Отражение

Ночь выдалась беспокойная. Утреннее пробуждение далось тяжело, будто с похмелья после бурной пьянки. Лицо настолько бледное, что стало похоже на лик привидения. Темные круги под покрасневшими от бессонницы глазами, залегшая на лбу глубокая морщинка, изможденный вид... Хибари провел ладонью по зеркалу, словно хотел стереть его, и опустил голову над раковиной, пуская воду и подставляя под нее шею. Ожидаемое облегчение не наступило. Всю ночь ему снились кошмары, которые, казалось, уже давно отпустили его. ОН вернулся, и кошмары пришли вместе с НИМ. С этим ублюдком, тварью из ада, при взгляде на которую, хочется ударить по роже и бить до тех, пор, пока костяшки пальцев не сотрутся в кровь. — Кея-сан? — осторожно постучал в дверь Кусакабе. — Савада-сан звонил, ждет вас. — Еще немного подождет, — бросил Хибари, морщась. Болела голова, и все клонило в сон. Но как только он смыкал веки, даже если просто моргал, перед глазами вспыхивали картины далекого прошлого, которые он затолкал на самые задворки своей памяти, и которые в один момент вырвались из заточения, сметая все выстроенные с трудом барьеры и ограждения. — Ммм... Черт... — Кея-сан, — заволновался Кусакабе, услышав его болезненный стон, — вам нехорошо? — Жди меня на улице, я не позволял тебе заходить в мой дом, — вспылил Хибари. Медленно, но верно его захватывало бешенство, вкупе с бессильной злобой. Он распахнул шкафчик и вынул оттуда пузырек с таблетками, выписанные ему сто лет назад. Кажется, он выкинул их сразу же после встречи с психиатром, а потом сломя голову бегал по аптекам, чтобы купить такие же. Он так надеялся, что они уже ему не понадобятся — они пылились в шкафчике вот уже несколько лет, и у них, наверное, и срок годности давно истек. Хибари оперся рукой о раковину и прикрыл глаза, чувствуя, как уплывает из-под ног пол. Руки сами вытряхнули на ладонь несколько розовых таблеток, и он проглотил их на автомате, даже не ощутив их горький вкус. Пара минут — и наступило долгожданное умиротворение, спокойствие, и в голове наконец-то перестали бить барабаны. Хибари ополоснул лицо, снова отдышавшись над раковиной, более уверенно посмотрел на себя в зеркало и поправил галстук. Он откашлялся в кулак и повернул дверную ручку, открывая дверь. В этот момент его равновесие готово было рухнуть в одно мгновение, но, видимо, лекарства сделали свое дело, и Хибари даже бровью не повел, увидев перед собой Мукуро. — Не помню, чтобы я тебя вызывал, — сухо произнес он в ответ на приветливую улыбку. — О, вовсе не обязательно так заморачиваться из-за меня, — отмахнулся тот, проходя мимо него и оглядываясь. — Вот это у тебя ванная комната! Тут можно целую вечеринку устроить. — Выметайся. — Грубиян Кея — ну надо же. А я ведь только вчера рассказывал твоему сыну о том, каким ты был воспитанным мальчиком. — Тебе бы лучше замолкнуть, если жизнь дорога, — прищурился Хибари и вдруг вздрогнул. — Что именно ты ему рассказывал? Мукуро ехидно взглянул на него и загадочно улыбнулся. — Ничего особенного. Я умею хранить секреты, Кея. — Не смеши меня, — презрительно фыркнул Хибари. — Если бы ты посмел, был бы уже мертв. — Он заметил, как Мукуро потянулся к ванному шкафчику, и встал перед ним, так близко, что едва ли не касался его и даже чувствовал на своем лице его дыхание. Это немного сбило с толку, и Мукуро, воспользовавшись его ступором, все же протянул руку и распахнул дверцу и взял пузырек с лекарством. — Я долго думал, почему ты такой отмороженный, и решил, что ты наркоман, — насмешливо произнес он, глядя на него сверху вниз, и потряс пузырек, внимательно рассматривая наклейку на нем. Хибари холодно смотрел на него, но не принимал никаких враждебных действий. — Антидепрессанты? — хмыкнул Мукуро. — Не ожидал такого от неуязвимого Хибари Кеи. — Не пори чушь. Не бывает неуязвимых людей. Есть сильные, но ты к ним не относишься. — Хибари отнял у него свои лекарства и сунул их в