***
Опустошители разлетелись по своим незаконным, но (теоретически) подчиненным кодексу делам. Стражи разбрелись по каютам. Гамора долго и пристально смотрела на застывшего в кресле пилота Питера, но все-таки молча ушла. Окей, теперь Питер знает, почему он. И это знание далось ему слишком дерьмовой ценой. Иконка «Голубая Сталь», которая спасала жопу Квилла достаточно часто, чтобы находиться в своеобразном быстром наборе, отныне бесполезна. Окей-окей. Квилл в прядке. Он пацаном пережил слишком много всякого дерьма, чтобы сейчас устраивать истерики. Квилл в порядке.Н-И-Х-У-Я
Питер спрятался. Серьезно. Он спрятался. Квилл заныкался на «Милано», который Йонду любезно не взорвал с трупами своей старой команды, а засунул в корабль Краглина. Задраив все шлюзы и воткнув в уши новенькие наушники, Питер развалился, насколько это было возможным, на узкой каютной койке и попытался разработать план дальнейших действий. План не разрабатывался: все мысли Квилла упорно скатывались в тупое нытье, обращенное к его тяжелой судьбинушке, которое можно было кратко выразить всего двумя словами: «Какого хуя?» или цензурным «За что?». Хороший папаша оказался тем еще говнюк. Папаша-говнюк оказался хорошим парнем. Пиздец пришел и забрал Walkman с собой. Питер Квилл лежит на кровати и ноет, а еще хочет жрать, пить, спать и возможно потрахаться или потанцевать. Последние два желания так или иначе скатывались к Гаморе, которая тупила еще похлеще Питера. И здесь опять начиналось нытье, обращенное к его тяжелой судьбинушке: «Какого хуя?» или «За что?». Круг был замкнутым, как собственно и все круги. Питер сел, потряс головой, роняя наушники на ботинки, потопал подошвами в такт ударным, как дебил, потом встал. Немного потыкавшись по углам каюты и переворошив старый рюкзак с кучей самого разного ценно-памятного мусора, Питер выбрался в общую комнату, а потом вспомнил про литр неведомой хрени, которую Ракета-ебанный химик гнал из топлива для шаттлов и молодых побегов Грута. Квилл прекрасно понимал, что пить это, да и лезть в угол Грута и Ракеты ему точно нельзя. Однако почему-то ему было та-а-ак удивительно похуй, что над решением он даже долго не думал, только мелькнула мысль, что с мохнатого засранца сталось установить пару гранат в своей норе и Питеру может руку оторвать или ногу… К сожалению эта мысль мелькнула и пропала, так и не добравшись до скукожившегося до размера протона трезвого сознания Питера Квилла. В общем после третьего — ладно, пятого, — глотка бурда лиловато-голубого цвета показалась Квиллу, вполне пригодной к употреблению, а настроение магическим образом улучшилось. Его, конечно, еще слегка подташнивало после всей херни, случившейся внутри его отца. Ебаный в рот. Питер последние часы летал и отстреливал суверенов во внутренностях собственного биологического отца. Блять, вот это реально омерзительно. Питер крутанулся под звуки ударных, шлепнул кружкой по столу, оперся о него же задницей и принялся размышлять о том: а почему у него не развилось какого-нибудь альтер-эго-планеты? Ну, типа там преемственность поколений, полуцелестиальность там, все дела. Или это так не работало? — Питер! И вот посреди голоса…эм. Окей, голос какого-то фронтмена какой-то группы, название которой Квилл при всем желании в этот конкретный момент времени не мог вспомнить, прервался голосом самой опасной и самой тупой в плане межличностных отношений женщины в галактике. — Я, — Квилл охотно обернулся, чтобы лицезреть угрожающе сложившую руки на груди Гамору, которая к отвращению Питера взирала на него с плохо скрываемым беспокойством. Боже, если бы он жаждал поддержки, то сам бы предложил команде усесться кружком и подержаться за ручки, но он этого не сделал. А значит ебал он эту поддержку во всяких интересных позах. — Что ты делаешь? — Гамора целенаправленно прошла к проигрывателю, пару раз промахнувшись по кнопкам, все-таки нашла