Сладкая отрава

      – Китнисс, только не реви! – командую я, стараясь придать голосу максимальное спокойствие, а сам напуган не меньше, чем она.       – Пит, сделай что-нибудь! – требует Сойка, все-таки начиная плакать.       Я наклоняюсь к ней и по возможности нежно, но вместе с тем крепко сжимаю острые плечи.       – Потерпи совсем чуть-чуть! – прошу я ее. – Я позову доктора, хорошо?       Китнисс растерянно кивает, продолжая обнимать живот. Со всех ног бросаюсь из ванны, добегаю до двери нашей комнаты и, распахнув ее, выскакиваю в коридор. Здесь, на своем обычном дежурстве у одной из лестниц стоит безгласая. Я в одно мгновение оказываюсь около нее и выкрикиваю приказ:       – Срочно в медблок! Приведи мне любого врача, который разбирается в делах беременных!       Девушка оторопело смотрит на меня и не двигается с места.       – Беги! – ору я, и испуганная прислужница скрывается из вида, оставляя после себя только шлейф легкого запаха роз, которым пропитан весь Дворец.       Поспешно возвращаюсь к Китнисс. Она уже поднялась из водяной лужи и стоит, облокотившись на стену душевой кабины. Когда я вхожу, Сойка поднимает на меня глаза, красные от слез, и неуверенно говорит:       – Кажется, прошло…       Меня это мало успокаивает, потому что в чудеса я больше не верю. Я беру Китнисс за руку и веду в спальню. Помогаю улечься на кровать, и сам сажусь рядом.       – Может быть, ты что-то съела или, ну не знаю… Ничего не бывает просто так! – пытаюсь я докопаться до сути.       – Не знаю! – обиженно отвечает Китнисс.       – А ты вообще ешь? – строго спрашиваю я, озаренный догадкой. – Или по-прежнему выставляешь безгласых за дверь вместе с едой?       – Ем! – бурчит Сойка и глубоко вздыхает.       Она крепко держит мою ладонь, будто, если выпустит ее, я уйду. Невольно улыбаюсь. Глупая. Своего ребенка я не брошу.       – Сейчас придет врач, и мы сможем расспросить его обо всем, – произношу я, поглаживая ее руку большим пальцем.       Девушка прикрыла глаза, ее дыхание выровнялось. Китнисс выглядит умиротворенной, и только влажные ручейки на щеках напоминают о том, что совсем недавно у нее была истерика. Я скольжу взглядом по ее телу и в очередной раз задерживаюсь на животе. Мне хочется коснуться его: там, внутри, маленькая жизнь, но я не решаюсь. Просто сижу и смотрю.       Через некоторое время в дверь нашей спальни стучат, и я разрешаю войти. Рядом оказывается доктор Корпиус, а в его руках уже знакомый медицинский чемоданчик. Китнисс так крепко сжимает мою ладонь, что я чувствую боль в суставах: она хорошо помнит этого врача. Как и я, ведь вот уж кого мне не хочется подпускать к Китнисс, так это Корпиуса: после жестокости, проявленной им во время взятия анализов, мне хочется прогнать этого мужчину как можно дальше.       – Вам не найти другого врача, – напоминает мне доктор, – за окном ночь, и я единственный, кто может сейчас осмотреть мисс Эвердин.       Мне нечем крыть, так что приходится согласиться с доводами врача. Только вот, если я согласился, Китнисс, похоже, не собирается сдаваться.       – Пит, пожалуйста, только не он! – молит девушка, а ее глаза снова начинают блестеть от слез.       Глубоко вздыхаю и наклоняюсь к ней поближе.       – Я рядом, слышишь? – шепчу я. – Прости за тот раз… Он тебя больше не обидит.       Китнисс смотрит на меня широко распахнутыми глазами и молчит.       – Ты мне веришь? – спрашиваю я, и внезапно ощущаю волнение внутри. Мне очень хочется, чтобы она сказала «да».       И, к моему облегчению, Сойка говорит. Внутри разливается приятное тепло. Ну почему, черт возьми, мне так хочется получать от нее одобрение и внимание?       Теперь уже я сам сжимаю ее ладонь, подбадривая, и внимательно смотрю, как доктор берется за край ее платья и приподнимает его вверх. Китнисс вздрагивает и моментально возвращает ткань на место, используя свободную руку. Я вспоминаю, какая она стеснительная: ей неприятно лежать с задранным платьем перед двумя мужчинами.       – Давай, я помогу, – предлагаю я, и Сойка выжидающе смотрит на меня.       Беру одеяло с соседней половины кровати и подтягиваю его к Китнисс. Не сразу, но она понимает мой план: мы действуем синхронно – она поднимает подол платья, а я прикрываю ее ноги. Когда мы заканчиваем, я улыбаюсь, и Сойка дарит мне улыбку в ответ. Вроде бы мелочь, но это наше, пожалуй, первое дело, когда мы объединяемся с ней, и мне, к удивлению, это нравится.       Доктор ощупывает живот Сойки, а я внимательно слежу за его руками, причем сразу по двум причинам. Первая – не хочу, чтобы он, нарочно или нет, причинил боль Китнисс. Вторая причина куда более эгоистичная: я все-таки ощущаю, что эта девушка «моя», а значит я априори против прикосновения к ней других мужчин.       – Опишите мне, что вы почувствовали, мисс Эвердин? – спрашивает ее доктор, и моя невеста, запинаясь, пытается объяснить.       – Это похоже... на пузыри, иногда они крупные, а иногда словно фонтан мелких, – говорит она, и я невольно прыскаю от подобного сравнения. – Они двигаются, я чувствую, - продолжает откровенничать Сойка.       Однако в отличие от меня, Корпиус, похоже, не удивлен.       – Болевые ощущения? – уточняет он.       Подумав, Сойка отвечает:       – Нет.       Врач надавливает на живот девушки то тут, то там, проводит пальцами по крошечному шраму, оставшемуся от иглы. Измеряет величину живота. Прикладывает стетоскоп и вслушивается… Спустя время Корпиус молча начинает складывать свои вещи обратно в чемоданчик, а мы с Китнисс выжидательно смотрим на него.       – Что с ребенком? – не выдерживает Сойка.       Протянув еще пару минут, врач отвечает:       – Не вижу причин для беспокойства, – говорит он. – Очевидно, что плод начал шевелиться и не более того. Оснований для переживаний совершенно нет.       Он это серьезно? Совершенно нет повода? Да у меня сердце подпрыгивает от его слов, заходясь в сладком волнении. Наш ребенок уже шевелится! Нахожу глаза Китнисс, а в них отражение моего собственного восторга.       Провожаю Корпиуса и возвращаюсь к Сойке. Она уже села на кровати, свесив ноги вниз. Платье не прикрывает ее угловатые коленки, глаза лихорадочно горят. Такая красивая! Подхожу ближе, встаю рядом. Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что сейчас творится какое-то таинство. Мы – родители. Наш малыш впервые проявил себя. Я взбудоражен этим. Как-то само собой происходит, что ладошки Китнисс оказываются в моих, а я стою ровно над ней, заглядывая в родные серые глаза.       Наша спальня, наш ребенок... Я сам не понял, когда начал говорить о себе и Китнисс как об одном целом. Задерживаю взгляд на ее губах и делаю то, что кажется мне сейчас самым естественным – наклоняюсь и целую ее. Очень ласково, будто говорю спасибо. Сойка отвечает, улыбаясь сквозь поцелуй. Наши пальцы сплетены, а вокруг буквально распространяется аура нежности.       Я первый прерываю поцелуй. Китнисс непроизвольно поджимает нижнюю губу и отпускает её чуть влажную и покрасневшую.       – Спасибо, – выдыхает она, а мне остается теряться в догадках, за что именно меня благодарят. За врача? Или за поцелуй?       Мы оба молчим, просто смотрим в глаза, и мне не плохо от этого. Это ведь так и должно быть, когда тебе приятно общество будущей жены?       – Твои руки! – внезапно вспоминает Китнисс и разворачивает вверх мои ладони.       Они исполосованы множеством длинных, едва подсохших порезов. Сойка тянет меня за собой, мы обходим кровать, и моя целительница заставляет меня сесть на постель. Сама Китнисс усаживается рядом, по-турецки подвернув под себя ноги.       