карман, поворачиваясь к двери. Как только он схватился за ручку, Мукуро положил ладонь на его руку и сжал ее. Хибари замер, напрягаясь, и услужливая память мгновенно подкинула ему поводы для нервов. — Так, — выдохнул он, успокаивая себя и поднял взгляд на посерьезневшего Мукуро, — я ненавижу, когда ко мне кто-то прикасается. Так что убери свои руки, если не хочешь лишиться их по самый локоть. — Я пришел не для того, чтобы с тобой ссориться. — Да неужели? Вполне возможно. Но я не собираюсь выяснять причины того, что ты мозолишь мне глаза, да мне это и совсем неинтересно. — Я хочу извиниться. — Мукуро легко ударил его по руке, заставляя отпустить ручку двери, и развернул к себе, схватившись за его плечо и едва ли не прижимая его к двери. — Я серьезно, Кея, — без тени улыбки произнес он, глядя на обескураженного Хибари. — Я был сопливым мальчишкой, мечтал о всеобщем апокалипсисе, у меня были глупые амбиции и я едва тебя знал. Сейчас многое изменилось: мы с тобой уже такие взрослые, более уравновешенные и не оставляем за своими спинами беспорядочную гору трупов, и я действительно хочу попросить прощения. — «Мы с тобой»... — повторил за ним Кея и стиснул челюсть. — Ты не думал, что мне твои извинения не нужны? Если ты вдруг постиг дзен и стал воплощением смиренности, — на этих словах он пренебрежительно усмехнулся, — вперед. Меня это никоим образом не касается. Я просто хочу, чтобы ты держался от меня подальше. Знаешь, чтобы я не забил тебя до смерти. — Я бы мог исправить свои ошибки. С твоим сыном. Хибари зловеще оскалился и угрожающе прищурил глаза. — С моим сыном? И каким это образом? — Я мог бы учить его. Брось, Кея, ты прекрасно понимаешь, что я один из немногих, кто действительно может ему помочь. Ты знаешь, какой он, — посмеялся Мукуро, вспоминая его ужимки и кривляние, не вызывающие ничего, кроме смеха и жалости. — Не такой как ты. Слабый, трусливый и глупый мальчишка. Хибари хмыкнул, но то, что он промолчал, уже говорило о том, что он и сам это понимает и знает. И более того — сейчас он готов был слушать, пусть это не так яро показывал. — Твой Тамашима, Кусакабе, Якихико, да кто угодно — никто из них не способен ни на что, и это видно на самом Катсу, разве я не прав? — Я знаю, чего ты хочешь, Рокудо, — после непродолжительного молчания ответил Хибари. — Катсу... он похож на меня внешне, хочу я этого или нет. И поэтому я знаю, чего ты хочешь. И я повторяю тебе: я не желаю видеть тебя рядом со мной или моим сыном. — Вот как? Не очень-то ты умело играешь любящего отца. Даже запрещая мне видеться с ним, ты думаешь только о себе. — Я не любящий отец, — отрезал Хибари и стряхнул его руку. — А теперь проваливай. У меня много дел. — Думаю, мы продолжим разговор. — Этого не будет, — отчеканил Кея и вышел как раз вовремя, когда самообладание начинало его покидать. Отвратительное чувство омерзения и зудящее желание отмыть те части тела, которых касался Мукуро, раньше бывшее таким привычным, но уже почти забытое после долгих лет свободы от ходячего напоминания о прошлом, снова охватило его, и он передернул плечами, едва подавив желание поежиться. *** — Доброе утро! Вместе с громким веселым приветствием оглушительно хлопнула дверь, и в лицо Катсу прилетела тяжеленная сумка. — Юи! — воскликнул он, пытаясь отряхнуть учебник от пролитого кофе. — Кто тебе разрешал заходить в мой кабинет? — Аа, прекрати корчить из себя неизвестно кого. Юи плюхнулась на диван и развалилась на нем, раскидав в стороны руки и ноги. Она была дочерью Савады — единственной и горячо любимой как отцом, так и мачехой, которую, впрочем, она тоже любила и называла не иначе как мама. Киоко умерла при родах, желая сохранить жизнь своему ребенку, нежели себе самой, и Тсуна прошел долгий путь от ненависти к собственной дочери к почти слепому обожанию. Юи была веселой, хулиганистой девчонкой со средними оценками и средними успехами в спорте, она обожала деловые встречи, всегда