Отражение

Хибари был уже у дома, где жил Мукуро, как тот снова ему позвонил. — Я забыл тебе сказать, что нам ни к чему тревожить соседей, поэтому нашел нам более подходящее место встречи. — С каких пор такая забота о мирном населении? — Я всегда был добр к людям, не наговаривай на меня. Разворачивай автомобиль и езжай на строительный объект в районе Минами. Хибари напряженно стиснул руль. Это было тем местом, где убили Хром и Юи. Конечно, он и раньше подозревал, что Мукуро, по крайней мере, причастен к их смертям, но сейчас подозрение сформировалось в уверенность. — Ты будешь захлебываться кровью, обещаю, — спокойно произнес он в трубку, и Мукуро на том конце провода расхохотался. Хибари разъединился, бросил мобильный на соседнее сиденье и втопил педаль газа в пол. Он не особо беспокоился за Катсу, потому что для наивного Мукуро его жизнь была единственным козырем. Это было смешно: много лет утекло с того позорного поражения восемнадцать лет назад, и Кея давно не тот мальчишка, впервые столкнувшимся с чем-то сверхъестественным. Теперь расклад был явно не в пользу Мукуро, поэтому его самоуверенность смешила, хотя и весьма настораживала. Зная его, можно быть готовым к любым сюрпризам. Он припарковал автомобиль перед желтой заградительной линией и немного посидел в салоне, пытаясь отделаться от видения полицейских машин и толпы зевак, которых он встретил, впервые оказавшись здесь. Что же. Сегодня Мукуро отплатит за все и сполна. Хибари вышел, хлопнув дверцей, и аккуратно поправил воротник пиджака. Он намеревался встретиться с семьей Каваллоне перед отъездом, поэтому успел переодеться, о чем сейчас несколько жалел, что придется испачкать новый костюм кровью — до конца ее отстирать невозможно даже при помощи химчистки. — Папа! — вскрикнул Катсу, увидев на пороге комнаты высокий стройный силуэт отца. — Папа! — Слезы покатились сами по себе, хотя он и пытался отчаянно сдержать их, сохранить хоть какие-то остатки гордости. — Прости... меня... Папа... Он никогда не слушал отца, не верил его словам, он столько всего наговорил ему, а отец, как всегда, был прав, во всем прав. Убеждал его, предостерегал, а он... игнорировал, еще и истерил, ругался и в завершении всего сбежал из дома к человеку, который сделал его отцу столько плохого. Сам привел его в ловушку, предал. Хибари ничего не сказал, присел рядом на колени, вздохнул и мягко положил ладонь на его голову. И от этого простого, даже не совсем ласкового жеста захотелось плакать еще сильнее. Катсу хотел бы его обнять — он бы осмелился сделать это сейчас, но руки были скованы, и он просто ткнулся лицом в его плечо, содрогаясь от судорожных рыданий. Он не знал, что задумал Мукуро, не знал, для чего ему так нужен его отец, но понимал, что это что-то очень нехорошее, что-то, что его отцу совсем не понравится. И во всем виноват он — Катсу. Почему? Ну почему он не слушал? Слепо верил едва знакомому человеку, открылся ему, позволил... — Перестань хныкать, Катсу, — сказал Хибари своим до боли привычным и родным отстраненным голосом. — Веди себя достойно. Все будет в порядке, я разберусь со всем. — Да... — кивнул Катсу, глотая слезы и кусая губы, чтобы сдержать себя в руках. — Я во всем виноват. Прости меня. Прости меня, пожалуйста, папа... Я не слушал тебя... — Считай это уроком на будущее. — Хибари отстранился и внезапно улыбнулся — тепло, даже нежно, и его взгляд стал таким ласковым, что у Катсу перехватило дыхание. Его отец никогда не улыбался так, он лишь изредка кривил губы в превосходительной усмешке, он не смотрел с любовью, а колол льдом в глазах, и он никогда, никогда не гладил его по волосам так мягко. — Я со всем разберусь, — повторил он и выпрямился. — Очень трогательно. — Послышались негромкие хлопки. Мукуро оторвался от дверного косяка, который подпирал плечом, и снисходительно усмехнулся, подходя ближе. — Воссоединение отца и сына — что может быть милее? Хибари открыл коробочку, вооружаясь тонфа, и слегка пригнулся для атаки. Он не собирался с ним говорить, не желал выслушивать его бредни и мерзкие подкаты, он хотел просто выбить из него все дерьмо. Забить до смерти, как и намеревался еще до их первой встречи. — Я бы на твоем месте не стал... Хибари не дал ему договорить, метнулся в его сторону и с размаху ударил прямо в челюсть, сразу же отправляя его в полет на грязный пол. Он не обратил внимания на возглас Катсу за спиной, бил еще и еще, наслаждаясь видом корчащегося от боли Мукуро, пытающегося прикрыть руками жизненно важные части тела, что не сразу насторожился тем, что он совсем не сопротивляется. Мукуро даже не зажег собственное пламя, не выдернул из тумана трезубец — ничего. Хибари в недоумении остановился, облизывая пересохшие губы, и вдруг услышал болезненное мычание Катсу, копошащегося позади. Он обернулся, чувствуя неясное беспокойство, и тут же отвернулся, стискивая челюсть. — Я же хотел предупредить тебя, — прокряхтел Мукуро, с трудом приподнимаясь. — Ты никогда не слушаешь, пришлось продемонстрировать. Катсу шумно вдохнул казавшийся раскаленным воздух в горевшие огнем легкие и закашлялся, отхаркивая сгустки крови. В голове мерно и оглушительно стучало и щелкало, и он с трудом мог видеть перед собой. Каждый удар, который получал Мукуро, бил и по нему. Он не знал об этом, но прочувствовал сполна тяжелую руку отца. Каждый удар был рассчитан на мгновенное убийство, и если бы Мукуро не позаботился о защите, то был бы уже мертв. Как и Катсу. — Как... — процедил Кея, опасно прищурив глаза. — Ни пламя тумана, ни твои пути ада не могут создать что-то подобное. Очередная иллюзия? — Ох, какое недоверие, Хибари Кея. Спроси у своего сына, иллюзорны ли его ранения? Хибари мельком глянул на Катсу через плечо — тот лежал, прерывисто и хрипло дыша, оглушенный болью, и наверняка даже не слышал их. — Пламя тумана способно создавать иллюзии. С помощью кольца Вонголы я могу делать их реальными, — неспешно говорил Мукуро, нанизывая на палец кольца. — Но эта цепь — связь, которую я создал между нами, — для Вонголы неподвластна. Зато с ними, — он демонстративно поиграл пальцами, на которых сверкнули в полутьме кольца Ада, — для меня это не проблема. Хибари нахмурил брови. Они с Савадой уничтожили кольца Ада, едва узнали об их