Отражение

Стучаться пришлось очень долго — Хром даже успела пожалеть, что слишком рано отдала свой комплект ключей. Катсу стоял рядом, облокотившись на стену, и пустым взглядом смотрел в землю, замерев, словно изваяние. Хром догнала его у самой дороги. Он бежал так быстро, что потерял полуобутый ботинок, и, споткнувшись, упал, проехавшись ладонями и коленями по асфальту. Он весь трясся и кусал губы, а из глаз текли редкие слезы — было видно, как он отчаянно пытался их сдержать, но не мог. Она не смогла сказать ему ни слова — просто не знала. Слова утешения вряд ли его успокоили бы, а давать ложные надежды она не имела права. Поэтому она лишь протянула ему руку, чтобы помочь встать, а он, наверное впервые, взялся за нее и по-настоящему расплакался. Пока они ехали, он немного собрался, хотя и молчал весь путь, мрачно наблюдая за мелькавшим мимо окон пейзажем. Хром видела, как из разбитой губы текла кровь, как дрожат его плечи, но старательно хранила тишину, позволяя ему прийти в себя. Конечно, она понимала чувства Кеи: он всегда все держал в себе, делал вид, что ему все равно, но она-то знала, что ничего он не забыл, как трудно ему смириться. Как после долгого взгляда на нее иногда передергивает плечами, как он старается не смотреть ей в лицо, когда наклоняется, чтобы поцеловать, как злится при упоминании имени Мукуро, и как пытается держать дистанцию с людьми, позволяя им касаться себя в редких исключительных случаях. Он не боялся — вряд ли существовало хоть что-то, чего он мог бы испугаться, — он ненавидел. Ненавидел Мукуро, свою тогдашнюю слабость, ненавидел Кокуе Лэнд и даже порой ненавидел Саваду, из-за которого этот человек вообще возник в его жизни. Она прекрасно понимала чувства Хибари к Мукуро — его злость, ненависть и беспокойство, но она не могла принять отношение Кеи к собственному сыну, к ребенку, который в нем души не чаял, старательному, милому мальчику, которому просто не повезло родиться не таким, каким его хотел видеть отец. — Йей! — радостно крикнули из-за двери, и послышалось щелканье бесчисленных замков. — Так и знал, что... — Кен удивленно замер, увидев на пороге Хром. — О, это ты. Разве ты не свалила к своему любимому Хибари с концами? — состроил он оскорбленное лицо. — Или этот мудак тебя уже выгнал? — Кен, — одернула его Хром и посторонилась, подталкивая к порогу Катсу. — Можно он поживет у тебя какое-то время? — Эээ... — Парень, казалось, выпал из реальности и просто бессмысленно пялился на Хибари-младшего. — Нахрена? В смысле, нафиг он мне нужен? — У него небольшие проблемы... с Кеей, так что... не откажи. Кен почесал затылок; ему совсем не улыбалось разделять одну крышу с отпрыском Хибари, которого он терпеть не мог, но после того, как Чикуса нашел себе зазнобу, в доме стало несколько... одиноко. Да и появилась возможность поиздеваться над пацаном, представляя, что это на самом деле его отец. — Будет делать, что я скажу, — деловито произнес он, приняв важный вид. — И недолго, а то у меня и свои дела есть. — Конечно, — улыбнулась Хром и вошла в дом, буквально на буксире таща за собой Катсу. — Принеси, пожалуйста, аптечку. Он... немного поранился. Кен с подозрением оглядел их и, ворча, поплелся на второй этаж, а Хром, усадив Катсу на диван, села напротив. — Только не говори, что все будет хорошо, — глухо попросил он, глядя в сторону. — Не буду. — Она протянула руку и коснулась его разбухшей губы. Катсу зашипел и отдернулся, мгновенно ощетинившись. — Я обработаю порез и ушиб. Посиди спокойно. Кен принес аптечку и на всякий случай — полотенце и миску с теплой водой, а потом Хром отправила его на кухню заваривать чай. Она хотела без посторонних хотя бы немного приободрить мальчика. — У твоего отца сложные отношения с Мукуро... потому он так разозлился. Я не прошу его понять, просто... такой он человек. Глупое оправдание, но оно правдивое. — Я всегда твержу себе об этом, — выдавил Катсу. Голос его то и дело надрывался, но он силился держать себя в руках. Он все