присутствовала на тренировках и не слишком опасных сражениях, и, хоть была одногодкой Катсу, обгоняла его в развитии способностей в несколько раз. Также она была очень миленькой, с огромными, как у родителей, карамельными глазами и широкой улыбкой в стиле Ямамото, и Катсу, может быть, испытывал бы к ней симпатию, если бы не одно «но». Его отец по-настоящему уважал Юи. Он тренировался с ней, разговаривал, осведомлялся о ее делах без вселенской тоски в глазах и полного равнодушия. Иногда... нет, часто казалось, что он больше предпочел бы ее своим ребенком, нежели его самого. — Звонок на урок уже прозвенел, — вздохнул Катсу, понимая, что ему придется покупать новую книгу. — Но ты же продолжаешь торчать здесь, — резонно заметила Юи. — Я вообще-то работаю по делам комитета! А ты просто прохлаждаешься, дура, — возмутился Катсу. Юи подбежала к его столу и наклонилась к нему, чтобы чмокнуть его в нос. — Э-эй, перестань так делать, идиотка! — отпрянул он от нее, едва ли не падая со стула. — Ахаха, ты покраснел! — рассмеялась она, задорно глядя на него. — Чего ты так реагируешь, я ведь тебя всегда целовала. — Когда мы были детьми, — раздосадовано буркнул раскрасневшийся Катсу, отводя взгляд. — А ты и сейчас ребенок. — Ты тоже! Юи хохотнула и запрыгнула на стол, прямо рядом с ним, и оживленно закачала ногами, насвистывая какую-то мелодию из детской песни. Катсу насуплено молчал, пытаясь вникнуть в написанные отчеты, но мысли расползались, словно тараканы. Она и впрямь вела себя не так, как должна вести себя настоящая девушка по представлениям Катсу. Его идеалом была мама: добрая, тихая, скромная, с теплой, едва заметной улыбкой и плескающимся в глазах солнцем. К сожалению, таких больше он никогда не встречал. Кроме Дино, но он был мужчиной. А эта Юи постоянно выводила его из себя, любила ставить его в неловкое положение, да еще и... отбирала на себя все внимание отца. — Как Хибари-сан? — спросила она без задней мысли. — Нормально, — произнес он, поднялся и отвернулся к окну, делая вид, что высматривает во дворе валящих с уроков прогульщиков. Вдруг он замер и затаил дыхание, увидев знакомую фигуру. — А... — Хм? — Юи заглянула ему в лицо и с любопытством проследила за его ошалелым взглядом. Во дворе, возле ворот, прислонившись к забору, стоял какой-то мужчина в светлом пиджаке. Странно, но почему-то внутри что-то больно кольнуло, словно предвещая что-то нехорошее. Катсу развернулся и выбежал из кабинета, хлопнув дверью. В коридорах было пустынно и можно было безнаказанно носиться по коридорам и лестницам, чем он и воспользовался. К слову, он частенько занимался подобными вещами во время уроков, когда все учителя и ученики чинно сидели в кабинетах. — Ты что здесь забыл?! — крикнул Катсу, уже подбегая к Мукуро, который при его виде выпрямился и приветливо помахал рукой. — Какая горечь. Я надеялся на более радушный прием. — Да сейчас прям, — гневно фыркнул Катсу, опасливо огляделся и, заметив в окне наблюдающую за ними Юи, схватил Мукуро за руку и затащил за забор, скрывая его от любопытных глаз. — Ты портишь мою репутацию, — вздохнул он, прикладывая к лицу ладонь. — Репутацию? — усмехнулся тот. — А что, ее у меня не может быть? — разозлился Катсу. — Если бы меня не боялись, я бы тут не был главой дисциплинарного комитета. И все меня считают социопатом. — Социопатом! — рассмеялся Мукуро, припоминая, что когда на Кею вешали кучу ярлыков: социопатия, диссоциальное расстройство личности, нарциссизм и много чего еще, уже и не припомнишь. — А ты уже кого-нибудь покалечил в этой школе? Продолжаешь дело своего отца? Катсу застыл, отвел взгляд и смущенно улыбнулся. — Эмм... нет. — Ты шутишь? — Ахах, не доходило до этого как-то. Всем хватало одного моего грозного вида. — Катсу вспыхнул, заметив на себе скептический взгляд Мукуро. — Ты просто видел меня не с той стороны, с которой меня видят другие! Я перед другими асоциальный тип, жестокий