Честный лжец. (Ошибки природы, "часть" вторая, дополнительная)

Белое. Первое, увиденное Олегом после прихода в себя, было белым. Конкретно — потолок. Впрочем, стены тоже были белыми. И пододеяльник тоже. «Я в больнице, — простонал рыжий, как оказалось, не мысленно. — Потому что этот идиот выпустил руль… Чёрт, ласточка! Илья Сергеевич, наверное, выпорет меня, как в царские времена… Мы развернулись и задом врезались в дерево... Задом?! Аркаха!» — Олег дёрнулся и попытался сесть, но чьи-то руки насильно вдавили его в постель. — Аркаха, — прошептал он. — Он живой? — Живой, — произнёс знакомый голос. Голова кружилось, болело, казалось, всё — особенно висок, рука, бок и нога. Он не мог понять, кто находился рядом. — Что с ним? — Всё в порядке, он жив, — уверял голос. — Все живы. — Что с ним? — Я не знаю, он в другом отделении. Да мне это и не важно. А вот ты… — Илья Сергеевич? — наконец узнал Олег. Глаза он не открывал, так как боялся, что реальность может обмануть его. — Простите, ласточка… Я не должен был вообще пить, тогда бы этого не произошло… Она ведь сильно пострадала, да? — Ничего, это не важно, — мягко говорил Илья Сергеевич. — Полежи спокойно, я позову кого-нибудь. Не пытайся встать. — Не буду, и так хреново… Что со мной? — Думаю, врач объяснит лучше, вы с ним сможете почти на одном языке говорить… Подожди минутку. — Хорошо. «Надеюсь, с Аркахой всё в порядке, — думал Олег, держась за болящий висок одной рукой — вторая была забинтована, и шевелить ею было тяжело. — Это всё из-за того, что я пустил этого идиота за руль… Чёрт, он, конечно, кретин, но надеюсь, что живой и без увечий… А кто там ещё был? Не важно… Точно ли все живы? Не лжёт ли мне Илья Сергеевич, чтобы я не волновался? Я, судя по всему, пострадал не так сильно… Сотрясение, конечно, но рука не сломана, но мягкие ткани несколько пострадали. Держу пари, что ушиб внутренних органов, но без всяких гадостных последствий. А вот нога, судя по всему, неплохо поломана, как бы не год ушёл на полную поправку. И всё из-за того, что я пустил чужого за руль!» Он ударил здоровой рукой по постели и выругался. Кажется, именно в этот момент в палату — в одноместную палату, догадался Олег, — вошли. — Вы быстро пришли в себя, я и не думал, — произнёс мужчина и чуть отвернулся, давая распоряжение медсестре. Олег, осмотрев врача, который оказался мужчиной среднего возраста, которого он уже видел в больнице, когда навещал мать, закрыл глаза. — Я вроде как понял, что со мной, — произнёс он. — Внутренние органы не отекли? — Незначительно, — отозвался врач, — по крайней мере, никакой опасности в этом нет. — Видимо, о переднее сидение приложился, когда руль держал, — вслух размышлял Олег. — В руку что, стекло попало? — Да, один сосуд даже сшивать пришлось. И если бы не импровизированный жгут, вы бы потеряли слишком много крови. — Да, припоминаю что-то такое. Вроде бы Слава тоже очнулся, он затягивал… С ногой было всё намного сложнее… Перелом открытый? — Я бы сказал, и открытый, и закрытый. — Но с таким, если верить учебникам и интернету, ногу отрезать не обязательно. Что с остальными? На некоторое время возникло молчание. Илья Сергеевич вздохнул: — Ты только пришёл в себя, может, отдохнёшь сначала? Перетруждать мозг не следовало бы. — Если я не узнаю всего сразу, то сам начну предполагать, и вот тогда он точно перетрудится. — Ну хорошо, — усмехнулся врач. — Знаете, Владислав, водитель, уже пришёл в себя, но такого рвения за ним не замечалось. Большей частью лежит и молчит. Ремнём безопасности сломана ключица, небольшое сотрясение и ушибы. С другим парнем, Игорем, немного посложнее — сотрясение довольно-таки серьёзное, к тому же лобовое стекло разбилось преимущественно с его стороны… — А как оно разбилось? — нахмурился Олег. — Вылететь в него он не мог, я сам проверял, чтобы все были пристёгнуты… Вернее, не все… — Деревьев по обочине много, так что машина врезалась сразу в несколько. У него множественные