существовании, так откуда... — Это Джессо тебе помог? — Ты всегда радовал меня своими мыслительными способностями, Кея, и этот раз не исключение, — безмятежно улыбнулся Мукуро, исцеляя себя сконцентрированным в коробочке пламенем солнца. На Катсу этим манипуляции не произвели никакого эффекта. — Бьякуран бывает очень полезен. Особенно тот, что пришел из другой реальности и менее лояльный Вонголе. Не составило особо труда узнать, когда он посетит наш мир, ведь у меня все воспоминания Рокудо Мукуро из параллельного мира, что достались после нашего памятного путешествия в будущее, которое у нас так и не настало, зато осталось там — в другом мире. — И что ты отдал ему взамен? — Лекарство, которым он вылечит Генкиши. Все взаимосвязано. Без этих колец я бы не получил тебя, а без Генкиши Бьякуран бы не захватил Джиглио Неро. Как там говорит Савада?.. Взаимовыручка? Хибари проследил за его рукой, опущенной вниз. — Они ведь сведут тебя с ума. — Еще больше? — откровенно веселился Мукуро. — Малая цена за возможность построить новый мир. — Ты все не оставил свои детские бредни? — Это не бредни, — хмыкнул Мукуро, — но я не злюсь на твою узколобость, тебе все равно никогда не понять. Я не злодей, Кея, я пытаюсь сделать мир лучше, очистить его от отвратительных, эгоистичных тварей, и построить новый, где все будет иначе... — И поэтому ты убил Мей? — перебил его Кея. — Это сделала Хром. — Даже если и так. Ты сделал это ее руками. — То есть, ты догадывался. — Это было очевидно. Она была последним посетителем после того, как Мей умерла. Пусть ее смерть признана естественной, вызванной осложнениями после операции, я все понял сразу. Это был ты. — Но Хром молчала. Не стала рассказывать о том, что сделал я. И после этого ты с ней сблизился? Как-то цинично даже для тебя. — Я не сближался. Это сделала она. Мукуро хотел что-то ответить, но его опередил ошалелый голос Катсу — хриплый, прерываемый сиплым дыханием и кашлем: — Маму... ты... ты убил маму? — спросил он по-детски удивленным тоном, поднимая тяжелую голову и пытаясь разглядеть его сквозь мутную пелену в глазах: — За что? Что она тебе сделала? За что ты ее убил?! — Из-за тебя, конечно, — просто ответил Мукуро, не удостоив его и взглядом. Катсу замер, беспомощно глядя в его сторону и раскрыв рот. Руки дрожали, с трудом удерживая вес, и он никак не мог подняться, дезориентированный и растерянный. — Мне нужно было, чтобы ты почувствовал себя брошенным, слабым и несчастным. Даже то кольцо, что я якобы для тебя нашел тогда, в твоем далеком детстве, было не тем. — О... о чем ты? — Оно было создано по принципу ограничения Тринисетте, что придумал в свое время Примо Вонгола, оно сдерживало пламя, не позволяя ему вырваться на всю мощь. Катсу обессилено оперся на локоть, роняя голову. Он вспомнил маму, как она любила его, рассказывала о разных приключениях, вдохновляла его и не давала чувствовать себя ничтожеством, каким он выглядел в глаза отца. Как ему было больно, когда она умерла, каким потерянным он себя ощущал, как было плохо. Его мама, родная, любимая... Слезы накатывали на глаза, и он даже не старался их сдержать. Кольцо сдерживало его пламя, не давало полностью раскрыть силу. Отец презирал его за слабость, отстранялся от него при каждой неудачной попытке управлять пламенем... Он мог бы... они могли бы. Если бы не Мукуро. Он отнял у него детство, которое могло бы стать счастливым, если бы не он. Его мама могла бы остаться жива, отец бы перестал злиться из-за его неудач, все могло бы быть хорошо... Катсу стиснул руками гудящую голову и закричал во все горло — протяжно, срывая голос, чуть ли не воя. За что ему все это? Почему он не мог быть обычным подростком? Почему Мукуро выбрал именно его? За что?! Хибари отвел в сторону взгляд, болезненно дернув бровью и поджав губы. Мукуро находил это забавным. — Савада убьет тебя, — перестав изображать равнодушие, зло процедил Кея. — О, ты надеешься на это? — Мукуро подошел к нему и поддел пальцами острый подбородок, разворачивая его лицо к себе. — Я знаю Саваду, кажется, даже лучше тебя. Неужели ты думаешь, что он сможет убить часть своей семьи? Он скорее погибнет сам, чем причинит тебе вред. — Савада не поставит мою жизнь против всего мира. — Как ты еще можешь называться его другом, когда думаешь, что он настолько благороден? Он с самого детства сражался не во имя справедливости, а за своих друзей и самого себя, плевать он хотел на мир. О нем забочусь только я. Хибари схватил его за воротник и припер к стене. Руки дрожали от желания вцепиться в его горло, чтобы разорвать сразу, на месте, но он лишь встряхнул его с силой, чуть ли не рыча. — Ты и Хром убил? Единственного человека, который всегда был на твоей стороне? — Я проявил великодушие. Я тоже ее любил и позволил ей умереть счастливой. Она не увидит то, как ты вынужден мне подчиняться, не увидит смерть своих друзей и собственного ребенка. Этому миру суждено потонуть в крови, а я избавил ее от этой участи. Это ли не милосердие с моей стороны? Хибари не мог слушать этот бред, он ударил его спиной о стену и, развернувшись, швырнул в середину комнаты. Мукуро оступился, но не упал, и, выпрямив плечи, смахнул с лица все веселье. — Кея, ты, похоже, не осознаешь, в каком положении оказался. Теперь все будет идти так, как хочу я. Хибари шагнул к нему, стискивая тонфа, и, скрипнув зубами, остановился. — Что мешает мне вырубить тебя и просто подождать появления Вендиче? — То, что в Вендикаре я не собираюсь возвращаться. Я либо умру, захватив с собой и твоего сына, либо уйду отсюда — уже в твоем теле. Выбор за тобой. Хибари молчал. Долго. Он мог убить Мукуро, он бы смог, но Катсу бы погиб вместе с ним. Но если он даст Мукуро то, чего он хочет, погибнет весь мир, не только его сын. Выбор... такой очевидный. Он невесело усмехнулся, закрывая глаза. Тонфа звонко ударились о бетонный пол, разгоняя по пустынным коридорам гулкое эхо. Он сдается. Мукуро скрыл улыбку, кашлянув в кулак. — Выбираешь жизнь одного человека против множества других? Так эгоистично. — Где гарантии, что ты не убьешь его после того, как я выполню свою часть сделки? — мрачно спросил Хибари. — Их нет. — Ты думаешь, что меня такой расклад устроит? — Твои желания меня не интересуют, Кея, — отрезал