Тринадцать разных "Люблю"

      Эма открыла глаза. Долго морщила маленький носик и прищуривала свои карие глаза, так как утреннее солнце без какого-либо стеснения прогуливалось своими лучами прямо по лицу девушки. Брюнетка, все же привыкнув к утренней яркости и наконец-то восстановив чуть расплывающееся зрение, несколько раз интенсивно моргнув, постаралась пошевелиться и поняла, что двигать телом ей весьма трудно. Она прекрасно помнила, что с ней произошло и с ужасом подумала, что оказалась парализована. Все же, собрав силы, она смогла чуточку приподняться. Тут же успокоилась, так как причина, а точнее несколько причин ее неподвижности, оказались совершенно не страшными и не имели ничего общего с ее недавней травмой. Хотя все же двое в этом были виноваты. Посмотрела и улыбнулась. Нет сил сдерживать улыбку, видя такую умильную и одновременно чуточку грустную картину. Четверо братьев сидели у ее постели. Ну, по правде, почти сидели, так как Укио вместе с Канамэ завалились грудью на постель и мирно спали. При этом так натянули одеяло, что именно из-за этого Эма и не могла нормально пошевелить ногами. Дальше еще забавней. Правая рука оказалась в плену у Томоэ. Парень, сидя на стуле около постели Эмы завалился на простыни грудью и обнимал руку девушки, словно своего любимого мишку, во сне. Картина была настолько забавна и умильна, что Эма невольно улыбнулась, с нежностью глядя на своего лучшего и единственного среди людей друга. Джули тоже единственный и лучший, но он все же кот, как ни крути. Хотя Эме иногда и снился забавный сон. Сон, в котором девушка встречала высокого молодого человека с белоснежными длинными волосами и ярко-зелеными глазами. С такими неповторимыми глазами, как у Джули. Сон, конечно, но все же… Вспомнив о Джули и самое главное о Нацумэ, Эма резко повернула голову влево и застыла от одновременного легкого шока умиления, радости и какой-то щемящей грусти. Легкой, но все же ощутимой. Ее любимый парень и пушистый друг спали рядышком. Нацумэ видимо всю ночь неотрывно держал девушку за руку и смотрел на ее спящее и немного тревожное личико, стараясь не упустить того момента, когда любимая очнется. Так и уснул лицом к Эме. Джули же впервые кому-то кроме девушки позволил находиться так близко. Более того белоснежный и довольно воинственный кот сам прижался к парню, уютно устроившись около его подбородка. Знала бы Эма, как внешне спокойный и собранный Нацумэ на пару с Томоэ отстаивали право Джули находиться в палате, неизменно приводя весомые доводы для врачей и медсестер в пользу того, что коту просто жизненно необходимо находиться рядом с девушкой. Результат перед глазами. Весь медицинский персонал сдался — против Томоэ и главное Нацумэ они оказались бессильны. Эма все же смогла освободить свою левую руку из плена своего друга. Осторожно протянула ее к Нацумэ и ласкового погладила мягкие рыжие пряди, ощущая, что безумно соскучилась по любимому, словно не видела его целую вечность.       Нацумэ чуть с ума не сошел, когда открыл глаза, чувствуя, что кто-то ласково гладит его по голове. Ощущая чьи-то прикосновения и еще не проснувшись, парень подумал, что кто-то из братьев или мама стараются разбудить его. Но стоило ему увидеть очнувшуюся Эму, как он чуть ли не забыл, как дышать. Не важно, что доктор уверил в неопасности произошедшего. Не важно, что он это и сам прекрасно понимал, зная, что Эма отделалась лишь небольшой раной на виске, вывихом и многочисленными царапинами и ее жизни и здоровью совершенно ничего не угрожает. Не важно, что братья не винят их в произошедшем. Ничего не важно кроме того, что парень готов и душу дьяволу продать, только бы девушка не винила его во всем произошедшем и не прогнала прочь. Только бы позволила быть рядом и дала шанс загладить свою вину.       — Эма! Очнулась! — Нацумэ подлетел на месте как ошпаренный. Рыженький Асахина в жизни не был таким. Чересчур эмоциональным, порывистым, несдержанным и довольно шумным. А как прикажете вести себя, когда такое твориться? Нацумэ, так и не выпустив из своих рук ладошку Эмы, в одну секунду со стула перескочил на ее кровать и, не обращая внимания на проснувшихся от его голоса братьев, просто притянул девушку к себе и впился в ее губы поцелуем. За то время, что он провел в больнице, парень понял нечто важное. Все должны знать об их чувствах. Все должны узнать и постараться принять это. Если нет… Он просто увезет с собой Эму. Убежит вместе с ней. Не отдаст никому и никому не позволит их разлучить. Хватить лгать. Хватить ее мучить и изводиться самому. Правда пусть горькая, острая как нож и сильная как яд, всегда лучше сладкой сахарной лжи. После правды всегда есть шанс, что раны заживут. Ложь же бьет так, что не сил оправиться, нет сил верить. Это самое страшное. Он не может потерять ни ее доверие, ни доверие братьев. Они поймут, они примут. Пусть не сразу, но все же. Ведь больше всего на свете они желают счастья Эме и друг другу. Потому что они любят, потому что они семья.       От голоса Нацумэ проснулись все кто в этот момент был в палате. Наверное и слов таких подобрать невозможно, чтобы описать реакцию парней. Укио и Канамэ широко открытыми глазами смотрели на Нацумэ и Эму. Правда самого поцелуя во всех деталях они не видели. Томоэ же секундное удивление на своем лице сменил довольной улыбкой, Джули, не обращая внимания на поцелуй, лез к Эме обниматься и ласкаться и только Субару, поджав губы, отвел взгляд в сторону. Он уже знал, но от этого легче не было. Больно, горько и одиноко. Не он. Не его. Не с ним.       — Нацумэ, ты что творишь? Она же слаба! Да отлипни ты от Эмы! — Канамэ подскочил к рыжему брату и с немалым усилием оторвал парня от девушки. У него только от вида такой близости Эмы и Нацумэ дыхание перехватило. Парень не понимал происходящего и, удерживая несопротивляющегося на все равно тянувшегося к сестре Нацумэ, лихорадочно подыскивал в голове объяснения для столь странного поступка рыженького тройняшки.       — Действительно, что это только что было? Да не важно пока. Эма, слава богу, ты очнулась! Как ты? Болит? Голова кружится? Тошнит? Ты что-нибудь хочешь? — Укио уверенно оттеснил обоих братьев от девушки. Присел на ее кровать и взял тонкую ладошку сестры в собственные руки. — Эма, если чувствуешь себя хорошо, то скажи нам, пожалуйста, что с тобой произошло вчера. Мы так перепугались, когда Нацумэ вместе с Субару принес тебя в дом без сознания и всю в царапинах.       Эма смотрела в глаза Укио и понимала насколько сильно они переживали за нее. Все парни выглядели уставшими и измотанными с расцветающими темными кругами под глазами от недосыпа и переживаний. Девушка, задержавшись взглядом на темно-фиалковых глазах Нацумэ, долго вглядывалась. Пыталась одним взглядом спросить его. И получила ответ. Но не успела его озвучить.       — Это я во всем виноват. Я сцепился с Нацумэ. Эма старалась нас разнять и из-за этого оступилась и упала в овраг. Так что виноват я. — Субару не дал Эме и слова сказать. Он подскочил с небольшого диванчика, на котором сидел и только договорив, умоляюще посмотрел на девушку и выскочил из палаты. Все смотрели вслед парню и ничего не понимали. Нет, они прекрасно слышали все его слова и прекрасно осознавали, что он считает себя виноватым в произошедшем. Но зная Субару, они не могли понять почему он убежал, не попросив прощения у девушки. Он никогда бы так не поступил. Что-то не так. Что-то серьезное произошло между этими тремя.       — Так, ладно. Выясним все, когда Эма окончательно поправиться. Сейчас ни к чему все это поднимать. Я думаю, страшного ничего не произошло. Скорее всего небольшое недоразумение. Нацумэ, позвони Ринтаро-сан и маме и скажи, что Эма пришла в себя. Канамэ, сходи за врачом. А ты лежи и не смей подниматься. Рисковать не стоит. — Укио на правах главы семейства властно отдавал приказы. Все же он на самом деле такой и есть — строгий, сдержанный и неизменно правильный парень с добрым и мягким сердцем. Наказав Томоэ присматривать за Эмой, адвокат отправился искать Субару. Младший брат беспокоил его не меньше, чем этот странный поцелуй, который пока отошел на задний план. Но он непременно вспомнит о нем. И постарается понять то, что происходит между Эмой и Нацумэ. Он и сейчас где-то в глубине души понимает это. Просто признавать и отступать не хочет.       — Эма, что на самом деле произошло? Я же вижу, что ты не веришь ни единому слову Субару. И почему Нацумэ поцеловал тебя? — Томоэ, дождавшись пока все трое парней уйдут из палаты, тут же устроил девушке тотальный допрос. Томоэ прекрасно чувствовал свою подругу и знал, что сейчас с ней все в порядке. Потому и принялся мучить ее своими вопросами. Он уже о многом догадывался. Но предполагать — не значит знать.       — Томоэ! Все так сложно и запутанно. Я не знаю, что мне делать. Только тебе и Джули сейчас я могу рассказать все. Я встречаюсь с Нацумэ. Люблю его. И он любит меня. Он признался мне в своих чувствах на следующий день после того, когда вы меня спасли от хулиганов. Но и другие братья тоже признались в том, что любят меня не как сестру. Я просто убегала от них или молчала. Боялась и делала им еще больней. А Субару… Субару тоже признался мне в том, что любит меня как девушку. И я ответила ему, что уже влюблена в другого человека. Это случилось, когда я гуляла вместе с Джули. Я убежала от него и после встретила Нацумэ. Мы с ним как начали встречаться, договорились о том, что пока ничего не скажем братьям. Подождем. Я расплакалась. Нацумэ утешал меня и хотел поцеловать, когда нас застал Субару. Он все понял. Он понял, что я люблю Нацумэ и разозлился. Он набросился на Нацумэ и они начали драться. Я испугалась, что они навредят друг другу и постаралась их остановить. В этой суматохе я и не поняла, как оказалась у самого края обрыва. Парни оттолкнули меня, скорее всего потому, что боялись причинить мне вред и… и я упала. Помню только, как закричал Нацумэ и все. Дальше я, наверное, потеряла сознание. — Эма замолчала и опустила глаза, крепко прижимая к своей груди мурлыкающего Джули, который был сейчас просто счастлив, что подруга наконец-то пришла в себя. Руки у девушки чуть тряслись, глаза стало неприятно щипать от подступивших слез и вся она внутри дрожала, словно осиновый лист. Ранила Субару. Сильно. Так, что вся боль у него в глазах и ее спрятать просто невозможно. Как ни старайся. Поставила под удар Нацумэ. Братья влюблены в нее и тот факт, что она отдала свое сердце рыженькому Асахина может их настроить против Нацумэ. Всем плохо от ее любви. Все будут страдать. Ну почему все так плохо и безнадежно? Разве нет и шанса на счастье для всех?       — Эма… Да, ребятки, вы не в простом положении. Но вот что я тебе скажу. Помнишь, как родители Сакуры были против наших отношений? Помнишь, как я, словно вор, каждый вечер похищал ее из дома втайне от ее родителей только бы побыть с ней рядом? А сейчас… Сейчас они смирились с нашими чувствами и хоть не особо им и рады, все же не препятствуют. А что помогло? Терпение, терпение и еще раз терпение. Ну, сдался бы я и что? Они бы подумали, что у нас с Сакурой нет ничего серьезного и тогда бы и на пушечный выстрел меня к ней не подпустили. А помнишь, как ты убеждала их в том, что я просто так выгляжу, а на самом деле я совершенно другой человек? Все же помогло. И наше терпение и твоя помощь. И я тебе помогу. Тебя-то я знаю. Знаю, что ты любишь его больше жизни. А вот Нацумэ? Ха, знаешь, но я впервые вижу настолько влюбленного парня. У него в голове только ты. Он, кажется, больше о другом не то что думать не хочет — не может просто. А когда смотрит на тебя, то я его вообще не узнаю. Словно передо мной другой человек. Он живет тобой и тобой же дышит. И если вы просто чуточку перетерпите, просто постараетесь всех убедить и докажете им, что друг без друга жить не сможете, то я уверен, что все парни все поймут и примут. Да, будет не легко, но оно того стоит. Я всегда буду рядом с тобой. А уж Джули-то без всякого сомнения. Ну, все не вешай носик и не плачь. Ты о Нацумэ подумай. Хватит его волновать. Он и так поспал, наверное, от силы пару часов. А ты тут еще и реветь собралась. — Томоэ притянул к себе чуть всхлипывающую Эма и крепко обнял свою подругу. Парень чувствовал, как от его слов ей сейчас одновременно и плохо и хорошо. Понимал как она, стоя на перепутье, не знает куда дальше идти и главное с кем. Она любит Нацумэ, но она слишком добра и ради своего счастья не решиться рушить жизни других. Мечется сейчас, как птичка в клетке, стараясь вырваться на свободу, одновременно понимая, что в клетке безопаснее и спокойнее. Ей тяжело. Ей нужна помощь. Его помощь.       — Я хочу быть с Нацумэ. Но ребята… Знаю, что просто никогда не бывает. Но как же хочется иногда просто сказать одно слово и чтобы все решилось само собой. Сказка, да и только. Вы простите меня, что заставила вас так сильно переживать. И тебя, и Джули, и братьев, … и Нацумэ. Знаешь, Томоэ, ты всегда прав. Ты часто говоришь глупости или шутишь, но они всегда правдивы. Кажется, самая большая глупость в мире и есть самая настоящая правда. Знаю, что парням будет больно, но я все же эгоистка и не хочу отказываться от своей любви. Я слишком сильно люблю Нацумэ и без него… Жить буду, но будет очень плохо. Просто невыносимо. И ему тоже. А ему причинять боль я не хочу больше всего. А парни, надеюсь, поймут меня. Они хорошие, добрые, любящие. Таких больше нет на свете. Вы все для меня особенные. Каждый по своему. Но Нацумэ все равно занял во мне больше места. Я его люблю и ни за что на свете не откажусь от него. — Эма, одной рукой придерживая Джули около груди, второй обняла Томоэ и уткнулась личиком в его плечо. С поддержкой этого парня, с дружбой и защитой Джули и с любовью Нацумэ она справиться со всем, что встанет на ее пути. Потому что ее цель слишком дорога. Дороже ее собственной жизни.       Травмы оказались несерьезными за исключением сотрясения и потому, как бы Эма не просила доктора, он все равно на целую неделю оставил девушку в госпитале. Риск что какие-нибудь последствия после падения могут проявиться значительно позже все же остался и потому лучше, если она будет под присмотром специалистов круглосуточно. И все братья согласились с этим. И Томоэ в их числе. Так что Эме пришлось смириться с тем, что еще как минимум неделю она проведет в палате. Радовало только одно — в этом госпитале работал Масаоми. Парень каждую свободную секунду проводил у сестры в палате и всячески скрашивал относительное одиночество девушки. Эма этому радовалась как малый ребенок. Просто девушка с самого детства терпеть не могла больничные палаты. И все из-за того, что когда она уже стала самостоятельной и частенько оставалась одна из-за работы Ринтаро надолго попала в больницу. Тогда перед самым приездом папы, Эма попала в больницу с серьезной простудой. У малышки была высокая температура, сильный кашель и частые обмороки из-за слабости. И все потому, что обрадовавшись тому, что Ринтаро пообещал провести и Рождество и Новый год дома с дочкой, Эма решила приготовить к приезду папы что-нибудь особенное. Девочка так сильно торопилась, что оделась слишком легко и очень долго добиралась обратно домой из магазина, таща тяжелые пакеты с продуктами. Томоэ на тот момент не было дома — парнишку на все зимние каникулы мама отправила к своим родителям на Хоккайдо. Результатом прогулки за продуктами стала серьезная болезнь из-за которой маленькая Эма пробыла в госпитале все зимние каникулы и часть нового учебного семестра, так и не побыв подольше с папой. С того момента Эма и недолюбливала больничные палаты.       Эма полусидя на кровати читала книгу, которую ей принес Азуса, когда вчера вместе с Цубаки навещал ее. Как и всегда неугомонный Цубаки трещал без умолку и лез к девушке обниматься и целоваться, хоть и в щечку. Азуса постоянно извинялся и всеми силами успокаивал своего гиперактивного светловолосого близнеца. Эму навещали все братья по очереди. Они приезжали в госпиталь не зависимо от того, что уже были у нее, к примеру утром или вчера вечером. Они старались каждую свободную минуту потратить на единственную и любимую сестру. Чего только стоит Ватару. Десятилетний парнишка никак не желал в первый день возвращаться домой и говорил, что останется с сестренкой и будет