Отражение

Время текло просто замечательно. Катсу сдал, наконец, пост главы комитета одному из перспективных старшеклассников, сразу же подал заявку на вступление в клуб любителей манги и секцию плавания, схлопотал высшие баллы за тесты по японской литературе и математике, а также обзавелся парой приятелей, с которыми даже разделил обед на крыше школы. Внутри все пело и радовалось. Ему было совестно, но эти эмоции перекрывали скорбь и злость, которые он испытывал последние недели, и он ничего не мог с этим поделать. Должно быть, он плохой человек. Отец все так же работал, но теперь они выбирались вместе на долгие прогулки в парке или на набережной: он сидел на траве, разложив на коленях ноутбук, и корпел над документами, а Катсу болтался рядом, отвлекая его разговорами или играя в ручную приставку. Когда отец был занят оперативной работой, то Катсу упорно тренировался на базе, и последние несколько дней ему в этом активно помогали Ямамото и Гокудера. Может быть, вскоре Савада вовлечет его в работу? — Отец сказал, что нужно разозлиться, — упорствовал Катсу, в который раз пытаясь удержать пламя хотя бы на несколько минут. — Да потому что дебил твой отец! — разорялся Гокудера, тщетно стараясь вбить ему в голову такие понятия, как концентрация и собранность. — Ты знаешь, что пламя облака вообще считается самым слабым из всех? — Что, правда? — удивились и Катсу, и Ямамото. Хаято хлопнул себя ладонью по лицу. — И ты туда же, бейсбольная твоя башка. Хибари свое пламя таким сделал сам. На самом деле им очень трудно управлять, даже сложнее, чем пламенем гнева. — Просто твой отец — великий гений, поэтому ему все так удается, — улыбаясь, пояснил Ямамото, уверенный в своих словах, как ни в чем другом. — Но если он великий гений, разве это не значит, что я должен слушать его слова, а не ваши? Они вылупились на него и молчали с добрые три минуты. — Ты можешь заткнуться и не лезть, когда я тренирую человека? — налетел на Ямамото Гокудера, стряхнув с себя оцепенение. — И при чем тут твой папаша? Ты-то не великий гений, с тобой такая фигня не пройдет. — О, так ты признаешь, что Хибари велик? — ехидно хмыкнул Такеши, и Катсу рассмеялся. Гокудеру подловили. Хаято побагровел от злости и на мгновение прикрыл глаза, чтобы успокоиться. — Для тебя вариант со злостью не пройдет, — терпеливо повторил он, нанизывая на пальцы одноразовые кольца разных атрибутов. — Десятый стал сильнее не из-за негативных эмоций, а из желания защитить. Ты больше похож на него, поэтому тебе стоит поискать мотивацию, больше схожую с его. — Тсуна физически был не особо развит, как и ты. — Но я умнее, — возразил уязвленный Катсу. — Насколько я знаю, Савада-сан никогда не получал больше пятидесяти баллов за тест, а у меня везде — сто. — Эй, а ну хватит обсирать Десятого! — возмутился Гокудера. — Знание в идеале японской литературы не сделает тебя крутым боссом! И Десятый сильный! Плевать, что у него со спортом в детстве не ладилось, зато теперь он может стометровку за секунду пробежать! — Но я ведь не собираюсь быть крутым боссом, — посмеялся Катсу, и Ямамото странно взглянул на Гокудеру, который недовольно фыркнул и зажег все кольца до единого, запуская свою знаменитую систему C.A.I. — Заткнись и впитывай как губка, — приказал он, открывая одну из коробочек. Катсу с восторгом наблюдал за ним, пока Ямамото готовился к показательному бою. Катсу было немного странно, что за его тренировки взялись так серьезно, но ему было безумно интересно и лестно, поэтому он решил, что постарается изо все сил. За себя, и за Юи. *** Внеочередное собрание проходило в кабинете Савады несколькими этажами выше тренировочного зала. На нем присутствовала вся Вонгола, за исключением Гокудеры и Ямамото, Вария, Каваллоне со своими людьми и Бьякуран в гордом одиночестве. Он предпочитал посвящать свою семью в дела с Вонголой лишь в исключительных случаях, чтобы зря не беспокоить Юни, старающуюся жить обычной жизнью. — Пламя облака — в обоих случаях, — отчеканил Ромарио, листая доклады агентов. — По нашим данным, в Намимори находится пять человек, обладающих этим атрибутом, в их числе — Хибари Кея и Ивана Умберто, входящего в состав нашей семьи. В радиусе двадцати километров от города не было найдено никого с теми же параметрами поиска. — Сдается мне, что это не такая уж и достоверная информация, — улыбнулся Бьякуран, скучающе подперев рукой щеку. — Где списки CEDEF, отслеживающих всех гостей города и окрестностей? — Эти ублюдки отказались сотрудничать, — мрачно буркнул Скуало, поднимаясь со своего места. Занзас свирепо прищурил глаза, неотрывно глядя на погрузившегося в собственные мысли Саваду. — Они ответили на запрос, что против войны с Альянсом. — При чем тут вообще война с Альянсом? — спросил Дино. — Расследуется убийство членов Вонголы. — Интересный вопрос, конь, — хмыкнул Хибари и присел за общий стол. — Если организация советника отказывается выдавать списки под таким предлогом... — ...