Мукуро и улыбнулся. — Как всегда. Ты думал, что что-то изменилось с тех пор? Ты можешь убить меня, повторю. Твой сын умрет. А можешь пойти навстречу, и у тебя останется призрачный шанс на то, что он останется в живых. Надежда — тоже награда. — Тебе ведь нужно мое тело, так? — после непродолжительного молчания спросил Кея. — Да, верно. Причем в прямом и переносном смысле. Хибари отвернулся. Нет, он и не думал, что ему удастся отвертеться или Мукуро удовлетворится только тем, что с его помощью доберется до Савады. Не думал. Но надеялся. — Почему я? — бормотал Катсу, прерывисто дыша и шумно хлюпая носом. Мукуро скосил на него раздраженный взгляд. — За что? — повторял он без конца и вдруг резко вскинулся, хватая его за полы рубашки. — Ты убил и Юи?! Отвечай мне! — А ты не помнишь? — фыркнул он, пнув его под ребра и отряхиваясь. — Мы сделали это вместе. Как и с Хром. Кея напряженно застыл. Он убивал и за меньшее. Все внутри восставало против, он на уровне инстинктов хотел его убить, но усилием воли заставляя себя стоять на месте. — Не слушай его, — приказал он, но Катсу, кажется, его не услышал. Он потерянно смотрел на Мукуро. — Это его уловка, чтобы подавить сознание. — Но зачем мне это, когда он уже в моем расположении? — Мукуро присел на корточки и взял его ладони в свои руки, легко преодолев яростно сопротивление. — Этими руками все сделано, — улыбнулся он. — Нет... это ты! Я не мог... я... Хром была беременна. Я хотел, но не смог, я бы не стал ее... — Катсу снова почувствовал, как лязгают звенья их цепи, соединяясь вновь, и он увидел. Себя, идущего к Хром, ее заплаканное лицо и виноватую вымученную улыбку. Мукуро сказал, что она убила маму, и Катсу хотел отомстить, но... Хром была беременна, и он не смог, но... Он вздрогнул, потому что увидел продолжение, которого не помнил. Но это был не он. Или... — Ты заставил меня... — выдохнул он, падая на пол, и его замутило. То же с Юи: удивленный взгляд, ее сопротивление... Мукуро убил их обеих и сделал это его руками. — Нет! Это все ты! Я не хотел... — Перестань, — процедил Хибари. — Я же сказал, чтобы ты не поддавался на его провокации. — Отец, убей его... — словно не слыша его, сказал Катсу, скребя окровавленными пальцами по полу. — Пусть я умру, но я заберу его с собой. Убей его! — Я не могу, — тихо ответил Кея. — Не могу. Мукуро от удовольствия даже прикрыл глаза. Когда речь шла о вовлечении в план людей, все нужно было просчитать до малейших деталей, но даже в этом случае была опасность того, что все рухнет, словно карточный домик — человеческий фактор никогда нельзя было просто скидывать с весов. Но он все правильно рассчитал, все шло как по маслу, и даже незапланированные пункты его плана все равно послужили на благо делу. Он поднялся на ноги и небрежно приобнял Хибари за плечи, проигнорировав, как тот ощутимо напрягся, заставляя себя невозмутимо стоять, а не бежать без оглядки куда подальше. — Ты действительно стал очень сильным, — откровенно произнес Мукуро. — У тебя и впрямь безграничный потенциал. Признаю, что в открытом бою я бы проиграл тебе, но ведь битвы не всегда разрешаются грубой силой. — Он с нескрываемым довольством заглянул в мрачное лицо Кеи и тихо рассмеялся. — Я победил тебя восемнадцать лет назад, воспользовавшись твоей слабостью, и сейчас все повторилось. Это ведь и называют судьбой? Или злым роком — если тебе так будет спокойнее. — Может быть, хватит уже чесать языком? — Твоя правда, я сказал все, что хотел. — Он наклонил голову и коснулся губами его шеи. Хибари судорожно отдернулся. — И как это понимать? — нахмурился Мукуро, буквально впиваясь пальцами в его плечо. — Не здесь, — отозвался Кея, не глядя на него, и Мукуро бросил быстрый взгляд на Катсу. Тот, похоже, только пришел в себя от бесконечных рыданий и с ужасом смотрел в их сторону, не в силах вымолвить и слова. — Так ты печешься о своем сыночке? — протянул Мукуро, язвительно улыбаясь. — Ну, ты можешь не беспокоиться на его счет, в этом плане Катсу тебе перегнал. Даже может научить тебя многим... интересным вещам. — Заткнись! — закричал на него Катсу. Невидимые путы врезались в кожу, тянули вниз, мешая вцепиться в горло человеку, ставшему вмиг ненавистным. Перед глазами плыла алая пелена, и кровь словно билась в жилах с удвоенной скоростью, настолько была велика его отчаянная злость. — Никогда не прощу тебя! — прошипел он в бессильном гневе. Стискивалась цепь, связующая его с Мукуро — цепь, которой он совсем недавно гордился и восхищался, — и все его жалкие потуги остались бесполезными, став лишь очередной демонстрацией того, насколько Мукуро серьезен в своих решениях и действиях. — Не смущайся, нет ничего плохого в умении раздвигать ноги, мог бы поучить несговорчивого отца. Мне интересно, каково это: спать с убийцей своей матери? — Перестань, — резко осадил его Кея, и его тон очень не пришелся по вкусу Мукуро. — А ты попроси меня. Или, может, мне начать с него? — Мукуро дернул Катсу за шкирку, как какого-то котенка, и рванул воротник. Пуговицы запрыгали по полу, сыплясь с рубашки, и Катсу вцепился в его руку, сопротивляясь. — Отпусти его, — шагнул к ним Хибари, привычно дергая рукой по направлению к тонфа. — Это требование или смиренная просьба? Хибари стиснул зубы и медленно выдохнул. — Я... я прошу, отпусти его, — с огромным трудом выдавил он, прожигая его убийственным взглядом. — Неубедительно, — пожал плечами Мукуро, наслаждаясь своей властью над, казалось бы, непокорным никому человеком, и кивнул на пол. — Может, встанешь на колени? — Я же сказал, что ты получишь все, что хочешь, так что отпусти его, — процедил Хибари после долгого молчания. Мукуро разжал пальцы, бросая Катсу, и вернулся к нему. — Ничего, пока достаточно. Над послушанием мы еще поработаем, — пообещал он и пригласительным жестом указал на дверь. — Пройдем. У нас целая ночь и утро перед прибытием Савады, не хотелось бы провести это время впустую. Хибари нерешительно замер, смотря в сторону выхода, и его нежелание следовать туда читалось на лице. Кое-как пересилив себя, он направился к двери, и Мукуро, обняв его за талию, двинулся вместе с ним. — Отец... — горько выдохнул Катсу. Перед глазами так и вспыхивал момент, когда отца тошнило в кинотеатре Кокуе, как ему было