остатья с луной

Под мерный стук колес метро и с глупейшей улыбкой на лице Стас вспоминал свои прошлогодние злоключения. Каким же тупым ублюдком он был… Сколько своей и чужой крови попортил своим непроходимым упрямством! Сколько драгоценного времени потратил на дурацкие игры с самим собой. Если бы не Ада… Друг мой, неоценимый… Всего-то часа им тогда хватило, чтобы все проговорить и промолчать. Просто сидеть обнявшись у стены и дышать друг другом, ощущать эту энергию и тепло, курсирующее между ними. Просто держаться за руки и заглядывать в глаза, не пряча нежности, не скрывая желания быть рядом. О другом не думалось. Этого и так было слишком много: вместе, принимая чувства, осознавая обоюдную привязанность и необходимость. И только ли это? Сколько им понадобилось сил и времени, чтобы стать ближе… *** – Вот что это было сейчас, Стас? Где ты ужрался-то так, друг мой? И что это за бляди у тебя за спиной? Босая и простоволосая Ада стояла в проеме двери гостиничного номера с грозно сомкнутыми на груди руками. С выражением досады и презрения на слегка припухшем от сна лице она осматривала едва держащегося на ногах Стаса и двух девиц с возмущенными лицами, поддерживающих его за пояс джинсов. – Нэ-нэ-нэ, Адочка! Это хорошие девочки. Они меня довели, то есть привели, ну, достали… вили. Это… ты не ругайся, а лучше дай мне… это… войти, то есть зайти. – Стас, скотина пьянючая, ты сейчас со своими двусмысленностями домой пешком потопаешь… – Ада стремительно ухватила Стаса за грудки джинсовой рубахи и рванула на себя. – Заходи, пьянь! Пока, девочки… – И лихо хлопнула дверью номера. – Тэкс, распрягай, по чем тоска! И почему ты не в своем номере? Протягивая влажную от испарины бутылку минералки, она толкнула расслабившегося на диване Стаса. – Распрягаю. В номер я не могу, там Марк. Пусти меня к себе, а? Мне тааааак надо! – Уронив лицо на грудь, Стас сделал вид, что засыпает. Ада кое-что сопоставила в уме и пристально всмотрелась в лицо притворяющегося Стаса. – Это «жжжж» неспроста… Колись, что случилось. Почему Марек у тебя в номере, что за хрень? – Ну, я знал, что у него доклад. Еще и радовался, дурак: «Вот, мол, какой умничка, на такую конфу прорвался!». А этот пидор, Светов, еще и подначивал: «В этом человеке все прекрасно: и тело, и душа, и лицо, и мысли. В пленарку* его, хоть эстетическое удовольствие получу». – И что? – И то! Ты-то умная, на пленарки не ходишь, только по делу, на секции. А меня понесло. Ну, и увидел я это бляд… эстэтство. Марек как вышел весь такой в белом, и очечки, и руки эти, и листочки так пальчиками своими держит… Ну, а заговорил когда – все, пипец! Никого так не внимали! В зале коллективный оргазм и от влажности аж задыхаться все начали. У Светова лысинка вспотела и ручонки затряслись. А Марек так все красивенько разложил, подытожил, листочки сложил… – И что? – И то! Напоследок глазки так на зал навел и бабах, прямой наводкой синим напалмом по первым рядам! Бабы все – «Ах!», мужики – «Ой!». А он, такой, «яздесьнипричеммимопрохожу». И все. Дальше все уже было не важно… Доклады-шмоклады… А никто уже и не слушал, потому как сидеть не мог… Стас обреченно вздохнул и уставился на свои руки. – И что? Стас, счас дам в глаз! Что дальше? От такого ведь не напиваются! – Ну, что дальше… Дальше… ты-то умная на банкет не пошла, а мне как организ…атору все это жуть как надо. А там и девки эти, и Светов со своими… воробышками*. А рядом Марек стоит как украшение. И Светов