он помог залечить раны, когда сами братья этого сделать не могли, он нашел новое убежище и перетаскивал всю семью с места на место. Кто знает, чем бы могло все закончится, если бы не своевременный медицинский уход? По крайней мере, двоим из воинов точно пришел бы конец - Рафаэль был при смерти из-за потери крови, а мастер Сплинтер - из-за побоев.
Вся семья после борьбы еще недели две жила как в кошмарном сне. Майки то и дело снились плохие сны, Рафаэль перестал как-либо контактировать с окружающими, Лео же наоборот - понимал, что поддержка сейчас нужна как никогда раньше, так что старался быть как можно добрее и отзывчивее. Единственным, чье состояние было не понятно окружающим, был Донателло. На первый взгляд, он вел себя как раньше, но, если приглядеться, можно было заметить некую отрешенность от внешнего мира. Как будто он замкнулся в себе...
На Донателло все эти события сказались куда больше, чем на ком-нибудь другом. Нужно начать с того, что Донни, по сути, самый сдержанный, из всех четырех ребят. Но сдержанность еще не означает отсутствие чувств. Напротив, гений испытывал на себе даже больше, чем все остальные, за исключением, может быть, Майки. К тому же, не только война заставила гения замкнуться в себе, но и череда других событий. Допустим, незадолго до начала роковых происшествий, Донателло подвергся воздействию новой мутации. Хоть и разум гения был в, так сказать, отключке, подсознательно он все же помнил, что делал и от этого на душе становилось противно... Противно, даже не от наделанного погрома, а от того, что он не смог заранее распознать угрозу, ведь, у него даже в мыслях не было ничего подобного.
Следующий удар -- это то, что, по сути, вся эта война началась из-за него. Когда Донни находился под воздействием мутагена, его здоровье резко пошатнулось. Единственным, кто мог спасти гения -- был никто иной, как Джон Бишоп. Когда братья обратились за помощью к Бишопу - тот потребовал выкрасть у Караи вещицу, которая послужила началу войны. Эта вещица попала в руки элементалям - духам: воды, огня, земли, металла и воздуха. Стихии, с помощью этого самого артефакта, воскресили своего владыку -- истинного Шреддера.
Такие мысли выведут из себя кого угодно. А что было бы, если бы во время схватки кто-нибудь из семьи погиб?! Что если бы эти раны были бы неизлечимы? Что бы тогда он с собой сделал?
Даже самокопание Лео сейчас не сравнится с тем горем, которое испытывает Донателло... Это даже не горе, это помесь скорби, вины, паники, страха и отчаяния. Находясь за пределами военных действий, находясь дома в кругу своих любимых и, что самое главное, живых братьев, гений не может перестать паниковать. Но вместе с этими чувствами есть еще одно - любовь. Нет, не братская, а очень даже своеобразная. Донателло уже несколько месяцев, а может, и полгода, засматривается на Рафаэля. Как долго он пытался избавиться от этих неправильных чувств? Как долго не решался подойти и сказать о них?... Самое страшное, что он чуть не лишился своего любимого! Как он страдал, видя боль Рафаэля, боль от шрамов, причиной которых стал он сам...
Осознавать такое просто невыносимо... И ведь никому о них не расскажешь... На это много причин. Донни вообще мало что кому рассказывает. Свои чувства он привык держать в себе, но вот вопрос: терпение Донателло - это своеобразный сосуд. Любой сосуд можно наполнить до краев и, в конце-концов, вода из сосуда польется через край. Когда же ЕГО сосуд кончится?... И что будет, если такое произойдет?
Может быть, нервы гения пошли бы под откос, если бы не мысль, что он и так натворил много плохого. Заставлять страдать родню еще - просто непозволительно.
Одной из самых частопосещяемых мыслей об искуплении вины. Он понимает, что вина безгранично велика, но неужели нельзя искупить хоть малейшую ее часть..? Хоть
крохотную, пусть даже совсем незаметную...
***
Большую часть своего времени гений проводит за работой над восстановлением черепахофонов. Вся, абсолютно вся техника пришла в негодность. Несколько он уже успел починить или, скорее, заново создать. Которые сутки он уже не спал? Даже сбился со счета... Лео иногда подходит, ничего не говорит, просто стоит рядом, создавая приятную и теплую компанию. Порой, так приятно видеть его улыбку, пусть даже наигранную, но все же улыбку. Это помогает немного расслабиться, позабыть о своей вине. Но больше всего на свете, Донателло хотелось увидеть улыбку Рафаэля. Да, это теперь практически не реально. Первые две недели после битвы Рафаэль не говорил ни слова, потом же немного отошел, так сказать, раскачался. Но не улыбался, нет. Если и до войны улыбка саеносца была редкостью, то теперь о ней можно и не мечтать. Он лишь посуровел, стал как камень. За месяц раны заметно зажили, даже мастер Сплинтер стал вставать и гулять по дому, но только не Рафаэль... Он не изменился, все такой же хмурый.