дурно при одном только воспоминании, и теперь... — Отец, не идите, прошу. — Просто сиди спокойно, Катсу, — на мгновение остановившись у порога, бросил через плечо Кея. — Все скоро закончится. — Ну, на скоро я бы не рассчитывал, — посмеялся Мукуро и поднял руку в знак прощания. — Не скучай, Кота. Дверь захлопнулась, оставляя Катсу в одиночестве. Хибари медленно перевел дух, готовясь к самому страшному, и потянулся к карману. Мукуро его опередил, бесцеремонно залез в пиджак и вытянул пузырек с таблетками. — Это тебе больше не понадобится, — хмыкнул он, выбрасывая его в строительный мусор. Кея не стал возражать, но он лишился последней точки опоры. Сам факт принятия антидепрессантов успокаивал его, а сейчас... Сейчас они были нужны как никогда раньше. — Ведь можно обойтись без этого, — сказал он, цепляясь за любую возможность избежать воплощения в реальность своих ночных кошмаров. — Я нужен тебе, чтобы подобраться к Саваде, на том и сойдемся. Мукуро ушам своим не верил. Что за нелепая попытка отбиться? Этого он никак не ожидал. Что только не вытворяют люди, попавшие в отчаянное положение. — Надеюсь, ты сам понимаешь, какую чушь наплел. Конечно, я воспользуюсь твоим телом, чтобы уничтожить Саваду, но перед этим просто воспользуюсь. Кея, ты потерпел поражение, смирись с этим. Хибари скосил на него ничего не выражающий взгляд. — Пока я жив, я не проиграл, — ответил он, и Мукуро не сдержал восхищенного возгласа. — Вот как! Я, вроде бы, знаю тебя едва ли не лучше себя и, судя по тому, что мой план сработал, действительно знаю очень и очень хорошо, но ты всегда умудряешься чем-то меня удивить. Мне это так нравится. Они спустились вниз, в подвальное помещение, и с каждым шагом Кее становилось все более дурно. Мукуро буквально тянул его вперед, потому что на Хибари находило какое-то странное оцепенение. Ему не хотелось этого признавать, но он был близок к панике. Мукуро открыл перед ним дверь, но Хибари отступил назад. — Не хочу, — признался он, напряженно глядя в полумрак комнаты. Все это до дрожи напоминало ему прошлое. — Знаю, — пожал плечами Мукуро. — Но придется. — Он легонько подтолкнул его вперед, и Кея вошел, чтобы опять застыть недалеко от порога. Он смотрел на единственный предмет мебели в комнате и понимал, что его начинает штормить. Мукуро без всяких предисловий дернул его за галстук, притягивая к себе, и потянулся к его лицу, но Хибари опять увильнул, отвернувшись от него. — Ну знаешь, мне это как-то надоело, — раздраженно произнес Мукуро. — Я думаю, что именно это можно опустить. — Да, и почему же? — Боюсь, что меня стошнит прямо тебе в рот, — с отвращением ответил Кея, вызывая с его стороны тихий смешок. — Какая забота. Думаю, что я рискну. А потом, пожалуй, займу твой рот чем-нибудь другим. Мукуро коснулся его губ, раздвигая языком губы, и Хибари тут же затошнило. Он хотел отстраниться, но Мукуро крепко прижимал его к себе, грубо схватившись за волосы и оттягивая голову назад, скользнул губами по подбородку и прикусил кожу на шее, томно выдыхая. Он постоял так немного, чувствуя скрытую дрожь в теле Кеи, а потом резко отпрянул и, пройдя к дивану, упал на него, удобно устраиваясь на нем. Хибари брезгливо вытер ладонью губы и невольно передернул плечами, не успев совладать с эмоциями. Мукуро это только позабавило. — Обстановка неуловимо что-то напоминает, не находишь? Я не старался воссоздать атмосферу, но... как-то само собой так совпало. — Он помолчал немного, с пьянящим весельем наблюдая, как Кея, вытянувшись в струну, оглядывается по сторонам. — Ну чего ты ждешь? Раздевайся. Хибари удручающе медленно поднял руки и одеревеневшими пальцами принялся расстегивать пиджак. Пуговицы поддавались с трудом, да и он не торопился, пытаясь оттянуть неизбежное как можно дольше. Когда он снял пиджак, Мукуро уже откровенно заскучал. — Может, тебе помочь? — зевнув, предложил он, и Кея расправился с рубашкой намного быстрее. — Ее можешь не снимать. Мне нравится, как выглядит. Кея послушно опустил руки и, на мгновение замешкавшись, взялся за ремень. Мукуро смотрел на него, не сводя глаз, и его уже распирало от желания. Больше десяти лет он грезил об этом моменте параллельно с уничтожением мира, и вот его желания последовательно сбывались. Терпение воздавалось ему с лихвой. Он смотрел на обнаженную грудь, напряженный живот, на длинные худые ноги, и внутри приятно сводило от возбуждения. Он щелкнул пряжкой ремня и расстегнул ставшие тесными брюки, раздвигая ноги. Хибари старался не смотреть в его сторону. — Подойди, — пригласил Мукуро, и его голос звучал обманчиво-нежно. Кея не спеша приблизился, ступая босыми ногами по голому полу. — На колени. Я даже скажу «пожалуйста». Хибари смерил его долгим, пронизывающим холодом взглядом и опустился на пол. Он ошибался, когда думал, что унизительнее того, что было, ничего быть не может. Тогда он не подчинялся — он сопротивлялся. Хибари вздрогнул, когда на его руку опустился розовый лепесток. Он поднял голову и увидел над собой пышные ветви сакуры. Мукуро издевался, и делал это очень изощренно. Он пропустил прядь его волос через пальцы и улыбнулся. — Ты ведь все равно потеряешь сына, когда я пущу реки крови по всему миру, стоило так жертвовать собой ради того, чтобы выгадать ему пару лет жизни? — Тебе меня не понять, — ответил Кея, глядя в сторону. — Ты не отец. И вряд ли когда-нибудь им станешь. — Это ты так попытался меня задеть? Извини, но я не особо страдаю от того, что у меня нет бесполезных сопляков, вроде твоего сына. А теперь, будь добр, займись делом и приоткрой рот. *** Мукуро не сказал бы, что умение терпеть и вынашивать далеко идущие планы является у него основным, но время, проведенное в Вендикаре, научило его не бросаться грудью на амбразуру, а сначала серьезно пораскинуть мозгами и просчитать все свои шаги наперед. Желание стереть мафию с лица Земли, а заодно и всех людей вместе с ними, с годами не только не угасло — наоборот, сформировалось в полнейшую уверенность. Первое впечатление о Вонголе, которая будто бы сошла со страниц детских книжек, развеялось, едва они переступили порог зрелости. Савада из доброго и неуклюжего мальчишки стал жестким и деспотичным главой семьи, которая, несмотря на первоначальные попытки Тсуны повернуть