способ его вырубить и, кажется, зажевала кассету. Только хотел Питер громко возмутиться о нарушении личного пространства и вообще об общем ахуевании окружающих, как его скрутило, кинуло на пол и вырвало выпитой дрянью пополам с желчью. Такой хрени с Квиллом не случалось уже очень давно, лет с семнадцати, и то, что это случилось сейчас было пиздец, как странно. Хотя Питер и плохо понимал, что за дрянь он с таким упоением вливал в себя последние минут сорок и что эта дрянь могла сделать с его организмом, но вот такого он явно не ожидал. — Что за мерзость тут творится? О, Даркс Разрушитель пожаловал, прекрасно. — Блять, Квилл, ты конченный. Я же пошутил тогда. Мохнатый шутник, который не понимает сарказма без ублюдских подмигиваний и «саркастического голоса», тоже здесь. Если бы Гамора не придержала Питера за плечо, то он бы наверняка шваркнулся носом в собственную блевотину. Его скрутил очередной спазм. Ощущения были такие, словно какая-то невидимая рука изнутри перекручивала ему между собой трахею с пищеводом и активно болтала получившимся жгутом из стороны в сторону, не заботясь о том, что дергает вместе с ними и легкие, и желудок. Внутри все горело. — Питер. Эй, Питер! — Ахереть, у него зрачки, как у Грута. — И кто будет это убирать? Во рту у Питера было отчего-то солоно, а голова трещала от этих обеспокоенно-озлобленных жужжащих голосов, и еще что определённо было странно так это то, что музыка, еще недавно заполнявшая все пыльные углы общей комнаты, не вызывала у Квилла даже намека на головную боль. Неожиданно Питера пробрала крупная дрожь, откуда-то взялся холод, пробивающий аж до зубной дроби. Видимо климат-контроль на «Милано» определенно приказал долго жить, а шаловливые лапки Ракеты до него еще не добрались. — Кому-то надо проспаться. Честно сказать, в мешанине белого шума в собственной башке Питер уже не особо разбирал кто, что и в каком порядке говорил. Странно, пять минут назад он еще вполне соображал и не ощущал себя бухим в говно, а сейчас даже утвердительное или отрицательное мычание казалось ему недостижимым умением исключительно высших разумов. Что за дрянь намешал, Ракета? И какого хрена Квилл решил ее пить? Ну и вот, где-то на этом моменте, Питер перестал окончательно соображать, каждую его мышцу прошило чертовой судорогой, словно он за оголенные провода схватился обеими руками, и сразу за этим он вырубился, напоследок зарекшись никогда больше не притрагиваться к экспериментальной выпивке Ракеты, которая явно не переваривалась земными желудками.***
Питер очнулся от того, что кто-то настойчиво капал ему на лицо водой, приоткрыв один глаз, в который тут же упала здоровенная капля, заставив вновь крепко зажмуриться, он, заворчав, попытался отпихнуть от себя руку истязателя. Тело на нейронные приказы мозга откликнулось по-идиотски: рука вляпалась в стену, а никак не в сидящее напротив койки существо. — Квилл, ты очнулся? Дракс. У него в сиделках Дракс. Мечта, что сказать. — Квилл очнулся! Не ори, дебил! Питер заскулил, потянулся пальцами к пульсирующим болью вискам. Чувствовал он себя разбитым вдребезги и совершенно беспомощным; ладони не достигнув висков, шлепнулись пальцами ему на веки. Что ж в свете происходящих событий, вполне вероятно, что даже попытка сесть может открыть для Квилла новые грани неловкости. — Очнулся? — Звездный Алкаш. — Я есть Грут. Гамора, Енот-мозгоеб и ребенок очевидно набились в каюту Питера. Ну, самому Питеру не очень очевидно: глаза-то он так и не открыл. Питер хотел было сказать, что «да типа очнулся», но только захрипел, потом засипел, потом у него заболело горло и во рту появился вкус крови. Что за нах? — Э, полегче, Звездный Придурок, — Питер явственно почувствовал, как тощее тельце животного уселось у него в ногах. — Ты походу даже не тем, что между ног думал, когда решил хлестать топливо, как водичку, да? Обжег поди себе все внутренности. Окей, теперь