помогать ей выздоравливать. Ватару удалось уговорить только с помощью сестринских поцелуев Эмы и Джули, что покорно позволил мальчишке тискать себя в объятиях, отвлекая его внимание на свою пушистую личность. Только лишь Субару за эти четыре дня с того момента как Эма очнулась, так ни разу и не пришел к ней. Девушка хотела спросить о брате, но чувствовала, что не стоит этого делать. Все равно после того как она выпишется из госпиталя, они с Нацумэ расскажут всем о своих отношениях. Укио, Канамэ уже все поняли. Просто верить не хотят. Субару знает. Футо тоже знает о том, что Эма влюблена. Смысла нет скрывать дальше. Его не было с самого начала. Опять же от ошибок в этой жизни никто не застрахован. Эма это поняла и Нацумэ поддержал ее. Парню самому надоело скрывать все от дорогих ему людей. Надоело, видя Эму в обществе братьев, изображать из себя заботливого старшего брата. Он ее любимый, он ее парень, он ее судьба. В дверь тихонько постучали. Эма оторвала глаза от книги и ласково улыбнулась второй раз за утро, когда в палате показался самый старший ее брат — Масаоми. Парень тоже ласково улыбнулся и прошел к постели девушки. Присел и осторожно коснулся ее волос ладонью. Погладил ее, словно несмышленую пятилетнюю малышку, что разодрала коленку и теперь проливает маленькие слезы не сколько от боли, сколько от обиды, что падая, она уронила свою любимую игрушку и та больно ударилась о твердый тротуар. Ведь сейчас у Эмы было именно такое личико. Немного грустное, но все же светящееся ее неизменно красивой улыбкой.       — Привет. Как ты сегодня себя чувствуешь? — Масаоми осторожно спустился по распущенным шелковистым волосам девушки вниз, но дальше плеча не решился опускать свою ладонь. А хотелось, безумно хотелось этого.       — Масаоми-сан, ты спрашивал меня об этом пару часов назад. Все так же — безумно хочется сбежать отсюда. Я не очень люблю больничные палаты. Они хоть и светлые, все равно кажутся мрачными. Это не твой кабинет. Там у тебя все так красиво и светло, что и не подумаешь, что находишься в больнице. Масаоми-сан, а меня скоро выпишут? Ты говорил с Ямада-сенсеем? — Эма отложила книгу и немного отстранилась от парня. Его прикосновения теплые и ласковые, но почему-то девушку они немного пугали. Он и дома частенько гладил Эму по голове и, как малышке, совал девушке конфеты и леденцы, приговаривая, что сладкое в меру только на пользу хорошему настроению. Вот и сейчас его нагрудный карман был наполнен различными сладостями, но парень и не подумал предложить их сестре, как делал это раньше. И вообще Масаоми сегодня с самого утра сам не свой. Вроде такой же заботливый ласковый и немного рассеянный как обычно, но глаза… Карие глаза смотрят странно. Пугающе и отчасти завораживающе. Так, словно он видит перед собой не свою милую младшую сестру, а кого-то другого. Того, кто очень нужен. Того, кто стал в жизни дороже всего. Того, кого этот парень полюбил.       — Эма, через пару дней. Потерпи, пожалуйста. Я прекрасно понимаю, что госпиталь не самое лучшее место, но твое здоровье важнее. Братья мне не простят такого халатного отношения к самому дорогому человечку для нас. К тому же, раз ты чувствуешь себя хорошо, то я думаю, что Ямада-сенсей не оставит тебя здесь подольше. Царапины и синяки начали постепенно исчезать, сотрясение оказалось легким и лодыжка твоя в норме. Ты ее просто растянула и это радует. Вот только твоя рана на виске заживать долго будет. И еще одна проблема — я не знаю, кто из парней сможет накладывать тебе новые повязки. Я хоть и врач, но боюсь крови. Мне даже стыдно, когда ко мне приводят поранившегося малыша, а я сам падаю перед ними в обморок. Никудышный из меня врач. И никак не могу справиться с этим страхом. Прости, что-то я заговорился. Ой, я совсем забыл. Вот держи. Это подарок для тебя. Не хочу хвастаться, но я сделал его специально для тебя. Просто в магазине не было фиолетовых зайцев. А ты, кажется, фиолетовый цвет любишь больше всего, да? — Масаоми вытащил из-под белоснежного халата милого зайчика, сшитого из фиолетовой ткани немного