ее в правильное русло, так и осталась связанной с наркоторговлей, убийствами и рэкетом. Мир менялся, люди же оставались все теми же равнодушными, эгоистичными тварями. Мукуро играл в мафию — не так, как это делал в свое время Ямамото — играл по правилам, сражаясь за Вонголу, выполняя для нее грязную работу, но ни на секунду не переставал перебирать варианты, которые раз за разом отпадали, натыкаясь на неприступную стену в лице хранителей и Савады в частности, обзаведшегося к тому времени большим количеством влиятельных и сильных союзников. Мукуро понимал, что грубая сила ему ничем не поможет — один раз уже попробовал, после чего провел в тюрьме целый год, выбираясь за стеклянные стены лишь при помощи Хром. Время шло, Рехей женился и отчалил на другой конец страны; Ламбо занимался своей жизнью, окунувшись с головой в студенческую жизнь; Ямамото пропадал в Варии месяцами, и некогда бывший сплоченным союз хранителей потихоньку давал трещину. Стена уже не казалась такой неприступной. Жизнь для Мукуро стала невыносимо тоскливой и погрязшей в грезах о цели, от которой он был настолько далек, что было даже не смешно. И, может быть, серые унылые будни смог бы скрасить Кея, но после освобождения из Вендикаре тот даже не показался. Сначала его это радовало, потому что к этому времени ему откровенно надоело бродить по городу и то и дело обороняться от внезапных атак. Потом — задело. Кея смотрел будто сквозь него, не замечая и никак не выделяя его среди прочих людей — это было непривычно и неприятно. Уже много позже, когда им удалось схлестнуться друг с другом во время боя с кем-то совсем другим, в памяти вдруг всколыхнулось давно позабытое время, которое они провели в подвале Кокуе Лэнд. Мукуро действительно никогда не испытывал вожделения по отношению к кому бы то ни было, приятным исключением стал Хибари Кея, которого он брал исключительно из-за желания сломать — страсть и похоть тут была вовсе не при чем. Было удивительно испытывать это ощущение столько лет спустя, но Кея словно почувствовал, и от его мнимого равнодушия не осталось и следа. Игра в нескончаемые попытки реванша продолжалась ровно до тех пор, пока Кея не подружился каким-то неведомым образом с Савадой, который мягко, но настойчиво охладил его буйствующее желание отмщения. А потом Кея вдруг женился. Мукуро иногда ловил себя на мысли, что он ткнул наугад в первую попавшуюся девушку из ватаги других, которые, несмотря на его жуткий характер, так и вились рядом, лишь назло ему. Мукуро уколов ревности не испытывал, но новоиспеченная женушка Хибари ему не нравилась сама по себе, и их неприязнь была взаимной. Хром неожиданно с ней подружилась, и он не стал препятствовать их отношениям. Родился Катсу, все шло своим чередом. Все изменил один случай. В одном из боев Кею сильно ранило. Он превратил своих противников в мясной фарш — всех до единого, но сразу после этого потерял сознание и не приходил в себя три дня. Савада метал громы и молнии, угрожая уничтожить трупы по второму разу, если Хибари умрет, но все обошлось, и, как всегда, Кея быстро пошел на поправку. Мукуро был в больнице по своим делам. Если быть точнее, он хотел убить одного из врачей, наплевавшего на клятвы Гиппократа и ставившего незаконные эксперименты на бездомных и сиротах. И, сделав так, что доктор в жизни больше ни мухи не обидит, он стал свидетелем занятной картины. Хибари стоял у стойки регистратуры, требуя, чтобы его немедленно выписали, и медсестры суетливо копошились, боясь даже поднять на него глаза. Мукуро решил подойти к нему, чтобы поприветствовать, но увидел Мей, идущую с другого конца коридора. За ней быстро семенил мальчишка лет семи, и не стоило прилагать усилий, чтобы понять, что это сын Кеи — Катсу. Мей принялась уговаривать мужа остаться в больнице еще ненадолго, чтобы пройти лечение до конца. Кея отвечал ей спокойно, но твердо, что не собирается этого делать, но Катсу почему-то испугался и принялся тихо плакать. Вместо того, чтобы утешить собственного сына, Хибари окинул его взглядом, полным неприязни и презрения, и резко оборвал его хныканье угрозой ударить. В голове пронеслась мысль о том, что отец из Кеи никудышный, а следом за ней же появилась пока еще не сформировавшая до конца идея. Он и раньше подумывал о том, чтобы подобраться к Саваде через кого-то из хранителей и даже присматривался к Ямамото, на которого можно было надавить, используя его отца как разменную монету. Овладеть его разумом было бы не так сложно, учитывая весьма преклонный возраст и наличие пламени обычного ничем непримечательного человека. Было одно «но»: Ямамото мог и упереться, не пойти навстречу. Зачем ему спасать своего отца и подвергать опасности весь мир, когда он и так не ровен час умрет от старости? Остальных хранителей крыть было нечем, Рехей отпадал по причине его оторванности от дел мафии, было бы странно, если бы он внезапно вернулся — это бы насторожило Саваду, и план бы все равно полетел к чертям. Катсу же был идеальным вариантом: несчастный маленький ребенок, которому достался далеко не самый лучший отец, от него будут ожидать тех же успехов, той же силы, а каждый провал будет сопровождаться недоумением и, возможно, некоторым сочувствием к Кее. Логично было бы попытаться захватить сознание Катсу в юном возрасте — быстрее сломить сопротивление, и особых навыков иметь для этого было не нужно, но Мукуро быстро отмел этот вариант. Решение далось просто: Хибари сразу бы пресек любые поползновения в его сторону, Мей, откровенно не доверявшая Мукуро, вряд ли бы светилась от счастья, что ее сын с ним общается, и мальчишка вполне мог его испугаться, послушать родителей и избегать контакта с ним. Понаблюдав за Катсу несколько дней и удостоверившись в том, что его отношения с горе-папашей весьма и весьма прохладны, но не так и ужасны, как могло показаться на первый взгляд, он решил выйти из тени, чтобы закинуть удочку. Катсу тренировался, и тренировался много. Было видно, что он предпочел бы развлечься, как любой ребенок в его возрасте, но он терпеливо и усердно изучал технику ведения боя, дрался с быстро меняющимися тренерами, изредка Кея удостаивал его своим вниманием и проводил с ним учебную программу такой сложности, что несчастная Мей едва слезами