еще смотрел куда-то в стену, морщась от боли, пока Хром промокала смоченной в спирте ватой его ушибы. — Мама говорила... такой характер у отца... что нельзя человека изменить и... все в таком же духе. Неужели мне терпеть всю жизнь? Хром отложила в сторону медикаменты и положила ладонь на его трясущуюся руку. Ей было так его жаль, и так горько, что она не могла ничем помочь — ни ему, ни Кее. — Он так разозлился, потому что... — он запнулся, и его лицо приобрело практически багровый оттенок, — потому что я был с Мукуро? Хром растерялась от такого прямого вопроса и сама покраснела. В голове все еще не укладывалось, что Мукуро — тот Мукуро, которого знала она — мог... совратить ребенка. И не просто ребенка, а сына Кеи. Хотя, это-то было как раз и понятно. Неужели все его слова о переосмыслении жизни были очередной ложью? Осознавать это было тоже чертовски тяжело. — Тебе лучше держаться от него подальше, — выпалила она и, порывисто поднявшись, вышла из гостиной, едва не сбив с ног Кена, шедшего к ним с подносом в руках. — Эй, сдурела?! — возмутился он, но ответом послужил лишь хлопок входной двери. — Совсем с ума сошла, как переехала к этому уро... к твоему папочке. — Он швырнул поднос на журнальный столик, расплескав по нему половину содержимого кружек. — Черт! Что за непруха сегодня... Это точно все из-за тебя, коротышка, — разозлился Кен и упал рядом с Катсу на диван. — И зачем я согласился на тебя? — Я могу уйти. — Да щас прям. Я же пообещал этой дуре, что пригляжу за тобой. — Он вздохнул, откидываясь на спинку дивана, и уставился в потолок. — Каки-пи, наверно, сегодня опять не придет, так что придется торчать с тобой. Катсу с отсутствующим видом кивнул, вряд ли осознавая услышанное. Было больно думать — обо всем. Об отце, о Мукуро, и Хром, о себе. Наконец-то с его глаз спала пелена наивности и слепого детского обожания, хотя он хотел бы остаться с ней навсегда. Стоило бы уже признать, что ему никогда не видать одобрения отца, ласковой улыбки, приветливых слов. Это все было не в его ХАРАКТЕРЕ. Долбаном характере! Мама постоянно твердила: «у отца такой характер», Савада-сан повторял слово в слово, и Хром говорила то же самое. У всех есть характер, но почему в других семьях так... тепло? Уютно. Катсу не раз ночевал в гостях у Савады-сана, и там атмосфера была совсем иной. Юи трещала без умолку, шутила, Савада-сан улыбался, много их хвалил, рассказывал интересные истории про свое и хранителей прошлое. Когда не было веселой Хару, которая готовила им ужин, они заказывали пиццу и сидели вместе у камина. Савада-сан часто отлучался, его телефон постоянно разрывался от звонков, но это нисколько не мешало. Вот такой должна быть семья. И таким должен быть отец. Да, отец сильный, его боятся и уважают, но Катсу с этого-то что? Впервые в его жизни появился человек, которому есть до него дело. Который интересуется его жизнью, проявляет заботу... которому он нравится не потому, что он сын самого Хибари Кеи. — Есть телефон? — спросил Катсу, заставив Кена вздрогнуть. Тот уже успел погрузиться в собственные думы и совсем забыл о своем навязанном госте. — На кухне. Эй, если будешь с папашкой болтать, пусть сюда не идет, а то получит! Катсу промолчал про то, что, скорее всего, он просто боится с ним увидеться и ринулся на кухню. Он знал номер Мукуро наизусть и просто жаждал поговорить с ним, увидеть его. Раз отец вернулся, значит и он должен. Пока он набирал номер, у него вспотели руки и сбилось дыхание. Он не видел Мукуро с того самого момента, как... как они... того самого. Как с ним говорить, как реагировать. Кто они сейчас друг другу вообще? Очень резко его мысли приобрели совсем иной оттенок. Мукуро взял трубку после первого же гудка. — Я же сказал, что сегодня слишком устал, чтобы тебя выгуливать, — услышал веселое Катсу, и от сердца мгновенно отхлынуло. И почему-то сразу захотелось расплакаться. Мукуро бы обязательно нашел нужные слова. — Это я... — Катсу? Эй, ты что там делаешь? — его голос сразу