и безразличный к чужим страданиям. В какой-то мере я и такой... — О, смотри, котенок не может слезть с дерева! — ткнул в сторону Мукуро. — Где?! — засуетился Катсу, испуганно озираясь. Мукуро вздохнул и улыбнулся. — Ну ты и козел, — обиженно протянул Катсу, поняв, что его только что развели. Мукуро положил руку на его голову и взъерошил его волосы. Темные, жесткие, в которых путаются пальцы и... — Прости, — тряхнул он головой, убирая руку и прикрывая глаза. Катсу подозрительно посмотрел на него. — У меня уроки. — Знаю. Потому и ждал тебя. — Отец сказал, что вы не друзья. — Верно, — Мукуро наклонился к нему и прошептал на ухо: — На самом деле, мы немного больше, чем просто друзья. — Лучшие друзья? Эээ... как братья? — Боже, ты такой невинный, — рассмеялся Мукуро. — Да... мы были как братья. — Что-то по его реакции не скажешь, что вы были так близки. — Ты просто не представляешь, насколько мы были близки, Кота. — Не знаю... Все это как-то странно. Мукуро приблизил к нему лицо и положил руки ему на плечи, не давая отстраниться. — Т...ты что... — запинаясь, с ужасом смотрел на него Катсу, покрываясь красными пятнами. — Кота, — вдруг раздался голос позади, и, оглядевшись, Мукуро увидел девушку, которая смотрела на них недоуменно и настороженно. — Идем на уроки. — А... да. — Катсу оттолкнул от себя Мукуро и подбежал к ней, но спохватился: — Я могу и не ходить на уроки, так что не указывай мне, — нахмурился он, нервно отводя взгляд. — Ты хочешь, чтобы я рассказала об этом Хибари-сану? — гневно спросила она. — Иди, я тебя сейчас догоню. Катсу раздраженно взглянул на нее и, тщательно избегая встречи глазами с Мукуро, ушел. — Добрый день, — улыбнулся Мукуро. — Ты ведь дочка Савады Тсунаеши?.. — Я видела вас на фотографии, — оборвала его девушка. — И папа мне о вас говорил. Вы мне не нравитесь. — Ох, а я так надеялся, — усмехнулся Мукуро, снисходительно глядя на девочку, которая пыталась выглядеть грозно. Серьезно, неужели в таком же возрасте он сам и все остальные хранители выглядели так же смешно? — Чем я заслужил такую немилость? — То, что вы пытались убить моего отца — недостаточный повод? Окей, я могу назвать еще один: когда я пыталась спросить о вас у Хибари-сана, он попросил никогда больше эту тему не поднимать. И выглядел он... не так хорошо. — И ты думаешь, что виноват в этом я, верно? — Разумеется. — Юи нахмурила брови и развернулась, чтобы вернуться обратно в школу. — И Катсу оставьте в покое. Мукуро ничего не ответил, да она и сама не стала ждать его ответа, и удалилась. Это был один из многих моментов, когда Мукуро действительно ненавидел детей. *** Савада сидел на своем столе, разглядывая фотографию своих хранителей, и предавался воспоминаниям, когда все было еще не так все сложно. Тогда он мог бы назвать себя счастливым человеком. И его жена... Киоко была тогда рядом с ним: искренняя и добрая, которая согревала его одним лишь взглядом — лучистым и мягким. Но, глядя на фото, он все же понимал, что не все его друзья разделяли его чувства в тот момент. В дверь осторожно постучались, а потом она бесцеремонно распахнулась, и вошел Хибари. — Ааа... Я пытался его остановить, но... — виновато и чуть испуганно сказал один из подчиненных — кто-то вроде секретаря, контролирующего, кто входит и выходит из кабинета. Хибари смерил его уничтожающим взглядом, и он покрылся испариной, но остался на месте, ожидая поручений от Савады. Тсуна вздохнул и махнул рукой, отпуская его. — Он новенький, — объяснил он Хибари, когда дверь закрылась, оставляя их наедине. — Постарайся его не угробить, а то я уже замаялся привыкать к новым людям. — Я никого из них не убивал. — Зато довел их до такого состояния, что они бежали отсюда, сверкая пятками, и приходилось их устранять. — Это уже не мои проблемы. Хибари повесил свой пиджак на спинку стула, ослабил галстук и сел на диван. Тсуна улыбнулся — он считал такие, вроде бы, на первый взгляд незатейливые