не обливалась, зализывая своему ребенку раны и успокаивая его. Особенно трудно давались уроки по контролю пламени: пламя облака у него было сильным и ярким, он пугался или терял над ним контроль, а Кея добавлял масла в огонь, свербя его пронзительным ледяным взглядом и обзывая травоядным и слабаком. Мукуро видел, что потенциал у мальчишки был неплохой: количество пламени зашкаливало, и это заставляло немного нервничать. Если тренировки принесут плоды, отношение Кеи к отпрыску может сильно смягчиться, а тогда к Катсу будет не подобраться. Нужно было вмешаться, и Мукуро с легкой совестью это сделал. Подгадав время, когда Катсу будет в одиночку тренироваться на заднем дворе своего поместья, он стащил у него кольцо — это было нетрудно, даже не пришлось ждать, когда малец решит отдохнуть. Катсу до самых сумерек искал кольцо, и в конце концов так разрыдался, что потом упал на траву без сил и лежал так с добрые полчаса, пока Мукуро не появился перед ним и не вернул кольцо, которое якобы нашел невдалеке. Конечно, кольцо он подменил. Это позволяло не опасаться того, что Катсу со временем научится управлять своей силой и заслужит тем самым благосклонность Хибари. Но тут же возникла новая проблема: Кея довольно умен, просто захватить сознание Катсу будет недостаточным, чтобы заставить его подчиняться, нужен стопроцентно беспроигрышный вариант. После долгих размышлений он понял, что ему нужны кольца Ада, которые были у него в будущем параллельного мира и которые он так и не пожелал искать. Одно кольцо позволило бы связать свое сознание с чужим, не вселяясь при этом в его тело, а второе — связало бы их жизни. Тут уж, как бы Хибари не изворачивался, возможности без потерь уйти от него он бы не нашел. Когда он овладел в полной мере силой одного из колец, то сразу же связался с Хром. Ему ничего не стоило заставить ее создать между ними цепь, и первым его приказом для нее стало убийство Мей, которая в этот момент лежала в больнице после очередного осложнения при болезни. Хром противилась и умоляла его не заставлять ее исполнять поручение, и новоприобретенная сила никак не могла с ней поладить. Раздосадованный Мукуро решил действовать по старинке, влез в ее сознание и сам сделал всю грязную работу, а после — принялся за изучение колец с еще большим усердием. Параллельно с работой над ними, он развернул среди семей Альянса обширную пропаганду против Вонголы. Вселялся в донов, их главных помощников, расписывал в красках о тирании Савады, о перспективах после его устранении, и понемногу огонь недовольства возгорался, порождая массовые отказы от сделок с Вонголой и недоверие к ее союзникам. В конце концов, переманить на свою сторону Кею было одно, а вот уже после уничтожить Саваду — совсем другое. Его нужно было сломить, заставить нервничать, истерзать морально, а потом уже и физически. Мукуро вернулся в Намимори и, увидев Катсу, остался в полном шоке от его поразительного сходства с Кеей. Никогда бы не подумал, что можно быть настолько похожими внешне, даже если речь шла об отце и сыне. Первоначально он не намеревался набиваться мальчишке в любовники, даже мысли такой не возникало. Он думал, что просто подружится с ним, заменит отца, так сказать, но не удержался, глядя в его лицо, глаза, которые принадлежали совсем другому человеку. Но так вышло даже лучше. Как и ожидалось, Кея к сыну совсем охладел, бросив даже попытки слепить из него хоть что-то стоящее. Отношение других людей к Катсу было теплым, но жалостливым, что ребенок, конечно же, прекрасно чувствовал и еще сильнее уходил в себя. Поэтому расположить его к себе было совсем нетрудно. Катсу не доставало внимания и заботы после смерти матери, поэтому он со всей страстью отдался Мукуро, не думая ни о последствиях, ни о том, как все быстро развернулось, что уже должно было вызвать подозрение. Потом, к его удовольствию, Савада объявил о войне с Альянсом, что развязывало ему руки. Следующей ступенью было налаживание отношений Катсу и Кеи, чтобы в определенный момент Хибари решил его спасти даже ценой себя самого, и это оказалось даже труднее. По большей части из-за Хром, что довольно сильно удивило Мукуро. Она с четырнадцати лет любила его, и было странно видеть ее, влюбленной в кого-то другого, тем более, когда этим «другим» выступал Кея — их внезапно общий камень преткновения. Мукуро не особо переживал за их отношения — Катсу в любом случае должен был стать для него приоритетом в выборе между ним и любовницей, но тут же опять произошла досадная неприятность. Хром забеременела, а это уже рушило почти все. Кея вполне мог со скрипом отказаться от жизни Катсу в пользу жизни своего второго ребенка, рожденного к тому же от любимой женщины, а этого он допустить не смог. Он встретился с Катсу, рассказал об истинной причине смерти его матери, умолчав о своей причастности к убийству. Хром простила Мукуро за тот приказ и за то, что все это он сделал ее руками, но простить саму себя никак не могла, хотя на самом деле ее вины не было совсем. Когда Катсу позвонил ей и на эмоциях пригрозил все рассказать отцу, если она сама не признается, Мукуро предложил им встретиться и поговорить наедине, и даже место выбрал заранее. Хром приехала быстро, долго просила прощения и плакала, умоляя Катсу не рассказывать Кее, говорила, что любит их и что боится его реакции. Мукуро ждал, когда она скажет, что во всем виноват он, а не она, но Хром молчала о нем, только смотрела испуганно и просительно, а Катсу, вспылив, хотел накинуться на нее, чтобы убить, но тут же остановился, едва она выпалила о том, что ждет ребенка. Он долго собирался с духом, но в итоге сжалился, и Мукуро вновь пришлось брать на себя всю работу. Он стоял в стороне, наблюдая за тем, как, подчиняясь его воле, Катсу вытаскивает оружие и идет к Хром. Она не умоляла пощадить ее: она хорошо его знала и понимала, что жалость — это не про него. Она хотела сражаться, хотела защититься, но она не могла убить Катсу, ведь она была частью их семьи и любила его не меньше Хибари. Поэтому она даже не сопротивлялась, просто плакала и просила не трогать их. Мукуро счел все это трогательным, но выполнять ее желание не спешил. Ему было немного ее жаль, но он всегда осознавал, что эти ребята с ним не до самого