изменился — стал удивленно-взволнованным, и даже такая мелочь грела сердце. — Я приехал с кучей еды, думал, что мы завалимся... на диван и будем болтать всю ночь напролет, а тебя и след простыл. Что-то не так? — Я говорил с отцом... — О... это все объясняет. Тяжелый разговор? — Очень. — Он тебя ударил? Катсу не ответил, но, очевидно, Мукуро и сам все понял — не нужно быть оракулом, чтобы догадаться. — Я сейчас буду. — Постой... Я... не знаю, стоит ли. Тишина в трубке воцарилась на несколько томительных мгновений. — Вот как. Могу узнать причину немилости? — Отец догадался. Ну, о том, что мы сделали... — Что мы занимались любовью? — Д-да! — выпалил Катсу, невероятно смутившись. Такая прямолинейность выбивала его из колеи. — Это плохо. Как любой родитель, он, должно быть, в полнейшем шоке. И, конечно же, безумно зол. — Мукуро снова ненадолго замолк. — Я скоро буду. Твой непутевый отец и так выгнал тебя, зачем же следовать его правилам снова и снова? Одобрения ты все равно не получишь — это не в его характере. — На этой фразе Катсу скрипнул зубами. — Ждите. Биение сердца медленно приходило в норму. Катсу повесил трубку и опустился на стул, накрывая дрожащей ладонью другую. А в следующий миг из гостиной раздался удивленно-радостный голос Кена, удивленно-радостно выкрикивающий имя Мукуро. — Да-да, я тоже рад тебя видеть. Решил разбавить твою скуку, так что ставь какую-нибудь новинку Голливуда, а я разогрею пиццу. Катсу вскочил, растеряно заметался по кухне и, запрыгнув обратно на стул, нервно застучал пальцами по столешнице. Что ему сказать? Что сказать?! Мукуро появился на пороге, улыбающийся и счастливый, с влажными после душа волосами и в домашней одежде, в руках он держал пакет с чипсами, картошкой и коробку с пиццей. Катсу вылупился на него, не зная, что делать, и Мукуро едва не рассмеялся, прекрасно понимая чувства подростка. Тепличные дети такие наивные и глупые, что он даже порой не жалеет, что детство у него выдалось... несколько трудное — он хоть вырос вполне дееспособным. Немного сумасшедшим, но у кого нет недостатков? — Что, не соскучился по мне за два дня-то? — склонив к плечу голову, поинтересовался он, положив продукты на стоявший рядом стул, и раскинул в стороны руки. Катсу расплылся в улыбке и бросился ему на шею. — Вот это я понимаю — встреча. Этого я ждал, когда пришел домой. А тебя не было, — укорил его Мукуро. — И ты забыл мобильный, дурачок, — добавил он и, выудив из кармана телефон, протянул ему. — Больше так не делай. — Угу. Прости. Я хотел увидеться с отцом, думал, что смогу помириться с ним. Мукуро рассмеялся. Катсу, насупившись, недоуменно посмотрел на него. — Прости, это не повод для веселья, но заслужить благосклонность Кеи можно только посмертно. Знаешь, сколько раз я пытался с ним помириться? — Но я ведь его сын. — Не думаю, что для него это такой уж важный критерий. Мне жаль. — Мукуро потрепал его за щеку и обнял, зарываясь лицом в его волосы. — Может, вместе сходим к нему, и я попытаюсь объясниться? Не хотелось бы, чтобы он считал меня растлителем, маньяком или извращенцем. — Он и не подумает! — горячо возразил Катсу, и Мукуро едва сдержал усмешку. — Ну... может, он тебя и ненавидит, но должен понимать, что ты на такое не способен. Все принимало безумно забавный оборот. Мукуро искренне веселился, слушая в свой адрес дифирамбы о своей чуть ли не святости, и в который раз удивлялся тому, насколько непрозорлив был отпрыск Хибари, славящегося своей проницательностью даже ранние свои годы. Это вызывало... чувство жалости, перемешанной с легкой неприязнью. Увы, Мукуро недолюбливал глупых людей и скидку на возраст не давал. Он мягко отстранился и направился к микроволновой печи, Катсу сел за стол, с интересом наблюдая за его нехитрыми действиями. Когда рядом был Мукуро, всегда становилось спокойнее на душе, уютно. — Это из-за меня, ты тут ни при чем. Отец распланировал мою жизнь вплоть до мелочей, и ты в нее явно не вписываешься. У меня ведь... невеста есть. Как