порезы, но пока ничего крайне опасного не обнаружено. В себя ещё не приходил. — А с третьим? С Аркадием? — осторожно спросил Олег. Врач вздохнул и некоторое время помолчал. За эту минуту самые худшие предположения копошились в голове парня, и сердце его билось в рванном ритме. — Он пострадал сильнее всех. Не буду лгать, состояние критическое. Сейчас он в коме. Олег отвернулся и прикусил губу. Горло сжимала судорога, глаза горели. Он боялся, что не сможет сдержаться. Рука его мяла одеяло, а тело мелко дрожало. — Как бы вы оценили шансы? — Они вполне высоки. Несмотря на остановку сердца, кому и общее критическое состояние, организм борется. Правда ни о чём нельзя говорить с полной уверенностью. — Что ещё? — Не считая мелких ушибов, ран, сотрясения и перелома руки… Когда произошла авария, он частично выпал из машины, а ноги его придавило. «Скорая» ничего не могла поделать, а когда его привезли, то, как вы знаете, на ноги обратили внимание в последнюю очередь. — Сначала нужно стабилизировать состояние, — кивнул Олег, — остановить крупные кровотечения, восстановить дыхание, запустить сердце и все прочее. Я из машины пытался выбраться? — Наверное, пытались, об этом мне ничего не сообщали. Олег выругался. «Себе, значит, с горем пополам перетянул, хоть этот идиот Слава и не понимал, что от него требовалось, а Аркахе, значит, ничем помочь не смог!» — корил он себя, чувствуя, что всё же не сможет сдержаться. — Кости сильно раздроблены? — В данный момент проводится операция, — произнёс врач. — В срочном порядке был вызван хирург, который ушёл в отпуск, он лучший, каким мы сейчас располагаем. Каково состояние в данный момент — сказать нельзя. — Ампутация? — Не только. Незначительно повреждён позвоночник. — До какой степени? — Про позвоночник мне ничего не известно, ампутировать будут, как я слышал, обе ноги. Основной удар по машине пришёлся с его стороны. — Если бы он был пристёгнут, — сдавленным голосом спросил Олег, — что было бы, если бы он был пристёгнут? — Я не могу сказать, не был на месте аварии да и он поручен другим врачам, но по прошлому опыту могу предположить, что могло произойти разное. Возможно, он бы не пострадал или отделался бы незначительными повреждениями. Однако был у нас случай, когда девушка, которая сидела на заднем сидении, была почти цела, но вот удар по голове был слишком уж сильным. Отёк головного мозга с летальным исходом. Так что тут ничего знать наверняка нельзя. Олег вздохнул, и мужчины услышали всхлип. Илья Сергеевич положил ему руку на плечо и сжал его, и парень неожиданно к нему повернулся, вцепившись здоровой рукой в кофту: — «Чайка» полностью разбита, да? Я не уследил за нею… Обещал, но не смог… — Ничего, — ответил мужчина, немного наклонившись. Олег прижался к нему, уткнувшись в плечо лицом. — Это всё — ничего. Ты жив, а это главное. Подумаешь, какая-то машина! Плевать на неё. Главное, что ты жив. Сердце Олега сжалось, и он не выдержал. Он впервые за долгие годы плакал, хотя всё ещё пытался сдержаться. И впервые за всё время обнимал Илью Сергеевича, который осторожно гладил его по голове. — Всё из-за меня, — выдыхал Олег и снова заходился в рыдании. — Если уж на то пошло, то и я виноват, — прошептал мужчина. — Я дал тебе эту машину, эту чёртову машину. Так что вини тогда уж и меня. Прости, мой мальчик, что с дури дал тебе ключи… Врач слабо улыбнулся, смотря на эту картину, и решил удалиться. Всё же прав был этот старик, — думал он, — когда говорил, что нужен самый осведомлённый в произошедшем из врачей. Но кто бы мог предположить, что только что пришедший в себя будет задавать такое количество подобных вопросов? Конечно, он оказался куда крепче, чем можно было предположить — пришёл в себя на месте аварии, вызвал «скорую», наложил жгуты, — но чтобы он до такой степени оклемался за такой короткий срок? — Наверное, я никогда не перестану удивляться, — усмехнулся мужчина, намереваясь проверить других пострадавших. — Я не