***
Стив Доусон сидел, уставившись жадными глазами в монитор, в сотый раз пересматривая запись с камеры видеонаблюдения, установленной в его кабинете. Эта запись не давала ему покоя, ни морального, ни физического. Ах, маленький паршивец! Что он выделывал своими яркими, мягкими губами и юрким язычком! Стив усмехнулся — пришлось двумя руками зажать себе рот, чтобы не распугать посетителей рвущимися сквозь зубы стонами, с сожалением отпустив шелковистые черные кудри. Как жаль, что сам паршивец этого не помнит. Или помнит?.. Тернер не появлялся уже больше двух недель. Стив пригласил мальчишку к себе в кабинет вовсе не для разговоров по душам. Малыш безумно ему нравился даже заросшим алкашом, но он знал, что Тернер совсем не по этим делам, что надеяться абсолютно не на что, как не на что было надеяться его несчастному рыжему агенту. Но увидев изменившегося до неузнаваемости Эйдана, хозяин паба совсем потерял голову. Почти год он присматривался к Тернеру, выжидая подходящий момент. И этот момент настал. Долг малыша перевалил все возможные пределы, и пора было потребовать его возврата. Доусон рассмеялся, когда Тернер, опьяневший от не такого уж большого количества виски, захлопал длинными ресницами и начал оправдываться, обещать и мямлить. И вообще, ну что за дела? Ведь он, Стив, сам разрешил ему сегодня выпить, вписав очередную сумму в его счет. — Малыш, я разрешил, я передумал. Я — хозяин этого заведения. Но… Он подошел к мальчишке, вынимая из нагрудного кармана прозрачный пакетик, и потрясая им перед его идеальным носом. — У меня для тебя есть подарок. — Стив, — Эйдан, слабо улыбаясь и пошатываясь, покачал головой, — Нет. С меня достаточно того, что я алкоголик. — Малыш, у тебя слишком трезвые мысли, — усмехнулся Доусон, — Ты напряжен, а я хочу, чтобы ты расслабился. Одна дорожка, Эйд. Одна, не больше. Больше — может означать смерть, учитывая, что парень до этого пил, пускай и не очень много. Стив, попробовавший за свою жизнь чуть ли не весь алфавитный перечень разной дряни, прекрасно это понимал. Тернер заинтересованно уставился на белый порошок пьяными глазами и облизнул губы. От движения его языка, у хозяина паба свело низ живота. — Подарок, малыш, — тихо сказал он, высыпая порошок на столешницу, деля его на две дорожки и мягко подталкивая Эйдана к столу. — Одна — тебе, одна — мне. Тернер склонился над столом, принимая из его рук затейливую стеклянную трубочку… Эйдан почти не протестовал. Алкоголь и наркотики сделали свое дело. Доусон немного волновался из-за того, что порошок может привести мальчишку в дикое, неуемное возбуждение. К счастью, зря. Кокс, наложенный на алкоголь, произвел на ирландца совершенно обратный, довольно странный эффект: Тернер поплыл, окончательно вырубаясь, становясь покорным и безвольным, теряя всякую способность адекватно реагировать на происходящее, довольно быстро согласившись на сделку. Ничего особенного от него не требуется, сказал Стив. Никто не станет посягать на его девственность. В конце концов, Доусон не насильник. Но, если малыш хочет скостить половину долга, а он должен это сделать сегодня, так уж решил хозяин, то нет ничего проще — нужно всего-навсего поработать своим чувственным ротиком. Доусон тихо застонал от воспоминаний, сладкой, ноющей болью отдавшихся в паху. Конечно, мальчишка был неопытен и давился, со слезами на глазах сдерживая рвотные позывы. Но ничего, опытные руки и отрывистые наставления Стива помогли ему справиться с незнакомой задачей. Замечательно справиться, просто превосходно. Идеально. За что и получить бонус в виде еще одного пакетика, вложенного в карман рубашки. «Только дома, малыш!» — предупредил его Стив. Дурак, он мог тогда спокойно взять его, обдубашенного, беспомощного. Пожалел. А теперь не мог простить себе этого. Снова нажав на просмотр, Доусон, откинулся на спинку кресла и задумался. А, ведь зря он расстраивается! Эйдан все еще должен крупную сумму. Значит, существует шанс снова предложить ему сделку. Вот только есть одна проблема — мальчишка куда-то исчез. И позвонить ему он не может, потому что свой телефон Тернер выронил у него в кабинете. Стив обнаружил мобильник под столом и, сам не зная зачем, время от времени ставил его на подзарядку. Надеялся, что Эйд позвонит сам себе? Доусон фыркнул. — Ты у себя? — в дверном проеме возникла взлохмаченная блондинистая рожа. Вуди, его временный партнер. Молодой, весьма посредственный художник, трепло и бестолочь, порой жутко его раздражающий. Но неплохой любовник. Стив выключил ноутбук, с недовольством посмотрев на него. — Тебя стучаться не учили? — Стив, ты не поверишь, кого я сейчас видел! — воскликнул Вуди, присаживаясь на край стола и игнорируя недовольное замечание. — Просвети меня, дорогой. — Тернера! — воскликнул парень, с довольной улыбкой откидываясь назад. — И что? — безразличным тоном спросил Доусон, внутренне подобравшись. Объявился. Чудесно. — Не одного, — Вуди хитро улыбался, наблюдая за его реакцией. Неужели