Новый сценарий

      На следующий день, за столом преподавателей в Большом зале появился Хагрид. Это вызвало всеобщее удивление. Однако тех, кто обрадовался его возвращению, было немного. Событие было встречено неодобрением слизеринцев. Сегодня они были ещё более угрюмые: так на них сказался проигрыш на матче по квиддичу. Драко Малфой и Блейз Забини сидели на разных концах стола. Малфой был мрачен и холоден как никогда. Он не мог простить Блейзу того, что тот его ударил, хоть и понимал, что заслужил это. Они с Блейзом дружили, можно сказать, с пелёнок и делились друг с другом абсолютно всеми своими мыслями и тайнами, а сейчас… Малфою было обидно, что друг не доверял ему и до последнего ничего не говорил. Ни Драко, ни уж тем более Блейза не волновало появление Хагрида за столом преподавателей. Однако, угрюмость Драко заключалась ещё и в том, что Эрни Макмиллан отказался и дальше меняться с ним на патрулировании, ибо это стало совпадать с пуффендуйскими тренировками по квиддичу. Во вторник, гриффиндорцы и слизеринцы, одевшись как можно теплее, шли на урок по Уходу за магическими существами. Все знали, что Амбридж будет присутствовать на этом уроке, так как не упустит возможности сразу же, на первом занятии, проинспектировать Хагрида. Хагрид был один, когда студенты пришли на опушку Запретного леса. Амбридж ещё не было. Хагрид представлял собой неутишительное зрелище: ушибы, множество синяков и раны, некоторые из которых ещё и кровоточили, а в довершение зловещей картины, на плече у Хагрида лежало нечто, похожее на половину коровьей туши. — Сегодня занимаемся здесь! — радостно встретил Хагрид учеников, кивнув головой в сторону тёмных деревьев. — Поукромнее будет. Да и они больше любят темноту. — Кто это там любит темноту? — послышался голос Малфоя, в котором звучали панические нотки. Малфой обращался к Крэббу и Гойлу. — Кто, он сказал, любит темноту — не слышали? — Готовы? — весело спросил Хагрид, обводя взглядом учеников. — Лесную прогулку приберегал для вашего пятого года. Ну, теперь пойдём посмотрим на этих животных в естественной среде обитания. Значит, кого мы изучаем сегодня, — они довольно редкие. Я, думается, только один в Британии сумел их приручить. — А вы уверены, что приручили? — совсем уже испуганно спросил Малфой. — А то ведь вы не раз уже давали нам диких животных. Среди слизеринцев пробежал одобрительный шумок, да и у некоторых гриффиндорцев было такое выражение на лицах, как будто Малфой высказал их опасения. — Конечно, приручил, — насупясь, сказал Хагрид и поправил на плече сползшую коровью тушу. — Что же тогда у вас с лицом? — допытывался Малфой. — Не твоё дело! — рявкнул Хагрид. — Если кончили с дурацкими вопросами, идите за мной. Он повернулся и зашагал в лес. Ребята явно не горели желанием следовать за ним. Гарри, Рон и Гермиона первыми двинулись за Хагридом. Шли минут десять и остановились перед чащей, такой густой, что под деревьями царили вечные сумерки и совсем не было снега. Крякнув, Хагрид свалил тушу на землю, отступил назад и повернулся лицом к ребятам. Многие ещё плелись, переходя от дерева к дереву, и нервно озирались, словно в любую минуту на них могли напасть. — Собирайтесь, собирайтесь, — подбадривал Хагрид. — Их привлечёт запах мяса, но я всё равно позову — им приятно слышать, что это я пришел. Он повернулся, тряхнул косматой головой, чтобы отбросить волосы с лица, и издал странный пронзительный вопль, огласивший дебри, словно крик какой-то чудовищной птицы. Никто не засмеялся, большинство ребят просто онемели от испуга. Хагрид снова завопил. Ребята робко озирались, заглядывали за деревья, ожидая появления чего-то неведомого. И когда Хагрид третий раз тряхнул головой и набрал воздуху в исполинскую грудь, Бетти увидела, кого звал Хагрид. Из сумрака к ним приближалась пара белых светящихся глаз, потом обозначилась драконья морда, шея и, наконец, скелетообразное тело громадной чёрной крылатой лошади. Секунду она оглядывала ребят, взмахивая длинным чёрным