было понятно, откуда взялись боль в горле, стекающая в живот, и кровь во рту. — А еще признавайся, ты торчишь, а? Вот тут Питер-таки открыл глаза и снова закрыл, потому что тусклая оранжевая лампа аварийного освещения больно резанула по зрачкам. — Спокойно, — Ракета хлопнул его по бедру, Питер дернул ногой так, что енот чуть не слетел с и без того узкой койки. — Эй, да не психуй. Мы тут знатно пересрались, чтобы ты знал. С чего бы? — Тебя постоянно рвало последние часов восемь и скручивало судорогами, — кхм, ну если Гамора не врала, то нежелание тела подчиняться мозгу становилось Квиллу вполне понятным. — Короче, ты точно ни на чем не сидишь? Потому что пиздец у тебя ломка, — возвестил Ракета. Питер отрицательно повел головой. Он сроду ни на чем не сидел, только один раз попробовал какую-то инопланетную хрень, когда был совсем зеленым, и то с подачки какого-то Опустошителя, которого Йонду потом то ли в космос вышвырнул, то ли просто продырявил стрелой. С Питером он грозился сделать то же самое, только еще и сожрать угрожал. В общем, вел себя как типичный Йонду. Так что Питер готов был голову на отсечение дать, что на том его дегустация инопланетной травки и кончилась. «Ты станешь смертным, Питер.» Голос пришел хер пойми откуда, но фраза неплохо так проясняла ситуацию. Питер мысленно на себя прикрикнул, напряг живот, поерзал локтями по матрасу и, убедившись, что необходимые для последующего действия части тела слушаются его вполне исправно, сел, потом, прищурившись, открыл глаза. Картина маслом: Дракс на каком-то ящике восседал прямо напротив изголовья квилловой койки, рядом с ним стояла Гамора, в изножье действительно сидел Ракета с мелким Грутом на руках. Воздух и мышечное напряжение нещадно драли ожоги слизистых, но Питер, что называется, взял себя за яйца, а еще его слегка нервировали жалостливые, мать их, взгляды. Ладно, не слегка. — Эго сказал, что с его смертью я потеряю все примочки целестиалов и стану простым терранцем. Вашу ж мать! Лежал бы и не выебывался. Позорно схватившись за словно лазерным скальпелем прошитую грудь, Питер рвано задышал, что болевого синдрома не уменьшило, а скорее только увеличило. — Не выебывался бы, Квилл, — озвучил его мысли Ракета, а потом мстительно воткнул ему в ногу что-то, по всей видимости, обезболивающее. Квилл испытал чувство благодарности к еноту, которое выразил мычанием и кивком. — Отсыпайся. Жрать еще долго не сможешь. Отвалимся от Краглина, как начнешь болтать хоть немного. Как раз к этому моменту разберусь с дырами в корпусе, и еще панель одну закоротило, которая у кресла навигатора. Давно уже говорю тебе, что менять ее надо. Всю. С мясом. Дракс, пошли со мной, будешь помогать с железками. Ракета вскочил на ноги, Грут прополз к Квиллу на плечо, потерся деревянной башкой о щеку Питера, а потом сиганул на ящик, с ящика — на пол и попрыгал за Зеленым Громилой и Енотом. В каюте осталась одна Гамора. Питер по понятным причинам предпочел помалкивать и предпринял попытку снова поменять положение в пространстве. Мозг на все эти действия ответил приступом мигрени и комком над кадыком. Комок Питер упрямо проглотил, ибо хватит с него уже. Гамора села на койку, уперевшись задницей в бок Квилла. Ну и зачем ты это сейчас делаешь, коварная женщина? Питер подумал, что неплохо бы было отодвинуться от греха и неловких ситуаций подальше, но стена под другим его боком выразительно показывала ему «хуй»: двигаться было некуда. Гамора взяла его за руку и не начала разводить соплей о том, как он их напугал и бла-бла-бла. Она просто сказала: — Мы семья, Питер. И замолчала. В общем, Питер так и отрубился, ощущая себя конкретно пристыженным и чувствуя сухое тепло зеленых пальцев, сомкнувших вокруг его ладони. Может Гамора и не была самой тупой в плане межличностных отношений женщиной в галактике? Питер выяснит это немного позже. Когда сможет хотя бы жрать.