бы. — Ты о дочери Савады? Шустрая девчонка, симпатичная. Хорошо, что в мамочку пошла, внешность Тсунаеши породу не испортила. — Мукуро щелкнул кнопкой включения и, повернувшись к Катсу, скрестил на груди руки. — Отличная партия. Детишки будут просто прелесть. Да и в плане слияния крови тоже вполне удачно: не представляю, что за адская сила достанется карапузику. — Не говори глупостей, — покраснел Катсу. Его задел беспечный тон, которым Мукуро рассказывал ему о его предположительной будущей жене. Как будто его это совсем не волновало. Как будто ничего между ними не было. — Я даже не знаю, буду ли я жениться вообще или нет. Теперь, когда отец... отказался от меня, я не знаю, выполнять этот дурацкий план или нет. — А почему бы и нет? У вас с Юи ведь вполне хорошие отношения, не так ли? Это даже доставляло удовольствие. Поддевать, наблюдая за реакцией, тешить свое самолюбие... Катсу выглядел растерянным и огорченным, сразу весь поник, отвел потухший взгляд. Это и раздражало, потому как Мукуро все еще не привык к его идентичной схожести с Кеей и потеряться было легко, и веселило одновременно. Изображать из себя чувствительного мафиози с большим сердцем оказалось довольно увлекательно. — Может, и женюсь, — запальчиво бросил Катсу и ринулся к двери, но Мукуро со смехом перехватил его на полпути и прижал спиной к себе, без труда подавив вялое сопротивление. — Какой же ты обидчивый, а? — Я тебя не понимаю. То, что было... ну, тогда, в ванной... — Он вдохнул поглубже, собираясь с духом, и поднял голову, чтобы видеть глаза Мукуро. Тот ласково смотрел на него, легко улыбаясь, и кончики его мягких длинных волос, касаясь лица, щекотали кожу. — Это было просто так? На один раз? — А как ты хочешь? — Почему ты не отвечаешь прямо? Всегда увиливаешь. — А ты почему? Катсу сердито засопел, опуская голову, и попытался выбраться, но Мукуро играючи его удерживал, тихо посмеиваясь над самым ухом. Пришлось оставить бесполезные попытки, и он ненадолго притих, согреваясь в чужих объятиях. — Мне нравится с тобой быть, — признался мальчик, беспокойно водя пальцами по рукам Мукуро, обвитых вокруг его талии. — Кроме Юи, я ни с кем больше так не общался. Но она... не так сильно мне нравится. То есть, я ее люблю, но не так как тебя... Нет, я тебя не люблю, просто... Нет, люблю, конечно, но как друга... Или... нет, подожди... Мукуро надоело слушать его бессвязный лепет и он просто заткнул его поцелуем. Катсу удивленно промычал ему в губы, дернувшись от неожиданности, но тут же расслабился, прикрыл глаза и едва не обмяк в его руках. Податливость слегка опьяняла, знакомые черты лица приносили несказанное удовольствие, и он был рад обманываться. — Долго мне еще вас ждать?! — раздался из коридора возмущенный голос Кена, и Катсу резко отпрыгнул, тяжело дыша и раскрасневшись. — Я аж уснул, пока сидел. — Ну ты как раз вовремя, — невозмутимо ответил Мукуро, открывая дверцу микроволновки. — Поможешь отнести наши яства к столу. — Пирог с тунцом! — радостно воскликнул Кен, бросаясь на еду так, словно голодал три недели. — Спасибо, Мукуро-сама! — Да ради бога. — Он кивнул Катсу, украдкой глянувшего на него. — Идем, расслабимся перед телевизором, подеградируем немного. Кен умчался вперед, вооружившись двумя подносами сразу, и Мукуро потащил Катсу следом. Ему не терпелось остаться с ним наедине. *** В доме стояла мертвая тишина, лишь из сада доносился стук бамбукового фонтана. На кухне все уже было прибрано, и Хром, вздохнув, поднялась по лестнице на второй этаж. Хибари нашелся в своем кабинете: он сидел за рабочим столом и что-то печатал, изредка отвлекаясь на чтение каких-то бумаг. В этом был весь он — после произошедшего преспокойно сидел и работал, невозмутимый и собранный. — Ничего сказать не хочешь? — спросила Хром, облокотившись на дверной косяк. Приходилось лишь гадать, достаточно ли грозно она выглядела со стороны. Хибари, кажется, ее вид не впечатлил. Он глянул на нее поверх монитора и вернулся к прежнему занятию. — А