его отношение к мальчишке настолько очевидно, что этот маленький педик может позволить себе такую самодовольную ухмылку? — Очень интересно, Вуди. И познавательно. Парень чуть склонил голову набок и хмыкнул, пристально глядя ему в глаза. — Он сидел в машине, рядом со своим домом, болтая с каким-то блондином. Если я не ошибаюсь, это фотограф, с которым он работает… Потом они попрощались. Поцеловавшись, Стив. В губы… Наверное, на его лице было написано все, потому что Вуди, спрыгнув со стола, горько усмехнулся. — Вот и верь после этого людям. Да, Стив? Твой любимчик, твой недоступный малыш, оказывается не такой уж натурал? Каково тебе сейчас думать, что он все это время пользовался тобой, твоим расположением к себе, ничем не отплачивая взамен? «Ошибаешься, — подумал Доусон, — теперь он заплатит. Рассчитается по полной программе». С гаденькой улыбкой, он посмотрел на выключенный ноутбук и повернулся обратно к художнику. — Ты ревнуешь, маленький засранец? Он поднялся и, взяв Вуди за руку, потянул его к небольшому кожаному диванчику, стоящему в углу кабинета, но парень уперся. Стив примирительно поцеловал обиженно поджатые губы. — Мне плевать, с кем Тернер болтает, целуется или трахается. Забудь о нем.***
Когда Вуди убрал из кабинета свою довольную, оттраханную задницу, Стив привел себя в порядок и сел за стол. Выдвинув верхний ящик, он достал мобильник Эйдана и открыл журнал вызовов. Последний исходящий — «Ники Ч.» не заинтересовал его. Понятно — это рыжий агент Ник, не раз забирающий пьяного Тернера из паба, а вот сплошные входящие-исходящие «Дин О’Горман, фотограф» — это, возможно, то, что нужно… Доусон, пролистав записную книжку, обнаружил интересующий его контакт и надолго прилип взглядом к иконке, изучая симпатичного блондина, с чертовски обаятельной улыбкой. — А у тебя неплохой вкус, малыш, — усмехнулся Стив, закидывая телефон обратно. Ну что ж, информацию о любовнике Тернера достать будет совсем несложно. Личность, наверняка довольно известная в определенных кругах, а у хозяина паба знакомых хватало повсюду, особенно среди так называемой «голубой богемы». Довольно потерев руки, он принялся за сбор сведений и уже через пару часов оказался довольно подробно ознакомлен с биографией фотографа, покорившего сердце Эйдана Тернера. Потомственный ирландец, родившийся в Новой Зеландии, он снялся в детстве в парочке фильмов, закончил престижный колледж в Окленде, после чего на протяжении долгих лет вел довольно расхлябанный образ жизни, увлекаясь всем подряд, быстро во всем разочаровываясь и пытаясь найти свое место в этом мире. Лишь к тридцати семи годам Дину О’Горману это удалось. Года четыре назад он страстно увлекся фотографией и довольно быстро добился большого успеха: его выставки проходили по всему миру, а журналы считали удачей заполучить очередной свежий снимок. Но больше Доусона интересовала личная жизнь фотографа. О ней было известно совсем немного. Из всей, полученной по крупицам информации, он с усмешкой выделил тот факт, что связь с Эйданом — это первая гомосексуальная связь О’Гормана. А также то, что примерно за полгода до приезда в Англию, новозеландец пережил очень тяжелое расставание со своей бывшей любовью, на которой собирался жениться — супермоделью из Веллингтона. Причина разрыва их отношений, о которой по секрету сообщил один знакомый, невероятный сплетник, привела Доусона в полный восторг. Правда или нет, но это было то, что нужно. Ах, малыш, ты совершил ту же самую ошибку, что и несостоявшаяся миссис О’Горман. А шантаж, основанный на свежих ранах близкого или любимого человека — что может быть вернее? Разве захочет Эйдан стать причиной новых душевных терзаний своего киви? «Только объявись, Эйд, — довольно откидываясь на спинку кресла, подумал Доусон, — Объявись, мальчишка, и твоя чудесная задница никуда от меня не денется». В дверь постучали. — Да? — Стив повернулся и чудом не свалился со стула, не поверив своим глазам. Небеса или преисподняя услышали его — сияя улыбкой, в кабинет заглядывал Тернер, собственной персоной. — Привет, Стив. Можно? — Малыш! Господи, как же я рад тебя видеть! Проходи, присаживайся! Куда ты пропал? Я скучал, честно говоря, — он окинул взглядом желанного гостя и покачал головой, — Боже, ты все бессовестно хорошеешь! Влюбился, что ли? Где ты был все это время? Эйдан смущенно пожал плечами и присел в кресло напротив. — Устроил себе небольшой отпуск. Решил отдохнуть и навестить родных в Ирландии. — А-а, — протянул Доусон, — Хорошее дело, нужное. Один ездил? — Нет, с другом, — щеки ирландца чуть порозовели, что не укрылось от глаз владельца паба. — Я чего пришел, Стив. Хочу вернуть долг. Он достал конверт и положил его на стол. — Если честно, я не очень в курсе, какую именно сумму должен, но, возможно, этого хватит. Если нет, то буду вынужден вновь попросить тебя об отсрочке. Надеюсь, недолгой. Доусон посмотрел на конверт, перевел взгляд на Тернера и усмехнулся. — Твой фотограф с