сказал сразу, но Тёма приехал. Вернее, его привёз Матвей, который твоим другом назвался. Кира тоже рвалась, но я переубедил её и пообещал звонить как можно чаще. Илья Сергеевич сидел рядом с кроватью Олега, который словно бы спал, но на самом деле просто лежал с закрытыми глазами. — Часы посещения скоро закончатся? — Да… — И хорошо. Завтра приведите Тёму… А Матвей где? — Он заявил, что не намерен уезжать, пока не удостоверится, что ты в порядке, поэтому я позволил ему остаться на пару дней. Ему тоже зайти завтра? — Да. Они сидели в тишине до тех пор, пока Илью Сергеевича не попросили удалиться. И Олег остался наедине со своими мыслями, которых, впрочем, не мог придерживаться. За ночь он дважды просыпался и каждый раз не мог понять, где находится. Однако бодрствовал он совсем недолго. Ему ничего не снилось, но зато во сне ничего не болело. Когда он проснулся утром, на стуле возле кровати сидел Тёма с очень бледным лицом и не отрываясь смотрел на него. — Доброе утро, — произнёс Олег, старательно улыбаясь. Мальчишка вскочил, но на шею, как того ожидалось, не бросился. — Как ты? — Живой и вполне адекватный. Если верить врачу, которого я, честно говоря, помню смутно, ничего такого серьёзного нет. Когда выйду из больницы, вместе поедем выбирать мне трость. — Очень серьёзный перелом, да? — Да, но пройдёт. Ты поди спал плохо, да? Бледный такой… — Это ничего. Но я не хочу возвращаться туда! Я буду жить у Ильи Сергеевича, он сказал, что можно. — Конечно можно, — улыбнулся рыжий. — Только школу бросать нельзя, так что я с ним поговорю, и ты вернёшься в свою старую. — Правда? И мне можно будет навещать тебя каждый день? — Конечно. И да, где Матвей? — Он здесь, — Тёма кивнул в сторону, и Олег заметил парня, тихонько сидящего в углу комнаты. — Когда Илья Сергеевич позвонил, он тут же собрался и привёз меня. — Спасибо тебе, — улыбнулся рыжий. — И иди сюда, поможешь сесть. Где Илья Сергеевич? — Он сказал, что у него какие-то дела. — Вот как… Тём, прости, но… Выйди ненадолго, хорошо? Мне нужно поговорить с Матвеем. — Вот всегда ты так! — возмутился мальчик. — Даже сейчас так себя ведёшь! Я ведь уже немаленький, мне тоже можно знать эти ваши «взрослые дела»! — Нет, нельзя. Когда-нибудь я тебе всё расскажу, но сейчас — выйди. — Хорошо… Дверь за мальчишкой закрылась, а Матвей всё так же стоял в стороне. Олег махнул рукой, подзывая его: — Сесть-то помоги. — А тебе можно? — Можно — даже если нельзя. Скажи честно, — начал Олег уже полулёжа, — почему ты приехал? — В смысле — почему?! Тёма влетел ко мне в комнату весь в слезах, стал аж требовать, чтобы его к тебе доставили… — Это всё понятно. Но ты ведь приехал бы и без Тёмы, так ведь? Почему? — Почему-почему… — пробубнил Матвей; на скулах его появилась краснота. — Я волновался за тебя… Знаю, что ты не считаешь всё это между нами чем-то серьёзным, тем более уж дружбой… Но я волновался за тебя. Олег молчал. Вздохнул и посмотрел в глаза Матвею. — Помнишь, ты говорил, что такие отношения ни к чему не приводят? Думаю, ты был прав. Не знаю, что стряслось у тебя, если хочешь, можешь, конечно, рассказать, но… Мне с тобой было легко, ты отличный собеседник да и в постели неплох… — Давай остановимся пока на этом, — улыбнулся парень. — Ты только вчера очнулся после таких травм, и сейчас… — Ты прав, но я уже о многом подумал. А за сейчас подумал о, так сказать, нас. — Слушай, я и так знаю, что ты меня выгонишь, так что помолчи, пожалуйста, и дай посидеть в твоей компании. — Прости, — вдохнул Олег. — Ты правда отличный парень. Мне жаль. — Если ты вдруг передумаешь, что, впрочем, вряд ли… — Буду иметь это в виду. Они улыбнулись друг другу, и Матвей коснулся здоровой руки Олега. — Можно просьбу? — Да, я по возможности буду звонить. Тем более что нужно ещё с Валерией Архиповной по этому поводу поговорить да что-то с учёбой своей делать… Скажи, почему ты пришёл к такому выводу? — К какому? — Что это ни к чему не приведёт. — А почему