конца. Он просто не мог позволить им умереть вместе с остальным сбродом. Для каждого была подготовлена своя смерть, о чем, впрочем, Чикуса и Кен знали всегда. Следующей на очереди была раздражающая дочь Савады. Юи оказалась весьма проницательной девчушкой, которая сразу почуяла неладное и невзлюбила Мукуро с первой их встречи. Поняв, что она неровно дышит к Кее, Мукуро даже порадовался, что она умрет, так или иначе. Подговорив семью Трелинно из Альянса попугать Саваду, он похитил детей из школы, решив убить двух зайцев сразу: избавиться от девчонки, а заодно посмотреть, изменились ли отношения Катсу и Кеи, и как сильно. Глава Трелинно — Витор — буквально спустя пять минут после похищения затрясся в ужасе, запоздало осознав, что Савада ни за что не простит ему такого преступления, и Мукуро успокоил его тем, что забрал детей, пообещав вернуть их родителям. Он запер их на заброшенной стройке и присоединился к группе поиска, не без удовлетворения наблюдая за тем, как усиленно работает Хибари, чтобы найти сына. Все шло удивительно хорошо. Мукуро дернул за цепь, связывающую его с Катсу, заставил его создать барьер возле их импровизированной камеры, отвлекся на разговор с Гокудерой, а когда вернулся к маленьким жертвам, увидел, что Юи уже очнулась и смогла освободиться. В отличие от Хром она сопротивлялась до последнего, хотя полную силу не высвобождала, не желая сильно вредить Катсу. Она сразу поняла, что им управляют и безошибочно угадала, кто именно, держась при этом самоуверенно и нагло. Мукуро надоело гоняться за ней, он отбился от поисковой группы и просто поменялся с Катсу сознанием, захватывая его тело. Как бы сильна ни была Юи, ей было не по силам с ним справиться, и Мукуро, довольный работой, вернулся к себе, оставляя Катсу в одиночестве. Когда они вбежали в здание и нашли Юи, Тсуна едва не сошел с ума, а Хибари только понял, насколько все серьезно. Мукуро смотрел на его отчужденное лицо, безразличный взгляд, и понимал, что на самом деле его обуревают совсем иные эмоции. И когда он нашел Катсу, то убедился в этом, потому что Хибари впервые его обнял и попытался остановить его, чтобы тот не увидел Юи. Хибари лишился Хром и своего будущего с ней, но у него был Катсу, и все тепло, что должно было достаться будущей жене и нерожденному ребенку, перешло к нему. Нападение Трелино на базу было неожиданным, Витор стал действовать самостоятельно и весьма глупо. Если бы его захватили в плен, он стопроцентно развязал бы язык, и Мукуро без всяких сожалений избавился от него под шумок. Мукуро ликовал. Савада был раздавлен, Хибари потихоньку сближался с сыном, а это значило, что все приготовления завершены, осталось лишь подождать, пока не настанет точка невозврата для Кеи. Это должен был стать момент, когда он решит оборвать его отношения с Катсу, а это могло произойти только в том случае, если ему удастся объяснить ребенку, в чем дело. Он должен рассказать о себе, о том, что произошло в Кокуе Лэнд на самом деле. Кея всегда молчал об этом, никогда никому не рассказывал и не обсуждал это с теми, кто знал, для него тот инцидент был пятном позора и унижения, и гордость не позволяла о нем даже заикаться. Но сейчас Кея сказал. И тем самым поставил жирную точку в тщательно подготовленном плане Мукуро. *** Катсу не знал, сколько прошло времени, он очнулся лишь когда сквозь забитые досками окна проступили лучи солнца. Скрипнула протяжно дверь, и он увидел в подернутой светом темноте смутный силуэт отца. Он стоял, вцепившись в дверной косяк, а потом отступил от него, неровным шагом приближаясь к Катсу. — Отец... — прошептал он пересохшими от волнения губами. Хибари присел перед ним на корточки, напряженно глядя куда-то позади него, и Катсу с болью смотрел на него, разглядывая разбитую губу и открытую шею, испещренную темными синяками. — Как ты? — спросил Кея, и Катсу вздрогнул от неожиданности. — Как... я? Как вы, отец? — Со мной все в порядке, — помолчав, ответил он, но было заметно, как дрожит его рука, которую он положил ему на плечо. — Слушай меня внимательно. У тебя будет какое-то время, когда Мукуро снимет с тебя контроль, чтобы захватить тело Савады. Прислушивайся к ощущениям, к этой цепи, и жди, когда она ослабнет. — Х-хорошо, но как же ты? Кея отвел взгляд, поджав губы, и вдруг улыбнулся. — Савада знает, что делать. Я оставлю все на него. — Он провел рукой по его волосам, с трудом выдавив улыбку. — Тебя всегда называли моим отражением, и это действительно так. В зеркале все отражается совсем наоборот, как и ты - полная моя противоположность. Ты такой, каким должен быть нормальный человек. Может быть, я должен был быть таким. Может, я даже хотел. — Отец замолк, устало и тяжело глядя в сторону. Катсу бы отдал многое, чтобы разделить с ним хотя бы часть его боли. — Я всегда держался подальше от других, чтобы не зависеть ни от кого, чтобы никогда... Когда ты один, то отвечаешь только за себя. Прошу, запомни это. — Почему ты так говоришь, как будто... прощаешься? — глотая ком в горле, спросил Катсу, и отец вновь надолго замолчал. — Потому что это прощание. Как только цепь упадет, найди тело Мукуро, оно должно быть где-то рядом, и оборви его жизнь. — Нет, — в ужасе замотал головой Катсу, - ты же умрешь вместе с ним, если я так сделаю! Я ни за что... — Катсу, просто сделай так, как я тебе сказал. Для меня все равно такая жизнь, которая меня ожидает, хуже любой смерти. Я... не делай так, чтобы то, что мне пришлось сделать, было напрасным. Освободи себя. — Он потянулся навстречу, словно хотел поцеловать его в лоб, но вдруг остановился, скривив лицо в отвращении. Ему было противно от того, что он делал совсем недавно, и после такой грязи пачкать еще и Катсу он не хотел. — Ты единственный, кто важнее моей гордости. Единственный, ради кого я могу ею поступиться. Я... откровенно говоря, я был ужасным отцом. — Нет, это не так! — Катсу обнял его, буквально стискивая в руках, и Кея, сначала дернувшись, осторожно погладил его по спине. — Ты всегда был замечательным отцом! Ты хороший! Не уходи, пожалуйста. Мы что-нибудь придумаем, обязательно. Хибари улыбнулся и мягко отстранился. — Я... Катсу... — Он ни разу в жизни не говорил эти слов, потому что они казались бессмысленными. Он всегда сомневался, испытывает