тобой рассчитался? — Да. Но, думаю, будет еще. Пара журналов собирается купить фото с моей жуткой бородатой рожей, — улыбнулся ирландец. Стив поднялся, подошел к Эйдану и дружески потрепал его по плечу, невольно отметив, насколько окреп парень. Но вряд ли придется применять грубую силу. Малыш сам станет в стойку, покорно принимая неизбежное. Не станет рыпаться, если действительно между ним и киви все серьезно. А Доусон, учитывая задуманный план, очень на это надеялся. — Я очень за тебя рад, Эйд, — сказал он улыбнувшись, потом развернулся и не спеша подошел к двери. Беззвучно заперев замок, хозяин паба негромко произнес: — До меня дошли удивительные слухи, малыш. Поговаривают, что ты встречаешься с парнем? Хм… просто потрясающе… Эйдан напрягся, но, усмехнувшись, спокойно ответил: — Надо же, как быстро в нашем районе разлетаются сплетни. Мы ведь только сегодня вернулись. Но… да, Стив, это правда. А что тебя удивляет? Доусон медленно повернулся и прислонился к двери. — Ну, как же… ты — и, вдруг, с парнем. Очень интересная новость, даже в голове не укладывается. А ведь я целый год жил бесплодной надеждой, малыш, — он вздохнул и холодно улыбнулся. — И кто же этот счастливчик? — Какая разница, Стив? Я пришел к тебе не обсуждать свою личную жизнь, а вернуть долг, — довольно резко ответил неожиданно вспыхнувший Тернер, — Взгляни и скажи: этого хватит или я останусь все еще должен? Он взял конверт со стола и, поднявшись, протянул его мужчине. Доусон перестал улыбаться и, отлепившись от двери, вплотную подошел к ирландцу. Он был на полголовы выше Эйдана и это ему очень нравилось — глядя на него, чуть приподняв голову, мальчишка казался беззащитным. — Мне не нужны твои деньги, — тихо сказал Стив, нависнув над Тернером, — Уже не нужны. Ты по-другому погасишь оставшуюся часть долга. — Оставшуюся? — Эйдан захлопал ресницами, с недоумением глядя в черные глаза, — Я тебе уже что-то вернул? Убей, но не помню, чтобы делал это. И, что значит «по-другому»? Объясни, я не въезжаю. — Все просто, Эйд, — Доусон начал медленно наступать на него, заставляя пятиться к столу, — Ходить вокруг да около я не стану. Ты ведь уже не девственник, не так ли? Терять тебе нечего, кроме гордости. Поэтому, я считаю, что твоя шикарная задница будет вполне справедливой платой за все, что я для тебя сделал. Подаришь мне ее — и мы в расчете. — Что?! — у Тернера отвисла челюсть. От неожиданности конверт выпал из его рук и мягко спланировал на пол. — Это шутка, Стив? Погоди… ты обкурился или нанюхался, да? Ты соображаешь, что… Эйдан замер. Нанюхался… Кокаин… Вот откуда взялся кокаин. Это Доусон снабдил его порошком. В голове щелкнуло, и все паззлы встали на место. Ирландец подавился воздухом. — Ублюдок… — Что случилось, малыш? Ты что-то вспомнил? — Доусон легко толкнул его в грудь и Эйдан уперся в стол. — Ублюдок, — шепотом повторил Эйдан, — Как ты мог?.. — Что именно? — Стив протянул руку и погладил его по щеке, — Накачать тебя коксом или трахнуть твой сладкий рот? Ты не сопротивлялся ни тому, ни другому. Надо сказать, твоя реакция на наркоту меня очень порадовала. Ты был таким покорным мальчиком… Зарычав, Эйдан бросился на него, впечатывая кулак в квадратную челюсть. Здоровый бугай лишь пошатнулся. Сплюнув и криво усмехнувшись, Доусон схватил ирландца за руки. Тернер попытался заехать ему коленом по яйцам, позабыв о заживающей ране, которая тут же отозвалась вспышкой боли, наткнувшись на твердое бедро увернувшегося Доусона. Эйдан вскрикнул, но не отступил, продолжая отчаянно брыкаться, пытаясь высвободиться из железной хватки. Это развеселило Стива. Смеясь, он рванул Тернера на себя, закручивая ему руки за спину. — Поздоровел, ничего не скажешь! Но стоит ли сопротивляться, малыш? У меня есть весьма веский аргумент в пользу моего предложения и, если ты прекратишь свои глупые телодвижения, я тебе его предоставлю. — Блять! Да пошел ты на хер со своими аргументами! — зашипел ему в лицо Эйдан. — Не скажи, — Доусон резким движением развернул его спиной к себе и опрокинул на стол. Ирландец взвыл, сильно ударившись коленом, но не оставил попытки вырваться из цепких, сильных рук. Выгибаясь, изворачиваясь и матерясь сквозь белоснежные, чуть кривые зубы, он ерзал под Доусоном, словно уж на сковородке. — Тихо, тихо. Успокойся, Эйд, — мужчина прижал его к столу, испытывая невероятное возбуждение от его сопротивления, от силы и кошачьей гибкости горячего молодого тела. Как же он хотел мальчишку! Но сжав зубы, он потянулся к ноутбуку, развернул и включил запись. — Смотри, красавчик. Смотри и постарайся понять, что это может увидеть твой приятель. Что ты скажешь ему в оправдание? А, малыш? Эйдан взглянул в монитор и обомлел. — Нет… Из его груди вырвался отчаянный стон, и он зажмурился, не желая видеть, не желая верить… — Нравится? Лично мне — безумно. Кончаю каждый раз, когда смотрю. Как думаешь, твоему дружку придется этот фильм по вкусу? Думаю, он оценит твои старания. Смотри! — Доусон