значит, что виновник — кто-то из Альянса, — закончил за него Занзас. — Говорил же, что эти отбросы давно стоило сбросить в утиль. — CEDEF — это ведь часть Вонголы, — насмешливо заметил Джессо. — Что это с твоими подчиненными, Тсунаеши-кун? Савада раздраженно передернул плечами. — Это независимая организация, в первую очередь. — В первую очередь, это организация Вонголы, — перебил его Занзас. — И сейчас она действует против нее же. — По сути, они являются предателями, — согласился Скуало. — Интересы Вонголы должны стоять выше интересов Альянса для них, но, кажется, у них на этот счет совсем иное мнение. — Мы не можем просто взять и расформировать CEDEF. Ее создал еще Примо, — устало сопротивлялся Тсуна, откинувшись на спинку своего кресла. — И кому нужно мнение этого дохлого старика? — отрезал Занзас, поднимаясь. — Либо ты разбираешься с предателями, либо этим займется Вария. В любом случае, то, что мешает Вонголе или пытается ей навредить, будет уничтожено. — Не стоит что-то делать без моего ведома, — процедил Савада, тоже вставая. — Я поговорю с советником, объясню ему, в какое положение он ставит организацию, и в каком свете они предстают перед лицом всей Вонголы и ее союзников. И поговорю с ним лично. — Он ткнул на одну из кнопок стационарного телефона. — Хицуне, скажи, чтобы приготовили мой самолет. Сегодня вечером я вылетаю в Тоскану. — Я отправляюсь с тобой, — безапелляционно вызвался Хибари, но Тсуна покачал головой. — Если что-то здесь произойдет, я хочу, чтобы ты остался и все контролировал. Не хочу, чтобы случилось что-то еще... подобное недавним событиям. — Я могу тебя сопровождать, — предложил Каваллоне. — Тебе все равно потребуется поддержка, потому что неясно, как все пройдет. Быть может, советник не станет слушать, и все дойдет до открытого боя. — Не думаю, что такой расклад возможен, но предосторожность не помешает. Но ты, Дино, лучше возвращайся домой и подготовь своих людей ко встрече Альянса — там уже может пойти все наперекосяк. Бьякуран, тебя это тоже касается. Тем более, это внутренние дела Вонголы. — Савада вздохнул и взглянул на Занзаса. — Я бы хотел, чтобы со мной отправилась Вария, если ты не против. — Я только за. — Тогда на том и решим. Когда я вернусь — а вернусь я со списком при любом исходе — займемся расследованием с новой силой, а потом начнем готовиться к войне. Теперь все свободны. И... — Он улыбнулся, почти приятно и не вымученно. — Дино, Бьякуран, я очень благодарен вам за вашу помощь, хотя вы вовсе не обязаны играть на нашей стороне. — Шутишь, что ли? — усмехнулся Джессо. — Ты хочешь уничтожить Альянс, в который, как бы, и мы входим, и тут у нас всего два варианта. И я думаю, что сила все-таки на твоей стороне, а я предпочитаю быть живым союзником Вонголы, чем мертвым ее противником. Варийцы одобрительно посмеялись над его практичными рассуждениями, и даже Саваду его слова изрядно повеселили. — Тсуна, семья Каваллоне всегда будет на твоей стороне, что бы ни случилось, — улыбнулся Дино. — Ты всегда можешь рассчитывать на меня. — И ты — на меня, — искренне ответил Савада, и на такой теплой ноте собрание завершилось. В коридоре Хибари столкнулся с Тсуной и, схватив его за локоть, отвел в сторону. Тот, недоуменно вскинув брови, послушно последовал за ним. — Что за шутки? Ты собрался взять с собой Занзаса? — Разве это не выгодно? — ухмыльнулся Тсунаеши, скрещивая на груди руки. — Если советник заупрямится, один только вид Варии заставит его подумать еще раз, и подумать хорошенько. В случае чего, мы там и ликвидируем организацию, хотя, повторюсь, такой исход маловероятен. — Хм... достаточно умно, — оценил Хибари. Они направились к другому кабинету Савады, где он хотел перед отбытием оставить несколько приказов. — Но ты рискуешь, доверяясь Варии. Можно не сомневаться в том, что они разнесут CEDEF, но прикроют ли они тебя — вот в чем вопрос. — Хибари, — рассмеялся Савада, — мне приятна твоя забота, но мне уже очень давно не так уж нужна чья-то защита. Вария отправляется со мной лишь в качестве устрашающего элемента, никак не для моей защиты. Но, в принципе, я могу взять с собой Ямамото, он будет только рад. — На этих словах он немного нахмурился. Все-таки ему не особо нравилось тесное общение Ямамото с Варией. — Но ты остаешься, должен же кто-то защищать покой Намимори. Кея промолчал. Его вполне устраивал такой расклад, но хотелось бы и самолично уже кого-нибудь убить. Будет досадно, хотя и весьма практично, если советник все же послушает здравый смысл и не станет противиться. Варии не удастся устроить пир на костях, но, по крайней мере, CEDEF останется функционировать — внешняя разведка сильно поможет в случае войны. Девушка-секретарь Савады приветливо улыбнулась им и предложила чай и кофе, от чего они вежливо отказались. — Хицуне, свяжись с Ямамото Такеши и передай ему, чтобы он собрался и был готов к отлету сегодня вечером. И... займись, пожалуйста, моими документами о разводе. — Да, конечно, господин Савада. Хибари вскинул брови. — О разводе? Тсуна снял пиджак и бросил его на диван. На его лице не отражалось никаких эмоций: ни облегчения, ни горечи. — Ну, рано или поздно это должно было случиться, а теперь... Хару винит меня, хотя старается этого не показывать, но... она не может пережить смерть Юи, и я ее понимаю. Если она хочет развестись, то возражать я не стану. Все равно... — Он замолчал, но по его взгляду было понятно, что он хотел сказать. «Все равно я ее не любил». Для него единственной девушкой на всю жизнь была лишь Киоко, а потом Юи, в которой он души не чаял. Разумеется, сейчас ему было все равно на остальных женщин — на жену в том числе. — Есть один разговор насчет Катсу, — вдруг сказал он, меняя тему. — Когда я вернусь, мы с тобой кое-что решим. Я в любой момент могу погиб... Он не успел договорить, как вдруг раздался оглушительный рев сирены. Они, не сговариваясь, ринулись в коридор, где уже бежали агенты, на ходу зажигая пламя и активируя коробочки с оружием. — Это еще что за новости? — в сердцах воскликнул Савада, активируя кольцо. Хибари ринулся вниз, бесцеремонно расталкивая на своем пути спешащих к месту срабатывания сигнализации бойцов. Савада же присоединился к своим людям. — Это Трелинно! — раздался крик, и Тсуна стиснул зубы. По пути он наткнулся на Бельфегора и Маммона, спешащих на всех парах навстречу веселью, как они бросили вскользь, а потом увидел Дино. — Витор сошел с ума? — негодовал Савада, нагоняя Каваллоне. — Он самоубийца — нападать на базу, где Вонгола, Вария и Каваллоне в полном составе? — И Бьякуран, — пожал плечами Каваллоне, кивая в сторону одного из