должен? — Думаю, да. — Я никому ничего не должен, тем более, тебе. Я ведь тебе не раб, - повторил ее же слова Кея, даже не удостоив ее взглядом. — Ты думаешь, это смешно? — Ты мне мешаешь. Не могла бы выйти и заняться чем-нибудь? Хром в пару шагов преодолела расстояние до его стола и с силой захлопнула крышку ноутбука. Сердце билось как бешеное, она и думать не могла, что когда-нибудь осмелится на подобное. Ей до сих пор порой было страшно просто в присутствии Хибари, так что после подобного она была ни жива, ни мертва, но пыталась храбриться. Кея медленно убрал с клавиатуры руки и так же медленно — а может от страха ей просто так казалось — поднял на нее непроницаемый твердый взгляд. — Ты в моем доме. Не ставь мне условия. Если тебе что-то не нравится, я тебя не задерживаю. — Вот так вот просто? — дрожащим голосом спросила она, не отводя глаз в сторону, изо всех силы пытаясь выдержать давление. — Так ты решаешь проблему в отношениях с людьми? — У меня нет никаких проблем. — Он хотел поднять крышку ноутбука, но она снова ее захлопнула и придавила сверху ладонью. Хибари поднялся и, обойдя стол, прошел к двери. — Куда ты собрался? — Работать. Здесь, видимо, мне это не суждено делать. Его выдержке завидовали и восхищались очень многие, и лишь близкие к нему люди бились в бессильной злобе, натыкаясь на ледяную стену равнодушия. — Почему ты такой? — тихо спросила Хром, глотая противный комок в горле. Хибари остановился, слегка повернув в ее сторону голову. — Почему не можешь быть нормальным? — Так что тебя держит? Разве не такого меня ты выбрала? Или я, по-твоему, когда-то был совсем другим? Не бери на себя слишком много — ты меня изменить не сможешь. — Неужели тебе не жаль собственного сына? Он ведь так тебя любит! — Жалость — удел слабых. Мой сын не должен вызывать жалость, и для него не существует никаких привилегий — наоборот. И, как я уже сказал, это травоядное моим сыном зваться не имеет права. На этом разговор окончен. — Я еще не договорила. — Я все услышал. — Если он не вернется, я тоже уйду. — Тебе стоит выбирать угрозы пострашнее, если надеешься меня напугать. Такой униженной она еще никогда себя не чувствовала. Она знала, что будет тяжело и, казалось, была готова ко всему, но — нет. Неужели он и с Мей так обращался? Она никогда не рассказывала ни о чем подобном. Неужели она терпела и молча глотала обиду? Или он с ней был более ласков? Почему он внимателен и нежен лишь, когда они... — Вот в чем дело... — усмехнулась она и, пройдя к двери, повернулась лицом к Хибари. — Тебе стоит снимать себе проституток, они-то явно вопросов лишних задавать не будут. — Что за чушь? — процедил Хибари и ринулся за ней. Хром быстро спустилась по лестнице, изо всех сил сжимая губы, чтобы не разрыдаться, но у самого выхода Кея поймал ее за локоть и с силой прижал ее к стене — чуть ли не швырнув в нее спиной. Он с легкостью пресек ее попытки отбиться и устало вздохнул, когда она успокоилась и отвернулась, пряча залитое слезами лицо. — Почему ты не слушаешь меня? Хотя бы ты... Она удивленно посмотрела на него, вытирая рукавом глаза. Хибари отпустил ее и нервно прошелся по коридору. Она никогда прежде не видела его в таком состоянии. В какой-то момент его рука потянулось к нагрудному карману, но он тут же отдернулся, выпрямляясь и твердо глядя прямо на Хром. Она затаила дыхание, ожидая, возможно, удара. По лицу Хибари никогда нельзя было определить, что он собирается сделать: с одинаковым выражением он и убивает, и набрасывается с поцелуями. — Думаешь, я держу тебя здесь, как обслугу? Ты в своем уме, женщина? — ровным спокойным голосом произнес он. — У меня одно правило: все делается так, как скажу я, и оно одинаково для всех жильцов и посетителей дома. Это несложно ведь понять. — Он помолчал. — Если ты сомневаешься в серьезности моих намерений, то почему бы тебе не выйти за меня замуж? Хром сначала показалось, что она ослышалась. — Кольца нет, выберешь — скажешь, — так же бесстрастно продолжил он, словно говорил