Петунья привыкла к порядку, даже к выглаженной, до хруста накрахмаленной идеальности. В её доме всегда было чисто, потому что она каждый день на час превращалась в многорукое божество в ярко-салатовых перчатках, из которого во все стороны торчали тряпки, щётки, бутылки с чистящим средством и вёдра, полные пушистой мыльной воды. Это позволяло ей занять время, отвлечься и почувствовать себя хорошей хозяйкой.
В доме Петуньи всё должно было подчиняться строгой логике. Железное равновесие — бетонное, тяжёлое, совершенно не волшебное — именно то, что всегда держало её на плаву. Их дом был заполнен простыми, понятными и послушными вещами. Тихо жужжал кондиционер, плясали безопасные языки пламени в электрическом камине, негромко ворчал брошенный в гостиной телевизор, в спальне давно храпел усталый Вернон. Июль ускользнул из Литтл-Уингинга без происшествий. Трава на улице ожидаемо пожелтела, Дадли подрос на пару сантиметров, у «Граннингса», подчиняясь прогнозам финансистов, на несколько процентов сползла прибыль, а лилии окончательно завяли, несмотря на всю заботу. Плохие, наверное, подсунули. В супермаркете на распродажах обычно именно так и поступали.
Единственный, кто был явно не в порядке — крёстный Гарри Поттера Сириус Блэк.
Он ежедневно появлялся на Тисовой улице в неизменной чуть помятой маггловской одежде, сопровождаемый воем ужасного мотоцикла. Иногда — рано утром, почти с рассветом, стряхивая со штанин маленькие блестящие брызги воды от поливальной машины. Иногда — чуть позже, после завтрака. В такие дни он был задумчив и расслаблен, меньше говорил и громче смеялся. Часто мотоцикл оказывался брошенным в узком переулке недалеко от Тисовой улицы, а домой прибегал огромный чёрный лохматый пёс, деловито сжимающий в зубах собственный поводок. Сириус проводил с Дадли чуть ли не столько же времени, сколько с Гарри, и они болтались по дому и смеялись втроём так, будто всегда были друзьями. Петунья никогда не думала, что её мальчик может поддаться влиянию двух волшебников, и это её обижало.
И — что скрывать? — не только это. Сириус Блэк до сих пор казался ей странным, даже пугающим. Он больно задел её своим любопытством, и она долго собиралась с силами, подыскивая повод для мести.
Стакан с питьевой водой чуть дрожал в руках. Услышав хлопок двери наверху, Петунья поспешно поставила его на стол. В узком коридоре мелькнула высокая тёмная тень.
— Сириус! — она сделала вид, что занята, и громко включила воду, чтобы вымыть и без того чистые руки.
Озадаченный Блэк заглянул в кухню, зависая в дверях.
— Что-то случилось?
— Присядь. Надо поговорить. — Она отряхнула руки и вцепилась в белоснежное махровое полотенце. Целованная солнцем кожа была смуглой и блестящей, словно покрытой тонким слоем бронзы. Сириус, не раздумывая, плюхнулся на стул Вернона и откинулся, закачавшись на двух ножках.
— Всё в порядке? — он выглядел встревоженным и усталым, но глаза глядели холодно и внимательно.
— Если ты продолжишь кормить Гарри одним шоколадом, конфетами и мороженым, у него испортится желудок, — с безжалостным превосходством сорвалась с места Петунья. — И я даже не говорю об этом вашем странном напитке! Алкогольном, насколько я могу судить.
— Ах, вот оно что… — на лице Сириуса проскользнула улыбка вместо ожидаемой обиды или злости. — Желудок испортится… Думаешь?
— Я не думаю! Я отлично знаю, — злобно фыркнула она.
— Как скажешь. Знать бы, что он любит кроме сладостей, — стеснительно поморщился Блэк. — Понятия не имею, что ещё ему можно притащить.
— Спроси у него сам, — шероховато предложила Петунья. — Он сразу всё тебе выложит.
— Думаешь? — поднял на неё глаза Сириус. — Я попробую. Это ужасно сложно — знакомиться с ним, когда он такой взрослый. Всё никак не привыкну к тому, что он — не Джеймс. — Он расслабленно водил пальцами по рисунку скатерти и, кажется, не собирался отбиваться от её нападения.
— И, кстати… Сколько ты спишь, Сириус?
Он задумчиво прикрыл глаза, со стуком опуская стул на четыре ножки, и смущённо пожал плечами.
— Какая разница? Сколько выходит, столько и сплю. Я должен быть рядом с Гарри, и война не стоит на месте. — Из его уст слова о войне звучали легче, чем жалобы Вернона на работу, и от осознания этого внутри Петуньи что-то дёрнулось. — Я нужен Гарри, и я нужен Ордену. Это сейчас важней всего.
Петунья пробежалась взглядом по фигуре Сириуса и с пристрастием изучила его лицо. Она была достаточно внимательной, чтобы заметить, что не только Дадли выглядел похудевшим за этот месяц. В блестящих чёрных волосах Блэка чуть прибавилось седины, морщины на лице стали глубже, а под глазами залегли серые тени.