Сейчас все сводится к тому, что Донателло может только лишь работать над черепахофонами и наблюдать за семьей издалека. Даже с Кожеголовым, который в постоянной близости, гений почти не общается. Майки тоже остается без общения, ну, разве что, с Лео они еще разговаривают, а в остальном...
***
- Эй, Донни! - неожиданно сказал Лео, подкравшись из-за спины.
- Пойдем, соберемся вместе, как в прошлые времена! - радостно подхватил Майки, хватая Дона за плечи.
- Что такое случилось?
- Ничего такого, просто мы решили собраться за столом вместе, всей семьей!
- Пойдем, все тебя ждут. - Лео проговорил это с такой интонацией, что на душе у гения стало больно. Молча, Донателло встал, повернулся к братьям и нерешительно кивнул. Зная, что осталось много работы, Донни просто не мог отказать им сейчас, ведь это была первая просьба, за последний месяц.
- Ура! Он согласен, даже уговаривать не надо! - восторженно завопил Майки и повел братьев за стол.
Когда все трое подходили к столу, черепаха испытал странное чувство, он и сам не понял, что это такое было. Рафаэль в первый раз после войны посмотрел на гения
добрым взглядом. От этого даже мурашки пошли по коже.
- Ну вот, наконец мы снова вместе, - произнес Сплинтер, когда черепашки усаживались за стол. - Как же я рад, что мы снова можем насладиться нашим единством, которое не смогли порушить темные силы.
- Да, мастер, я тоже безумно рад, что мы не потеряли себя в этой битве и можем насладиться этими минутами снова. - подхватил мысль мастера Лео.
Больше никто ничего не говорил. Все молчали, но это молчание было добрым, родным, теплым. Единственным, кто не излучал тепла, был Рафаэль. Он подпер голову кулаком и грустно, даже слегка обреченно тыкал вилкой свой салат. Разумеется, Донателло ожидал увидеть брата более жизнерадостным, а сейчас его и живым-то назвать было трудновато. Будто бы рядом сидит не Рафаэль, а бездушный камень. От такой печальной картины все в груди съёжилось...
- Эй, а ты чего не ешь? - перебил раздумия Микеланджелло.
- А..? Я... Да, просто... Задумался.
- Ты ведешь себя как-то странно в последнее время, ни с кем не разговариваешь. Что-то случилось? Тебя что-нибудь беспокоит? - встрял Лео.
- Ну ведь я же говорю, все хорошо... - в эти слова невозможно было поверить, так как Донателло произнес их опуская голову, а интонация падала все ниже, пока голос совсем не утих.
- Донателло безвылазно работает в своей нынешней мастерской, почти ни на что не отвлекается и не спит. - подал голос Кожеголовый.
- Ребята, я в полном порядке, правда... - на этот раз все прозвучало еще куда более удручающе.
- Нельзя же вечно себя во всем винить! - гений впал в ступор, так как эти слова принадлежали не кому-нибудь, а самому Рафаэлю. - Ты вечно сидел закрытый в своей лаборатории, вечно прятался от всех! А теперь, когда все пытаются сделать наше положение хоть чуть-чуть получше, ты снова уходишь от нас?
Эта спонтанная речь удивила не только Дона, но и большинство присутствующих, так как Рафаэль в последний раз открывал рот чуть ли не позавчера, а о эмоциональности и речи не шло.
- Ну вот, наконец узнаю сумасшедшего братца! - похлопал по плечу Рафаэля Майки.
- Раф, что с тобой?
- Ничего, Лео, я просто не могу понять, почему МЫ стараемся что-то поменять в нашей напряженной ситуации, а ОН... - Раф показал на Дона - ...а он - нет!
- Наверное, мне лучше уйти...
- Стой! Рафаэль, что ты такое говоришь? - Жалостливым голосом начал лидер. - Донни также старается помочь, как и все мы...
- Да плевал я на все! Не вижу я, что бы он хоть что-либо сделал! Пошло все к черту! - Раф бросил на стол полотенце, лежавшее на коленях, и стремительно вышел их кухни.
- Эй, стой! - вышел за ним Кейси.
- Дон, все хорошо? - испуганным голосом спросил Микеланджелло, когда Кейси скрылся из виду.
- Все хорошо, я, пожалуй, пойду...
***
Пошатываясь, Донателло дошел до своей лаборатории. В голове все было вперемешку, ноги не держали, тело тряслось от страха, а ладони вспотели так, что если их сжать в кулаки, на пол упали бы капли.
Зайдя в свою лабораторию и закрыв дверь на замок, Донателло сполз по двери вниз, закрыв лицо
руками.
- Что я делаю не так..? - еле слышно, сквозь слезы сказал гений, - Что я такого сделал, что заставил тебя так сказать? Рафаэль... Почему ты заставляешь меня так страдать..?
