Дагор Дагорат

Первое, что он чувствует сквозь пространство и время, сковавших его в ледяных тисках невидимых оков, это боль. Всепоглощающую боль, пронзающую каждую клеточку сознания, и жутко хочется выгнуться в спине, пошевелить рукой, сделать хоть что-нибудь, чтобы прекратить эту пытку. Он не спал. Нет, это был вовсе не сон, как он думал в начале. Будь это сон – и вечность прошла бы для него мгновением. Слишком милосердно за все его грехи, не так ли? Он думал, что его отправили за Грань, однако он так и не услышал Мелькора. Спустя пару веков дух понял, что все еще закован в смертное тело. Каждая секунда, каждое мгновение казалось нескончаемо скучной вечностью, однообразно тянувшейся в этом мрачном темном плену. Он не чувствовал тело и не мог из него вырваться, чтобы найти новое. Словно его отделили стеклом от мира, которому он принес столько боли, оставив… нигде. Стерев из памяти любое упоминание имени. Забыв. Нигде и никто, что за ужасная участь? Боль, ворвавшаяся в сознание, была восхитительной, какой бы ужасающей и всепоглощающей ни казалась. Саурон тянулся навстречу этой боли, ломал призрачными пальцами стену из невидимого стекла, в котором внезапно образовалась брешь, крошил в ладонях ограждающие чары, и рвался, рвался прочь из небытия. Пусть к боли, но лишь бы не здесь. С каждым мгновением боли становилось больше, и тело пронзал жуткий холод, превращавший мышцы в неподвижный непослушный камень. Эти ощущения затапливали сознание, и Жестокий смеялся сквозь слезы, сходя с ума от удовольствия. Он хотел жить, а не существовать. Спустя мгновение он понял, что холод и впрямь пробрался в самый отдаленный край его мыслей. Чертов холод от чертового каменного постамента, куда пару вечностей назад его уложил чертов Намо. Жалкое смертное тело промерзло насквозь и теперь отказывалось подчиняться любым приказам разума, безразлично оставаясь лежать в мрачной комнатке где-то в глубине Мандоса. Гортхаур досадливо выл, бился в этих сетях, но ничто не могло сдвинуть этот чертов кусок смертного мяса с места. Новая боль пришлась горячим железом, разрывая на части, вырывая остатки воздуха из оледеневших легких. И кровь от этой боли кипятилась, бурлила по венам, омывала кожу. - Открой глаза. И веки сами поднялись, так, словно только что не весили больше тонны, не были тверже стали. Зрение фокусировалось с трудом, Саурон убил почти минуту, чтобы рассмотреть хоть что-то. И это «что-то» оказалось ножом, торчащим из его груди. Легкая паника захлестнула его. Опять в небытие? На этот раз без дороги назад и шанса вернуться? Боль пропала так же внезапно, как и началась, и несчастный с горечью подумал, что отдал бы все, лишь бы еще раз почувствовать ее прежде, чем вернуться в безразличный мрак пространства. - Тебе понравилась боль? Я с радостью доставлю тебе больше… Глубокий бархатистый голос прокатился по зале, ударяясь о стены, заполняя собой все и концентрируясь где-то внутри самого Саурона, заставляя того дрожать от странного предвкушения и желания, судорожно падать на колени и бездумно шептать одно лишь «хозяин». Мелькор возник пред ним из ниоткуда, мрачнее любой Тьмы, восхитительный в своем величавом безразличии. Его телесный облик был все таким же, каким его помнил Саурон: высокий, мрачной тенью нависавший над своим учеником, превосходя его в росте на пол головы; широкоплечий, с горделивой осанкой и прямой спиной, несгибаемый в своем упрямстве; сильный и статный, как и положено мужчине, увлеченному боевыми искусствами. Хоть для Мелкора физическая сила почти и не имела значения. Не сказать, чтобы в нем что-то было излишне, все восхищало Саурона, сохранявшего молчание, устроившегося в ногах своего господина. И хоть он больше ценил духовную часть, ему нравился человеческий облик хозяина. Нравилось его хорошо сложенное тело, нравились длинные черные волосы