напоминающей мягкий шелк. Зайка оказался до безумия красивым. Длинные ушки забавно свисают позади головы, словно игрушка что-то выпрашивает или о чем-то умоляет. Черные глазки-бусинки взирают на мир с чудной мордашки с розовым носиком и белыми усиками. Зайчишка с секретом. В лапках он держит небольшой мешочек, в котором что-то позвякивает. Судя по звуку, что-то металлическое Эма, сгорая от любопытства, осторожно развязала мешочек и, вытащив секрет на свет, просто ахнула. Парные кольца на мобильники. Самое модное и популярное украшение у нынешней молодежи. От того и не самое дешевое. К тому же кольца оказались очень красивыми и украшенными какой-то гравировкой, которую Эма пока не могла разглядеть.       — Масаоми-сан, спасибо большое! Но ведь это очень дорого. Я видела почти такие же кольца в магазине, пока гуляла с Нацумэ. Они стоили почти пять тысяч йен! Масаоми-сан, я не смогу принять такого дорогого подарка. Зайчика возьму с огромной радостью, потому что он сделан тобой и самый дорогой на свете. Но коль… Ай! — Эма резко соскочила с кровати, желая отдать подарок парню в руки. Но от того что торопилась брюнетка запуталась в собственных ногах и упала на пол. Ударилась головой. Точно тем местом, где была ее рана. Сморщив личико от боли, Эма все же постаралась подняться, но к тому времени ее уже подхватил Масаоми. Парень поднял девушку, словно легкую пушинку и крепко прижал к себе.       — Эма! Не относись так небрежно к себе! Не пугай меня так! Ты же такая нежная и хрупкая, что тебя сломать не стоит и больших усилий прикладывать. Глупенькая, мы же без тебя с ума сойдем. Я же без тебя просто жить не захочу! Эма! Эма! Милая! — Масаоми уткнулся лицом в плечо девушки, тем самым заставив ее невольно обнять его и продолжал что-то шептать ей, сам не понимая смысла своих слов. Сейчас ничего для него не важно, кроме этой девчушки. Такой любимой, такой родной и такой далекой. Между ними слишком много препятствий. Возраст, разные характеры и интересы, родство и многое другое. И все равно, не смотря на это, он полюбил ее. Такого маленького ангела, готового на все ради счастья тех, кто ей дорог. Масаоми с первого дня понял, что Эма особенная. Вроде простая и ни чем не примечательная во внешности девушка. Но вот сердечко у нее особенное. Сильное и ласковое. Справедливое и мягкое. И такое, что его любви хватит на всех. Но он-то желал другой любви. Той, что дариться только одному на свете. Той, что все без исключения люди жадно ждут в своей жизни.       Масаоми стоял бы целую вечность с Эмой на руках. Лишь бы она была рядом. Лишь бы ощущать ее нежное и такое желанное тело в своих руках. Лишь бы она принадлежала только ему. Но Масаоми начал медленно отходить к кровати, чувствуя, как по его щеке каплями скатывается что-то теплое. Парень хотел верить, что это слезы Эмы из-за того что ей больно после удара, но Эма не плакала. Она лишь сильнее хваталась за плечи парня и слегка дрожала. Боялась. Потому что знала, что может сейчас случиться с ее братом. И от этого она словно голос потеряла. Масаоми осторожно усадил Эму обратно на постель и резко отвернулся в сторону. Боялся стать в ее глазах жалким и беспомощным. Он уже множество раз подводил так тех, кто ему дорог, не сумев им помочь из-за страха. А с Эмой ему хотелось такого меньше всего.       — Эма, ты поранилась? Проклятье. Если я сейчас увижу кровь, то точно потеряю сознание. Эма? Эма? Эма, почему ты молчишь? Ответь, пожалуйста! — Масаоми смотрел на стену палаты и с каждой секундой представлял себе самые ужасные картины. Из-за страха простого и банального, что в миг охватил парня, он и не чувствовал, как девушка до сих пор судорожно хватается за парня, сминая в своих ладошках его белоснежный халат, не слышал, как она чуть тяжело вздыхает и не ощущал, как дрожат ее коленки плотно прижатые к ногам парня. Страх сковал, парализовал его. Он так сильно боялся повернуться и увидеть хоть каплю крови, что не мог перебороть себя и помочь девушке. Ведь она явно нуждалась в помощи. Молчала и это было самое страшное. Сколько бы так