ты согласен с этой фразой? Олег усмехнулся: — Сам не знаю. — Как ни странно, его звали Олег, — немного помолчав, произнёс Матвей. — Он был сыном друга отца и старше меня на шесть лет. Всё время говорил, что как только закончит учиться и построит свою жизнь, возьмёт меня к себе — и плевать на чужое мнение. А потом, за полтора года до нашего с тобой знакомства, его жестоко убили. Может, ты даже слышал об этом в новостях. Говорилось немного завуалировано, но вполне ясно, что это было совершенно на почве гомофобии. Те ублюдки этого и не отрицали. А меня мать валерьянкой отпаивала. Отец тогда поносить нас начал, а она вступилась, мол, только слепой наших с ним отношений не замечал и только бесчувственная скотина может после такого зверствовать. Наверное, к тебе я из-за имени и прикипел, — усмехнулся он. Голова его была опущена достаточно низко, но Олег всё равно мог видеть, как дёргаются губы. — Я помню этот случай… Прости, что спросил. — Ничего… Знаешь, даже на душе легче стало — ты первый, кому я об этом рассказываю. — А моя история слишком банальна. Однажды понял, что люблю друга, и рассказал ему об этом. Но смог доказать, что он для меня в первую очередь друг и что я всегда ему помогу. А потом я пустил остолопа за руль и мы попали в аварию… — Я слышал от старика, то есть, Ильи Сергеевича, что один парень находится в очень и очень тяжёлом состоянии… Это он и есть, да? — Да, — кивнул Олег. — Знаешь, — он вдруг потянул руку к Матвею, — если… Если всё пойдёт чертовски плохо, я… я хотел бы вернуться. Но в обратном случае… Я не могу его бросить. Только не сейчас. — Надеюсь, что не дойдёт до таких крайностей, — отозвался парень. — Врагу такого не пожелаю. Но надеюсь, что ты, если вдруг окажешься в Кемерово, вспомнишь обо мне. — Договорились. Они пожали друг другу руки; их взгляды, в каждом из которых была своя особенная боль, встретились; они улыбнулись друг другу. — Я позову Тёму, а то обидится ещё. — Лучше уезжай сегодня, отрабатывать же пропущенное нужно. — Да я так и хотел, собственно. А пока с тобой посижу. — Конечно. — Вы можете помочь с этим? — Ты только вчера оклемался, а уже опять планы строишь и ворошишь всё… — Илья Сергеевич вздохнул и улыбнулся. — Конечно же сделаю, завтра же поеду в Кемерово и разберусь с документами. — Спасибо вам. — Для чего же ещё нужен опекун? — улыбнулся мужчина. — Мирослава к тебе завтра заглянет, принесёт всё, что ты просил. — Тём, обещай, что будешь завтра слушаться Мирославу Ивановну, хорошо? — Обещаю, — кивнул мальчик, сдерживая зевок. Олег улыбнулся и снова прикрыл глаза. Так было спокойней, иногда даже казалось, что всё произошедшее — сон или выдумка. И каждый раз, открывая глаза, он надеялся, что это именно так. — Что-нибудь новое известно? — Ничего. Он всё ещё в коме, Евгения Григорьевна белая как стена, руки постоянно дрожат… Как же мне повезло, что не приходится, как и ей, таблетки горстями глотать. Олег ничего не ответил. Тишину прервал стук в дверь. Она медленно отворилась, и в палату заглянул мужчина средних лет с короткими тёмно-рыжими волосами. Он, нахмурившись, осмотрел находящихся в комнате. — Подумал было, что ошибся, — произнёс он, заходя. Олег вздрогнул и открыл глаза. — Что… что ты тут делаешь? — Решил навестить. А вы, как я понимаю, Григорьев Илья Сергеевич? — Да, — хмуро ответил мужчина. — Думаю, я пойду. Тёма, пора. — Уже? — удивился мальчишка, с любопытством смотря на пришедшего. — Да, идём. — Но я не хочу! — Тёма, — строго произнёс Олег, сдерживая желание потереть гудящий висок. — Хорошо. Я завтра тебе шарлотку принесу! — Буду рад. Мальчишка улыбнулся и последовал за Ильёй Сергеевичем, который, как ему показалось, торопился. Мужчина внимательно смотрел на Тёму и хмурился всё больше. — Кто этот ребёнок? — спросил он, когда дверь палаты закрылась. — Не важно, — отрезал Олег. — Каким ветром тебя сюда занесло? — Мой сын попал в аварию, у него серьёзный перелом ноги — а я и навестить не могу?