до поясницы, и бесконечно восхищали глубокие черные глаза. И даже не пугала надменная усмешка на тонких губах и суровый изгиб бровей. - Ты бесполезное создание, Саурон… - намеренно скучающе тянул Моргот, смотря куда-то в сторону. Гортхаур несмело шевельнулся и проследил за его взглядом, замерев в легком изумлении на пару мгновений. Теперь ему стало ясно, куда пропала боль и прочее. Все это осталось на том же каменном алтаре, в центре мрачной усыпальницы дворца Намо. Жалкое тело, навечно застывшее в тягучем сне. Гортхаур взглянул на свои руки, призрачные и едва светящиеся на фоне общего мрака. Его лишили телесной оболочки. Снова. Он прикрыл глаза на мгновение, прислушиваясь к своим ощущениям, гадая, хватит ли ему сил на новый облик, но результаты казались неутешительными. Все, что он скопил за время «перевоспитания» было потеряно, гадкая тюрьма высосала из него почти все. - Простите, Господин… - Дух виновато склонил голову, понимая что в подобном состоянии он и впрямь бесполезен и вряд ли чем-то сможет помочь Морготу. - Неужели за время моего отсутствия ты растерял всякое желание к борьбе? – Моргот насмехался над своим растерянным учеником. Не слугой, не рабом, всего лишь учеником. Они оба чувствовали эту грань, и никто не хотел переступать ее. По разным причинам. - Нет, Хозяин, но что я могу сделать? – Гортхаур был растерян, потерявшись в своих сомнениях, и не смел поднять взгляда на Мелькора, опасаясь увидеть в его глазах презрение. На несколько секунд повисла тишина, и Гортхаур решил, что господин не собирается отвечать. Мелькор же с усмешкой наблюдал за огненным комком, сжавшимся у его ног, наверняка сейчас рассуждающем о своем ничтожестве, и словно нехотя потянулся к ученику, касаясь некогда обожженными о сильмарилл пальцами светлых всполохов души Саурона, черневшей при контакте. Широкая ладонь проходилась сквозь легкий призрачный дымок, складывающийся в образ прекрасного Майрона из Валинора, копируя недавно потерянное тело. Гортхаур старательно ластился, хоть и получалось у него плохо. - Ты можешь перестать ныть. – Все так же растягивая слова, хмыкнул Мелькор, резко отстраняясь и направляясь прочь, сквозь пролом в стене, который Майрон заметил только сейчас. Действительно… - Гортхаур стушевался, понимая, как глупо выглядел все это время, и ринулся следом, еще раз заинтересованно оглянувшись на свое прошлое тело, все так же безмолвно возлежащее на каменном постаменте. Но привлекало его вовсе не это, а торчащий из груди темный клинок, до удивления гармонично вписывающийся в обстановку. - Саурон. – Короткий оклик откуда-то спереди, кажется, Мелькор устал его ждать. Гортхаур отворачивается от застывшего на камне изваяния, оставляя в прошлом все, что было до сего момента. Он больше не один. Теперь все изменится. И он приложит к этому все свои усилия. Нагнав хозяина довольно быстро – дух способен перемещаться намного быстрее любого тела – Саурон замер подле него, окидывая взглядом разрушенные залы, в которых раньше было так много эльфов, в которых журчали фонтаны и цвели растения… Теперь же здесь были только обломки каменных стен и пыль под ногами, клубившаяся облаками под шагами Темного Владыки. - Ммм, можно спросить?... – осторожно начал Гортхаур, по-прежнему рассматривая это великолепие, отмечая, что так ему нравится намного больше. - Я просто немного размялся. – Бурчит Мелькор, явно не видя особой заслуги в разрушении Мандоса и не желая акцентировать на этом внимания. Саурон сияет от счастья, осознавая, что холодный неприступный Темный Повелитель разгромил Мандос не просто так, а именно в поисках одного незадачливого ученика. Мелькор смотрит на него через плечо, неодобрительно сверкая черными глубокими глазами, но молчит и не мешает странному счастью Гортхаура, стремясь быстрее покинуть это место и приступить уже наконец к главному.