действия одним из признаков доверия. Тихо шумел кондиционер, и с улицы доносились голоса патрулирующих, а они все молчали, просто наслаждаясь спокойствием. Тсуна, хоть и любил всех своих хранителей и искренне считал их своими друзьями, все же наиболее уютно чувствовал себя рядом с Хибари. Плохо так думать, но после смерти Мей их объединяла еще и скорбь о потерянных любимых женщинах. Даже смешно сейчас вспоминать, насколько сильно он боялся его в детстве. — Хибари-сан, — начал Тсуна. Он продолжал его так называть, хотя вряд ли Хибари возражал бы против более фамильярного обращения к нему с его стороны, да и Тсуна больше не трясся перед ним осиновым листом, просто так было привычней, да и Хибари это льстило. — Что вы думаете о том, что вернулся Мукуро? Хибари поморщился. Он все еще чувствовал себя заторможенным в эмоциональном плане после воздействия таблеток, но сознание все же понимало, что тема ему крайне неприятна. — Ничего не думаю. Нечего тут тратить время. Ясно дело, что он не просто так вернулся. — Моя интуиция молчит. Может, он... — Твоя интуиция может молчать и дальше, — пренебрежительно фыркнул Кея, поднимая лежащую на подлокотнике дивана папку и пролистывая ее. — Я больше доверяю своей, и она отчетливо говорит мне о том, что я должен забить Рокудо до смерти. — Мы уже об этом говорили, — устало вздохнул Тсуна. Его телефон завибрировал, и он взглянул на экран. — Юи пишет, что она сейчас с Катсу на уроках. — Балуется на занятиях перед носом учителя? — хмыкнул Хибари без тени недовольства. — Смело. Я в свое время просто поднимался и уходил из класса, когда мне становилось скучно или появлялись неотложные дела. Тсуна неловко посмеялся. Это нельзя было назвать положительным качеством. — В общем, Хибари-сан, пожалуйста, не трогайте Мукуро. Он все же один из сильнейших хранителей. — Хром — хранитель тумана, — безапелляционно возразил Хибари. — Он Вонголе не нужен. — Это уже позвольте мне решать. Я все-таки босс. — Тсуна по-прежнему не любил называть себя хозяином всея мафии, но иногда все же приходилось. — Ты все еще думаешь, что вы все здесь дружная семья? — презрительно фыркнул Кея. — «Мы», — поправил его Тсуна. — И мы правда семья. Мафиозная, — невесело посмеялся он. — Я просто хочу, чтобы мы были все вместе, сплоченные и дружные как прежде. — Для начала вытащи Ямамото из Варии. И я никому не друг. — Хибари поднялся и подошел к окну, безразлично рассматривая пейзаж. — Просто не трогай Мукуро, — терпеливо твердил Савада. — Если ты не хочешь принимать просьбу, то послушаешь приказ. Уж прости. — Не наглей, Савада. Если я признал себя хранителем, это не значит, что я стал послушным мальчиком на побегушках. Будь по-твоему — я не буду его убивать. Пока что. Думаю, он даст достаточно поводов для того, чтобы ты изменил свое мнение. А теперь отдай мне, наконец, документы, за которыми я пришел, и я уйду. Тсуна взглянул на свой заваленный бумагами и папками стол и покраснел, неловко потерев затылок. — Эээ... они где-то здесь... — он подошел к столу и принялся копаться на нем. — Ты шутишь, — вздохнул Хибари, присоединяясь к поискам. — Нельзя было подготовить все до моего прихода? — Я просто задумался о Мукуро и его причинах вернуться, что совсем забыл, — смущенно оправдывался Савада. — О, вот они, — обрадовано воскликнул он и протянул ему папку. Кея забрал у него бумаги и внимательно посмотрел на него. — Отдаешь приказы, угрожаешь, а потом ведешь себя как слизняк — это так похоже на тебя, — беззлобно усмехнулся он, и они посмеялись. Хибари надел пиджак, поправил галстук и, оттянув рукав, взглянул на часы. — До завтра. Постарайся до этого времени расстаться со своим прошлым. — Ты тоже, — улыбнулся Тсуна. — Если Мукуро вернулся, чтобы извиниться, стоит подумать о том, чтобы отпустить свое прошлое. Хибари помолчал, взявшись за ручку двери, а потом открыл ее и бросил, уже уходя: — Если бы я был идиотом, который бы поверил в