разветвлений коридора, откуда доносился грохот, и разноцветными вспышками мелькало пламя. Они свернули туда, на звуки развертывающегося боя, и Савада сходу активировал Х-баннер. Хибари перемахнул через перила, спрыгивая прямо в пролет между лестницами, и нос к носу столкнулся с Ямамото. — Хибари! В медицинском крыле пробили брешь в барьере, Гокудера отправился туда. — Отец! — выглянул из-за его спины Катсу, и Кея расслабился. — Что происходит? — Самоубийство, — ответил Хибари, и его тонфа обволокло темным фиолетовым огнем. Ямамото кивнул и помчался на подмогу Гокудере. — Иди в мой кабинет и жди, когда все кончится. — Но я тоже могу сражаться! Я пойду с вами. Хибари не стал спорить, и они вместе ринулись наверх. Еще на подъеме они услышали звук выстрела Х-баннера, стены и пол тряслись, как в землетрясение, и сыпались обломки камня, мебели. Катсу бежал за отцом, чувствуя, как бешено скачет в груди сердце, и испытывал странную смесь эмоций: страх, возбуждение, любопытство, злость. Это ведь могли быть те же люди, которые убили Хром и Юи. Сам того не замечая, он оказался охвачен собственным пламенем, и кольцо на его пальце ярко горело, покалывая и обжигая. Кея улыбнулся одними уголками губ, оглянувшись на него, и в следующее мгновение одним ударом выбил зубы одному из нападающих. Катсу поднырнул под его падающее тело, подсекая очередного неприятеля, и обрушил на него руку с зажатой в ней тонфа. — Трелинно, — коротко бросил пробегающий мимо Каваллоне. Он подцепил кнутом размахивающего пистолетом мужчину и, потянув на себя, швырнул его о стену. — Мне не интересно имя будущего трупа. Кея окунулся с головой в собственную атмосферу. Это все было его: адреналин в крови, предсмертные крики, хруст костей и запах крови. Катсу, прижавшись к стене, заворожено смотрел на него в полном восхищении. Каждое стремительное движение, порой незаметное для глаза, довольный прищур глаз при очередном устранении противника, и эта улыбка — как улыбался тот Хибари из прошлого. Катсу с силой оттолкнулся от пола, сталкивая с траектории удара одного из врагов, и вышиб его телом дверь. Пригнулся, ускользнув от вспоровшего воздух клинка, вскочил, ударил снизу вверх в подбородок, чуть ли не протыкая насквозь горло, а потом подхватился отец, отправляя несчастного в полет с лестницы. В то же мгновение подскочивший сзади вражеский агент пронзил мечом Хибари. Катсу с ужасом бросился к нему, чувствуя, как немеют ноги и вышибает из головы все связные мысли, и наткнулся взглядом на Мукуро. — Сгинь, — потребовал отец, появляясь из ниоткуда, и проломил череп обескураженному противнику, который ошалело наблюдал за тем, как исчезает в туманной дымке иллюзорное тело. — Ну, я помогаю не тебе, а Катсу, — фыркнул Мукуро, выуживая из сизого дыма трезубец. — Может, поработаем вместе? — Не хочу, — бросил Кея, кидаясь обратно в самую гущу. Катсу растерянно смотрел на Мукуро, не находя слова для того, чтобы выразить свое негодование. Да он чуть не поседел, когда думал, что отца ранили! — Поговорим позже, — приложил к губам палец Мукуро. На него напали, пытаясь разрубить пополам, но клинок вспорол лишь пустоту. Он появился позади, обхватил голову и одним легким движением свернул шею. Катсу попытался подняться, но сказался шок, и он упал на колени, опираясь трясущимися руками о стену. Кея, мельком взглянув в его сторону, ловко возвел вокруг него барьер и тут же потерял к нему интерес. Он ликвидировал одного за другим, краем глаза замечая опутавшие стены и пол лианы. Мукуро, действуя рядом, забавлялся, натравливая на противников змей и ворон, даже не думая драться всерьез. Хибари быстро петлял между врагами, замечая то здесь, то там самого себя или многочисленных Мукуро, сбивающих с толку агентов. Когда уничтожали его копию, он появлялся сразу же за ней, с легкостью убивая ошеломленного противника. Катсу услышал испуганный вскрик и, с трудом оторвав взгляд от развертывающейся зачистки, увидел секретаря Савады, забившуюся в угол. Долго не думая, он выбежал за пределы барьера, кинулся на спину нападавшего и обхватил локтем его шею, ломая позвонки. Девушка выдавила благодарную улыбку, но тут же изменилась в лице, и Катсу, обернувшись, обмер, словно его парализовало. Он даже не мог зажмуриться, не то что зажечь пламя, и попытаться отбиться, только видел дуло пистолета, обращенное в их сторону, и отстранено чувствовал, как судорожно стискивает его ладонь девушка. Во всеобщем шуме выстрел прозвучал для него пугающе громко, а в следующий миг его дернул за руку отец, разворачивая и заслоняя его собой. Катсу медленно разомкнул веки, поднял голову, с испугом глядя на недовольное лицо отца, и с удивлением сжал пальцы, трогая грубую ткань плаща. — Камбио-форма! — изумился он и увидел кучу Роллов, парящих вокруг него. Впервые он видел это слияние, и это казалось куда более обалденным, чем он себе представлял. — Соберись, — приказал отец, отворачиваясь. — Сражайся. Они напали, уничтожили почти наш дом, пытаются убить нас. Разве это не злит? Катсу огляделся. Мукуро не было видно. Он поднялся и зажег кольцо, настраиваясь. Они хотели убить беззащитную девушку. Они могут быть виновниками смерти Хром и Юи. Он едва не умер. Они почти достали отца. Если бы не камбио-форма, то его могли ранить. Медленно, но верно он начал распаляться. Его пламя смешивалось с пламенем отца, и Ролл даже без приказа начал расти в размерах — для него подпитки было более, чем просто достаточно. — Ты же не собираешься оставлять Роллу все веселье? — усмехнулся отец, вскидывая оружие, и ринулся вперед. Тонкие цепи, выпавшие из тонфа, змеей струились позади него, а когда он резко остановился и повернулся вокруг себя на сто восемьдесят градусов, то поймал более половины присутствующих в смертельные путы. — Ролл, игольчатая