Летние забавы в Ривенделле

Мотыльки вились вокруг узорчатых фонариков, развешанных то тут, то там под навесом в саду. Теплый свет заливал стол, уставленный всевозможными аппетитными блюдами, и озарял аккуратно подстриженные цветочные кусты фантастическим сиянием; там же, где свет фонариков рассеивался, царила густая душистая тьма летнего вечера. Король Трандуил, разомлевший от ароматного ривенделльского сбитня и простоватой, но необычайно вкусной ривенделльской стряпни, которой усердно потчевал дорогого гостя лорд Элронд, откинулся на спинку плетеного садового кресла и благодушно улыбался, наслаждаясь неизъяснимой прелестью вечернего Ривенделла. В саду царила прохлада, столь драгоценная после жаркого дня; от небольших изящных фонтанов веяло холодком, а их журчание вместе с шелестом листвы, трелями лягушек, стрекотом сверчков и веселой болтовней эльфов за столом создавало неповторимую музыку мирного вечера в Ривенделле. Глубоко вдохнув аромат цветов, зелени, вишневого варенья и жаркого из кабанчика, Трандуил подумал, что никакие изысканные наслаждения дворца не сравнятся с нехитрым очарованием Последнего Домашнего Приюта. Напротив короля сидел Леголас; попивая сбитень, Трандуил из-под полуприкрытых век смотрел на него, поражаясь, насколько он изменился. Эта перемена – не в облике, а в чем-то куда более тонком и неуловимом – словно бы одевала принца неким незаметным глазу сиянием, которое изменило всё, к чему привык Трандуил. Теперь вместо хилого паренька король видел перед собой прекрасного юношу – да, худенького и хрупкого, но это лишь добавляло ему изящества; с золотистой от загара кожей, залитой теплым светом фонариков, со светлыми глазами, искрящимися весельем, с мягкими пушистыми волосами, к которым так и тянуло прикоснуться… Леголас заливисто смеялся, увертываясь от здоровенной кабаньей ноги, которой пытался угостить его заботливый Больг, и отбивался от близнецов, которые щупали его под столом; а Трандуил смотрел на сына и не узнавал его. Король вспомнил, как во время торжественного прибытия в Ривенделл Леголас – сияющий, загорелый, пахнущий солнцем – выбежал к нему вместе с Больгом. Принц что-то весело крикнул Трандуилу и с разбегу обнял его, повиснув у короля на шее – Трандуил почувствовал, как к щеке прикоснулись теплые губы… Чмокнув отца в щеку, Леголас отстранился и умчался куда-то вместе с Больгом, а Трандуил, ожидавший упреков и слез, а уж никак не такой радостной и торопливой встречи, остался стоять, ошеломленный, провожая взглядом удаляющуюся золотистую фигурку. И сейчас он наблюдал за шалостями сыновей, пытаясь понять, что же изменилось за то время, что Леголас провел Ривенделле, и что заставляет Трандуила снова и снова, тайком от самого себя, ловить взгляд принца. – Дети, дети, не играйте с едой, – жужжал над ухом у короля лорд Элронд. – Элрохир, прекрати совать брату ложку в рот – он же подавится! Элладан, хватит баловаться под столом – это моя нога, а не нашего гостя… Больг, дружок, оставь Леголаса, ты же видишь – он уже наелся!.. Дети… – вздохнул Элронд, виновато взглянув на Трандуила. – За ними нужен глаз да глаз… Разбаловал я своих мальчиков, такие шалуны выросли, озорники, – Элронд любовно посмотрел на «озорников», которые тем временем затеяли сражение на кусках пирога. – А как их не баловать? Родные же кровинушки… – владыка Ривенделла вздохнул с умилением. – А ты, мой друг, молодец: прекрасных сыновей воспитал, почтительных… Ты знаешь, как у нас в Ривенделле все любят Больга – такой добрый, отзывчивый молодой человек… то есть, орк… А Леголас – счастье, а не сын: послушный (не то, что мои сорванцы), ласковый, а какой красивый – настоящее солнышко, – Элронд встретился с понимающим взглядом Трандуила и, смутившись, замолчал на некоторое время. – Да-а-а, мой друг, – протянул он. – Посмотришь на шалости детей, и сразу понимаешь, что молодость твоя давно прошла, а всё равно сердце радуется… Трандуил, который до слов Элронда отнюдь не считал, что его молодость давно прошла (по правде сказать, ему это и в голову не приходило), неожиданно для самого себя почувствовал ту самую радость, о которой говорил владыка Ривенделла, – радость отцовства. Он взглянул на Больга, на Леголаса и подумал: да, конечно, вот это и есть счастье – смотреть на своих детей, взрослых, веселых, довольных, – и любоваться ими… И пусть Леголас не был сыном короля по крови, Трандуил решил, что это не имеет значения – ведь он, Трандуил, собственнолично взрастил и воспитал его… Поддавшись внезапно нахлынувшим отцовским чувствам, король действительно поверил, что все эти годы, не жалея времени и сил, денно и нощно только и делал, что растил Леголаса. Тем временем на другом конце стола Глорфиндель пытался не попасть впросак перед искушенными гостями из Лихолесья. Состроив учтивую физиономию, он старательно делал вид, что слушает Эстелира, брата короля Трандуила, а сам отгонял какую-то надоедливую кошку, которая всё вертелась под столом и терлась об его ноги. – Вот мерзкая тварь! – наконец не выдержал Глорфиндель. – Совсем обнаглела! Чувствую, к яйцам подбирается – еще чего доброго, вцепится… Эстелир, подавившись своей цветистой речью, замер и уставился на Глорфинделя, по-видимому, приняв его слова о «мерзкой твари» на свой счет. Что, впрочем, было не лишено оснований: ведь это он безуспешно заигрывал с Глорфинделем, гладя его ногой, обутой в мягкий замшевый сапожок. Эрестор, сидящий рядом с Глорфинделем и ревниво следящий за каждым его взглядом или движением, насторожился. Подняв скатерть, Глорфиндель заглянул под стол. – Сбежала, хвостатая, – удовлетворенно хохотнул он. – Очень своевременно сбежала, – многозначительно промолвил Эрестор, бросив на Эстелира испепеляющий взгляд. – У нас в Ривенделле таким кошкам драным могут и хвост отрубить – чтобы неповадно было покушаться на чужие яйца! Глорфиндель удивленно глянул на ривенделльского советника. – Да что ты, Эрик, так завелся… Зачем же хвост рубить бедной зверюге? Шугнул – и дело с концом. Да и штаны у меня крепкие, кожаные, для верховой езды: меня так просто не возьмешь, сам знаешь, – Глорфиндель захохотал и, обняв Эрестора за шею одной рукой, притиснул его к себе. Эрестор с видом победителя посмотрел на соперника из-под могучей Глорфинделевой руки. – Штаны для верховой езды? – вкрадчиво переспросил коварный Эстелир. – Вы, наверное, хороший наездник, Глори… Я давно хотел совершить с вами верховую прогулку. Вы сможете показать мне… достопримечательности? – королевский советник, окинув Глорфинделя жадным взглядом, одарил его улыбкой. – Отчего же не смочь – смогу, – с готовностью согласился гостеприимный Глорфиндель. – Вот завтра с утреца и отправимся, весь Ривенделл за день обскачем. А то застоялся я, как конь в стойле: Эрик-то у нас не любитель верхом скакать, седло ему, вишь, зад натирает… Эрестор, не ожидавший от Эстелира такого наглого нападения, в первый раз в жизни лишился дара речи. Эстелир же, желая закрепить успех, потянулся к блюду с пирожными, стоящему перед Эрестором и Глорфинделем, и, сунув палец в корзиночку с кремом, томно слизал крем с пальца. – Э, э! – спохватился Глорфиндель. – Ты того… не порть пирожные-то! Это я для Эрика припас, нечего пальцами туда тыкать. Ты уж не обессудь – вон на столе сколько всего, суй пальца куда хошь, а Эрика моего не обижай. Тем паче, брезгливый он у меня очень ¬– вишь, как сморщился, еще глядишь неровен час откажется такие-то порченные пирожные есть, а мне потом что? опять на кухню гонять? Не мальчик я уже, несподручно мне весь вечер бегать… Брат Трандуила, закативший было для большей соблазнительности глаза, услышав эту тираду, подавился собственным пальцем. К Эрестору, всё это время молча копившему яд, наконец вернулся дар речи. – Осторожней, уважаемый Эстелир, – произнес ривенделльский советник с ехидной вежливостью. – Как бы вам не стать жертвой собственной поспешности. – Вот-вот, правильно Эрик говорит, – поддержал Глорфиндель. – Что ж ты пальцы-то с размаху в глотку суешь? Ежели блевануть хочешь, так не за столом же. А еще говорят, у Трандуила при дворе все манерные очень – так ни хрена, как я вижу. Ты уж не обижайся, но в другой раз хоть в кусты, что ль, отойди: кто ж за столом блюет. У нас в Гондолине даже после самой ядреной попойки и то в сторонку отползали. Хоть и грубые вояки, реверансам вашим не научены, а и то… этикет блюли. Глорфиндель хотел, по своему обыкновению, пуститься в воспоминания, но, памятуя о том, что Эрестор «шибко серчает» от его гондолинских баек, смущенно смолк. Однако