ли эти чувства, но сейчас сомнений не было. Жаль, что он так поздно все осознал. — Я люблю тебя... — признался Кея, и ему даже стало легче. Никто больше не был настолько важен для него, никто. — Папа... — выдохнул Катсу, и Хибари поднялся. — Стой! — Он хотел броситься следом, но цепь держала его на месте. — Папа, пожалуйста! — Он ударил кулаком по полу, разбивая пальцы в кровь, и продолжал звать, снова и снова, пока не охрип. Катсу бился, пытаясь вырваться из невидимых пут, проклинал себя за то, что так легко позволил Мукуро ее создать, и рыдал без остановки, обливаясь слезами. Если бы он был хоть чуточку умнее. Если бы послушал отца и Хром, которые предупреждали его. Если бы он прислушался к себе, когда видел, что что-то не так в его поведении. Так много если бы, которые он пропустил. Это он был виноват во всем, с самого начала. И Мукуро. Мерзкий подонок, отравивший всю его жизнь, убивший так много близких ему людей, грязно пользовавшийся его руками, причинивший такую боль отцу... Какой же равнодушной, жестокой тварью нужно быть, чтобы сделать так много дерьма? Он скрипел зубами, представляя его лицо, эту лживую улыбочку, этот заискивающий взгляд, который в один момент сменившийся в снисходительно-покровительский. Он ожесточенно дернул рукой и внезапно это далось ему легко. Он тут же подорвался с места, выстраивая в сознании миллионы барьеров, чтобы цепь к нему вновь не подобралась. Он стоял, прижавшись к стене, осознавая, что теперь свободен, и тяжело дышал, пытаясь собраться с мыслями. Отец сказал убить тело Мукуро. Но разве он мог сделать это? Зная, что отец умрет вместе с ним.. это было невозможно. Но отец сказал, что для него подобная жизнь будет хуже смерти. Катсу даже не мог представить, что пришлось пережить ему за эту неимоверно длинную ночь. Катсу побежал по комнатам, чувствуя, как бешено бьется в груди сердце, и нашел Мукуро на одном из верхних этажей, спокойно лежащим прямо на полу. Он был похож на фарфоровую куклу, красивую, но бездушную, и ему хотелось поднять его и швырнуть о стену, чтобы поглядеть, как разлетятся в стороны осколки. Он подобрал кусок бетона и, прижав его к груди, подошел к телу. Если он убьет сам себя, то отец сможет вытолкнуть Мукуро из своего сознания, он ведь сильный. Если бы Мукуро мог удержать его сознание сам, то не стал бы использовать его, чтобы этого добиться, так? Но отец не узнает о его смерти, пока они не вернутся, а тогда уже будет поздно. Захватив Саваду-сана, Мукуро станет непобедимым, и тогда отец уже ничего не сможет сделать. Катсу затрясло от мысли о том, что отец будет переживать подобные ночи снова и снова, и занес камень над головой Мукуро. — Прости меня... — прошептал он и стиснул зубы до боли в челюсти. Он жаждал смерти Мукуро, но убивая его, он обрывал и жизнь отца. Драгоценное время шло, цепь могла снова натянуться в любой момент, но он не мог заставить себя сделать то, что нужно. Он был слабым, физически и духом, он не смог бы... Внезапно он почувствовал ее — тонкую нить, что быстро переплеталась в тяжелые звенья, и запаниковал. Возвращается. Сейчас все будет кончено. Он с криком опустил руку и повалился на пол, буквально слыша, как лопнула цепь. Он катался в пыли, стискивая окровавленный камень, и звал отца, хотя понимал, что он не придет. Все кончено. Цепь оборвалась, значит ему удалось убить Мукуро... убить отца. Значит, Савада-сан в безопасности. Он успел. Убил Мукуро. Катсу раскинул руки, глядя в серый потолок, и глупо захихикал. Он смеялся до коликов в животе, свернувшись в позе эмбриона, дергал ногами, покатываясь, а потом разрыдался. Он упустил момент, когда неожиданно успокоился, и просто валялся в луже крови, бессмысленно глядя в обшарпанную стену. Очнулся он от звука шагов. Он подобрал выроненный из рук камень с налипшими на нем волосами и кровавыми ошметками и побрел к двери. Ему даже не было страшно. Если это Мукуро, то он накинется на него без всяких раздумий и либо убьет его, либо умрет сам. Катсу спустился вниз и увидел Саваду-сана. Он стоял к нему боком, глядя в одну из комнат. Его руки горели ярким теплым пламенем, и на голове метался огонь. — Савада-сан... — с облегчением вымолвил Катсу, выронив булыжник из рук. — Савада-сан! — крикнул он и побежал навстречу, но тут же запнулся, едва тот повернулся к нему. Савада мягко улыбался, и его глаз поблескивал алым цветом, давая понять, что он обознался. — Мукуро... Ты!.. Мукуро без особо труда швырнул его ударом в стену и стиснул горло. — Я же убил... я ведь... — Да, верно. Какой ты нехороший сын оказался, — елейно пропел Мукуро. Глаз Савады мерцал то красным, то родным карим цветом, и это было еще то жуткое зрелище. — Убил «меня», зная, что отец умрет тоже. Даже Савада не смог убить его. — Что? — Тсунаеши не так уж глуп, он раскусил меня в самый последний момент и даже ранил тело Хибари, но когда мог нанести решающий удар... просто не смог. Слишком много потерь пережил, чтобы допустить еще одну. Как я и говорил. Катсу ошарашено смотрел на него, не узнавая в лице Савады эти незнакомые отталкивающие черты. Савада-сан мог убить, но не смог себя пересилить? — А отец?.. — С ним все хорошо. Я, правда, почти распрощался с ним, когда Тсунаеши напал на меня, мне даже стало грустно, что Кея погибнет после всего-то одной ночи, но все прошло как по маслу. — Он приблизил к нему лицо, чуть ли не соприкасаясь с ним кончиком носа. — Я же просил, чтобы ты хорошо себя вел. — Я убил тебя... — Ты уничтожил одну из иллюзий. Не думал же ты, что я так просто оставлю свое тело у тебя под носом? Катсу клацнул зубами, когда пальцы на его горле стиснулись сильнее, до хруста в позвонках. — У меня сделка с твоим отцом, но я не давал ему никаких гарантий. Я говорил тебе, чтобы ты слушался меня, и тогда, может, я бы дал тебе шанс. Теперь, когда у меня есть Савада, нет нужды беспокоиться о тебе, контролировать Кею я смогу и без тебя. Катсу вцепился в его руку, закатывая глаза. Горели огнем легкие, и в голове больно стучало, а он не мог даже открыть рот, не то, чтобы сделать вдох. В ушах стоял гул; Мукуро, кажется, еще что-то говорил, но он не мог понять, что именно, все слилось в единый звук — словно помехи радио. А потом его захлестнула темнота. Спасительная темнота.