схватил его за кудряшки. Эйдан зашипел. — Плевать я хотел на это дерьмо. У нас с Дином тогда не было никаких отношений. Можешь показывать ему эту гребанную хрень сколько угодно. Мне все равно… Это был чистейшей воды блеф, и ирландцу стоило огромных усилий произнести его равнодушным, не дрогнувшим голосом. Эйдан прекрасно помнил слова Дина, сказанные им в эпилоге рассказа о стрип-баре. «Меньше всего мне хотелось бы, чтобы эту запись увидел кто-то из близких мне людей». После этой фразы Тернер провалился в сон, но она ярким клеймом отпечаталась в его мозгу. Ирландец горько усмехнулся сквозь выступившие злые слезы: выступление Дина однозначно выглядело бы невинной детской шалостью по сравнению с тем, что сейчас проигрывалось перед его глазами. — Чудно. Хочешь казаться крепким орешком, Тернер? — рассмеялся Стив, — Тогда ты не станешь возражать, если я сброшу ему этот замечательный фильмец? Проверим, насколько крутые яйца у твоего киви? Да, Эйд, я знаю, кто твой дружок. И мне очень интересно, сможет ли Дин О’Горман стойко пережить очередной удар судьбы. Я думаю, он будет просто в диком восторге от увиденного, учитывая, что примерно в такой же ситуации он застал свою бывшую пассию. — Какую еще пассию? — прорычал ирландец, понимая, что абсолютно ничего не знает о прошлых любовных страданиях своего друга. — Так он тебе ничего не рассказывал? — хохотнул Доусон, — Ну, конечно! Кому приятно признаваться в том, что любовь всей твоей жизни наставляла тебе рога с твоими же друзьями? Он застал ее за минетом, малыш. Банально, словно в анекдоте: вернулся раньше домой и застал ее, сосущей член своего лучшего друга. И знаешь, что самое интересное? Он простил ее, потому что очень любил, мечтал о семье, они даже были помолвлены. А потом все повторилось, но в более пикантном варианте. Расставание было тяжелым, она не хотела его отпускать, молила о прощении. Еще бы! Такой успешный фотограф, скорее всего, он устраивал ее, как денежный мешок. А, может, она и любила его, но так уж вышло, что родилась шлюхой. Поэтому он и приехал сюда. Убежал, сменил обстановку — называй это, как хочешь. И здесь встретил тебя. Забавно иногда складывается жизнь, мать твою. Двое мужиков, ярых натуралов, вдруг влюбляются друг в друга… Ведь ты любишь его, Эйд? Стив тряхнул ирландца, но тот промолчал, лишь тихо зарычав. — Можешь не отвечать, и так все понятно. Ты не похож на человека, который мог бы поступиться своими принципами и начать трахаться с мужиком ради денег или карьеры. А теперь еще раз подумай, малыш, стоит ли твоему сердечному другу видеть эту запись. Представь, каково ему будет узнать, что ты, его новая любовь, ничем не лучше бывшей невесты, — он склонился к самому уху Тернера, — Так тебе точно все равно, Эйд? Мне отправлять письмо? Эйдан упрямо молчал, низко опустив голову. Стив усмехнулся и потянулся к клавиатуре, потеряв бдительность и выпустив одну из его рук. Ирландец мгновенно воспользовался этим. Рванувшись вперед, он смахнул ноутбук со стола. Аппарат, сильно ударившись о стену, грохнулся на пол, развалившись на две половинки и брызнув в стороны мелкими пластиковыми осколками. Доусон с рычанием снова навалился на Тернера, прижав к столу каменной тушей. — Малыш, ты — идиот! — вдруг рассмеялся он, — Неужели ты думаешь, что таким образом все уничтожил?! У меня есть копии, Эйд! И клянусь тебе, что сегодня же одна из них приземлится в почтовый ящик твоего киви. Клянусь, Эйд, я это сделаю… — Не звезди, Доусон. Нет у тебя никаких копий, — прошипел Тернер, совершенно на это не надеясь. — Ты так думаешь? Отлично. Я сейчас отпущу тебя, Эйд. Но, мать твою, как бы я хотел поприсутствовать на том спектакле, который устроит тебе твой дружок, получив занятное послание, — Стив дышал ему прямо в ухо, заставляя содрогаться от отвращения, — Я не дурак, малыш. Поверь, я сделал копии, и я не шучу с тобой… Ирландец сглотнул. Он хорошо узнал Доусона за прошедший год и прекрасно понимал, что это за человек, поэтому не сомневался в том, что хозяин паба говорит правду. «Бред. Полный бред, — в отчаянии подумал он, — Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы все это оказалось очередным кошмаром». Но сильные руки, держащие его, не оставляли на это никакой надежды. Это был не сон. Это была дикая-мать-ее-гребанная-реальность. И в этой беспощадной реальности перед ним замаячила мрачная перспектива потерять того, кто стал ему дороже всего на свете. Дороже гордости, дороже жизни… — Чего ты хочешь? — выдавил Эйдан, с трудом дыша под тяжестью сильного, накачанного тела, с ужасом понимая, что ничего не добился, расквасив ноутбук. — Я уже сказал тебе, повторять не буду, — ответил Доусон, плотно прижимаясь к его ягодицам. — Я не насильник, Эйд. Я хочу, чтобы все было по обоюдному, взаимовыгодному согласию. И предлагаю тебе сделку. Ты соглашаешься на мое предложение, а я уничтожаю все копии этой записи и прощаю долг. Все останется только между нами, обещаю. — Почему я должен тебе