на этот раз Эрестор отнюдь не серчал, а был очень даже доволен речью своего простодушного воителя. Эстелир же, оставив попытки соблазнить непонятливого Глорфинделя своими тонкими намеками (а кроме того, опасаясь опять оказаться перед «соперником» в нелепом положении), решил вновь прибегнуть к своему прежде безотказному приему. Однако едва Эстелир чуть сполз с сиденья и потянулся ногой в замшевом сапожке к Глорфинделю, как Эрестор, будучи уже начеку, молниеносно отреагировал и припечатал ногу Эстелира острым каблучком, подбитым подковкой. Эстелир, взвыв от боли, так и подскочил. – Цапнула-таки тебя эта зараза, – сочувственно сказал Глорфиндель. – Что за кошка такая, бешеная, что ль?.. Весной-то они долбанутые бывают на всю башку, кидаются на всё, что шевелится, а сейчас-то что? Утопить, что ли, ее, хоть и жаль зверюгу… – добавил он растеряно. – Не беспокойся, милый, – сказал Эрестор, поглаживая Глорфинделя и тонко улыбаясь Эстелиру. – Я знаю, как справляться с бешеными кошками, – и угрожающе сжал свою серебряную вилку. Чуткий лорд Элронд, уже давно с опаской наблюдавший за пикировкой двух советников, во избежание «политического скандала» решил вмешаться. Он поднялся, постучал ложечкой о хрустальный бокал и радушно объявил: – Друзья мои! Самое время пойти прогуляться в саду! Это помогает пищеварению и… – Элронд замялся, подыскивая еще один веский аргумент, и неожиданно для самого себя ляпнул: – …и взаимопониманию! Молодежь весело повыскакивала из-за стола, все задвигали стульями, Элронд, взяв Трандуила под ручку, повел его в сад, продолжая начатую беседу, а Глорфиндель, захваченный всеобщим воодушевлением, подхватил своего советника на руки. – Давай, что ль, понесу тебя, Эрик, – ласково пророкотал он. – А то того и гляди навернешься тут в темноте, на каблучках-то… И Глорфиндель с Эрестором на руках потопал прочь. Вслед за ними по выложенным камнем дорожкам сада пошелестел в своих многострадальных замшевых сапожках Эстелир, горько сожалея о том, что не носит каблуков. Ночной сад Ривенделла полнился ароматами цветов – душистые волны плыли над землей, вились в ветвях деревьев, скользили по умиротворенным лицам скульптур и растворялись в ряби воды в фонтанах; мерные трели лягушек под аккомпанемент шелеста травы превращались в дивную тихую колыбельную. Под ручку с Элрондом Трандуил брел по дорожкам сада; он смотрел на темное ясное небо, густо усыпанное звездами, на узорчатое кружево листвы, на белую, чуть искрящуюся в лунном свете дорожку под ногами… В тишине слышались отдаленные голоса и игривый смех; кто-то тихо пел, аккомпанируя себе на лютне, и журчание струн, вплетаясь в таинственные ночные шорохи, казалось еще прекраснее. Трандуил чувствовал, как в душе разливается такое бесконечное умиротворение, какое он испытывал только с Азогом; он смотрел на сад, на цветы, на одухотворенное лицо лорда Элронда, залитое светом луны, и думал о том, что эта ночь, полная затаенной радости и покоя, навсегда запечатлеется в его сердце. Мимо, смеясь, пробежала стайка юношей; словно мимолетное наваждение, они пронеслись мимо и скрылись за густым кустарником. Трандуил вздохнул, ощутив, как сердце сжимается в сладкой грусти. – Помнишь, и мы были такими, – с улыбкой сказал лорд Элронд, вторя мыслям короля. – Ты частенько гостил у меня в Ривенделле, и мы резвились в саду, купались, ели вишню и абрикосы прямо с деревьев, а потом, забежав в дом – уставшие, взмокшие, умирающие от жажды – пили ледяной лимонад прямо из кувшина… – О да, конечно, я помню, – на Трандуила накатила упоительная ностальгия: он вдруг осознал, как давно это было, и безвозвратно ушедшие годы – веселые, цветущие годы его молодости – засияли для него волшебным светом прошлого, в котором исчезали все горести, оставляя лишь бесконечное счастье. Элронд снова улыбнулся и неосознанно еще теснее прижался к Трандуилу, обняв его локоть уже двумя руками. – Да, славное было время, – проговорил он. – Мы убегали от твоего отца и Келеборна и делали всё, что хотели. А Глорфиндель смеялся над нами, называл «желторотыми юнцами» и вечно вспоминал своих воинов в Гондолине, но тоже резвился вместе с нами… Трандуил подхватил: – А помнишь, помнишь как Глорфиндель начал рассказывать очередную гондолинскую байку про