Погибнут оба — один оттого, что проиграл войну, другой — оттого, что ее выиграл. Публий Корнелий Тацит.
Смерть медленная, мучительная. Смерть от осознания того, что шанса на еще один, последний вздох нет. Я всегда пыталась выйти победителем в борьбе, которую вела, но только сейчас действительно поняла, что не существует никакой победы так же, как не существует правильного выбора. Какой бы путь ты не избрал, ты всегда будешь жить с последствиями этого самого выбора, вновь и вновь коря себя за упущенные возможности. Я была глупа, полагая, что воздух мой не был отравлен ядом кукловодов, и осознание этого приходило постепенно, вкупе со злостью на себя за свою же недальновидность. Моя роль в этом дешевом кино была ясна с самого начала, и я с блеском отыграла ее, сама того не ведая. Часы тикают, а время спектакля подходит к концу. Запах крови выворачивает наизнанку все внутренности. Темнота давит. Тишину разрезает голос Хейли, эхом отдающийся по пустому помещению.Несколькими часами ранее
Набираю знакомый код и слышу характерный звук. Открываю дверь и захожу внутрь. Поднимаюсь на второй этаж и вижу хозяйку квартиры, у которой снимаю комнату. Миссис Пайн стоит у порога, приветливо мне улыбаясь. Прохожу в квартиру, здороваюсь с ней и интересуюсь о ее здоровье, попутно разуваясь и снимая верхнюю одежду. — Погода не радует, — ее звонкий голос и тревожно-добрый взгляд всегда будут вызывать улыбку на моем лице. — Такой ветер, ты бы меньше гуляла на улице, простудишься еще. — Все в порядке, тетушка, — ласково произношу я. — Со мной ничего не случится. — Вечно ты куда-то спешишь. А теперь иди и переоденься, еда уже на столе. Благодарю ее за заботу и иду в свою комнату. Подхожу к небольшому окну. Закрываю глаза, расставляю руки в стороны и глубоко вдыхаю. Запах свободы, хоть и недолгой. На какую-то долю секунды я позволю себе поверить, что весь этот кошмар остался позади. С тех пор, как я сбежала от Зейна, прошло четыре месяца, и, вопреки всем моим ожиданиям, они были спокойными, будто я погрузилась в свою прошлую жизнь, размеренную, не разбавленную множеством драм и секретов. Конечно, не все стало по-прежнему: я до сих пор боялась собственного отражения в зеркале и содрогалась от малейшего шороха. Страх, что меня найдут и схватят, все так же парализовывал, и я стала параноиком, никак не в силах избавиться от противного чувства, будто за мной все время ведется слежка. Что же касается Зейна, я ожидала, что он будет искать меня, хотя бы потому, что мне известно немного больше, чем нужно. Но и Малик, и Логан, и все их друзья-убийцы испарились. Будто их и не существовало вовсе. Будто это долгий страшный сон. Ох, как мне хотелось в это верить. В последнее время я начала задумываться о том, чтобы вообще уехать из страны и завязать со всем этим. Да, я догадываюсь, что каждый мой шаг все еще контролируют. Но, если они дают мне волю жить своей жизнью, то почему бы не попробовать? Я перестану совать нос не в свои дела, оставив Зейна самого вариться в этом адском котле, и, быть может, смогу забыть ужас прошлого. Я даже обсуждала с миссис Пайн возможности заработка для накопления достаточной суммы на покупку билета в другой конец света. Оруэлл говорил, что самый быстрый способ закончить войну — это потерпеть поражение. Что, если я сдамся? Что, если положу конец борьбе, заранее обреченной на провал? Я действительно не хочу бороться. Цена за победу слишком высока, а я и так заплатила достаточно. Иметь бы сейчас способность вычеркивать из памяти плохие воспоминания. Я бы стерла Зейна со страниц своей книги. Слишком много боли, слишком много разочарований, и я не хочу, чтобы он возвращался в мою жизнь. Шумно вдыхаю и выдыхаю. Нужно выбросить глупые мысли из головы. Даже если это последние минуты моей свободы, пусть я не проведу их в сожалениях и самобичевании, а со свежей головой и в здравом уме. Я могу позволить себе сдаться и закончить холодную войну, но совсем не имею права опускать руки. Побег — не трусость, а просто один из способов решения проблемы, так ведь? «Из крайности в крайность, Санни», — будто наяву прозвучал строгий голос моего отца в голове, что я даже содрогнулась. Да, папа, из крайности в крайность, и спустя года ничего не изменилось.***