сфера. Катсу с разинутым ртом наблюдал, как вокруг их противников обволакиваются огромные шипастые шары, и встряхнулся. — Ролл, броня, — приказал он в свою очередь, и кучка колючих шариков окружила девушку, надежно защищая ее от внешних атак. Он побежал к отцу, протягивая руку, и тот, схватившись за нее, швырнул его в сторону, прямо в самую гущу врагов. Они никогда не сговаривались о чем-то подобном, но отец понял его и без слов. Катсу, приземляясь, сбил с ног несколько человек, и с ходу принялся крушить напропалую. Он чувствовал дрожь кольца, как ему трудно проводить через себя такое количество пламени, и понимал, что оно долго не продержится. Если бы его противниками были люди хотя бы на пару рангов выше, он бы точно не устоял, но с этим пушечным мясом мог справиться даже он. Что уж говорить об отце, настроение которого даже при таком раскладе не понизилось. Ему было откровенно все равно: бить слабого или сильного, и, хотя сильные противники были приоритетом, меньше удовольствия от убийства он не получал. Скучно было драться — убивать было так же приятно. Они закончили быстро, Катсу даже не понял этого. Кольцо на его руке рассыпалось в крошку, и почему-то сразу после этого стало дурно. Он пошатнулся, но остался стоять, удерживаемый за плечо рукой отца, и его вывернуло прямо на пол. В голове больно били молоточки, и все тело колотил озноб. Хибари недоуменно смотрел на него, поддерживая, и вернулся в обычную форму, отзывая Ролла и превращая браслет в нормальную форму кольца. Катсу буквально бился в судорогах у него на руках, и причина этого была неясна. Должно быть, последствия первого сражения. Они поднялись наверх и увидели, что там тоже все закончилось. Агенты убирали трупы, а Савада рвал и метал, мечась по окровавленному коридору. — Это вообще что за хрень была?! — негодовал он, путаясь в языках и говоря и на японском, и на итальянском вперемешку. — Что за суицидальный набег на мою базу? И какой умник убил Витора? Мы его теперь даже допросить не сможем. — У нас есть пара живых заложников, — сказал Гокудера. — Я подумал, что они могут быть полезны, поэтому мы не стали их убивать. — Да они же просто марионетки, кто их будет посвящать в планы? — с досадой отмахнулся Савада. — Ладно, попробуйте что-нибудь узнать, может, повезет. — Он огляделся, увидел варийцев, играющихся с трупами, и нахмурился. — Где, черт возьми, Занзас? — Он сказал, что ему лень, и остался у себя, — пожал плечами Скуало. — Нахрен ему сдались эти слабаки. Тсуна покачал головой, вздохнув, но ничего не сказал. В конце концов, это было вполне в его духе. — Трелинно, да? — поддел носком окровавленного сапога мертвое тело Джессо. — Его не было в городе, по нашим сведениям. — Если бы у нас были списки CEDEF, то мы бы знали о них, — хмыкнул Скуало. Савада помрачнел. — Самолет мне нужен сейчас же, — процедил он и взглянул на Гокудеру. — Выпишите мне имена погибших. Я ткну советнику их в лицо, а если он настоит на своем — затолкаю бумагу в горло и закопаю прямо на его же земле. Ямамото — со мной. Такеши и Гокудера одновременно кивнули, разбредаясь, и остальные тоже разошлись по своим делам, будто ничего особенно страшного не произошло. — Нужно позаботиться о том, чтобы родственники погибших получили компенсацию. Хотя это вряд ли их утешит... — Тсуна болезненно скривился. — Нужно привести тела наших в порядок и отправить их близким. — Что делать с телами Трелинно? Савада на мгновение задумался. Катсу думал, что он скажет, чтобы их вышвырнули вон или сожгли, но Тсуна устало приказал сделать с ними то же самое. Привести в порядок и вернуть родным. Это было странное решение. Но очень великодушное. Хотя вряд ли свои его поймут, а родственники врагов простят. Катсу вышел на улицу и увидел Мукуро, стоявшего у деревьев. Он смотрел куда-то вверх, сунув в карманы руки, и выглядел расстроенным. Катсу обнял его со спины. — Было тяжело, да? Первый раз участвуешь в такой заварушке? — спросил Мукуро, положив ладонь на его руки, сомкнутые на своей талии. — Мне... мне немного понравилось. Поэтому немного страшно. — Боишься стать хладнокровным убийцей? В мафии тебе это пригодится. — Ага... — Катсу стиснул его крепче, жмуря глаза. — Прости меня, что игнорировал тебя так долго. Мукуро улыбнулся. Рано или поздно это должно было случиться. — Ничего, я понимаю. Ты извини, что не мог терпеливо ждать и пытался навязаться. Стало быть, я прощен? Недоразумения улеглись? — Угу. — Катсу отпустил его, и Мукуро, повернувшись, сам обнял его. Катсу задумчиво посмотрел на свой палец, которое недавно тяготило кольцо. — Знаешь, оно сломалось, — сказал он. — Кольцо. И я вспомнил кое-что, что забывать не должен был. — Что именно? — спросил Мукуро, и его голос прозвучал немного напряженно. — Кольцо мне подарил отец. Первый и последний подарок от него. Я его так берег, но как-то умудрился потерять и очень боялся, что мне влетит от отца. Я так искал... а ты мне помог. Я только сейчас вспомнил, и мне так стыдно, что я не узнал тебя в первую нашу встречу, и что сомневался в тебе. Ты всегда помогал мне. — О... я и сам уже забыл. Это было так давно. Сколько тебе было лет? Семь? — Примерно. Кто бы мог подумать, что мы с тобой... — Катсу смутился, и Мукуро усмехнулся, склоняясь к его лицу и целуя. — Катсу, — раздался звенящий от холода голос, и Мукуро выпрямился, мгновенно отстраняясь. — Иди в машину. — О... отец, — покраснев до кончиков ушей, выдавил Катсу, невольно отпрянув. — Я... да, иду. — Он с сожалением оглянулся на Мукуро и быстро удалился, чуть ли не припустив со всех ног. Хибари молча смотрел на Мукуро, тот так же невозмутимо глядел на него. — Отлично поработали, да? — бодро спросил он. — Не считая того, что какой-то кретин убил босса Трелинно — да. — Его не удалось взять живым? Досадно. — Кому-то