хвостом, потом наклонила голову и острыми клыками стала отрывать куски от коровьей туши. Бетти видела их и знала заранее, что это произойдёт, потому что пять лет назад на её руках скончалась любимая бабушка… Кроме неё и Гарри, фестралов увидели лишь двое: тощий слизеринский парень, позади Гойла, и Невилл. Однако Бетти не стала выдавать себя и показывать остальным, что тоже видит фестралов. Малфой, как и все остальные в недоумении стоял, не зная, куда смотреть. — Извините, — злобно сказал Малфой, — но что именно, по-вашему, мы должны увидеть? Вместо ответа Хагрид показал на коровью тушу. Несколько секунд все смотрели на неё, потом кто-то ахнул, а Парвати завизжала. Куски мяса отрывались от костей и растворялись в воздухе — картина действительно необычная. — Отчего это происходит? — Парвати в ужасе отступила за ближайшее дерево. — Кто его ест? — Фестралы, — гордо сказал Хагрид. — У Хогвартса здесь целый табун. Ну, кто знает? — Они же очень, очень несчастливые! — перебила его испуганная Парвати. — Приносят всякие ужасные несчастья тем, кто их увидел. Профессор Трелони сказала мне однажды… Хагрид усмехнулся: — Нет, нет, нет, это просто суеверие, не приносят они несчастья, они страсть какие умные. И полезные! Конечно, эта порода не очень-то рабочая, только школьные кареты возит туда-сюда. Да если Дамблдору надо куда-то подальше, а переноситься не хочет… Глядите, вот ещё пара… Ещё две лошади тихо вышли из чащи, одна прошла совсем близко к Парвати. Та вздрогнула и прижалась к дереву со словами: — Кажется, я что-то почувствовала, кажется, он рядом! — Ты не бойся, он тебя не обидит, — терпеливо сказал Хагрид. — А теперь кто мне скажет, почему одни их видят, а другие — нет? Бетти, до этого момента размышлявшая о сегодняшнем патрулировании с Малфоем, опомнилась и подняла руку, дабы соответствовать образу Гермионы Грейнджер. — Ну, говори, — обрадовался Хагрид. — Фестралов могут видеть только те, кто видел смерть. — Правильно, молодец, — торжественно произнёс Хагрид. — Десять очков Гриффиндору. Фестралы, значит… — Кхе-кхе. — А, здрасьте! — с улыбкой сказал Хагрид, обнаружив источник звука. — Вы получили записку, которую я послала утром к вам на дом? — как и в прошлый раз громко и раздельно произнесла Амбридж, словно обращалась к иностранцу, причём тупому. — С уведомлением, что буду инспектировать ваше занятие? — Да-да, — бодро подтвердил Хагрид. — Рад, что вы нашли нас. Вы это… не знаю… вы их видите? Сегодня у нас фестралы. — Простите? — громко сказала Амбридж, приставив к уху ладонь. — Что вы сказали? Хагрид немного смутился. — Ну… фестралы! — гаркнул он. — Ну, знаете… такие большие лошадки с крыльями! Для наглядности он помахал своими ручищами. Профессор амбридж подняла брови и стала писать в блокноте, сопровождая это бормотанием: — «Вынужден… прибегать… к примитивному… языку… жестов». — Ну, так… это… — Хагрид, несколько волнуясь, снова обратился к ученикам: — Хм… о чём я говорил? — «По-видимому… легко… теряет… нить… изложения», — бубнила Амбридж, но достаточно громко, чтобы слышали все. Драко Малфой маслился так, словно Рождество наступило на месяц раньше; Гермиона же, напротив, побагровела от гнева.  — Ага, ну да. — Хагрид бросил виноватый взгляд в сторону блокнота, но мужественно продолжал: — Я хотел вам рассказать, как мы обзавелись этим табунком. Начали мы с одного самца и пяти самочек. Этот, значит, — он потрепал по холке лошадь, которая появилась первой, — зовётся Тенебрусом, он мой главный любимец, первый родился здесь, в лесу… — Вам известно, — громко перебила его Амбридж, — что Министерство магии отнесло фестралов к разряду «опасных»? Хагрид только засмеялся: — Фестралы не опасные! Конечно, куснуть тебя могут, если ты им сильно досадишь… — «Проявляет… признаки… одобрительного… отношения… к насилию», — бормотала Амбридж, чиркая в блокноте. — Да полно вам! — теперь Хагрид немного встревожился. — Ведь и собака вас укусит, не ровен час… А у фестралов плохая репутация из-за всяких разговоров