Его звали ...

      Это был высокий Джентльмен, одетый во фрак. Судя по состоянию брюк и потертости на локтях – он был весьма беден. Старый и порядком изношенный, но некогда дорогой парадный костюм служил ему верой и правдой не один сезон. Мужчина стоял на площади и зарабатывал деньги, играя на скрипке.       Его дед был скрипачам в ресторане, он научил внука всему, что знал сам. А так же, он передал свою верную подругу, не раз выручавшую из беды, скрипку в руки юному мальчишке. Местами немного потертая, но все так же идеальна и бережно хранима – она была единственной отрадой парнишки на тот момент. А еще музыка.       От плакучего менует, до веселой польки, от цыганских мотивов, до восточных напевов. Всякое приходилось играть. Порой, подслушивая у кабаре, порой у элитного клуба. Что бы запомнить мелодию, Джентльмен ночами играл в своей лачуге на скрипке, мучая инструмент и уговаривая его поддается мастерству умелых рук. А потом, выйдя на площадь их небольшого городка, сыграть, повеселив публику.       Джентльмен любил свое дело и с удовольствием выходил и в дождь, и в снег. Порой ветер задувал так, что сбивал с ног, но он, будто оловянный солдатик, держал оборону рядом с потрепанным футляром своей «подруги». Весна сменялась летом, пожухлые листья покрывались тонким слоем снега, на лужах трещал лед, а скрипач продолжал с утра и до позднего вечера играть на своей любимице.       Долгие годы он был верен только ей и музыке, пока однажды не утонул в тех прекрасных глазах, в отбелке солнца в волосах. Объект его желания сидел на балкончике одного из домов, что выходил фасадом на площадь и попивал утренний чай.       Все в этой фигуре говорило о знатности рода, о статусе, но плавность движений никак не вязалась с военной выправкой. Прямая и гордая спина Графа была несгибаем, будто через позвоночник продели шпиль, и при этом мягкое касания пальцев к фарфоровой кружке и легкий поцелуй губ, как крылья бабочки. Командный голос, которому хочется подчиняться, но такая нежность в этих бездонных глазах.       Как же Джентльмену хотелось туда, на этот балкончик. К этому юноше, что так беспечно наслаждается утренними лучами. Мужчина, будь он более богат, обязательно бы познакомился с этим Графом. Он бы приехал на кэбе, захватив дорогого виски и, обязательно, цветы. Полевые, но такие же хрупкие и нежные соцветия. Наверняка, пригласил бы в дорогой Клуб джентльменов, как это сейчас модно. Они бы разговаривали бы о книгах, рассказывая о музыке, о поэзии и никогда бы не касались темы политики. Им бы было уютно даже молчать в этой задымленной комнате, с дубовыми столами и снобами, «утонувших» в кресле. Однажды, после такого вечера, недалеко от парадного входа, осмелившись и чуть выпив для храбрости, Джентльмен бы украл поцелуй, робко коснувшись губ.       В глазах его Графа не появилось бы и тени отвращения и смущения, а только легкое удивления и такая невероятная нежность. А потом, не устояв перед искушением, они бы целовались, чередуя трепетные и легкие прикосновения со страстными, кусающимися поцелуями. В ту ночь бы все и свершилось. В ту ночь, он бы забрал себе сердце юного графа, как тот некогда украл у него его собственное.       Позже, через несколько недель, а может быть и месяцев или лет, когда очертания города обоим пристынут, они бы, обязательно, приняли бы решение уйти из мира суетливых господ и дам. Поселились бы в глуши, где нет никому ни до кого дела. И там, под палящим солнцем или в холодный вечер перед камином, наслаждались бы друг другом.       Но, Джентльмен был беден, как церковная крыса. Стыдно было признать, прийти к парадному входу и постучать. А когда юный Граф выходил на прогулку и кидал в футляр горсть звонких монет, скрипач не смел взгляда поднять на утонченную фигуру юноши.       