было очень невыгодно, если бы он развязал язык. — Или его могли просто убить во всеобщей суматохе. — Или так. Но я склоняясь к первому варианту. Мне интересно, где был ты, когда исчез посреди боя? — Понял, что ты прекрасно справишься без моей помощи, и отправился зачищать другие территории. Ты, вроде, сам приказал мне сгинуть. — А еще я много раз говорил тебе, чтобы ты сдох в мучениях, но ты почему-то не спешил выполнять мою просьбу. — Опять двадцать пять. Я во всех смертных грехах виновен? Есть полно свидетелей, которые видели меня в медицинском крыле. Спроси хотя бы Ямамото. Или Гокудеру. А еще лучше — взгляни на камеры наблюдения. Хибари зло прищурил глаза, но когда Мукуро шагнул к нему, вдруг отступил назад. — Боишься меня? — удивленно вскинул брови Мукуро, насмешливо улыбаясь. — Ну надо же... — Оставь моего сына в покое, — потребовал Кея. — Вот как? Он, кажется, не очень этого желает. И с чего вдруг такая неожиданная забота об отпрыске? Мы несколько месяцев вместе, а ты только сейчас спохватился? — Ты меня услышал. — Да, но не принял к сведению. — Мукуро в два шага преодолел расстояние между ними и схватил его за локоть, притягивая к себе. Хибари не стал позорно отбиваться, но выражением лица дал понять, насколько ему отвратительны его прикосновения. — Тебя так раздражает, что я вижу в нем тебя? — прошептал он чуть ли не ему в лицо. — Ты такой эгоист. Когда думал, что я, отвлекшись на Катсу, отстану от тебя, с легким сердцем пожертвовал своим сыном, а теперь, когда у тебя никого, кроме него, не осталось, решил вдруг поиграть в заботливого отца? Кому ты делаешь хуже? Мне? Да брось. Эти встречи нужны в первую очередь для Катсу. Я первый, кто обратил на него внимание, кто проявил заботу о нем, кроме его почившей матери, и какая теперь разница, искренни ли мои чувства или нет? Я могу, конечно, оставить его, как ты и хочешь, но готов ли ты видеть своего сына несчастным? Он ведь любит меня, считает другом и любимым человеком, так что попробуй, отними его у меня так, чтобы он после этого не испытал боль. — Ты меня услышал, — повторил Хибари и стряхнул его руку. — Его состояние — моя проблема, но рядом с ним тебе лучше не появляться никогда. — Тогда я буду появляться рядом с тобой, Кея. Я пытаюсь исправиться, не трогать тебя, разве это не лучший расклад для тебя? Я вполне доволен своими отношениями с Катсу, ты вполне доволен тем, что я не тревожу тебя, Катсу доволен тем, что его кто-то ценит... Не разрушай всю эту цепочку своим эгоизмом и слепой ненавистью. — Ненависть — слишком сильное чувство, чтобы испытывать его к такому ничтожеству, как ты, — фыркнул Хибари, отворачиваясь от него. — Еще раз повторю: держись подальше от Катсу, иначе тебя никакой Савада не спасет. — Так я под крылом нашего маленького босса? — рассмеялся ему вслед Мукуро. — Я понял тебя, Кея, но тоже повторю: я не собираюсь расставаться с Катсу. Хибари дошел до своего автомобиля и, сев в него, со всей силы захлопнул дверцу, напугав притихшего на заднем сиденье Катсу. Он смотрел на отца и молчал, боясь навлечь на себя его гнев, а Кея сидел, мрачно глядя прямо перед собой, схватившись за руль и сурово поджав губы. — Гм... о-отец, — неуверенно позвал его Катсу, и Хибари незамедлительно повернулся к нему. Взгляд его заметно смягчился, что немного облегчило душу. — У меня сломалось кольцо. Вы ведь... дадите мне новое? — Разумеется. Надо будет заехать к Талботу и заказать у него. С утра этим и займусь. — Он напряженно замолчал и вдруг вздохнул. «Боишься меня?» Его сильно задело это предположение. Он инстинктивно отшатнулся от Мукуро, когда тот подошел к нему, и это был такой унизительный жест, что задетая в нем гордость не просто молча точила его, а просто кричала внутри. С этим нужно было что-то делать. Он пристегнулся и решительно завел мотор. — Мы заедем с тобой в Кокуе Лэнд, — бросил он сыну, и Катсу несказанно удивился. С чего вдруг отец решил пойти в парк развлечений? Внезапно решил развеяться? Кокуе Лэнд давно отстроили заново, но Хибари не посетил его за все года ни разу. Даже в целях работы — он предпочитал посылать туда своих людей. Нет, он не боялся, просто... хотел и надеялся забыть поскорее. Но прошло почти двадцать лет, а те дни стоят перед глазами все также ярко. Может, пора встретиться с прошлым с глазу на глаз? — Вы не любите аттракционы? — неуверенно предположил Катсу, немного разбавляя тяжелую атмосферу. Кея усмехнулся. — Да, именно аттракционы. — Тогда мы можем пойти в другое место. Например... да куда угодно! Совсем необязательно идти в Кокуе. — Обязательно. Ехать было недалеко, и вскоре показались высокие ворота парка развлечений, через которые входили и выходили родители с детьми, школьники, старички... Хибари остановился, разглядывая яркую вывеску с названием парка. Когда он в первый и в последний раз переступал его границы, эти ворота были чуть ли не насквозь ржавые и протяжно скрипели, а название — Кокуе Лэнд — с трудом можно было прочесть. Он передернул плечами, заставляя себя выйти из машины и шагнуть за ворота, и отступил назад. Сердце гулко билось в груди. Нет. Глупо было возвращаться. Он не хотел этого. — Пойдем, — потянул его за рукав Катсу, с беспокойством заглядывая ему в лицо. На инстинктивном уровне он понимал, что отец считает, что нужно войти, но не может. Или не хочет. Он не знал причины, но чувствовал, что правильно поступает. Хибари посмотрел на него растерянно и болезненно и кивнул. Пройдя на территорию парка, он отошел в тень деревьев и, вытряхнув из кармана пузырек с таблетками, быстро проглотил одну. Катсу никогда не видел отца слабым, и ему было неприятно и неловко, что он застал его в такой момент. Все вокруг знали о том, как Хибари горд и самоуверен, и становиться свидетелем его слабости совсем не хотелось. Не думать