о походе в продуктовый супермаркет. — Ты... серьезно? После всего... этого, ты предлагаешь мне... ты спятил. — Хром толкнула его и принялась обуваться. — Ты спятил. Еще больше, чем раньше, ты псих. — Не думал, что сейчас женщины так показывают свою радость. — Да ты, верно, шутишь! У тебя сын непонятно где, ты его выгнал из дома! Ты помыкаешь мной, пренебрежительно относишься, и при этом думаешь, что я со счастливым гиканьем побегу мерить белое платье? — Я предпочитаю классическую японскую свадьбу. Хром схватилась за голову, чувствуя, как она начинает раскалываться. — Ты даже не знаешь, что такое семья, а предлагаешь ее создать. Что творится у тебя в мыслях, я не понимаю. — Так расскажи мне. Я никогда не совершаю ошибок дважды. — Твоя прежняя семья — ошибка? — не веря своим ушам, уточнила Хром. Злость и обида за подругу так и клокотали внутри. — Скажем так — черновик. — Боже... с кем я связалась? Знаешь, Кея, теперь Я думаю, что нам не о чем говорить. — Она взялась за ручку двери. Страшно хотелось уйти, просто сбежать из этого места и встать под душ. Было так мерзко, что ее буквально тошнило. Как она могла быть такой дурой, чтобы поверить в то, что в этой семье она сможет что-то изменить? Хибари был непробиваем, и если в работе и сражениях это играло ему на руку, то в обычной жизни приводило лишь к такому исходу. Невозможности с кем-либо сосуществовать. Хибари снова взялся за ее руку, но она влепила ему пощечину и, сама испугавшись своего поступка, выбежала за дверь. — Красноречиво, — хмыкнул Кея и, поправив сбившийся галстук, взглянул на часы. Стоило все-таки сходить на базу и проверить, как идет работа. *** Вечер прошел замечательно. Катсу даже смог позабыть ужасный обед дома, и искренне веселился все время, что они смотрели фильмы. Кен забавно жестикулировал и ругался на героев киноленты, потрясал кулаками и прятал лицо в ладонях в страшные моменты, и наблюдать за ним было так забавно. Мукуро заразительно смеялся над ним, беззлобно подшучивал и украдкой переплетал под пледом их с Катсу пальцы, заставляя его краснеть и смущаться. Чуть позже, Кен вытащил упаковку пива, и Мукуро даже разрешил Катсу немного пригубить. Тот долго упирался, но в конце концов сдался. Его быстро развезло — еще до того, как ему запретили, и остаток вечера он послужил объектом шуток Кена, сохранявшего удивительную трезвость. Ему было весело, хотелось смеяться и плакать одновременно — кажется, он так и делал — перед глазами все медленно крутилось, расплывалось, и в голове было пусто-пусто, и глухо, как в бочонке с ватой. В какой-то момент он выпал из реальности, а потом очнулся уже совсем в другом месте. С трудом оглядевшись, он понял, что они вернулись в квартиру Мукуро. — Дааа... теперь меня официально можно назвать плохим примером и ужасным учителем, — будто издалека доносился его голос. — Давай-ка, я помогу тебе раздеться. — Ты знаешь, а я тебя люблю, — заплетающимся языком сказал Катсу, когда с него снимали помятую (отец бы убил) рубашку. Мукуро замер на мгновение, а потом усмехнулся. — На какие подвиги способен толкнуть алкоголь. Ты поосторожней, а то я тебя так поить каждый раз буду, — пригрозил он, и Катсу отчаянно замотал головой, обнимая его руку. — Это правда. И алкоголь тут ни причем. Мукуро он начинал немного раздражать, но тело требовало удовлетворения после кошмарной мучительной ночи, и он приподнял его лицо за подбородок, жадно вглядываясь в знакомые черты, в глаза, подернутые пьяной поволокой. — Заставил ты меня пострадать сегодня, ублюдок, — с улыбкой сказал он, мягко опрокидывая его на постель. Катсу поморщился, но обнял в ответ, глубоко и медленно дыша. — Мукуро... — протяжно простонал мальчик, и Мукуро накрыл ладонью его рот, вновь сбиваясь с нужного настроя. Он закрыл глаза, представляя настоящий объект страсти, и прижался губами к открытой шее Катсу, скользнул вниз, к ключицам и медленно вздымающейся груди. Он оторвался ненадолго, чтобы расстегнуть ремень и брюки, и, дрожа от