— Думаю, что ты нужен Гарри живым и здоровым, — тихо заметила Петунья. Сириус горько улыбнулся, встряхивая волосами, и промолчал. — И Ордену тоже.
— Ордену сейчас нужны все и в любом виде, — парировал Сириус. — А без Гарри я всё равно не могу заснуть. Петунья, в моём доме только пикси, старый эльф, крысы, плесень и пара десятков полоумных портретов. Ненавижу туда возвращаться, — добродушно пожаловался он. Она вздохнула, понимая — не разумом, но чем-то другим, что он абсолютно честен с ней.
— А ешь ты что? — настойчиво спросила она.
— Лягушек, — непринуждённо бросил Сириус. Петунья отвернулась, пытаясь спрятать улыбку. — А что? Они вкусные! — обиженно покосился на неё Блэк.
— Лягушки? Какая гадость! — брезгливо поджала губы Петунья.
— Шоколадные, — оправдался Сириус. — Ну, не живые же, в самом деле! Волшебный мир не такой безумный, как ты думаешь. Мы хотя бы траву не стрижём.
— Значит, вот чьи следы были на пододеяльнике, — сухо закончила Петунья, опираясь спиной на прохладную дверцу холодильника. Внутри заворочалось тянущее человеческое участие, смешанное со стыдом и любопытством. — Хорошо, что это не эльфы и не пикси. Ужинать будешь? Вернон в последнее время ест на работе, и…
Сириуса не надо было упрашивать. Он, не жуя, проглотил незамысловатую курицу, запив стаканом воды, случайно украденным у Петуньи, и расслабленно откинулся на стуле. Она заметила, что он тороплив, как голодный Дадли, и почувствовала внутри странную нежность.
— Я тебя сломал, — тихо заметил он. Петунья вскинула брови, складывая руки на груди и молчаливо требуя объяснений. — Или наоборот починил?
— С чего ты взял? — почти прошипела она.
— Еда не пресная, — терпеливо объяснил Сириус. — Серьёзно, теперь намного вкуснее. Я что, так сильно задел тебя тогда?
Она злобно взглянула на него. Обида на чересчур откровенного и простого Блэка прожгла её насквозь. Губы против воли скривились в подобии оскала. Он говорил с ней, словно со старой знакомой, и это было ужасно неправильно. Петунья поморщилась, стараясь ничем себя не выдать.
— Ясно, — тихо заключил Сириус. Ей удалось вытянуть из себя робкую фальшивую улыбку. — Зато Дадлик перестал так увлекаться чипсами и мороженым. Ради него стоило постараться, а?
— Почему ты с ним возишься? — случайно вырвалось у неё. — Он же тебе никто!
Сириус горько улыбнулся, запуская пальцы в волосы, и снова качнулся на стуле, не глядя ей в глаза.
— Мне, может, и никто. Но он — брат Гарри, — суховато выдохнул он.
— И что с того? — надменно выдохнула Петунья. Сириус повернулся, обессиленно выдыхая, и она поёжилась от его диковатого, отчаянного взгляда.
— У меня тоже был брат. Такой же брошенный. Тогда я и не думал за ним присматривать, мы не очень-то ладили, и он… Прибился к плохой компании. И в ней же закончил. — Отрывисто договорил Сириус. — Дадли неплохой парень, просто маленький. Подростки все придурки. Особенно, если бросить их одних. Я удивлён тому, как Гарри относился к нему. Никогда не понимал этой дурацкой вражды магглов с волшебниками.
Петунья почувствовала, как закружилась голова, и сделала пару глубоких вдохов, сползая вниз по прохладной поверхности холодильника.
— Я согласна. — Резко выдохнула она, и тихо всхлипнула. — Да…
Сириус зажмурился и зевнул, долго потягиваясь и не замечая её замешательства.
— Уже поздно, Петунья, и путь неблизкий. Если ты не против, я поеду в свою конуру, — добродушно улыбнулся он. Будто и не было этого разговора и откровенности, и страшных вещей — почти забытых, но никуда не ушедших за много лет.
— Ты можешь заночевать в гостевой спальне? — резко выдохнула Петунья. — Твой ужасный мотоцикл скоро сведёт меня с ума!
Сириус прищёлкнул языком, внимательно глядя ей в лицо. Петунья смутилась, но он всего лишь помотал головой, будто пытаясь стряхнуть какой-то морок.
— Точно — я тебя сломал. Теперь что, будешь обо мне заботиться? — он ухмыльнулся обречённо и горько. — Я действительно ужасно устал. Но Вернон ясно сказал, что не потерпит меня в своём доме, так что…
— Он спит, как убитый! — взорвалась Петунья. — А я каждое утро вскакиваю, когда ты заявляешься сюда ни свет ни заря со своей сумасшедшей газетой!
— Какая ты злющая, — неожиданно рассмеялся Сириус, дружелюбно прищурившись. — Мне всё равно, я готов спать хоть на полу, лишь бы рядом с Гарри. Но с Верноном сама будешь разбираться.