верить? — Эйдана заколотило от осознания того, что он ничего не может сделать. Разве что прикончить урода. Только чем? Голыми руками? — Потому, что у тебя нет другого выбора. Разве, что… — Стив усмехнулся, — можешь попробовать пришить меня. Признайся, у тебя мелькнула такая мысль. Советую отбросить ее, иначе твоя любовь рискует перерасти в редкие свидания за решеткой, а задница — превратиться в долбаный тоннель Линкольна. В бессильной ярости Эйдан закрыл глаза. — Будь ты проклят, Доусон, — обмякнув, прошептал он и опустил голову. Прижавшись лбом к холодной столешнице, он повторил: — Будь ты проклят… Хозяин паба разогнулся и медленно провел ладонями по поджарым бокам ирландца. — Насколько я понимаю, это означает согласие?.. Эйдан не ответил. До боли сжав зубы, он задрожал от отвращения, когда сильные руки вытянули из его джинсов клетчатую, бледно-зеленую рубашку, так горячо любимую Дином, проникли под ткань и начали оглаживать похолодевшую кожу. — Сними ее, — приказал Стив, но ирландец не шелохнулся, — Ну, что ж… хорошо… Он ухватил ворот рубашки и рванул. Ткань затрещала, резанув этим жалобным звуком сердце ирландца, оголяя его стройную, загорелую спину, и повисла жалкими лохмотьями на плечах. Тернер не издал ни звука. — Извини, но я не люблю раздевать, — ухмыльнулся Доусон, проводя языком между напряженных лопаток, — Если не хочешь уйти отсюда в рванье, придется поучаствовать. — Пошел на хер, — рыкнул Эйдан. — Как хочешь… Беспомощность и тихая ярость мальчишки заводили ничуть не меньше, чем его бессмысленное сопротивление. Дрожа от нетерпения, Стив грубыми, резкими движениями расстегнул на нем ремень и не стал возиться с замком и пуговицей, снова просто рванув, вызвав очередной жалобный треск плотной ткани. Эйдан сдавленно вскрикнул от боли, когда резинка боксеров, потянутая безжалостной рукой, обожгла нежную кожу в паху. Разделавшись с одеждой ирландца, Доусон прижался к нему и задыхающимся голосом произнес: — Ты прекрасен, малыш. Как же я мечтал об этом… Безмолвные слезы бессилия текли по щекам Эйдана. «Прости меня, Дино… прости», — неслышно молил он, сжимая кулаки и сотрясаясь от мощных, глубоких толчков, разрывающих его тело. Он не знал, сколько времени продолжался этот ад. Хозяин паба в буквальном смысле долбил его, со сдавленными стонами приближаясь к кульминации. Распластанный на столе, Эйдан не смог сдержать крик, вцепившись в собственные волосы — кончая, Доусон до синяков сжал его бедра и с такой силой вошел в него, что потемнело в глазах. Ирландцец захлебнулся болью. Ему показалось, что он сейчас умрет, разодранный надвое. Он слышал тяжелое, сбившееся дыхание своего мучителя, чувствовал в себе его пульсирующую плоть и хотел умереть. Наконец, Стив отпустил его. Под нос упала упаковка влажных салфеток и свежая белоснежная футболка. — Приведи себя в порядок, — Доусон склонился и, откинув растрепавшиеся кудряшки, прикусил его шею. — Извини, дорогой, но душ не работает. Вечно в моем гадюшнике что-то выходит из строя. Футболку дарю. Кстати, у меня твой телефон, держи. Ты его выронил в прошлый раз. Да, и еще кое-что. Ты это заслужил… Рядом с салфетками лег его мобильник и… маленький пакетик с белым порошком. Эйдан безразлично посмотрел на него, протянул руку и сжал в кулаке. — Это поможет снять боль. Я ведь сделал тебе очень больно, я знаю. Извини, просто… дорвался, — Стив хохотнул, — Слишком долго этого хотел, вот и не смог сдержаться. Но в следующий раз я буду нежен, обещаю… Невольно всхлипнув, Эйдан резко повернулся к нему. — В следующий раз?.. Доусон, нагло улыбаясь, смотрел в мокрое от слез лицо. — Ты же не думаешь, что сможешь так легко отделаться, малыш? — Легко?.. — пролепетал ирландец, поднимаясь и хватая его за грудки, — Ты считаешь, что это — легко?! Сука! Урод конченный! Ты же обещал! — Я передумал, — ухмыльнувшись, ответил Стив. — Успокойся, Эйд. Завтра все закончится. Тернер широко раскрытыми глазами смотрел на него. — Я тебе не верю. Запись, Стив. Уничтожь ее. — Завтра. А по поводу того, верить мне или нет — у тебя, малыш, просто нет другого выбора. Или веришь, или твой маленький киви сполна насладится пикантными подробностями твоей интимной жизни. Скрипнув зубами, Эйдан оттолкнул его.***