про смерть — люди держали их за дурную примету. Просто не понимали. Верно я говорю? Амбридж не ответила. Она кончила писать в блокноте, потом посмотрела снизу на Хагрида и опять очень громко и медленно проговорила: — Пожалуйста, продолжайте занятие… Я похожу, — она изобразила ходьбу, а Малфой и Пэнси Паркинсон задохнулись от беззвучного смеха, — среди учеников (она показала на некоторых пальцем) и задам им несколько вопросов, — она показала на свой рот, изображая разговор. Хагрид уставился на неё не в силах уразуметь, почему она ведёт себя так, как будто он не понимает нормальной речи. У Бетти от ярости выступили слёзы. Хоть она и читала эту книгу сотню раз, знала каждый поворот событий и каждое переживание героев, но попав сюда, почувствовала эту реальность по-настоящему, а потому сейчас не могла сдержать слёз. — Ведьма. Старая злая ведьма! — прошептала она, когда Амбридж подошла к Пэнси Паркинсон. — Я понимаю, что ты задумала, гнусная, злобная, испорченная… — Ну так вот… — Хагрид изо всех сил старался поймать потерянную мысль, — да, фестралы. Да. У них много хороших качеств… — Как вам кажется, — громко спросила Амбридж у Пэнси Паркинсон, — вы в состоянии понимать речь профессора Хагрида? У Пэнси Паркинсон, как и у Гермионы, были слёзы на глазах — только она давилась от смеха и поэтому едва смогла выговорить: — Нет… потому что… это… большей частью… похоже… на рычание. Малфой слегка толкнул Пэнси локтём, давая ей понять, что она перегибает палку. Слизеринка прокашлялась и наконец успокоилась. Амбридж записала в блокноте. Неповреждённая часть лица у Хагрида побагровела, но он старался вести себя так, как будто не слышал ответа Пэнси Паркинсон. — Да… Хорошие качества фестралов. Когда ты их приручил, как этих, ты уже никогда не заблудишься. Изумительно ориентируются — только скажи им, куда тебе надо… Амбридж повернулась к Невиллу: — Вы видите фестралов, не так ли, Долгопупс? Невилл кивнул. — Кто при вас умирал? — равнодушно спросила она. — Мой… мой дедушка. — И что вы о них думаете? — она показала короткой рукой на лошадей, которые уже обглодали половину коровьей туши почти до костей. — Ну… — нерешительно начал Невилл и оглянулся на Хагрида. — Ну… Они хорошие… — «Ученики… запуганы… настолько… что… не признаются… в своём страхе», — декламировала свою запись Амбридж. — Нет! — Невилл был явно расстроен. — Нет, я их не боюсь! — Ничего, ничего, — сказала Амбридж, похлопав Невилла по плечу и изобразив понимающую улыбку, которая больше походила на злобную гримасу. Она повернулась к Хагриду и опять заговорила громко и раздельно:  — Вы получите, — Амбридж сделала жест, словно взяла что-то из воздуха, — результаты инспекции, — она показала на блокнот, — через десять дней. Амбридж растопырила десять кургузых пальцев и с широкой, ещё более жабьей, чем прежде, улыбкой двинулась прочь. — Подлая, лживая, старая горгулья, — бушевала полчаса спустя Бетти, когда они возвращались в замок по коридорам, ими же протоптанными в снегу. — Вы поняли, к чему она клонит? Это её помешательство на полукровках — хочет представить Хагрида каким-то безмозглым троллем, а всё потому, что у него мать была великанша… Нечестно — урок был совсем не плохой… Конечно, если бы опять соплохвосты, а фестралы славные — в смысле, для урока то, что надо. — Амбридж сказала, они опасны, — возразил Рон. — Хагрид и сам сказал, что они умеют за себя постоять. Думаю, обычный преподаватель, вроде Граббли-Дёрг, не показал бы их нам раньше, чем к экзаменам на ЖАБА, а они ведь интересные, правда? Кто-то их видит, а кто-то — нет. Хотела бы я их увидеть. — Неужели? — тихо сказал Гарри. Бетти охнула, спохватившись, что наизусть пересказала диалог из книги. — Ой, Гарри… извини… конечно, нет, какую глупость я сморозила. — Бывает, не огорчайся. — Я удивляюсь, сколько народу их видит, — сказал Рон. — Смотри, у нас целых трое. — И мы удивляемся, Уизли, — раздался позади злорадный голос. Неслышно ступая по снегу, позади них шли Малфой, Крэбб и Гойл. — Если