Она поднимает с пола склянки, бинты и прочее. Смачивает вату в бесцветной жидкости и аккуратно промачивает мои раны, одну за другой. Я неприятно морщусь, когда перекись проникает в плоть, начиная пощипывать и пениться, но Китнисс каждый раз помогает мне: дует, пока боль не проходит. Я внимательно смотрю на ее руки. Мне приятна ее забота, хотя я не могу найти для этого разумных причин. Кроме одной – она пытается заманить меня в свои сети? Но это нелогично: чтобы увлечь меня ее телом, забота не нужна. Меня и так манит мысль обладания ей, тогда для чего Сойка все усложняет?       Наконец с руками покончено: проведена дезинфекция, и мои ладони смазаны заживляющей мазью с приятным охлаждающим эффектом. Теперь Китнисс переключает свое внимание на мой лоб, приподнимая челку и проводя по царапине влажным тампоном.       – Щиплет! – жалуюсь я.       Китнисс смешно морщит нос, приговаривая:       – До свадьбы заживет, – и тут же замолкает, поняв, что сболтнула лишнего.       Она заглядывает мне в глаза, вероятно, ожидая увидеть в них злость, но я на редкость спокоен. Пропускаю ее слова мимо ушей, полностью сосредоточенный на том, как близко сейчас лицо Китнисс. Только бы не толкнуться к ней навстречу и не коснуться приоткрытых губ. Ничего ведь не изменилось между нами: она все еще враг, только вот в ее чреве растет мой малыш.       – Открой глаза, – просит Сойка, и мои веки уже дрожат, предвкушая выполнение просьбы, но внезапно я решаю, что буду непокорным.       Остаюсь как есть, даже когда тонкие пальцы Китнисс скользят по моему лицу, оставляя сложные узоры. Я распахиваю глаза, только ощутив на своих губах ее теплое дыхание. Между нами несколько миллиметров… Нет, между нами ничего: мы – целое. И я, отдаваясь на волю желания, целую ее податливые губы.       Руки Китнисс мгновенно оплетают мою шею, а сама она подается вперед так, что я чувствую прикосновение ее груди. От одной мысли об этой части ее тела я начинаю ощущать внутри жар. Проявляю смелость, проталкивая свой язык в ее рот, а Сойка принимает меня с тихим, едва уловимым стоном. Секунды замедляют бег, растягиваясь в сладостную вечность, и мне становится мало одних поцелуев. Опускаю руки ниже, миную границу ее задравшегося платья и наконец касаюсь обнаженной кожи бедер. В то же мгновение Китнисс напрягается, отвлекаясь от поцелуя. Не знаю почему, но я не настаиваю: позволяю ей отодвинуться и сбежать в ванную.       Откидываюсь на мягкие подушки и размышляю о том, что только что произошло. Я целовал Китнисс. Сам. И мне было приятно. Зачем? Не знаю. Просто использую свое право, как будущего мужа? Нет, это точно не причем. Я все-таки люблю ее? Опять нет. Она мне даже не особенно нравится как женщина – только мое тело стремится к ней, а разум остается безучастен…       Пока я думаю обо всем этом, Сойка возвращается из душа. Укладывается на свою половину кровати. Молчит. За окном все еще темно – ночь властвует над городом, и нам, пожалуй, стоит попытаться поспать. Зеваю. Да, поспать – очень хорошая мысль, учитывая, какой сложный и длинный был день.       – Спокойной ночи, – зачем-то говорю я в темноту, и Китнисс поспешно повторяет мои слова.       О чем она думает? Не представляю. Пару раз ударяю подушку, взбивая перину, и, выбрав удобную позу, закрываю глаза.       Сон не идет. Пялюсь в потолок. Китнисс так близко: стоит только протянуть руку и я смогу коснуться ее. Прикусываю губу – плохая идея.       – Обними меня, – тихо просит Сойка, и вот теперь я очень послушный – в то же мгновение подползаю к ней поближе и обнимаю со спины. Наши тела повторяют изгибы друг друга, ее волосы ласково щекочут мою кожу. Только вот руки… Не знаю, куда их деть. Раньше я обнимал Китнисс за талию, а теперь… Там «занято».       Ее тонкие пальцы сами переплетаются с моими, и Сойка тянет наши руки вперед, накрывая живот. Под моей ладонью бьется жизнь…       Счастливо улыбаюсь, зарываясь лицом в волосы Китнисс, и уже через пару минут крепко сплю.       Пробуждаюсь от тянущего напряжения внизу живота. Причина моих страданий лежит рядом: на спине, расслабленная и соблазнительная. Ее темные волосы разметались по подушке, грудь равномерно вздымается, а одна рука подложена под голову. Я сам лежу, обнимая ее, моя голова покоится на плече у Китнисс, а нога переброшена поверх ее ног – я действительно «подмял» Сойку под себя, только это больше похоже на защиту, чем на проявление власти.       