нетерпения, раздвинул его ноги. Желания распыляться на телячьи нежности у него не было, да и Катсу совсем было не до этого, так что он безо всяких прелюдий вошел в него, с силой сжимая остро выступающие косточки таза. Катсу вскрикнул, хватаясь пальцами за скользкие простыни, и испуганно уставился на него уже прояснившимся взглядом. — Тихо-тихо, — ласково прошептал Мукуро, склоняясь к нему и неторопливо протискиваясь глубже. Катсу скулил и болезненно мычал, мучительно сведя вместе брови, но, тем не менее, не сопротивлялся, обнимая его, выгибаясь и прижимаясь теснее. Хотелось отстраниться от него, необходимо было видеть его лицо, потому что его голос отвлекал, сбивал, раздражал. — Хибари... Он медленно наращивал темп, опустив руку на полувставший член Катсу, судорожно дышал ему в шею, касаясь губами нежной юной кожи. Он вновь цеплялся за сотканную, пока еще слабенькую, цепь, собранную в их прошлый раз, переживал его эмоции, которые тот испытывал в данный момент, наблюдал за собой со стороны... Все было не то. Несмотря на донельзя приятные ощущения, он испытывал острую неудовлетворенность. То ли дело в выпитом, то ли, что более вероятно, в том, что под ним находилась все лишь замена, хотя оригинал был совсем недавно рядом — так близко, что даже в воздухе словно сверкали искры и все еще щекотал нос запах его одеколона. Он рывком вышел, заставив Катсу вскрикнуть от неожиданности, и грубо перевернул его на живот, надавливая ладонью на затылок и раздвигая коленом ноги. Завтра пацан все равно вряд ли вспомнит о подробностях ночи, так что можно было не церемониться. Мальчик замычал в подушку, когда Мукуро снова толкнулся в него, и так сжался, что перехватило дыхание и стало даже немного больно. О, это были знакомые, хоть и затертые давностью лет, ощущения, и хоть приятными их назвать было сложно, ему снесло голову напрочь. Он глухо простонал имя Хибари, совершенно потерявшись, и задвигался так, что кровать едва ли ходуном не ходила. Ему хотелось больше и больше, он пытался войти как можно глубже, не особо замечая, что Катсу буквально выл и начал активно отбрыкиваться. — Больно!.. Хватит, — обливался он слезами, почти оглохнув от собственных криков и стонов. Он плохо понимал, что происходит, чувствовал лишь адскую свербящую боль и кусал подушку, моля про себя, чтобы все поскорее закончилось. Он слышал лишь скрип деревянных ножек о пол и влажные звонкие шлепки, когда бедра Мукуро с силой вжимались в его ягодицы. — Обещаю, потерпи немного, и боль уйдет, — процедил Мукуро, натягивая его на себя, сдувая налипшие на лицо волосы и прекрасно зная, что никуда боль не уйдет. Это был предел его терпения — после того-то издевательства, которое ему устроил Савада, отправив их с Кеей в совместную поездку, и даже если бы он захотел, то не смог бы сдерживать себя в рамках. В какую-то минуту, уже испытывая предоргазменную волну удовольствия, он понял, что Катсу потерял сознание. Такое он вряд ли забудет наутро. Мукуро было лень придумывать себе оправдание, мышцы словно свинцом налились. Он замер, отходя от яркого и бурного, но разочаровывающе короткого, оргазма, и медленно вышел, проверив на всякий случай, что не нанес ему никаких серьезных травм. — Я же говорил, что отыграюсь, — удовлетворенно выдохнул он про себя и потянул его за плечо, переворачивая на спину. — Какая красота, как ее не запечатлеть? — Он потянулся к мобильному и сделал несколько соблазнительных для него снимков. — Какая жалость, что четырнадцать лет назад у нас не было таких гаджетов. — Мукуро пролистал получившиеся снимки и остался доволен: не слыша голос, не видя выражения лица, Катсу был действительно копией своего отца. Он устало опустился на постель и обнял его, притягивая к себе. Заставить этого мальчишку поверить в любую чушь было довольно просто, поэтому причин для беспокойства не находилось. Мукуро всегда получал, что хотел, даже если этого приходилось добиваться долго и нудно. А по пути к желаемому можно и перебиться второсортным продуктом.