Словно в тумане, он добрался до дома и, облегченно вздохнув отсутствию Дина, первым делом полез в душ. Он яростно тер себя мочалкой, готовый вывернуться наизнанку, лишь бы смыть с себя ощущение грязи, смыть воспоминания о касаниях чужих рук и губ. Он не воспользовался порошком, выбросив его в первый же мусорный бак, и теперь жалел об этом. Тянущая боль внутри его истерзанного тела была достаточно сильной для того, чтобы в голове мелькнула мысль: уж не повредил ли ему что-нибудь дорвавшийся до него Доусон. Но физическая боль не шла ни в какое сравнение с той, которая разрывала его душу. Он стоял под струями воды, завывая, почти впав в истерику от одной только мысли, что завтра это повторится снова. И он ничего не может с этим сделать. Он не может воспротивиться этому и не может избавиться от твари, шантажирующей его. И убежать он тоже не может. Потому что есть еще Дин, и он не хочет его потерять. Он не может ни-че-го. Эйдан дрожал, обхватив себя руками, прижавшись лбом к кафелю, и завывал от безысходности. Он — идиот. Как он узнает, что Доусон уничтожил все копии? Никак. Только, если поверит ему на слово. Эйдан истерично рассмеялся. Он попал в ловушку, выбраться из которой просто так ему не дадут. — Подлечился? — простонал он и ударился лбом о плитку, — Подлечился, конченный мудак?! Он же теперь будет тебя трахать, пока ему не надоест! А ты будешь терпеть… Ты будешь молчать и терпеть… Вцепившись в спутанные мокрые кудряшки, он осел на пол. Постепенно истерика, охватившая его, пошла на спад. Просто не осталось ни слез, ни сил продолжать ее. Он впал в оцепенение. Эйдан вяло вытирался полотенцем, когда услышал звук хлопнувшей входной двери. И сжался от ужаса. Дин… Не обнаружив друга ни в комнатах, ни на кухне, О’Горман заглянул в ванную. — Вот ты где! Привет, Эйд, — он потянулся за поцелуем. Касание мягких губ безжалостным ножом полоснуло по сердцу Эйдана, и он не смог толком ответить на поцелуй. Дин отстранился и озабоченно посмотрел на него. — Ты в порядке? У тебя глаза красные. Что-нибудь случилось, пока меня не было? Эйд? — Все хорошо, Дино, — он вымученно улыбнулся и отвел глаза, — Только, кажется, я немного приболел. Что-то меня знобит… Он пожалел о сказанном, потому что новозеландец, с присущим ему рвением, тут же принялся проявлять заботу, которой он ни капельки не заслуживал. Несмотря на слабые протесты, Дин заставил его лечь в постель. — Дино, я не ребенок. Я сам накроюсь… — Еще какой ребенок, — с улыбкой возразил фотограф, — И вообще, позволь мне за тобой поухаживать. Мне ведь приятно, горе ты мое бестолковое. Эйдан тяжело вздохнул и покорился. Накрывая его, Дин заметил на бедрах проступающие синяки. — Черт, Эйд. Где это ты так звезданулся? — Об стол, когда убирал, — солгал Тернер, судорожно закутываясь в одеяло. — Ты лучше расскажи, как твои дела. — Нормально, — задумчиво ответил Дин. Синяки на бедрах друга больше напоминали следы от рук, а не от удара о какой-нибудь предмет. Он посмотрел в его лицо и Эйдан снова отвел взгляд. Это было странно, но Дин промолчал. — Приготовлю что-нибудь перекусить, — сказал он после минутной паузы и ушел на кухню. Тернер закрыл лицо руками. Оказывается, вытекли далеко не все слезы. Но нужно было взять себя в руки. Набрав полную грудь воздуха, он медленно выдохнул. Дин приготовил сандвичи с тунцом и салатом, налил в большие кружки чаю и, водрузив все на поднос, вернулся в спальню. Эйдан сидел, закуклившись в одеяло и уставившись неподвижным взглядом в телевизор. — Эй, — тихо позвал фотограф и присел с ним рядом, поставив поднос ему на колени, — Тебе надо поесть. У тебя и правда нездоровый вид. — Не хочу, — мертвым голосом ответил Эйдан, продолжая пялиться в экран застывшими покрасневшими глазами. — Перестань капризничать. Давай, приступай, а я с тобой за компанию. — Дин устроился рядом, забрал поднос, разместил его между собой и другом, взял сандвич и протянул ирландцу. — Не будешь ты — не буду я. А я, Эйд, очень голоден. Целый день ничего не ел, кроме дрянного кофе, сваренного секретаршей в редакции «Men’s Health». Эйдан, наконец, оторвал взгляд от телевизора и удивленно посмотрел на друга. — Обложка, Эйд, — О’Горман отсалютовал кружкой и, всунув сандвич в руку ирландца, взял другой и впился в него зубами, блаженно прикрыв глаза. — Обложка?.. Дин кивнул, энергично работая челюстями. Глаза Эйдана вспыхнули слабым огоньком. — Но это не все. Я говорил, что не слезу с тебя со своей идеей по поводу серии о Вьетнаме? Так вот, самое время приступать к работе над проектом. Им заинтересовались. Так что настраивайся, репетируй взгляд и… ну, в общем, сам все знаешь. Не мне тебя учить. Съемки будут проходить в студии. Начнем послезавтра, — фотограф улыбнулся, обозначив на щеках ямочки, — Что застыл? Ешь, давай. Ты мне нужен сильным и активным, а не тормознутой сомнамбулой. — Спасибо тебе, Дино, — тихо сказал Эйдан, начиная вяло жевать. Есть не хотелось, но огорчать друга он тоже не хотел, — Я тебе стольким обязан. Дин махнул рукой и хитро улыбнулся. — Вообще-то, я ожидал увидеть немного другую реакцию. Например, в виде пробежки от счастья по потолку, — ирландец бросил на него виноватый взгляд воспаленных глаз, и он потрепал его по подсохшим кудрям, — Но, ладно. Я вижу, что ты неважно себя чувствуешь. Праздновать будем в следующий раз. Тернер благодарно кивнул и отхлебнул из кружки. — Ну, а ты чем занимался, помимо уборки? Эйдан вздрогнул и поперхнулся. Пролив на себя обжигающий чай, он зашелся диким кашлем, как рыба, хватая ртом воздух. — Господи, Эйд! Осторожнее! — Дин выхватил из его руки кружку и принялся стучать по его спине, — Тебе никто ничего не жалел! Ну, почему ты такой бестолковый? «Не бестолковый, а