продолжалось не известно, если бы не игрушка, подаренная Масаоми. Парень чуточку дернулся, стараясь еще сильнее отвернуться от девушки и зайчик упал с кровати прямо к его ногам. Парень перевел на него взгляд и его губы разомкнулись в немом крике. Вместо тряпичного самодельного зайчишки Масаоми видел Эму. Такую же беспомощную, такую же маленькую и беззащитную. Ту, которой нужна его помощь, ту, которой нужно его тепло. И не потому, что он сейчас единственный кто рядом с ней. Просто потому, что он может ей это дать и она примет с радостью и любовью. Не той, что он втайне желает, но не менее искренней и живой. И этого достаточно. Раз она счастлива, то счастлив и он.       — Эма! Посмотри на меня! — Масаоми, понимал, что все его страхи просто ничто по сравнению со страхом потерять девушку. Просто размытые осколки теней в парке в жаркий летний день. Ничто. Не значимое, не весомое не важное. Масаоми резко повернулся к Эме и впился в нее взглядом. Девушка большими от испуга глазами смотрела парня. Губы чуть дрожали, щечки немного побледнели и переносицу рассекла небольшая морщинка боли. Повязка на правом виске стала багровой и кровь, просачиваясь сквозь нее, маленькими рубиновыми каплями срывалась вниз. Масаоми от одного вида крови, почувствовал, как голова закружилась и глаза сами собой начали закрываться. Парень начал падать, так как все тело сковала какая-то странная слабость и дрожь. Масаоми почти провалился в бессознательное состояние. Он только и мог повторять про себя что-то несвязное, чтобы держаться и не бояться. Повторял, что Эме нужна его помощь. Его и только его. Ей нужна, необходима. Ему потребовалось чудовищное количество сил собраться. Выставив перед собой руки, Масаоми смог удержаться. Слегка потряхивая головой и постоянно бормоча себе что-то под нос, парень несколько минут заставлял свое тело слушаться отчаянных команд головы. После медленно поднялся, все еще глядя на простынь и на свои руки. Весь дрожал. Но стоило ему перевести взгляд чуть в сторону и наткнуться глазами на алые пятна крови, что уже успела перепачкать постель, парень понял, что никогда не перестанет бояться вида крови, но сможет перетерпеть, пересилить себя. Рывком поднял голову и схватил девушку за плечи. Эма все так же испуганно смотрела на парня и никак не реагировала ни на его действия, ни на окружающую ее реальность. Словно она в тумане. Масаоми понял, что у девушки произошел запоздалый шок. Явление редкое, но существующее у людей. Когда оцепенение от происходящего наступает намного позже обычной ситуации и часто провоцируется совершенно другими раздражителями.       Старший Асахина быстро уложил не сопротивляющуюся и до ужаса тихую Эму на постель и метнулся к небольшому шкафчику. Там нашлись и бинты и обеззараживающая жидкость. Вернувшись к девушке, он осторожно снял с нее повязку и снова почувствовал приступ слабости. Ничего страшного. Просто край раны слегка разошелся и вновь принялся слабо кровоточить. Обработать рану и перевязать голову вполне достаточно, но в его состоянии это было весьма сложно. От своего страха парень совершенно забыл, что можно и нужно позвать медсестру или доктора. А Эма просто от шока и слова сказать не могла. Масаоми остановил кровотечение, обработал рану и вновь наложил новую повязку. Держался из последних сил. И как только он зафиксировал повязку, то просто безвольной куклой сполз на пол. Глаза закрылись и Масаоми просто на просто провалился в очередное беспамятство, куда его всегда уводил страх крови.       Масаоми не сразу понял, что его кто-то настойчиво, даже отчасти панически будит. Открыв глаза в ответ на прикосновения другого человека и видя перед собой лишь размытые силуэты, парень подумал, что кто-то из братьев пришел разбудить его. Хотя он и не помнил, что кого-то просил об этом. Но как только его зрение полностью пришло в норму, он осознал, что до сих пор находиться в госпитале. А голос встревоженной Эмы безошибочно указал ему на то, что он в ее палате. Масаоми как ужаленный вскочил на ноги и тут же развернувшись, ухватил Эму за плечи и крепко обнял. Чувствовал, как дрожала она и как он сам слегка трясся, вспоминая все что произошло.       — Эма, прости меня! Я не смог перебороть страха. Чуть тебя… Прости, прости меня, пожалуйста! — парень, крепко обнимая Эму, зарылся лицом в ее волосы и чувствуя, как ее сердечко чуть нервно бьется где-то в глубине ее тела, облегченно выдыхал, понимая, что ничего страшного не произошло.       — Масаоми-сан, тебе не за что извиняться. У меня всего лишь было небольшое кровотечение и всего лишь. Я, конечно, не понимаю от чего меня словно парализовало, но уверена что ничего страшного не случилось бы. А ты… Масаоми-сан, чтобы ты там не думал и не говорил, но ты на самом деле не слабый. Ты остановил кровь и наложил мне новую повязку. Выдержал. Ты сильный. — Эма сама обнимала старшего брата и успокаивала его, убеждая в том, что он ей помог, что он не слаб и самый настоящий ее защитник. Она в это верила. Это ее правда.       — Эма, я знаю все. Я знаю, что слишком взрослый для тебя. Я знаю, что официально мы родственники. Семья. И знаю, что твое сердце занято. И не кем-то, а моим братом. Знаю, что ты любишь Нацумэ и он отвечает тебе взаимностью. Но молчать больше не могу. Я всегда был робким и неуверенным в себе. Каким-то вялым и апатичным. Пока не встретил тебя. Ты такая веселая, яркая и смелая. Когда дело касается тех, кто тебе дорог и любим тобой, то ты не знаешь что такое страх и трусость. За любого встанешь горой. Любого из нас будешь защищать. Я так хотел быть похожим на тебя. Просто не бояться и всегда приходить на помощь родным и близким. Всегда восхищался тобой и твоим смелым сердечком. А после понял, что полюбил тебя. Сначала как милую сестричку, а после и как девушку. И с последними чувствами нет сил справляться. Я люблю тебя Эма! Очень сильно люблю! И хочу быть с тобой и стать твоим любимым, хоть и знаю, что ты уже любишь Нацумэ. Пожалуйста, ничего не говори и не спрашивай. Прости, но я подслушал ваш разговор позавчера, когда он навещал тебя. Я не хочу рушить вашу любовь, но и отказаться от тебя сложно и, честно признаться, кажется, что просто невозможно. Но не смотря на все, для меня главнее твое счастье. Оно рядом с Нацумэ. Он хороший и станет для тебя лучшим парнем. Потому лишь украду у него один поцелуй. Вы должны быть вместе. Братья поймут, а я поддержу вас. — с этими словами Масаоми резко отстранился от девушки и чуть склонившись к ее лицу, осторожно прикоснулся своими губами к губам сестры. Застыл на несколько минут, словно боялся дальше действовать. Хотел было просто прекратить, но не смог. Он и так добровольно обрекает себя на безответную любовь, так что нет смысла прекращать. Он может получить хотя бы ее поцелуй. Единственный, что будет принадлежит ему.       Масаоми опустился на кровать на колени и чуть подавшись вперед, уже по-настоящему, жадно и ненасытно целовал Эму. Сходил с ума от ее губ, от нежного тепла и бешеного стука ее сердечка. Целовал так, словно больше в жизни ее не увидит. Крепко удерживал ее, так как она начала сопротивляться и старалась вырваться из объятий парня. Она слышала его и не могла поверить. И Масаоми влюблен в нее. И он знает о них с Нацумэ и не против их отношений. Готов отступиться и остаться просто братом. Нет, он не сдался как трус. Надежда все еще теплиться в сердце. Просто не хотел ради своего счастью причинять кому-то боль. Просто знал, что эти двое очень сильно любят друг друга. И понимал, что любовь такая и есть — болезненно-благородная. Такая, что приходиться ради счастья любимого жертвовать своим. Но видя его счастливым, сам становишься таким же. И все равно у него останется ее сестринская любовь и пока этого будет достаточно. Это все равно лучше, чем просто не видеть ее, просто грызть себя в одиночестве и волком выть на свою безответную любовь, как на далекую и недоступную луну. Он просто будет любить ее и получать в ответ другую любовь, но настоящую, чистую. Сильную и такую, какой нет у других людей. И другие братья это поймут. Со временем. А он поможет им. Поможет Эме. Потому что любит ее сильнее жизни.