искренность его слов — может быть. — А я, наверное, один из немногих, кто рад возвращению Мукуро, — задумчиво произнес Тсуна, садясь за стол. Осмотрев объем работ, он горестно вздохнул и уронил голову на ближайшую папку. И почему он не смог стать обычным официантом? *** Увидев стоящего у ворот Мукуро, Катсу побледнел и рванул в обратную сторону, надеясь выйти через дыру в заборе на стадионе. Но, едва он вылез наружу, как увидел все того же Мукуро, невозмутимо разглядывающего его со стороны. — Фуух... хааах... — тяжело отдышался Катсу, схватившись пальцами за металлическую сетку. — Ты... ты чего это... преследователь, что ли? — с опаской спросил он. — Ты меня избегаешь? — подходя ближе, вопросом на вопрос ответил Рокудо. Катсу вздрогнул и отпрянул от него. — В чем дело? — И ты еще спрашиваешь?! Что это было вообще там? — Ты о чем? Катсу уставился на него и снова отшатнулся, когда Мукуро шагнул к нему. — Если ты подойдешь ближе, я... буду драться, — предупредил он, зажигая пламя и опасливо оглядываясь. — Ты ведь не умеешь, — весело рассмеялся Мукуро и вдруг исчез. Катсу недоуменно огляделся и подскочил, когда на его плечи опустились руки. — И даже пламя мое почувствовать не смог. Расслабься, Кота, я ничего не собирался тебе делать тогда. — Он обошел его и наклонился, как совсем недавно у школьных ворот. Совсем близко, лицом к лицу. — Когда смотришь на тебя с такого близкого расстояния, твое сходство с отцом не так бросается в глаза, — улыбнулся он. — У тебя другие глаза. — Другие?.. — Теплые. Добрые. Выразительные. Не как у механической куклы без тени эмоций. — И... что ты... это как-то звучит устрашающе, — отвернулся Катсу, покраснев. — Ты как будто... не знаю... эээ... — Заигрываю? — посмеялся Мукуро, прищурив глаза. — Нет!.. То есть, да, немного похоже. В любом случае, это недопустимо. Ты хотел меня тренировать, да? — быстро перевел разговор Катсу. — Тогда давай, учи меня. Только без всяких этих твоих... шуток. — Для начала я хотел бы пригласить тебя в гости к моим хорошим друзьям. Ты не против? Я с ними не виделся несколько лет. — Друзьями? — обрадовался Катсу. У него самого приятелей было очень мало, ибо имидж не позволял, да и отец явно был против всяких низменных проявлений человеческих отношений. Юи не в счет. — У тебя много друзей? — Не совсем. Но они надежные. Надеюсь, что ничего не изменилось с тех пор. — Тогда пошли! — воскликнул Катсу, сразу же позабыв обо всех неприятных мелочах. — А ты думаешь, они меня нормально примут? Это же ваша компания. — Не беспокойся. Если я тебя принял, то они и подавно. Они сели в автобус, причем Катсу так восторгался этим, словно ему предложили лимузин. Он никогда не пользовался городским общественным транспортом: его либо всегда возил водитель его отца, либо он ходил пешком, что было все же чаще, потому что это, как говорил отец, укрепляет дисциплину и тренирует выносливость. Но когда они вышли, настроение Катсу вдруг круто изменилось. Это был не самый благополучный район города, где находились все злачные места города. Кажется, здесь даже жили якудза. Мнение о друзьях Мукуро сразу немного пошатнулось. Дом, к которому они подошли, завернув в один из узких переулков, ничем не отличался от соседних: небольшой, с высоким забором, закрывающим доступ в частную жизнь жильцов, со сбившей черепицей на крыше и чуть облупленными окнами. — Мукуро! — крикнул кто-то прямо с порога, когда они вошли в незапертую дверь, и на Мукуро налетел какой-то растрепанный мужик, повиснув на его шее и обхватив его ногами. Катсу побледнел, узнав в нем Джошиму — человека, которого он при первой встрече принял за плод запретной любви человека и животного. Впрочем, он оказался недалек от правды, хотя на деле все было гораздо печальнее. — Кен, сколько раз повторять, что нельзя прыгать на людей, — попытался отцепить его Рокудо. — Все думали, что ты нас кинул или помер, но только я верил в то, что ты вернешься! — радостно