перед ним то так, то вот так. – Стас комично продемонстрировал «вот так», изображая надутые и выпяченные губы. Ада хохотнула, но все же вернула Стаса к реальности: – И что? Поэтому Марек у тебя в номере? – Угу. Я там пока орги… оргаз…, ну, бегал и суетился банкет уже на стадии «танчиков» был. Оглянулся – Марека нигде нет. К Светову: «Где, мол, мой подотчетный студент?». А эта хАрька поганенько так лыбится и выдает: «Он теперь в моей стайке, с подотчетным мне аспирантом». Вот тварь! Хорошо, я сообразил, выскочил в туалет и пидора этого за руку схватил… – Стас закрыл руками лицо и тихо застонал. – Как это за руку? В каком смысле? – Адик мой! В прямом! Он одной рукой моему Мареку, бледному и в испарине от шока рот зажимал, а другой … блииин… простить себе не могу… – Эй, Стас, давай без истерик! Что там было? Насилие? Контакт? Ада и сама уже покрылась испариной от одной только мысли о пережитом Марком… – Да, нет… Не успел он, в замках, мудило, запутался. Но губу Мареку порвал, когда рот закрывал. Я как кровь увидел – у меня стоп-кран сорвало… Я его уделал, конечно, не хило так… но Марек на мне повис всем телом, а потом – хлоп на пол. У меня так крыша и поехала… Я его на руки и в номер. Хорошо, никого по дороге не встретил, а то объясняй, почему такая фигня… Стас снова вымученно выдохнул и упал лицом на диван. – Ну, а здесь-то ты почему и где успел укушаться так? Мне что, щипчики для бровей принести, чтоб правду из тебя по кусочкам вытаскивать? – Адик мой персональный… Я придурок и болван… Я же его чуть… Я же с перепугу не только от крови его губы отмывал. Я же его целовать начал… И как… мля! До сих пор от воспоминаний колотит… Адочка, я же его в полуобморочном состоянии… сволочь… А он такой бледный, почти прозрачный, чуть дышит… И руки эти, и пальцы… Дебил, дебил, дебил! Мне взорвало мозг, понимаешь? Я от него дурею просто… Теряю себя… – Стас глухо застонал и накрыл голову руками. – Ну, потом вернулся к этим, – донеслось почти из-под дивана, – ну, и рванул на себе тельняшку. Светова ужрал, девок его загреб и сюда. А к себе не могу. Боюсь. А вдруг он там? Или, наоборот. А вдруг его там нет? Ада вскинулась с кресла и подскочила с Стасу: – И в КАКОМ состоянии ты его там оставил… у себя?... – тихо, почти угрожающе прошипела она. – В спокойном. Почти. Блииииин… – Стас хлопнул себя ладонями по лицу и этот звук прозвучал как хорошая пощечина. – Ну, Ад, ну, придурок я! Совсем бошку потерял от всего этого. Пошли со мной, а? Я боюсь. Вдруг он снова… того. Ну, рецидив… или… Боже мой!!! На Стаса медленно и неотвратимо надвигалась тьма осознания возможной потери. – Спокоен. Гхм… Вот гад! И ведь знает же не хуже меня, какое это спокойствие. И каким спокойствием может закончится это чертово спокойствие. Навсегда. Стас зябко передернул плечами и хрипло прошептал: – Адусь, может ты сама? Я не могу. Мне страшно. – Ладно, без истерик и паники. Сейчас почти два ночи. Ага. – Ада решительно запахнула халатик, подвязалась пояском и нащупала ногами под кроватью тапочки. – Идем, мой рыцарь! Будем завершать начатое тобой, иначе мне сегодня спать не судьба. Буквально толкая перед собой упирающегося Стаса, Ада дошла до его номера и распахнула дверь. В темноте комнаты светилась одежда Марка. Он тихо сидел на таком же диване, сложив руки на коленях. – Только свет не включайте, ладно? Мне стыдно немного. – Спокойный и приятно низкий голос без жеманства или кокетливых интонаций. Ада присела рядом с парнем