Выхожу из магазина и направляюсь к дому. Тяжесть в груди тисками сдавливает сердце, с каждым вдохом будто сжимая его все сильнее и сильнее. Почему-то сейчас все решения даются так трудно. Я замираю, когда, повернув за угол, сталкиваюсь с тем, от кого так старательно убегала все это время. Он стоит напротив, в глазах все та же непоколебимость и отстраненность, взгляд не выражает ничего. Абсолютно ничего. Я отвожу глаза, не в силах выдержать напряжения, возникшего между нами. Руки похолодели, а в горле застрял ком. Зачем он пришел? Ты же хотел моей безопасности, так зачем ставишь меня под угрозу? — Что тебе нужно? — наконец спрашиваю я, не выдержав тишины. — Уезжай, — ледяной тон его голоса по спине пробегают мурашки, но я нахожу в себе силы не показывать страха. — Уеду, когда захочу. Ты не обязан об этом беспокоиться. — Санни, уезжай, — произносит он сквозь стиснутые зубы и, закрыв глаза, шумно выдыхает. Что-то случилось. Внутри появляется жалящее чувство тревоги, и я понимаю, что сейчас узнаю не самые приятные для себя вести. — Как… я могу… уехать? — с трудом выдавливаю из себя, и вся моя выдержка дает глубокую трещину. — Куда? — Я не знаю. Я помогу тебе и твоей семье уехать, но сделай это как можно быстрее… — Чего ты боишься, Зейн? — перебиваю его. Взгляд Зейна на какие-то доли секунды становится потерянным, и я успеваю это заметить прежде, чем он снова надевает на себя маску равнодушия. — Чего я боюсь? — резко повышает тон парень. — Вот, чего я боюсь, — он вытаскивает руки из кармана куртки, и я вижу на них кровь. — Я боюсь, что в следующий раз она будет твоей, — кричит он, протягивая руки к моему лицу. Я закрываю рот ладонями, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик ужаса. На его руках кровь. Он.. Он… убил человека. Убил. На глаза наворачиваются слезы. Я отказываюсь верить в происходящее. — Зейн… — Мне не нужно твоего оправдания и прощения, — отворачиваясь, произносит он. — Просто уезжай. — Зейн! — кричу я, но парень будто не слышит меня. — У нас мало времени, — бросает Малик через плечо и твердым шагом уходит прочь, в следующие несколько секунд скрываясь за углом многоэтажного дома. Ноги слабеют, отказываясь выполнять свою функцию, и я медленно оседаю на холодный асфальт. Контролировать свои эмоции становится трудней, и я просто закрываю лицо руками, позволяя боли захлестнуть меня. Слезы безостановочно текут по щекам, а в памяти снова и снова всплывает образ окровавленных рук Зейна. Зачем ты это сделал? Зачем? Зачем ты лишил меня шанса обрести свободу? Я видела, как он ломался на части, из последних сил пытаясь снова собрать воедино осколки своей разбитой души. Я слышала это в его голосе. Слышала, как он теряет себя. И теперь Зейн потянул за собой ко дну меня и всех, кого я люблю. А я ведь только-только смогла найти в себе силы закончить войну, и он ее снова развязал. Времени действительно мало. Я должна убежать. Позвонить маме и предупредить ее. Купить билеты и отправиться, например, в Европу. Да, я все еще могу это сделать. Я могу послушаться Зейна хоть один раз. Вытираю слезы с щек и встаю. Быстрым шагом направляюсь обратно к дому. Забегаю в свою комнату, не обращая никакого внимания на возмущенья миссис Пайн. Достаю чемодан и начинаю скидывать туда все свои вещи. — Санни! — слишком громкий крик хозяйки приводит меня в чувства, и мне с трудом, превозмогая ужасную головную боль, удается сфокусировать свой взгляд на женщине. Она стоит с протянутым телефоном в руке, смотря на меня испуганно и настороженно. — Тебе звонит какая-то девушка. Говорит, что это твоя лучшая подруга. Дрожащей рукой беру телефон и медленно приставляю к уху. Слышу всхлипы. — Санни! Слава Богу! Санни, Это Хейли. Спаси меня. Пожалуйста, спаси… Санни, они сказали, что убьют меня.