неблагодарная скотина», — с тоской подумал ирландец, отводя его руку. — Все, Дин… все. Спасибо. Ох… — прохрипел он и перевел дух. — А я пытался вернуть долги владельцу «Золотой лилии»… — Вернул? — Почти, — прошептал Эйдан, стараясь не смотреть в глаза другу, — Немного осталось. — Ничего, вернешь. Я выплачу тебе задаток. Не переживай. — Угу, — он готов был провалиться сквозь землю, — Я не переживаю… Механически жуя сандвич и не чувствуя вкуса, Эйдан снова уставился в телевизор. Дин с подозрением посмотрел на него. — Эйд, что происходит? — В смысле? — Тернер похолодел. — Ты как будто не в своей тарелке, — фотограф протянул руку и потрогал его лоб. — Температуры вроде нет… — Она у меня редко поднимается, — ответил Эйдан и попытался улыбнуться. — Все нормально, Дино. Завтра я буду как огурчик. И в этот момент в его разодранных джинсах, небрежно брошенных на стул у кровати, заиграл мобильник. Дин вопросительно посмотрел на него. — Ты нашел свой телефон? — ирландец рассеянно кивнул, не пошевельнувшись, чтобы взять трубку, — Ответить не хочешь? Эйд? Эйдан нехотя потянулся к джинсам и достал из кармана мобильник, стараясь не светить изуродованным замком. Взглянув на экран, он сглотнул и поднес трубку к уху. — Да… — Привет, малыш. Как себя чувствуешь? — в голосе Доусона не было слышно ни малейшего намека на заботу, — Надеюсь, мое средство помогло. Что молчишь? Киви рядом? Ладно, задерживать не буду. Жду тебя завтра к двенадцати. Не опаздывай. Ты понял меня? — Да, — Эйдан нажал отбой. Дин задумчиво смотрел на него. — Очень содержательный разговор, — хмыкнул фотограф. — Звонил владелец «Лилии». Завтра к двенадцати я должен быть у него, вернуть остаток долга, — выдавил Эйдан и взглянул в голубые глаза. — Дино, послушай… — Я дам тебе деньги, — не дал ему договорить Дин, — Я же сказал, не переживай, Эйд. Это хорошо, что ты наконец-то разберешься со своими долгами, — он накрыл его ладонь своей, — Разберешься, и все останется в прошлом…***
Дин смотрел на любимого, отчаянно пытаясь понять, что с ним происходит. Сон Эйдана был беспокойным. Он ворочался и негромко вскрикивал. Фотограф обнял его, крепко прижав к себе, и успокаивающе зашептал: — Ш-ш-ш… Эйд, все хорошо, я рядом. Ирландец дернулся, шарахнувшись от него, и застонал. — Нет… нет… больно… я не хочу… пожалуйста… — он отполз на край кровати и замер, мелко вздрагивая и тихонько всхлипывая, — Больно… — Эйд! Эйд, проснись, малыш! — Дин испугался не на шутку и, потянувшись, тряхнул Тернера за плечо, — Проснись, Эйд! Эйдан с приглушенным стоном открыл глаза. — Дино?.. — А кого ты ожидал увидеть? — фотограф убрал с его лица волосы, — Эйдан, что с тобой происходит? Кто сделал тебе больно? — Это просто сон, — пробормотал Тернер, — Извини, если не даю тебе спать. Я не специально… Дин включил торшер и внимательно посмотрел на него. Ирландец зажмурился, пряча глаза, но он успел заметить в них блеснувшие слезы. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? Эйдан замотал головой и отвернулся. — Дино… — позвал он после долгого молчания. — Что? — У тебя же был раньше кто-то, до меня? Я имею в виду… — Я понял… Дин вздохнул. Ему совсем не хотелось говорить об этом, но он ответил: — Да. Была одна женщина. Мы расстались около полугода назад. Не поворачиваясь, Эйдан спросил: — Можно узнать, почему? — Потому что она обманывала меня. Я… любил ее и мы должны были пожениться, — Дин устало потер лицо. — Ты не возражаешь, если я закурю? Не люблю курить в постели, но… черт, это не самые радужные воспоминания. — Не возражаю, но… Дино, если тебе не хочется говорить об этом, то не стоит мучиться. — Да ладно, все норм. Новозеландец щелкнул зажигалкой и затянулся. Выпустив дым, он принялся наблюдать за танцующими в свете торшера сизыми завитками, покусывая нижнюю губу. Тернер молчал, напряженно ожидая продолжения. — Да, — наконец, разлепил губы Дин, — Я очень ее любил. Я хотел, чтобы у нас была семья и куча ребятишек… Эйдан повернулся к нему. — Но, Дино… Я тоже не смогу тебе этого дать. Фотограф грустно усмехнулся. — Думаешь, я этого не понимаю? — он посмотрел в его глаза. — Дети и семья — это здорово. Наверное, это самое главное в жизни. Но уже не для меня. Я просто хочу, чтобы рядом со мной был человек, которому бы я мог доверять. Чтобы я не боялся войти в дом и увидеть, как меня в очередной раз предают. Это очень больно, Эйд. Я многое могу простить, но только не предательство. С меня хватит. Может быть, поэтому я и полюбил тебя. Глупо звучит, но когда я еще только пытался разобраться в своих чувствах, пугаясь своих желаний, то подумал, что уж кто-кто, но мужчина не сможет причинить мне такую боль. Он не станет отсасывать у моего лучшего друга или трахаться с ним в моей постели… Дин со злостью вдавил окурок в пепельницу. Эйдан приподнялся, взял его за руку, притянул к себе и обнял. — Я люблю тебя, Дино. Фотограф немного отстранился и приподнял его подбородок, заглядывая в глаза. — Ты точно ничего не хочешь рассказать мне, Эйд? Я спрашиваю в последний раз. — Нет. Дин кивнул и высвободился из объятий. Чувство, что ирландец что-то скрывает, занозой засело в сердце. Но силой вытягивать из него правду он не хотел. Тернер понуро опустил голову. — Только не оставляй меня… — Не оставлю, Эйд, — ответил Дин, откидываясь на подушку и пытаясь скрыть накатившее раздражение, — Только не обманывай меня. Никогда.***