и оглянулась на подпирающего дверь обреченного Стаса. – Марк… Марек, ты как? – Ада медленно положила ладонь на запястье парня, мысленно пытаясь уловить его душевное состояние, а пальцами нащупать пульс. – Нормально. Немного поколотило. Но я с этим умею справляться, вы же знаете. – Знаю. Потому и не кипишую. А вот с этим придурком как быть? Он может остаться здесь или лучше ему уйти? – Ада старалась придать голосу мягкость, но получилось как-то жалко, просительно. Марк коротко кивнул, и остался сидеть на диване в той же позе, только голова его опустилась ниже. Волосы свободной завесой скрывали его лицо, но Аде на секунду показалось, что от них исходит какое-то неземное свечение, похожее на холодный лунный свет. Сбросив наваждение и сглотнув, Ада прошептала все также просительно: – Вы тут как-нибудь, ребят, сами, ладно? Я пойду, у меня выступление завтра. Надо в форме быть. А уже третий час и… – Иди, Адочка, спасибо тебе. – Отлепился от стены Стас и в голосе его уже не было ни грамма ни сомнений, ни опьянения. – Я дверь за тобой закрою, да? – Угу. Пока… Номер погрузился в тишину, и только сполохи от дальнего костра, разведенного в лесу неугомонными участниками конференции, слегка оживляли обстановку. Стас медленно подошел к сидящему в оцепенении Марку и присел перед ним на корточки. Осторожно взял его руки в свои. Чуть сдавил и прошептал: – Прости меня, мальчик мой дорогой! Я тебя напугал. Ты увидел каким я бываю… несносным, грубым, неуправляемым… Прости… – Стас… – Марк на выдохе подался вперед и уткнулся грудью в лицо Стаса, – Глупый, такой родной, надежный… такой нужный мне… весь мой. Руки Марка подхватили голову Стаса и, прижимая к себе все сильнее, заскользили по плечам и спине. – Никогда не захочу никого другого. Только ты. Ты мое все. Не отдавай меня никому. Забери себе и не отдавай, ладно? – шепот Марка становился все жарче, а руки судорожно прижимали к себе напряженного до нельзя Стаса. – Мальчик мой, как я испугался за тебя. Прости, прости… Никому больше… Никому не отдам… – Усилием воли Стас прятал лицо в одежде Марека, сдерживая дыхание, чтобы не снесло голову от его запаха и тепла. – Но… Мне страшно. Страшно за тебя. Как я могу… тебя, такого хрупкого и нежного… Сломать, причинить боль…Нет, только не это. – Стас… Родной. Ты не понимаешь. С тобой это – не боль, это – близость. Мне это так необходимо – знать, что ты принадлежишь мне хотя бы сейчас, на этот миг. И что я вверяю себя тебе. И сейчас и вообще… Отдаю всего… Примешь?... Последние остатки контроля. Все рушится и ломается только от этого низкого грудного ЕГО голоса. Все благие намерения летят к чертям от этого одуряющего запаха, источаемого ЕГО кожей. На обнаженной груди трепещут ЕГО пальцы, спускаясь все ниже и ниже. Такой нежный и распутный, совсем невесомый на его коленях. Стас, мне нужно сейчас, здесь, я хочу… Такой ранимый и требовательный, обжигающий лицо поцелуями. Такая нежность от твоих рук, не бойся, я не сломаюсь, еще, сильнее… Дай мне всего себя…Позволь… Такой чистый и такой грешный, дарящий неземное удовольствие. С тобой я на небесах и снова хочу туда…Ну же… Со срывающимися с губ почти жалобными стонами и такими жаркими словами. Воспаленное тяжелое дыхание, страсть и неприкрытое желание обладать и отдавать. Вспышка чистого наслаждения и долгое падение в звенящую пустоту. Онемевшие губы и пальцы рук. Ускользающее сознание и блаженство в любимых глазах. И все накрывающая спасительная нирвана…