Приподнимаюсь на локте и всматриваюсь в лицо Китнисс. Провожу тыльной стороной ладони по ее щеке, перемещаюсь чуть ниже – к шее, к ключице, останавливаюсь возле тонкой бретельки ее ночнушки. Облизываю губы от волнения: я чувствую себя воришкой, которого могут разоблачить, но риск – дело благородное. Подцепляю тесьму и тяну в сторону. Удача на моей стороне: ткань сползает, открывая моему взору аккуратный бугорок ее груди.       Выдыхаю струйку теплого воздуха, и тело Китнисс отвечает мне, собираясь в твердую вершинку. Улыбаюсь, бросая еще один взгляд на лицо спящей девушки, и тянусь к ее груди. Захватываю ее губами, провожу языком по гладкой коже. Сойка сонно потягивается, инстинктивно поворачиваясь ко мне.       Становлюсь раскованнее и кладу руку на самую границу ночного одеяния. Скольжу выше, пробираясь под ткань. Мои пальцы настойчиво пытаются пробраться между ее ног, стараясь ощупать внутреннюю сторону девичьих бедер.       Китнисс просыпается внезапно. И в отличие от моих уже распоясавшихся мыслей, я получаю не поощрение своим ласкам, а звонкую пощечину, нарушившую утреннюю тишину. Сойка упирается руками мне в грудь и яростно отодвигается.       – Отпусти! – требует она, выбираясь из моих объятий и вообще соскальзывая с постели. Поправив ночнушку, Китнисс замирает у окна, пронзая меня тяжелым, укоризненным взглядом.       Я разочарован и обижен. Сойка опять ускользнула из моих рук. Из глубины моего сознания поднимается волна гнева – я заслужил, чтобы Китнисс принадлежала мне. Да и мое тело настойчиво требует выхода скопившейся энергии. Вероятно, это приступ, но поразмыслив, я решаю, что рано или поздно, «это» произойдет между нами, так зачем оттягивать неизбежное?       – Иди сюда, – ледяным тоном говорю я и про себя думаю, что если у девушки есть хоть капля мозгов, она подчинится.       Видимо, в ее голове совсем пусто, потому что, упрямо вскинув подбородок, она произносит уверенное:       – Нет.       Недоверчиво приподнимаю бровь и повторяю приказ. Злюсь, но зачем-то даю ей второй шанс. Я намерен переспать с ней, и для нее же лучше, если мы все сделаем по взаимному согласию.       – Я сказал, иди сюда, Китнисс.       Мой голос теперь звучит жестче, в нем открытая угроза, но Сойка отказывается повиноваться.       – Ты обещал, что не будешь насиловать меня, – напоминает девушка, прикрываясь этим как щитом.       Недовольно хмурюсь. Она права, только… Настойчивое желание, которое контролирует сейчас мое тело, плевать хотело на мнение Китнисс. Когда-то я носился с ее «не хочу», как дурень со ступой, вот так же изнемогая от желания, но не смея даже пальцем коснуться любимой девушки. А она потом беззаветно отдавалась Хоторну…       – Раз… – начинаю я отсчет, собираясь получить «свое» в любом случае.       Китнисс недоверчиво наклоняет голову, не спуская с меня глаз.       – Два…       – Пит, не делай этого… – предостерегает Китнисс. Да только кто слушает курицу, которую приготовили на ужин?       – Три… – проговариваю я, резко соскакивая с места.       Реакция Сойки мгновенная: она бросается мне наперерез, проскальзывает под рукой и, даже запнувшись о кресло, успевает заскочить в ванную и захлопнуть за собой дверь «до» того, как мне удается поймать ее. Оказавшись у запертых дверей, колочу по ним кулаком.       – Открой! – кричу я. – Только хуже будет!       Ответом мне оказываются глухие всхлипывания с той стороны.       Первая мысль – сломать несчастную преграду. Однако вместо этого я чувствую, как силы покидают меня. Обида начинает преобладать даже над желанием близости. Китнисс снова сбежала. В очередной раз наглядно продемонстрировала, насколько я ей безразличен.       – А ведь ты говорила, что любишь меня… – думаю я, и только после понимаю, что произнес это вслух.       Снова слышу всхлип, на этот раз громче остальных.       – Я, правда, люблю тебя, Пит, – негромко говорит Сойка из-за двери. – Но я не хочу, чтобы все у нас было… так.       – Как? – глупо спрашиваю я.       Она молчит. Не может подобрать слов? Горько усмехаюсь, она ищет, что бы такое соврать, чтобы выкрутиться…       – Черт с тобой! – горько произношу я, в последний раз бессмысленно ударяя кулаком о деревянную поверхность. – Ты и не нужна мне вовсе! – добавляю я. – К твоему сведению, есть другие, кто может неплохо согреть мою постель!       Всхлипы с той стороны затихают. Я молча смотрю на дверь. Мне кажется, Китнисс делает тоже самое, но как я могу быть хоть в чем-то уверен, когда дело касается этой девушки?       Хватаю вещи и поспешно ухожу из своей спальни.       «Вот именно, из «своей», а не «нашей»!», – мысленно говорю сам себе. У нас вообще нет ничего общего. Только ребенок. Что ж, я дождусь своего часа. «Ты еще пожалеешь, что отвергла меня. Снова».       Куда податься? Сомнений нет, и я уверенным шагом иду к Клариссе. Я еще не успокоился и мне хочется высказать кому-нибудь все, что я думаю о Сойке и ее поведении. Пока я иду, гнев немного спадает, а вот тянущее ощущение внизу живота по-прежнему со мной.       Помощница открывает после второй порции настойчивых ударов в ее дверь. Она заспанная, с соблазнительно припухшими губами и в непростительно-очаровательном полупрозрачном пеньюаре, через которое угадывается темное белье. Кровь приливает к лицу. Черт! Мое своевольное тело, похоже, собирается свести меня с ума: еще немного и я стану опасен для всех женщин, а не только для Китнисс.       Последняя разумная мысль: «Зря я пришел. Надо убираться отсюда подобру-поздорову». Реализовать это я не успеваю: Кларисса хватает меня за руку и втаскивает внутрь, захлопнув дверь. Там, где ее пальцы касаются моей кожи, ощущения похожи на ожог. Девушка, не замечая моей реакции, спокойно отходит к расправленной кровати и садится на край. Закидывает ногу на ногу.       Я сейчас закричу: эти девицы сговорились против меня?       Кларисса предлагает мне выпить чего-нибудь, и я растерянно киваю, не до конца соображая, что от меня требуется. Голова занята другим: я всерьез размышляю над тем, что подойти сейчас к помощнице и, опрокинув ее на кровать, овладеть красивым телом. Прикрываю глаза, тяжело вздыхаю. Провожу рукой по волосам, стараясь успокоиться. Кому я сделаю лучше? Только все испорчу: дружбу с Клариссой, отношения с Китнисс...       Усмехаюсь. «Отношения?», – спрашиваю я сам у себя. И все-таки я согласился жениться на Сойке, а верность – один из законов брака, который я не хочу нарушать.       – Оденься, – вслух говорю я, не решаясь снова посмотреть на Клариссу.       Я слышу ее смешок, который она, вероятно, старается скрыть, прикрыв рот рукой, но это ей не слишком удается.       – Сейчас, – отвечает наконец она. Слышу звук ее шагов в сторону гардероба, и слабый скрип двери, закрывающейся за ней.       Чтобы хоть как-то отвлечься, подхожу к письменному столу. Здесь разбросаны бумаги: исписанные листы, мелкие записочки, несколько чеков. Непроизвольно пробегаюсь глазами по всему этому разнообразию и случайно нахожу знакомую комбинацию букв: «Одейр». Нехорошее предчувствие пробирает до мурашек.       Протянув руку, я поднимаю чек с именем победителя и вчитываюсь, не веря собственным глазам. Это определенно свидетельство о купле-продаже, подтверждающее сделку на очень крупную сумму, указанную внизу. И снова возвращаюсь к строке «Товар»: Финник Одейр (Дистрикт-4).       Я все-таки сошел с ума?       Шестое чувство подсказывает, что в комнате я уже не один. Оборачиваюсь. Кларисса стоит рядом и нервно переводит взгляд с меня на чек в моих руках и обратно.       – Объяснишь? – неловко спрашиваю я. Она молчит. – Кларисса! – в моем голосе появляются требовательные ноты.       – С какой стати, Пит? – отвечает девушка, но я не чувствую уверенности. – Это мое личное дело.       – Твое и… Финника? – уточняю я.       Кларисса злится. Я не помню, чтобы я видел ее такой хоть раз. Она выхватывает у меня чек и, швырнув его в кипу других документов, запихивает все вместе в приоткрытый ящик стола.       – Не лезь в это, – говорит моя помощница, только меня не устраивает этот ответ.       Мы смотрим друг другу в глаза – кто кого переглядит. Времени проходит масса, но Кларисса сдается первой.       – Он – моя собственность. Доволен? – гневно говорит она, отходя в сторону.       – Давно? – глухо спрашиваю я. Хотя это не то, что я хотел узнать. Меня больше интересует «зачем?». И еще «как?». Как можно купить живого человека?       Вздохнув, Кларисса произносит:       – Почти три года. Я покупаю его в долгосрочное пользование: любого Победителя можно купить. Это одно из условий Игр – в той части договора, где прописаны «звездочки» мелким шрифтом.       – Он твой любовник? – вырывается у меня.       Девушка морщится.       – Ну... Нет, мы давние приятели. Считай, что я спасаю его от того, чтобы оказаться в койке какого-нибудь извращенца-садиста…       Я молча перевариваю информацию. И вдруг до меня доходит: «…любого Победителя можно купить». Я и Китнисс, мы оба победители. Выходит, что и нас… можно купить?       Словно прочитав мои мысли, Кларисса спешит меня успокоить.       – Теперь уже нет. Ты и твоя Сойка оказались большими везунчиками, чем остальные: она развязала войну, ты стал правой рукой Сноу…       Киваю. Все еще молчу. Слова не идут с языка. Я растерян.       Пока я соображаю, что сказать, в дверь настойчиво стучат. Нехотя, Кларисса идет открывать.       В коридоре стоят два миротворца.       – Президент приказал немедленно явиться в его кабинет, – сообщает один из них. – Вы оба – мистер Мелларк и вы, мисс, – обращается он к моей помощнице.       Решаю, что все случилось как нельзя вовремя: нас прервали на самом неприятном месте. Мне надо хорошенько все обдумать.       Я и Кларисса подходим к кабинету Сноу, держась за руки: играем «в пару для Президента». Меня несколько смущает группа миротворцев, расположившаяся чуть в стороне, но я не придаю этому значения. Хотя… странно. Ладно, без этого проблем хватает.       Безгласая, стоящая у дверей, распахивает их для нас, и мы входим внутрь. С удивлением замечаю здесь практически толпу: сам Сноу, Финник, Энни, Глава миротворцев и… Китнисс. Лицо Сойки напоминает маску – она видела, что я пришел, держа Клариссу за руку, и до сих пор не выпустил ее маленькой ладошки из своих пальцев.       – Чем обязан? – спрашиваю я, надеясь поскорее убраться отсюда. Подобные сборища не предвещают ничего хорошего.       – Присядьте, мистер Мелларк? – предлагает Президент, и я понимаю, что интуиция меня не подвела. Каждый раз, когда Сноу переходит на официоз – быть беде.       – Нет, спасибо, – отказываюсь я. – И все-таки? Ради чего все здесь собрались?       – Ваша свадьба с мисс Эвердин, – произносит глава государства, кивая в сторону бледной, как стена Китнисс.       – Что со свадьбой? – удивляюсь я. – Мероприятие только через несколько дней…       Президент качает головой. Финник бросает на Сойку сочувствующий взгляд. Мастерс встает со своего места, подходит к столу Сноу и, подняв со стола какую-то бумагу, протягивает ее мне.       – Свадьба сейчас, Пит, – говорит мне Глава миротворцев. – Вот документы. Тебе и мисс Эвердин нужно поставить на них свои подписи.       В легких резко заканчивается кислород.       – Что за черт? – вырывается у меня.       Я сам бледнею, ровно как Китнисс. Я не готов! Не сейчас!       – К чему откладывать? – улыбаясь, спрашивает Сноу. По моей спине бегут мурашки. Мне страшно. – Подписывайте, мистер Мелларк. Ни вы, ни мисс Эвердин не покинете эту комнату, пока документы не будут должным образом оформлены. Поздравляю с днем вашего бракосочетания!