верещал Кен, так широко улыбаясь, что это даже выглядело страшно. — Обманщик, ты-то и был уверен в том, что он умер, — оборвал его пламенную речь Чикуса, не решаясь обнять Мукуро. — Я рад, что вы вернулись... Мукуро-сама. — Я тоже рад, Чикуса, спасибо. — Эй-эй, а этот сопляк что тут забыл? — скривился Кен, обходя вокруг Катсу и сверля его подозрительным взглядом. — За такие слова можно поплатиться переломанными костями, — сухо заметил Катсу, даже не глядя на него. — Пф, тоже мне, важная птица, — поплевался Кен и отошел от него. — Он такой жуткий и мерзкий, прям копия Хибари, — шепнул он Мукуро, и тот удивленно вскинул брови. Неужели есть хоть один человек, который искренне считает, что у Катсу есть хоть какое-то сходство с Кеей? Чикуса покачал головой. Несмотря на то, что прошло много времени и многие вещи изменились, одно осталось неизменным — Кен. И средний род не зря был употреблен в его сторону. — Ты все еще не пьешь пиво? — спросил он, присаживаясь у холодильника и изучая его скудное содержимое. — Хром уехала за покупками, так что пока ничего больше нет. Он стал выше, голос погрубел, да и мышечную массу он порядком набрал, но, черт возьми, характер у него остался все тот же. Наверняка потому он не мог похвастаться какими-нибудь отношениями с противоположным полом, и в Вонголе по-прежнему занимал одно из самых низших должностей, в отличие от Чикусы, у которого уже и невеста имелась и прочное место в мире мафии, насколько эти места вообще можно назвать прочными. Все взрослеют, а Кен остался в детстве. Вот уж кто цепляется за прошлое всеми силами, сам того не осознавая. Катсу сел на краешек стула, явно чувствуя себя неловко в плохо знакомой компании. Кен бросал на него злобные взгляды, Чикуса изредка перебрасывался с ним ничего не значащими фразами, мало обращая на него внимания, а Мукуро сейчас больше был увлечен встречей со старыми товарищами, чем опекой над притащенным сюда ребенком. -...и я ему врезал так сильно, что он перелетел двухметровый забор, — с гордостью закончил не особо интересный рассказ о своей жизни Кен и поставил на стол несколько банок пива. — Лови, Каки-пи, — бросил он одну Чикусе, и тот недовольно нахмурил брови. — Я же просил больше меня так не называть. — Зануда. А ты, Мукуро, как провел эти пять лет? Много мафиози прикокошил? — Прикокошил? — заволновался Катсу, настороженно взглянув на Мукуро. — Это в прошлом. Я уже давно с этим покончил, — успокоил его Рокудо, метнув на Кена предостерегающий взгляд, который тот, увы, не смог расшифровать. Или просто-напросто проигнорировал. — Тебе какая разница, прыщ мелкий? — огрызнулся Кен. — Вали к своему папаше. — Кен, успокойся. Катсу теперь со мной. В качестве ученика. — Тебе яблокоголового не хватило? — проворчал Джошима, все же смягчившись. — И тот к Варии переметнулся, засранец. — И слава богу, — тихо произнес Чикуса, и Мукуро рассмеялся, услышав его облегченный вздох. В коридоре хлопнула дверь, и раздался досадливый голос Хром: — Снова развел бардак, Кен? — Она вошла в столовую и замерла на пороге, увидев нежданного гостя. — Мукуро? Ааа... рада тебя видеть. — А по лицу и не скажешь, — усмехнулся Рокудо, покручивая в руках вспотевшую баночку холодного пива, которое он никогда даже не пробовал. Хром неловко улыбнулась и тут увидела Катсу, ерзающего на стуле в самом углу. — Кота? Ты что тут делаешь? — удивилась она, отдавая полные пакеты с покупками подоспевшему к ней Чикусе. — Разве ты не должен быть дома? — Я пойду домой тогда, когда посчитаю нужным, — недовольно отмахнулся тот. — Ты мне не нянька. Хром взглянула на Мукуро, перевела взгляд обратно на Катсу и в замешательстве провела рукой по своим волосам, беспокойно хмуря брови. — Кея знает, что ты здесь... с ним? — спросила она. — Я вполне взрослый, чтобы не отчитываться перед отцом. — Сопля мелкая! — прикрикнул Кен, почувствовав поддержку со стороны. Хром достала мобильный. — Я звоню Кее, он