Не люби.

- Я никогда не дам тебе уйти, - шепчет Дэвид мне на ухо. - И не надо, - отвечаю я, тут же об этом пожалев. Он легко расслабляет объятия. Смотрит мне в глаза и медленно приближается, нежно проводя рукой по щеке. Я хочу поцеловать его до дрожи в коленях, но вовремя заставляю себя одуматься. - Нам надо идти в зал. Я чувствую его тяжелое горячее дыхание на своем лице и закрываю глаза, чтобы не сорваться. - Мы можем... - Нет, нам надо идти Он кивает и снова возвращается к Эндрю. - Как там мой малыш? - говорит Дэвид, чмокнув сына в носик. - Это твой папочка, - на его лице снова появляется необъятная улыбка. Я молча подхожу к коляске и хватаюсь за ручки. - Я не могу оторваться от него, - признается Дэвид. - Он так на меня похож... - Копия, - бросаю я. - Да, точная копия... почти точная. Он красивее, чем я. "Да брось!" - проносится в подсознании. - Я серьезно, нам надо идти. - Да, хорошо. Он поднимается с пола и подходит ко мне, взяв одну из ручек коляски. - Эмили. - Да? - Пообещай мне, что никуда не уедешь и не заберешь Эндрю. - Больно надо! Его лицо становится серьезным. - Он наш сын. - Я не хочу затрагивать эту тему. - То есть, ты хочешь сказать, что если бы не работа, ты бы мне не сказала? - Вполне возможно, что нет. - Черт возьми, Эмили, - он не кричит. Не кричит, потому что не может, и его это сильно раздражает. - Я люблю тебя. Я не знаю, услышала ли ты меня в тот раз. Если нет, я готов повторять это снова и снова. Я люблю тебя. - Это не имеет значения. - О боги, ты серьезно? - Не знаю. Я знаю лишь то, что нам надо идти, и... пожалуйста, давай не будем затрагивать эту тему. - Ты издеваешься? Он наш сын, Эмили. Наш. И закрыть "эту тему" не получится никогда. Я не посмею сделать так, чтобы получилось. Я молча толкаю коляску. Дэвид не сопротивляется. Сердце бешено стучит, я пытаюсь угомонить этот пыл, возникший внутри меня. Но не выходит. В голове то и дело прокручивается песня Ingrid Michaelson – Soldier. Ее, почему-то, не хочется выгонять из подсознания. Когда вечер наконец-то подходит к логическому завершению, я вызываю такси и еду домой вместе с Эндрю, ни с кем не попрощавшись. Оно и не надо. Повезло, что в такое время не было пробок - обычно не протолкнешься. Денег таксист не берет, он был в шоке от того, кто я такая и попросил автограф для своей жены и дочери. Я все-таки как можно более незаметно положила десять долларов на заднее сиденье. Не могу я так. Эндрю вырубился сразу же, как только я положила его на кровать. Детской кровати в этой квартире у меня нет, а так как ему уже полгода, смысла ее покупать я не вижу. Улыбаюсь спящему сыну и иду на кухню, чтобы что-нибудь съесть. От волнения, посещавшего меня на сегодняшнем приеме, я не съела ни крошки. Открываю холодильник и понимаю, что мои надежды найти там что-то были глупыми - я не была в этой квартире целый год. Холодильник не то чтобы пустует, он даже не подключен к электричеству. Замечательно. Смирившись с тем, что сегодня мне придется уснуть голодной, я тихо прохожу в коридор за еще не разобранным чемоданом и качу его в зал. Конечно, хотелось бы разложить все на свои места в своей комнате, но там спит Эндрю. Единственной вещью, которой я оставила со времен моей беременности, был тренч от "A Pea in the Pod". Не знаю, почему я его оставила - потому что хотела, чтобы что-то напоминало мне о том, что я была беременна (а это бред), или потому что он мне просто напросто нравился. Наверное, второе. На это у меня ушло меньше получаса. Сна в глазу нет никакого. Я снова иду на кухню и завариваю крепкий кофе. Голова разболелась от голода, надо это как-то исправить. Обычно, хороший черный кофе всегда помогает. Но у меня нет хорошего черного кофе, вместо него какая-то быстрорастворимая чушь в пакетике за пятьдесят центов. - Смирись, - шепчу я. К моему удивлению, эта смесь оказывается совершенно не противной и даже съедобной. Никогда бы не подумала, вот честное слово. Умывшись, почистив зубы и надев пижаму, я тихонько пробираюсь в комнату и ложусь рядом с Эндрю. Лунный свет освещает его еще не до конца сформировавшееся личико точно так же, как когда-то освещал Дэвида. Я нежно провожу рукой по щеке мальчика, и ладонь сразу же вспоминает Дэвида. Когда-то я точно так же гладила и его, и пускай кожа Эндрю еще слишком гладкая, мягкая и не покрыта щетиной, скулы те же. И я это помню. Хорошо, что у него закрыты глаза. Ты бы в них утонула. Заснуть вряд ли удастся. Мой мозг вспомнил Дэвида, а это значит, что следующие как минимум десять часов он будет думать только о нем. Правильно ли я поступила, не сказав ему о своей беременности? Не знаю. Он действительно любит меня, или говорит так из-за Эндрю? Наверное, первое. Он говорил это еще задолго до того, как узнал о сыне. Я люблю его? Да. Однозначно и без колебаний. Да. Я хочу, чтобы он был со мной? Да. Я хочу, чтобы он бросил свою семью? Затрудняюсь ответить. Неожиданно раздается стук в дверь. Тихий и приглушенный, но я все-таки его слышу. Нехотя поднимаюсь с кровати, стараясь не разбудить Эндрю, и иду к двери. Глаза узнают моего ночного гостя только с третьего раза, когда резкость наконец-то возвращается. Я зеваю и открываю дверь. - Я тебя разбудил? - шепчет он. - Нет, - наверное, он подумал, что я вру, потому что выгляжу я очень устало, а волосы уже успели превратиться в паклю, которую следовало бы расчесать, но я правда не спала. - Ты зачем... - еще один зевок, - в такое время? - Я рассказал Джейми о нас. Усталость как рукой снимает. Глаза сильно расширяются, и я кричу шепотом: - Что, черт возьми, ты сделал?! - А она сказала, что давно это поняла, - Дэвид издает нечто похожее на истерический смешок. - Ты сумасшедший. - Не буду отрицать. Где... - Спит. - Я могу пройти? Киваю. Он садится на диван в гостиной, и я делаю то же самое. - Ты... ты будешь со мной? - спрашивает он, смотря мне в глаза. - Я не знаю, я... Дэвид... Он не дает мне закончить предложение. Не дает сказать "да" или "нет". Дэвид резко целует меня. Ошеломленная я, не думая, целую его в ответ. По щеке непроизвольно бежит слеза, падая на наши с Дэвидам губы. Мы оба ощущаем соленый привкус, но не останавливаемся. - Да.