о том, что отец после этого отстранится от него, он вряд ли сможет. Хибари потянулся к шее, но вовремя вспомнил, что галстука на нем нет, и, щелкнув «молнией» на спортивной куртке, двинулся к высокому зданию кинотеатра. Катсу поспешил за ним. — Здесь, — остановился отец у входа, всматриваясь в окна. Когда-то они зияли темнотой, кое-как забитые досками и фанерой, а через широкие щели между ними виднелись рваные грязные занавески темного бордового цвета. Надо же, он запомнил все в таких деталях. Он шел по вот этой дорожке, теперь вымощенной камнем, оставляя после себя гору избитых тел, наслаждался запахом крови, упивался своей силой и предвкушал убийство нарушителя порядка в его городе. Как же он был самоуверен. Он тогда и понятия не имел, что существует подобного рода мафия, не знал о пламени, о том, что бой может проходить не только на кулаках, не знал, что его безобидная непереносимость сакуры, которая могла помешать ему разве что любоваться ею, когда-нибудь станет причиной главного поражения в его жизни. — Что — здесь? — осторожно спросил Катсу. Он не понимал, что они делали в этом месте, почему так напряжен его отец, почему он так пристально осматривает каждый камешек на пути и сжимает кулаки в карманах так, что слышен хруст пальцев. — Здесь я дрался с Рокудо Мукуро. Катсу пораженно замолк. Он и не знал, что это было здесь. Он и об их сражении знал лишь в общих чертах. В основном только о том, что отец проиграл и тяжело переживал свое поражение. Если бы он только знал! Он бы ни за что не позволил бы ему войти. Отговорил бы его, отвлек, сделал бы что угодно, но не дал бы ему переступить границы этого парка. Катсу хотел увести его, развеселить какой-нибудь глупой шуткой, да даже разозлить, лишь бы не видеть это застывшее выражение на его лице, но буквально оборвал себя на полуслове. Он вспомнил день, когда Мукуро привел его сюда, когда они впервые поцеловались на колесе обозрения, помнил его веселую улыбку и слова о том, как здорово было им с отцом в свое время в этом месте. Глядя сейчас на отца, Катсу с уверенностью мог сказать, что никакого веселья он тогда не испытывал. И те шуточки, сказанные донельзя довольно и с явной ностальгией, неприятным осадком осели в памяти. Хибари глубоко вдохнул, как перед погружением в воду, и быстро поднялся по ступенькам. Он шел по ярко освещенным коридорам, увешанным картинами и зеркалами, в которых блуждали радостные люди, но видел облезлые стены, сыплющуюся штукатурку с потолка, разбегающихся под ногами тараканов. Собственные шаги отдавались в голове гулким эхо. Она даже забыл про Катсу, который, не отрываясь, шел за ним след в след. Он спустился в подвал, где открыли зал с игровыми автоматами, и перевел дыхание. Закрыть глаза, осознать, что все теперь по-другому, отпустить. Но не получилось. Точнее, получилось совсем наоборот. Все тело болит, при каждом движении — даже осторожном — щелкает в ребрах, перед глазами плывет, и монотонно гудящая голова тянет вниз, тяжелая до невозможности, но это все пустяки. Это все можно было бы перетерпеть. Забыть — тем более. Хибари закрывает ладонью рот, морща лицо в отвращении. Катсу смотрит на него взволнованно, замерев на расстоянии вытянутой руки. Звенят автоматы, кричат подростки, гремит музыка, но все проходит мимо. Не верится в поражение. Он знает, что сильнее, знает, что победит, но дурманящий запах вишни кружит голову и заливает свинцом мышцы, першит в горле, и в ушах тонет ехидный, самодовольный голос. Хибари поворачивается, натыкается на кого-то из персонала, идет быстро, прижав ко лбу ладонь, и Катсу бросается к нему, не на шутку перепугавшись. Холодные прикосновения, обманчиво-сладкий полушепот в затылок и висок, и шершавый, сбитый камень под ладонями и коленями. Длинные пальцы, стискивающие бедра, хватающие за волосы. Грубые резкие толчки, дергающие его то вперед, то назад, шумные выдохи за спиной, распирающие скользкие движения в его теле, стекающее по ногам чужое семя... Хибари едва сдержался, ворвался в туалетную кабинку, и его вывернуло едва ли не наизнанку. Он оперся ладонью о белый бачок и, склонившись над унитазом, содрогался в конвульсиях, очищая желудок. Он словно прочувствовал это на себе заново, и это было в разы отвратительнее, чем тогда, много лет назад, хотя это и казалось чем-то невообразимым. Сильнее испытывать омерзение было просто невозможно. Хибари смотрел на белый кафель, тяжело дыша, упершись руками в стену впереди себя, и медленно приходил в себя, возвращаясь в реальность чуть ли не кусочками. Никогда он не испытывал такого унижения. Никогда не проигрывал с таким размахом. Никогда не ненавидел так сильно. Никогда так не желал кого-то убить. — Отец, вам нехорошо? — метался вокруг него Катсу. Быстро смочив бумажное полотенце, он протер его лицо, и крепко обнял, желая успокоить. Отец вяло оттолкнул его, но он лишь сильнее прижался к нему. — Все в порядке, я рядом с вами, вы в безопасности. Хибари стоял, привалившись спиной к туалетной кабинке, обнимая Катсу, и с иронией подумал, что лишь еще сильнее ранил свою гордость в желании ее поправить. Они вышли из парка, дав себе слово никогда не возвращаться обратно, и сели в машину. Катсу было страшно. От такой непредсказуемой реакции, от того, что еще больше запутался, и от того, что его подозрения по отношению к Мукуро стали отчетливее и воспылали с новой силой. — Ты спрашивал меня, почему я ненавижу его, — произнес вдруг Хибари, и Катсу вздрогнул. Что-то говорило ему, что если он продолжит, то все изменится раз и навсегда, и явно не в лучшую сторону. — Давайте не сейчас, — умоляюще произнес он, шмыгнув носом, но Кея будто его не услышал: — Я пришел сюда, чтобы забить его до смерти. Он был легкой добычей, специально выманивал... — Отец! — дрожащим голосом окликнул