тебя заберет. Катсу вскочил, мигом растеряв все свое чисто хибаревское очарование, и испуганно вытаращился на Хром, не зная, что сейчас ему делать. Мукуро вздохнул и, поднявшись, перехватил руку Хром, сжимающую трубку, и опустил ее, сбрасывая вызов. — Не стоит беспокоить его по пустякам. Я присмотрю за ребенком. — Вот потому я и беспокоюсь, что это ТЫ присматриваешь за ним. Когда дело касается тебя, все сразу становится слишком!... Слишком сложным и непонятным, а порой даже опасным. — Хром вытащила из сумочки пару банкнот и протянула их Катсу. — Возьми деньги и езжай домой, хорошо? Нет, я сама тебя отвезу, здесь не самый безопасный район. — Раньше ты не была обо мне такого мнения, Наги. — Наги?.. — тряхнул головой Катсу, не понимая ни слова из сказанного. — Когда я заботился о тебе, о Кене и Чикусе. Разве тебе было плохо? Хром на мгновение замерла, болезненно скривившись, а потом взяла за руку Катсу и направилась к выходу. — У меня было пять лет, чтобы пересмотреть свое мнение, Мукуро. Я благодарна тебе за то, что ты делал для меня... для нас раньше и я действительно рада твоему возвращению, но прошло много времени и, как бы ты не желал, многие вещи изменились. И, честно, я боюсь, что твое возвращение не сулит ничего хорошего. — Эй, как ты можешь так говорить, дура?! — заорал Кен, вскакивая. Мукуро жестом его осадил и, забрав свой пиджак, двинулся за Хром. — Если вы знакомы, почему мне нельзя общаться с ним? — недоумевал Катсу, безропотно шагая под руку с ней. — Просто делай, что я говорю, хорошо? Твой папа будет недоволен тем, что ты общаешься с этим человеком. — Почему? Если мне просто скажут, что такого в Мукуро, из-за чего я не могу с ним общаться, будет намного проще. И ты, и отец все время говорите мне одно и то же. — Несправедливо, да? — хмыкнул Мукуро, догоняя их и на ходу накидывая пиджак. — Понимаю, меня ненавидят всего за пару проступков в далеком прошлом. — За пару проступков?! — Хром резко остановилась и развернулась к нему, вне себя от злости. — Ты хотел убить Тсуну! Ты хотел разрушить мир! Ты... ты бросил нас! А Кея... О, у него веский повод тебя ненавидеть, ты знаешь. — Среди всего этого великолепия словосочетание «разрушить мир» как-то не смотрится, — рассмеялся Мукуро. — А если серьезно, то, девочка моя, я уже пояснил, что сожалею о своих поступках и ищу искупления. Если простили Джессо, который не только хотел разрушить мир, но и сделал это несколько десятков миллионов раз, то почему бы не дать шанс мне? — Фактически преступником был Бьякуран из будущего, а не наш, — поправила его Хром на автомате. — О, так он «ваш», — язвительно заметил Мукуро. Катсу, ничего не понимая вообще, стоял у машины и пялился на них во все глаза. Кто-то хотел уничтожить мир? А кому-то это даже удалось, да еще и не один раз? Это звучит, как что-то из области фантастики. И почему «Наги»? И что такого сделал Мукуро, чего отец ему никогда не простит? — Наги, послушай. — Мукуро коснулся ладонью ее щеки, но она отдернулась и мучительно замялась. — Прости, — просто сказал он и отступил, печально улыбнувшись. — Кота, садись в машину, — тихо сказала Хром, открывая дверцу. — Эээ... — Катсу с сожалением посмотрел на несчастного Мукуро, провожающего их взглядом, и ему очень не хотелось оставлять его. — Извини. Я... — Он взглянул на заводившую мотор Хром и понизил голос до шепота. — После полуночи у храма, окей? Мукуро кивнул и, сунув в карманы брюк руки, отошел на обочину, изрядно повеселев. Катсу улыбнулся и сел в автомобиль. Пристегнувшись, он уставился в окно, развернувшись на сиденье, и помахал рукой. Мукуро ответил ему тем же, и еще долго стоял, глядя им вслед. Даже когда он скрылся из виду, Катсу так и остался сидеть, тоскливо глядя в окно. У Мукуро было что-то общее с ним: его тоже не принимали близкие люди. И поэтому Катсу понимал его, как никто другой. Когда он развернулся, уже на подъезде к дому, то заметил, что Хром плачет.