бы при тебе кто откинул копыта, может, ты и квоффл увидел бы? Они с гоготом прошли вперёд и через несколько минут затянули: «Уизли — наш король». Уши у Рона стали алыми. — Не обращай внимания, не обращай внимания, — приговривала «Гермиона». Она вынула волшебную палочку и заклинанием включила горячий воздух, чтобы растопить в снежной целине тропинку к теплицам. *** Бетти было невыносимо скучно на оставшихся занятиях. Она никак не могла дождаться сегодняшнего вечернего патрулирования. После ужина, девушка как можно быстрее направилась в гриффиндорскую башню и, оставив вещи в комнате, спустилась в холл. Хоть вместо Драко Малфоя каждый вечер вторника и пятницы на патрулирование исправно приходил Эрни Макмиллан, Бетти не покидала надежда, что однажды слизеринец, которого она так жаждет увидеть, появится. К её превеликому удивлению в холле было пусто. Впервые за всё время девушке пришлось ждать напарника, а не наоборот. Кто же знал, что слизеринец не сможет спокойно и без стыда смотреть в глаза Гермионы Грейнджер. После ужина он направился в свою комнату, но на патрулирование не спешил. Он вспомнил сегодняшний урок Хагрида. Вспомнил, как вместе с Пэнси смеялся над Хагридом, и вспомнил как перестал смеяться и попытался угомонить Пэнси, когда заметил обиду за лесничего в глазах Грейнджер и её слёзы… Он не находил себе места. Он не знал, что говорить, когда застанет её там, в холле, он не знал, как вести себя, особенно учитывая их последнее «патрулирование». Мысли о ней мучили его каждую свободную минуту времени. Наконец он решился и направился в холл. Да, он был прав, гриффиндорка уже ждала его там. Она сразу же встрепенулась и повернулась к нему, услышав шаги. Не сказав друг другу ни слова, они начали патрулировать подземелья. Они прошли ту часть коридора, где ещё были факелы и оказались в кромешной тьме; Малфой осторожно взялся за правое предплечье девушки, отчего та невольно вздрогнула, и наконец решился заговорить. — Прости меня, Грейнджер, — его голос был невероятно тихим, но не зловещим, как это обычно бывало, когда Малфой говорил очень тихо; в этом голосе действительно слышалось сожаление. — За что? — так же тихо спросила девушка, она была в полной растерянности. — За сегодняшнее занятие и за Пэнси… и за предыдущее патрулирование, — добавил он совсем тихо, будто бы говорил это самому себе, но Бетти его услышала. Она была очень удивлена такому поведению Драко и не знала, что ответить на такое. Они продолжали идти в абсолютной тишине и темноте, а слизеринец всё так же держал предплечье гриффиндорки в своей руке. Бетти начала медленно поднимать свою руку, чтобы их кисти оказались рядом и получилось бы так, что они держатся за руки, однако, когда это почти произошло, слизеринец резко отдёрнул свою руку. — Кстати об этом, Грейнджер, — чуть громче и с нажимом произнёс он. — Хватит ко мне… клеиться, — эта фраза далась ему трудно. — Что с тобой вообще происходит? — Я, что, не могу влюбиться? Пусть даже и в тебя, — с полуулыбкой-полуухмылкой спросила Бетти. Они остановились. — Да, Грейнджер, не можешь. Потому что… — Потому что ты чистокровный, а я грязнокровка? Потому что ты сделал много гадостей не только мне, но и Гарри, Рону и многим другим гриффиндорцам? — на одном дыхании выпалила Бетти и зажгла на конце волшебной палочки слабый огонёк Люмоса. — Именно! — воскликнул парень. — Зато ты можешь… — еле слышно прошептала девушка и, подойдя ближе к Драко, дотронулась до его груди. — Твоё сердце, в отличие от тебя, врать не может, — она чувствовала, как сильно бьётся его сердце. Слизеринец стоял в оцепенении, не зная, что говорить и что делать — гриффиндорка застала его врасплох. Наконец он отстранился и со злобой и отвращением сказал: — Не смей больше нести такой бред, и забудь обо всём, грязнокровка, — буквально выплюнул он и скрылся в тёмных коридорах подземелья. — Ну что же, Грейнджер, я давно ждал встречи с тобой… — раздался зловещий, как показалось девушке, шёпот из темноты, позади Бетти.