Эйдан решительно открыл дверь кабинета. Он был абсолютно спокоен — он принял решение. Он вернет Доусону деньги, послав на хер его, вместе с его шантажом. Потому что он решил во всем признаться Дину. В конце концов, их тогда на самом деле ничто не связывало, кроме совместной работы и завязывающейся дружбы. Да, тот Эйдан Тернер совершил ошибку. Но больше того Эйдана не существовало. Он умер, исчез, переродился. Придется отвечать за ошибки того Эйдана, и он ответит. Перед Дином, но не перед Доусоном. Он будет вымаливать у новозеландца прощение, он сделает что угодно, он поклянется своей жизнью в том, что больше никакого обмана или предательства не будет. Господи, но ведь это и не было предательством! Тогда — не было! Дин поймет, должен понять. Он очень на это надеялся. Нет, он в этом не сомневался. Доусон встретил его широкой улыбкой. — Я успел жутко соскучиться, малыш, — он поднялся ему навстречу и попытался взять за руки. Эйдан уперся ладонью в его грудь. — Расслабься, Стив. Ничего не будет, — брови Доусона поползли вверх, и ирландец зло усмехнулся, — Я принял решение. Вот деньги, забирай. Уверен, что с лихвой возмещаю этой суммой свой долг. А запись… можешь подтереть ею свою задницу. Мне на самом деле плевать. Дину я все объясню, он поймет. Ему будет больно, но он поймет. Потому что любит меня, а я люблю его. Сделка не состоится, Стив. Доусон опустил руки, вернулся в свое кресло и задумчиво посмотрел в ореховые глаза. Эйдан смотрел в его лицо открыто, без вызова, уверенно и спокойно. И тут хозяин паба захохотал. Ирландец сдвинул брови. Что-то здесь было не так. — Что смешного я сказал? Доусон резко оборвал смех и, подперев кулаком подбородок, тихо произнес: — Малыш, ты прав. Ты прав на все сто процентов, мать твою. Скажи ты это вчера — наша сделка действительно не состоялась бы, настолько ты сейчас убедителен. Сейчас ты не блефуешь, я это вижу. Но это надо было делать вчера. Сегодня — поздно. — Что это значит? — по позвоночнику Эйдана пробежал мерзкий холодок. — Мда-а… — протянул Доусон, — Год беспросветного пьянства не прошел бесследно, не так ли? Твое серое вещество, Эйд, превратилось в перебродивший виски. Оглянись, малыш. Эйдан не шевельнулся, глядя на него огромными, ничего не понимающими глазами. Стив поднял руку и указал куда-то за его спину. — Оглянись, — повторил он. — Камера… — почти беззвучно прошептал Эйдан, отказываясь верить своей страшной догадке. — Бинго! — Доусон хлопнул в ладоши. — Я погорячился по поводу твоих мозгов — они еще что-то соображают, правда, с большо-ой задержкой. Тормозят, мой друг, очень тормозят. — Нет… — Да, малыш. Большое, жирное «да». Моя коллекция пополнилась еще одним охренительным видео. Не скажу, что ты слишком горяч на нем, но при должной обработке все будет выглядеть на пять баллов! Киви останется доволен. Эйдана повело. Пошатнувшись, он ухватился за спинку стула. Все. Теперь, действительно — все. Ловушка захлопнулась. И теперь, ни о каком признании Дину не могло быть и речи. Оставалось только смириться и надеяться, что рано или поздно он надоест Доусону. Если он не хочет потерять любимого, он должен будет смириться и терпеть. Стив с интересом наблюдал за его реакцией, барабаня по столу пальцами. Эйдан поднял на него глаза. — И что дальше? Доусон кивнул на диванчик. — Располагайся. Надеюсь, сегодня ты пожалеешь свой гардероб. Хотя, признаться, срывать с тебя одежду — тоже определенный кайф. Тернер не ответил и не сдвинулся с места. — Раздевайся, малыш, — хозяин паба поднялся и подошел к нему. — Я не могу… Стив, пожалуйста… Мольба в голосе ирландца приятно развеселила Доусона. Он взял его за плечи и притянул к себе. Эйдан напрягся словно струна, уперев в него руки, явно готовый снова оказывать сопротивление. — Не стоит, малыш. Смирись. Эйдана начала бить крупная дрожь. От ярости, от желания вцепиться в яйца урода и расплющить их в кулаке. Хорошо, он разденется, но сначала поможет сделать это Доусону. Он опустил руки и начал расстегивать на нем ремень. Улыбаясь в ореховые глаза, Доусон тихо сказал: — Вот и умница. За все в этой жизни надо платить, Эйд. За каждую ошибку. И не вздумай выкинуть какой-нибудь фортель. Я имею в виду попытку покалечить меня. Не сомневайся — я вижу в твоих глазах дикое желание оторвать мне яйца. Клянусь, Эйд, все с точностью отразится на твоем киви. Ты меня знаешь… — Он медленно провел большим пальцем по пухлой нижней губе ирландца. — Не бойся, малыш. Сегодня больно не будет. Как и обещал, я буду нежен… — Камера, — прошептал Тернер, обреченно закрывая глаза, — Отключи ее…