Он в тайне надеялся, что однажды все же приедет на кэбе к парадной, постучит в двери, и не будет «скрипачом-оборванцем» с улицы. А дверь откроет Граф и пригласит в дом. В свои повседневные маленькие радости и печали. В свою жизнь…       Того Джентльмена, простого скрипача, мечтателя - его звали Крис. * * *       Граф был совсем юным, он только-только прибыл в этот чудный маленький городок с цветными крышами. Домики, будто монпансье в жестяной коробочке, были яркими и не похожими друг на друга. Узкие улочки уводили вглубь, к площади, где почти всегда было многолюдно. Фонтан и кованые скамеечки уютно примостились в самом сердце городка.       Просыпаясь поутру, юноша лениво потягивался. Он только смог вздохнуть полной грудью. Будучи сыном Генерала, обязан был вставать еще до того, как первые лучи солнца коснутся земли. Всегда прямая, несгибаемая спина, должна быть примером для солдат. Так учил его отец. Так привык юный Граф.       Вот уже как пол года, Генерал скоропостижно скончался от хвори. Грозным образом этого стального человека пугали молоденьких кадетов при дворе. Да и бывалые солдаты вздрагивали при упоминании этого имени. Юный Граф со смехом тогда принимал «любовниц», «бастардов», «троюродных тетушек, от четвероюродных прабабушки третьего кузена по линии младшего свекра дедушки» жаждущих отхватить кусочек пожирнее, как наследники. Юноша знал, что они не более чем лжецы и гнал их с порога.       И вот теперь, уладив дела и проблемы с имуществом и состоянием, чуть успокоившись, Граф прибыл в этот уютный городок. Отцовский дом оказался, на удивление, светлым, но настолько огромным, что юноша всякий раз думал, будто однажды он в нем заблудится и его даже прислуга не найдет. Но вид с балкона на главную площадь стоил всех этих мук в безликих комнатах.       Каждое утро Граф выходил на балкон, дабы выпить чашечку чаю и, возможно, принять утреннюю трапезу. Всегда его приход в этот оплот умиротворения сопровождался чарующими звуками скрипки. То зажигательная тарантелла, то звуки пения птиц и журчания воды, то перепевы ветра в горах – каждая мелодия завораживала и не давала душе покоя. Еще никогда юноша с таким упоением не слушал классические произведения в вперемешку с уличной новомодной мелодией.       А скрипач, с золотом в волосах даже в непогоду, с такой нежностью держащий скрипку своими сильными руками. Ах, как бы Граф хотел, что бы этот мужчина вот так же держал его и с такой же любовью играл на струнах его души.       Предаваясь мечтам о вечерних прогулках с Джентльменом, как бы они спасались под узкими крышами в переулках от дождям или проходились неспешно у берега озерца, кормя уток и лебедей. Как бы скрипач играл ему на своей любимице в маленькой беседке, скрытой от людских глаз. Как бы он, Граф, целовал эти руки, скулы, глаза, губы… губы этого мужчины, что и цента порой не зарабатывал за весь день.       Но юноша был бы счастлив. Счастлив уехать с Джентльменом далеко от города, жить в лачуге с вечно протекающей крышей и просто любить и быть любимым. Разве не это счастье? Отдаваться, сгорать, нежно касаться губами дорогого лица. И не нужны эти усадьбы, деньги, статус Графа - пусть все заберут, разграбят, утащат, но оставят ему его персональное солнце. Пританцовывающее на площади под заразительную мелодию, скрипача, которого нельзя не любить.       Но, он сын Генерала, почетный жених, не имеет права спутаться с «нищим бродягой», и дела даже не половых признаках. Вот будь тот чуть более известен, чуть более выше статус…и тогда, Граф бы сам пригласить Джентльмена на прогулку в сад, к озеру, уехать далеко-далеко. Так далеко, что о их существовании знали бы лишь цветы, облака и ветер. Где нет предрассудков и глупых придворных сплетен. А так, остается лишь вздыхать, из далека пожирать взглядом, слушать переливы трелей скрипки и сожалеть. Сожалеть о своем высоком статусе и таком жестоком обществе.       Юного Графа, романтика, сына Генерала – его звали Том.