какую-то стычку с орками или вроде того, мы заскучали и хотели потихоньку сбежать, но тут Эрестор говорит… говорит… – Трандуил, не договорив, прыснул со смеху, однако Элронд, мгновенно поняв, о чем вспомнил король, тоже рассмеялся. – Да-да, Эрестор: «О, я уже слышал эту историю в прошлый раз, отличная история, послушайте! Потерпите немного, там только начало скучное, про сражение, а потом они всю дорогу будут трахаться!», – подхватил Элронд. – У бедного Глорфинделя глаза стали вот такими, – Элронд даже отпустил руку Трандуила, показывая, какими стали глаза Глорфинделя. – Клянусь, вот такими! А мы давай вопить: «Здорово, здорово, Глорфиндель, давай скорее к делу, про потрахушки!». Трандуил, едва отдышавшись от приступа смеха, снова согнулся пополам. – Глорф такой: «Ничего это не про потрахушки, это про сражение с орками!»... – …а мы: «Нам всё равно, как ты это называешь, давай про потрахушки!», – Элронд вздохнул и опять взял Трандуила под руку. – Мы потом так и называли эту историю – «Про потрахушки». Да… Действительно, отличная была история. – Отличная, – согласился Трандуил. – Только мы так распалялись от того, как Глорфиндель расписывал забавы своих воинов с пленными орками и праздничную оргию в честь победы, что у нас никогда не хватало выдержки дослушать историю до конца. – Верно, – Элронд, взволнованный воспоминаниями, даже слегка разрумянился и уже шел с Трандуилом чуть ли не в обнимку. – Впрочем, в те времена у нас вообще не хватало выдержки… – О да, – усмехнулся Трандуил, тоже приобняв Элронда. – Мы предавались страсти везде, где нас застигало желание. Помнишь… – он покосился на владыку Ривенделла, – …парадные доспехи моего отца? Он как раз снял их, чтобы принять ванну, а мы с тобой… Элронд густо покраснел. Чтобы немного успокоиться, он присел на мраморную скамеечку, но и тут его застигли сладострастные мысли: за высокими кустами совсем рядом со скамейкой послышался жаркий шепот, звуки поцелуев, а вскоре кусты затряслись, и в ночной тишине раздались размеренные смачные шлепки. Лорд Элронд почувствовал, как его охватывает жар не меньший, чем тот, что сжигал его в юности во время достославного рассказа Глорфинделя. Трандуил присел рядом. – Помнишь, как потом мой отец вышел из купальни и спросил нас, что это мы делаем на его парадных доспехах? – он снова тихо рассмеялся и от избытка чувств обнял Элронда за плечи – Элронд закусил губу: соблазнительные образы прошлого так и поплыли у него перед глазами. – А ты сказал, что мы всего лишь решили почистить его доспехи, – прошептал Элронд; он украдкой взглянул на Трандуила и тут же застыдился собственного взгляда. – А он усмехнулся так – уголком рта – и говорит: «Я вижу, вы далеко продвинулись в… чистке доспехов», – Трандуил, захваченный воспоминаниями, принялся рассеянно поглаживать Элрондово ухо. Элронд шумно втянул в себя воздух. – Потом он присоединился к нам, и мы… гм… дочистили доспехи вместе. Трандуил весело рассмеялся, а Элронд не знал, куда деться от стыда и возбуждения. Еще и эта парочка в кустах продолжала стонать и вскрикивать так соблазнительно, что Элронду живо вспомнились его «юношеские шалости» с королем Трандуилом… – Это был наш с тобой первый раз, – заметил он еле слышно. – Ну надо же, точно, – Трандуил задумался, перебирая в уме события прошлого. – Действительно первый раз… Ты был еще совсем неопытен, но так жаждал познать новые ощущения, – сентиментально вздохнув, король поцеловал Элронда в ухо. Элронд не смог сдержать волну сладострастной дрожи. – Помню, ты так увлекся мной после этого и потом ходил за мной, как хвост, всё время, пока мы с отцом гостили в Ривенделле. Келеборн даже немного тебя ревновал… Хотя мой отец быстро его утешил. Шлепки в кустах замедлились, послышался томный стон и, судя по шороху, кто-то осел на землю. Элронду показалось, что он кончил вместе с ними. Он зажмурился, из последних сил пытаясь унять пульсирующее в его теле возбуждение, но в этот момент Трандуил, взяв Элронда за подбородок, мягко повернул его к себе, и Элронд сдался. Его губы нашли губы Трандуила, и он почувствовал, что погружается в далекие дни своей юности, когда новые ощущения, доселе неизведанные наслаждения и любовь к Трандуилу кружили ему голову так, что он забывал обо всем на свете.