Bailar con El Toro (Танец с быком)

Пол, скрестив по-турецки ноги, сидел на диване в "гостиной" их номера, снова и снова гоняя на ноуте отснятые уже кадры, чтобы понять, что смущает его в этой сцене, и слушал, как в ванной комнате что-то, безбожно фальшивя, напевает Смолдер, снова не позаботившийся прикрыть дверь. Звуки наконец смолкли - и Йен собственной персоной проследовал к громадному зеркалу на противоположной окнам стене. В чем, как говорится, мать родила. Бросив мимолетный взгляд на монитор компьютера, принялся без малейшего смущения вертеться перед зеркалом, принимая разные позы фламенко. - Бля, ты бы хоть в полотенце, что ли, завернулся... Светишь тут голым задом прямо в морду! - Тебе не нравится мой зад? - Йен поднялся на цыпочки, изогнулся, пытаясь рассмотреть собственные упругие (красивые, это Пол заметил давно, ибо стеснительностью Смолдер не отличался) ягодицы, несколько раз напряг и расслабил мышцы. У Уэсли пересохло во рту. - Нормальная у тебя жопа, нормальная! Только оденься, блядь! - Блядь - в данном случае это междометие или... э-э-э... прилагательное? - Йен танцующей походкой обошел диван сзади, наклонился через плечо поляка, внимательно посмотрел на монитор и выдал: - Трахнуться нам надо, только и всего. Прямо в кадре. Пол уронил ноут. - Что такое? - картинно изогнул бровь Сомерхолдер. - Приступ целомудренности? Тебе же вроде не в первой в кадре голую задницу демонстрировать? - Ну, до твоего богатого опыта мне все равно как до неба, - процедил Уэсли, наклоняясь за многострадальным ноутом и пряча тем самым порозовевшие скулы. - Не всем так везет - педиков играть. - Как интересно! - хлопнул в ладоши Йен. - Как трахаться со мной, так ты не педик, а как в кино любовь со мной играть - так сразу об ориентации задумался? Не вижу логики! - Ты меня на слабо не бери, - окрысился Пол. - И логику мою не трогай. То, чем мы с тобой с глазу на глаз занимаемся, только наше с тобой дело. А демонстрировать свои прелести в твоих объятиях на экране - это же совсем другое! - Я же говорю - приступ целомудренности, - мурлыкнул Смолдер и, перепрыгнув через спинку дивана, уселся рядом, обнимая за плечи и нисколько не смущаясь собственного неглиже. - Мы же не хард-порно будем снимать, мастурбировать и стоящие члены в кадре показывать не обязательно. Мы с тобой все сделаем как профи, мы же не умеем иначе! Только представь - ты и я на ковре из фиолетовых лепестков, ночь, луна в полнеба, цикады поют... Педро же романтик, он сделает нам красиво! Ну, чего ты стесняешься? Он легонько пихнул хмурого поляка плечом, заглянул снизу в глаза. - Не усложняй мне задачу, - попросил. - Прекращай ломаться и изображать девственницу перед первой брачной ночью. Нужно ведь еще самого убедить. Так что давай будем действовать сообща. Ну? У нас все получится в лучшем виде, я в нас верю! - Сука ты, Смолдер. - Я знал, что ты согласишься! На следующий день все сотрудники студии Альмодовара имели удовольствие наслаждаться гневным рыком своего сеньора. - Это высокое искусство! Это фи-ло-со-фи-я! Если вы не способны сыграть то, что от вас требуется, просто признайте собственную несостоятельность как актеров, а не пытайтесь прикрыть ее голыми задницами! Вы предлагаете превратить мой шедевр в дешевую порнушку от Майкла Лукаса?! - И это говорит человек, снявший "Закон желания", "Дурное воспитание" и "Все о моей матери"?... Альмодовар от такой наглости Сомерхолдера замер на полуслове с открытым ртом. А тот, воспользовавшись возникшей в потоке праведного гнева паузой, жизнерадостно возвестил: - Ну, у нас, положим, не будет долгих разговоров с последующей еблей. У нас будет долгая красивая ебля с разговорами за жизнь. Альмодовар поперхнулся. А Йен почувствовал, как при этих словах ощутимо передернуло Пола - и извиняющимся жестом положил руку ему на плечо: - Прости, был груб. Исправлюсь. Но надо же было как-то разрядить напряжение? И тут маэстро начал совершенно неприлично ржать, потом поперхнулся, хлопнул Сомерхолдера между лопаток и абсолютно серьезным тоном объявил: - Что ж, снимаем. Сами напросились. Чучо! Иди сюда. Обсудим степень... э-э-э... натуралистичности. А еще через день Пол, стоя в гримерке и подставляя правое плечо ассистентке, старательно замазывавшей красовавшуюся на нем татуировку, с интересом разглядывал нечто в виде телесного цвета длинного чехольчика на такого же цвета тоненьких веревочках, который принесла ему вторая ассистентка. - Это что? От зеркала напротив обернулся Йен: - Темень непроцарапанная! Это в откровенных сценах надевают актерам на причинное место - чтобы не светить чем не надо. Давай покажу, как! Пол повертел в пальцах странный "презерватив", а потом небрежно отложил в сторону со словами: - Думаю, нам с тобой оно не понадобится. И насмешливо подмигнул опешившему Смолдеру и потерявшей дар речи ассистентке. Через пару часов, лежа на спине в затемненном павильоне и томясь от жаркой близости тяжелого тела Йена, оседлавшего его бедра, он честно жалел, что отказался предохраниться. Терпеть было тяжело. А ведь нужно было еще оставаться в образе, произносить реплики и выдерживать наглые провокационные ерзанья мерзавца Смолдера, отыгрывавшегося на нем за подъеб в гримерке! Полу требовалось все его самообладание, чтобы не сорваться на истерический кроличий трах прямо здесь, на глазах съемочной группы. Слегка отвлекали только бродившие в чуть затуманенном сознании странные мысли. Уэсли, придерживая Йена за бедра, смотрел снизу в запрокинутое, с прикрытыми глазами, влажное, с лихорадочным румянцем на скулах лицо партнера, и пытался понять, кто сейчас чувствует и говорит то, что говорит и чувствует. Пол Уэсли - или Рафаэль Эль Рубио? Йен Язва Сомерхолдер - или Кортес Хименес дель Парма? В отличие от Рафаэля Пол не был девственником в этом вопросе, и смутные, тревожные ощущения в теле определенно были не его - или не совсем его. Потому что его мутило от предвкушения, тревоги и неуверенности! Тело Йена он знал как свою ладонь, играл на нем, как на любимой гитаре, но тела Кортеса, его ласк - не знал. А верхом на нем сейчас определенно сидел не Смолдер. Вон как у этого парня ходит кадык и дрожат едва касающиеся его тела руки... Как нервно трепещут мышцы на напряженных бедрах, когда он приподнимается, чтобы приготовить себя. Йен бы сейчас стебался и балагурил, мешая нежности с непристойностями, и они оба или ругались бы, или ржали, перемежая все это долгими поцелуями взасос. Нет, сейчас перед камерами на ковре из фиолетовых лепестков любовью впервые занимались определенно не Смолдер с Уэсли! А значит, нечего переживать и смущаться. Десятки глаз из темноты смотрят сейчас на Кортеса и Рафаэля, а не на них!