его Катсу, закрывая ладонями уши. — Я проиграл, но вернул ему потом с лихвой. Я бы забыл о нем в ту же минуту, как его заковали в цепи Вендиче, но дело не только в поражении. — Я не хочу слышать. Не нужно, пожалуйста. — Он обычно избавлялся от жертв сразу же после избиения, но со мной почему-то план изменился. Я пробыл у него неделю. Самую... самое ужасное время в моей жизни. — Он нахмурил брови, сжимая губы в тонкую полоску. — Ты спишь с ним, не так ли? Вероятно, по собственному желанию, по согласию... — Кея усмехнулся, глядя жестко и холодно. — Мне он такой роскоши не предоставил. Катсу прерывисто вздохнул, глядя на него болезненно и пораженно. — Этого... этого не может быть. Мукуро... он не такой, он не стал бы... — Ты думаешь, что я стал бы врать об этом? Приписывать себе главное унижение моей жизни, мой позор? — Вы просто хотите, чтобы я вас слушал. Хотите, чтобы я снова стал вашим бледным подобием, чтобы был один, как вы! — Слезы нещадно жгли глаза, и Катсу почти кричал. Он не верил, не хотел верить. Кто угодно, но только не Мукуро. — Перестань орать, прекрати истерику. — Я вам не верю. Если бы он сделал это, то вы бы уже давно убили его! Так почему он еще жив? Хибари молчал. Мукуро был в тюрьме очень долго, и первое время это очень досаждало. Он терпеливо ждал его освобождения, пытался достать схему Вендикаре, чтобы прийти к нему самолично, но потом... потом он понял, что слишком увлекся своей ненавистью, жаждой мести, а Мукуро того вовсе не стоил. Не тот человек, к которому стоило испытывать столь сильные эмоции, и он пересилил себя, когда его выпустили из тюрьмы после разборки с Деймоном Спейдом. Сдержался, хотя хотелось порвать в клочья. Бальзамом на душу было удивленное лицо Рокудо, когда он понял, что интереса больше не представляет. А потом... а потом случился Савада с глупой просьбой не трогать его. И как все это объяснить в двух словах и понятно, если Хибари и сам не до конца разобрался. — Молчите... — Катсу судорожно сглотнул и вытер рукавом глаза. Отец бы не стал говорить о таких вещах зря, и он сам видел реакцию Мукуро на него, на него маленького, пришедшего из прошлого... Но... перед глазами вставало его открытое улыбающееся лицо, глаза, глядевшие с неподдельной лаской, он помнил нежные объятия и трогательные слова, которые он находил в самые нужные моменты, и не мог поверить. — Он первый человек, кроме мамы, который полюбил меня такого, каким я являюсь на самом деле. Который поддерживал меня... Он не мог... — Ты собираешься обманывать себя? Сколько это продолжится до тех пор, пока ты не поймешь: Мукуро ты вовсе не интересен. Он обратил на тебя внимание лишь потому, что ты похож на меня внешне. — Это неправда! Ему нравилось, что я не похож на вас! — Очнись, болван, — презрительно фыркнул Кея, несильно ударив его ладонью по щеке. — То, что он говорит, и то, что думает, сильно разнится. Он хотя бы раз называл тебя по имени, когда... когда вы делали это? — Ну конечно! Он всегда... — Катсу замер, ошарашено раскрыв рот. Мукуро ни разу не звал его по имени. Только фамилия. Они даже шутили по этому поводу не раз, и... — Я прав, так? — невесело усмехнулся Хибари, и передернул плечами. Снова. — Меня не радует, что я оказался прав. — Это... это ничего не доказывает. Мало ли какие у него причуды? Может, у него фетиш на фамилии? — Фетиш? — обескуражено переспросил Кея. — Он меня любит. Он мне помогал всегда. Всегда, когда ты причинял мне боль, он был рядом, а ты только и делал, что веселился с Хром! Хибари изменился в лице. — Что? Веселился? — Ты остался один и хочешь, чтобы я был таким же, хочешь, чтобы было все как прежде, чтобы я только тебе принадлежал... Это все вранье! Ты лжец! Я ненавижу тебя, — выпалил Катсу вне себя от обиды и боли и дернул за ручку дверцы. — Катсу, — позвал Кея, но тот в слезах выбежал из машины. — Катсу! Он бежал, не разбирая дороги, даже не видя ее сквозь пелену слез. Зазвонил телефон, и он просто вышвырнул его из кармана. Было так больно! Он не мог разобраться в том, кому верить, чему верить. Отец говорил очень убедительно, но это просто не могло быть правдой. Мукуро не такой, совсем не такой. Он пытается помочь, он хочет исправиться, он искренен. Он не стал бы умалчивать или врать, он даже не способен на что-то подобное. На что-то настолько отвратительное. Он поднялся на этаж, где жил Мукуро, и нажал на кнопку звонка, одновременно вытирая лицо и пытаясь успокоиться. Но когда дверь распахнулась, не удержался и снова разрыдался, бросаясь Мукуро на шею. — Катсу? — удивился он и беспокойно ощупал его. — Что случилось? Тебе больно? Ты ранен? Почему ты плачешь? Катсу улыбнулся сквозь слезы. Вот же он, добрый и заботливый. Как такой человек может... Мукуро закрыл дверь и, с трудом отцепив от себя мальчика, усадил его на диван. Катсу немного успокоился, забравшись с ногами на сиденье, и с благодарностью принял чашку горячего чая. Мукуро присел на колени перед ним и провел ладонью по его волосам. — Что случилось? Ты сам на себя не похож. — Я поругался с отцом. — Снова? Даже у него должен быть предел. — Ты меня любишь? — спросил вдруг Катсу, и в его голосе прямо сквозила надежда. Мукуро мгновение смотрел на него, а потом вздохнул и взял его ладонь в свою руку, переплетая пальцы. — Я не знаю, что именно сказал тебе твой отец, но ты сам должен знать, что да. Эй, — он коснулся его щеки, ласково улыбаясь, — я люблю тебя. Разве что-то может тебя в этом разуверить? — Нет... нет. Просто... — Катсу положил руки на его плечи и с грустью улыбнулся. — Отец мне столько наговорил про тебя, что я... не знаю... — Что именно? — осторожно поинтересовался Мукуро, слегка вздрогнув. — Ну... это гадко. Он сказал, что недолюбливает тебя не из-за проигрыша, а из-за... из-за другого. — Из-за чего именно? — настойчиво