— Он согласится, — безапелляционно бросила Петунья.
Руки чуть дрожали от переполняющих эмоций, но на душе было намного спокойнее. По-женски простой и ясный план начал претворяться в жизнь без особых хлопот. Петунья долго держала под контролем Гарри с помощью наблюдения и заботы, и теперь, похоже, это удалось сделать и с Сириусом Блэком. Так в любом случае будет лучше, чем ждать, пока с этим странным человеком что-нибудь случится. Ещё месяц, и катастрофа, кажется, обойдёт её стороной.
* * *
— Он остаётся.
— Какого чёрта? — Вернон сердито посмотрел на неё, потирая глаза после сна. — Зачем?
— Его мотоцикл постоянно мешает мне спать. И сам Блэк еле держится на ногах, — тихо добавила Петунья, прячась под одеялом. Вернон задумчиво взглянул на неё, тяжело дыша, и досадливо крякнул.
— И что? Я тоже еле держусь на ногах! Я работаю по двенадцать часов в сутки! Петунья, это серьёзные вещи, ты не понимаешь?
Долгий монолог на тему приближающегося кризиса она прослушала, разглядывая до тошноты знакомый потолок спальни. Вернон иссяк через несколько минут, но тяжело дышать не перестал.
— Я сказала, что он остаётся, Вернон. Это не обсуждается! Неприятности с магией нам не нужны. Тем более, Сириус помогает мне с Дадли. А Мардж придётся подождать до следующего лета! Или съездим к ней сами, в конце концов.
— Правильно она говорила — надо было давно сдать гадёныша в детский дом, — пробурчал Вернон. — От этих волшебников одни неприятности!
— Он — наш племянник и кузен Дадлика! — отрезала Петунья. — Думай, что говоришь!
Вернон вытер испарину со лба широкой ладонью, прошивая её долгим внимательным взглядом, и ничего не ответил.
* * *
— Это же круто, Сириус! — Гарри повис на его шее, звонко хлопая по плечу. — Теперь мы сможем болтать допоздна! Ты не дорассказал мне об Империусе вчера…
— Я тоже рад быть ближе к тебе, — хитро прищурился крёстный. — Теперь можно меньше мотаться туда-сюда. И, если честно, тут поуютней, чем у меня дома.
— Это точно, — рассмеялся Гарри. — А тётя Петунья и дядя Вернон? Как ты их уговорил?
— Сломанная Петунья сама мне это предложила, — смущённо пожал плечами Сириус. — А я не дурак отказываться.
— Почему это сломанная? — удивился Гарри.
— Хотел бы я знать, почему, — задумчиво протянул Сириус. — Когда я появился здесь, она была другой. Зря я поговорил с ней тогда. Кстати, тебе что-нибудь нужно в Косом переулке?
* * *
— Петунья! — тёплый, как будто тёмный голос заставил её вздрогнуть. Заметно посвежевший на вид Сириус застыл на пороге кухни со странно бегающими глазами. Вытерев руки и отложив в сторону чистую тарелку, Петунья подошла ближе.
— Ты что-то хотел? — она строго взглянула на него, привычно сворачивая руки на груди. Сириус напряжённо усмехнулся, шурша чем-то за спиной, и протянул ей растрёпанный, неопрятный букет бледных роз.
— Зачем, Сириус? — она нахмурилась, прижимая к себе взлохмаченные цветы. — Это же глупо! Не стоило…
Он грубовато рассмеялся, наблюдая за её алеющими щеками, и развернулся в дверях, чтобы не стоять лицом к лицу.
— Обо мне давно никто не заботился, и я подумал... Может, я тоже могу сделать кому-нибудь приятное. — Он смущённо пожал плечами, пряча руки в карманах. — Тем более что я испортил твои лилии. И вообще я сто лет никому не дарил цветов. Даже такой долговязой селёдке, как ты. — Петунья взглянула ему в лицо, пытаясь понять, чему из сказанного верить, но вконец запуталась, увидев гремучую смесь из хмурого отчуждения, горьковатой улыбки и смеющихся глаз. — Можешь выкинуть их, я не обижусь.
Он развернулся, уходя от ответа, и отправился к Гарри в спальню.
Петунья достала из кухонного ящика запылённую вазу, набрала воды и принесла садовые ножницы. Лепестки были сухими по краям, а половина листьев была оборвана. Она вдохнула аромат и закашлялась: цветы пахли бензином и пластиком. «Купил на какой-нибудь заправке» — поморщилась про себя Петунья. Она аккуратно подрезала каждый стебель перед тем, как опустить букет в прохладную воду, и водрузила вазу в самый центр обеденного стола. «А как он их вёз?» — неожиданно пришло ей на ум. Не в багажнике же, в самом деле? Наверное, в руках.
Петунья закрыла глаза и почувствовала, как ей жарко. От стыда, неловкости, пьянящей гордости и собственной глупости. «Теперь точно сломалась» — неожиданно спокойно согласилась с собой она.