повторил он. — Что ты его... что вы... что ты... заставил его... — Рассказал-таки, — выдохнул Мукуро, поднимаясь. Катсу кивнул, всхлипывая, и вскинул голову. — Что? — переспросил он. Мукуро улыбнулся — какой-то совсем другой, незнакомой улыбкой, и склонился к нему, опираясь рукой на спинку дивана. — Твой отец раскрыл тебе такую важную вещь. Сказал о том, что никогда никому не говорил, и не признался бы в этом даже под страхом смерти. Это ли не показатель того, как сильно он тебя любит, раз уж поступился своей гордостью, чтобы только тебя обезопасить? — Да?.. Подожди, что значит... — Ты представить себе не можешь, как долго я ждал этого момента. Долгие годы. — О чем ты говоришь? Мукуро посмотрел на него: прохладно, с какой-то странной жалостью во взгляде, с пренебрежением. Словно это не Мукуро вовсе, а какой-то совершенно незнакомый, неприятный человек. — Твой отец тебе не соврал. Не пытался очернить мое имя. В тот день, когда он пришел ко мне, я избил его до полусмерти: в его теле буквально почти все кости были переломаны, но ты бы видел, как он держался, как смотрел. Как будто он сейчас встанет и с легкостью повернет ситуацию в свою пользу. О, как меня это злило. Я бил его сильнее, чем всех прочих, но он все не сдавался. И я подумал: а что мне еще сделать такого, чтобы наконец увидеть его страдания, услышать его крики и мольбы о пощаде... Я никогда не испытывал сексуального влечения, и в тот раз мною руководило вовсе не оно, а желание сломить. Но все пришло в процессе, и я, как говорится, втянулся. Неделю с ним не расставался и даже подумывал оставить его рядом с собой после того, как разберусь с Савадой и его компанией, но, как ты знаешь, все пошло не по плану. Но я не забыл о тех днях, проведенных с твоим отцом и его потрясающим телом. — Ты что несешь?! — закричал на него Катсу, с трудом придя в себя. — Господи... ты... больной урод! — Он хотел подняться, но Мукуро схватил его за руку и швырнул обратно, а потом схватил за горло, вжимая в спинку дивана. — Как же ты меня достал со своими соплями по делу и без. Я крайне удивлен, что у такого человека как Хибари Кея мог родиться такой слизняк. Хотя это мне только на руку, нет? Катсу вцепился в его запястье, пытаясь вырваться, но лишь усугубил свое положение. Когда он совсем начал задыхаться, Мукуро ослабил хватку и вытащил из кармана мобильный. Катсу до сих пор не мог поверить: в происходящее, в то, что сказал отец, в то, что сказал сам Мукуро. Ему казалось, что он сошел с ума или ему снится непрекращающийся кошмарный сон. — Привет еще раз, Кея, — произнес Мукуро в трубку, по-прежнему сжимая его шею. — Говори по делу или разговор закончен, — отрезал Хибари. Судя по шуму, он ехал в автомобиле. — Я слышал, что ты поссорился с Катсу. — В трубке щелкнуло, и Мукуро невозмутимо набрал номер снова. В этот раз пришлось ждать ответа чуть дольше. — Что? — зло рявкнул Хибари, и Мукуро его перебил: — Закрой рот. И если еще раз отключишься, то сына своего получишь по частям. Молчание в трубке затянулось. Оно было ожидаемым и напряженным, Мукуро буквально чувствовал, как Кея переваривает его слова и думает о следующих своих шагах. — Ты понимаешь, что своими словами развязываешь мне руки? — спросил Хибари вполне спокойно. — Я со спокойной совестью могу убить тебя. — А давай ты не будешь сыпать пустыми угрозами, и просто приедешь и попытаешься претворить их в жизнь? Хибари бросил трубку. Напоследок было слышно, как заскрипели шины автомобиля: он повернул назад. — Вот и все. Наконец-то я разложу все по местам. Он взглянул на Катсу, который смотрел на него с болью и отвращением, и почти ласково улыбнулся. — Бедный ребенок. Расстроился, что я тебя не люблю? — Он потянулся к нему, чтобы поцеловать, но Катсу отвернулся, стиснув челюсть. — Если тебе будет легче, то могу сказать, что к твоему отцу светлых чувств я тоже не испытываю. Катсу выпрямил ногу, умудрившись пнуть его в живот, и, упав с дивана, побежал к двери. Мукуро, вздохнув, сел на полу, а Катсу вдруг в прямом смысле слова парализовало, и он упал, больно ударившись лбом о паркет. — Ты сглупил, когда без всяких раздумий согласился на создание между нами «цепи». Она заключается не только в передаче эмоций и воспоминаний, — пояснил Мукуро, перетаскивая его обратно. — Но ты не виноват. Просто некому было тебе объяснить. Мы связаны, и ты теперь в моей власти. — Он погрозил пальцем. — Я ослаблю контроль, если ты пообещаешь больше не делать глупостей. Катсу почувствовал, как невидимые кандалы спали с него, и судорожно закашлялся, пытаясь вырваться. Его тошнило от одной только близости к Мукуро, и было так больно от внезапно разрушенных надежд и иллюзий. Все его мечты, чувства были растоптаны. Он чувствовал себя униженным, использованным куском мусора. Он думал, что Мукуро можно было верить, любил его, а он оказался... А самое страшное, что отцу были сказаны слова, которых он не заслуживал. Он открылся, рассказал о самом ужасном эпизоде своей жизни, а Катсу просто отшвырнул его. Если бы можно было вернуть время назад. Если бы он был хоть чуточку проницательнее, умнее, то послушался бы отца, и никогда бы так не сглупил. — Не трогай его, пожалуйста, — взмолился Катсу, перестав сопротивляться. Мукуро с интересом выгнул бровь, прижимая его к дивану. — Не трогай отца. Я сделаю все, что угодно, только не причиняй ему боль. — Но зачем мне нужна жалкая подделка, если есть восхитительный оригинал? — Мукуро поддел пальцами его подбородок. Сейчас было время его триумфа, поэтому можно было позволить себе побыть немного великодушным. — Будь хорошим послушным мальчиком, Кота-кун, и тогда, может быть, я позволю тебе и твоему папаше увидеть его. — Увидеть?.. — непонимающе выдохнул Катсу. — Что? Мукуро мечтательно улыбнулся. — Прекрасное, чистое море крови.