«Такова уж человеческая судьба: если не ошибаешься в главном, то будешь ошибаться в частностях. Никто не знает настоящей правды.» Антон Павлович Чехов, «Человек в футляре»
В конце сентября меня номинировали на престижную премию «Ловец года-1979». Я посчитал это добрым знаком и так обрадовался, что в тот же день проставился перед Мародёрами. Бродяга заверил, что я просто обязан получить эту награду, Питер заставил пообещать, что я непременно позову Мародёров в паб, чтобы это отметить, а Ремус тактично намекнул, чтобы эта номинация не вскружила мне голову и не позволила расслабиться. Как будто у меня было на это время. Изматывающие ежедневные тренировки, работа в Ордене держали в тонусе. Кстати, про наш «отряд Дамблдора», как в шутку его называл Бродяга, — мне в нём будто бы легче стало дышаться. Во-первых, директор Хогвартса обмолвился, что нашёлся способ победить красноглазого гада, что не могло не воодушевить на ещё более яростную борьбу. А во-вторых, Эванс стала мелькать передо мной всё реже. Признаюсь, я, несмотря на то что был уже почти женатым человеком, испытывал некий дискомфорт при виде неё. Что ж, возможно, вообще в Ордене этой святоше было не место. Но это уже был её личный выбор.***
В связи с тем, что у меня совсем не осталось никакого, пусть даже призрачного, намека на личную жизнь, я всё-таки дала согласие на написание статьи по случаю Гэливна и попала под власть мистера Брайнсона, насевшего на меня так плотно, что у меня буквально болели плечи. Я с головой ушла в поиск литературы и всевозможную писанину. Начальник сдержал обещание и похлопотал о меньшей учебной и практической нагрузке для меня. Около трёх часов я тратила каждый день, дабы что-то изобразить на листках бумаги. Чтобы меня впоследствии не грызла совесть, сначала я заручилась согласием Гаджена на то, чтобы вообще что-то писать. Гэлвин заверил меня, что я могла даже не спрашивать об этом, поскольку, если его случай так важен для колдомедицины, то я просто обязана была осветить его для общественности. Времени в сутках не хватало, Брайнсон давил на меня со сроками сдачи, а потому обстановка была крайне нервной и напряжённой. Конечно, я понимала, что будет нелегко, но хотелось бы работать в более привычном темпе. В Ордене я появлялась от силы раз или два в неделю, исключительно как целитель. На свой страх и риск я поговорила с Грюмом и объяснила, что была очень занята на работе, обещая восполнить своё отсутствие в дальнейшем. К моему изумлению, он отнёсся ко мне с пониманием. Был в моём отлынивании от работы в Ордене ещё один плюс — так я реже виделась с Поттером. После того, как он возобновил практику со мной здороваться, стало ещё сложнее изображать из себя безразличие к его персоне. Однако сам факт его помолвки с француженкой, как называла её Марлин, весьма и весьма удручал. Выходит, он счастлив настолько, что даже готов окольцеваться. Я даже пыталась радоваться за него, но у меня не получалось. Я будто наступала себе на горло и собственноручно выдёргивала себе ноздри каждый раз, когда думала об этой парочке. Иногда мы виделись с Алисой и Марлин, обсуждали всякую всячину, в основном говоря о жизнях подруг. В начале сентября Ингрид пригласила меня на прогулку. По правде сказать, я особенно не рассчитывала на то, что мы снова увидимся с ней, да ещё так скоро, но она выразила огромное желание побродить по Хогсмиду. Мы выпили чаю, прогулялись, поболтали. Несмотря на нерадостное прошлое, мне почему-то было легко ей доверять. Она, в свою очередь, отвечала мне той же монетой. Так я узнала от Ингрид, что у неё был брат Лоркан, что они жили в Шотландии. Ингрид работала в министерстве, а её брат вёл спортивную колонку в «Ежедневном пророке». Она настойчиво предлагала познакомить меня с Лорканом, а я столь же упорно отказывалась. Зато в моей голове возникла другая блестящая мысль, которую я впоследствии провернула. Я назначила встречу с Ингрид в кафе в центре Лондона спустя неделю. Ничего не подозревавшая Фергюсон радостно поприветствовала меня и села рядом за столик. Мы успели переброситься парой предложений, когда к нашему столику с букетом оранжевых роз подошёл Гэлвин. Гаджен галантно поцеловал руку удивлённой Ингрид и вручил ей букет, который она с удовольствием приняла. Мы обнялись с Гэлвином, после чего сделали заказ и немного пообщались. Мой друг пристально следил за Ингрид, она также не сводила с него глаз, кокетничала, стреляя в заворожённого парня глазками. Я ликовала про себя, ведь мой план сработал. Когда я предложила Гаджену познакомиться с красивой одинокой девушкой, я даже не думала, что он настолько ею увлечётся. Всё сложилось самым лучшим образом. Спустя двадцать минут оживленной беседы я оставила эту парочку наедине, а сама, попрощавшись под предлогом работы, отправилась в магазин косметики. Там я купила тушь и консилер, чтобы замазывать до безобразия тёмные мешки под глазами и создавать впечатление выспавшегося человека, и осознала жуткую потребность в каком-то вкусном аромате. Я уже почти два месяца не пользовалась духами, а потому истосковалась по ним. Намеренно не смотря на Chanel №5, я послушала несколько ароматов по настоянию консультанта и остановила свой выбор на Opium от Yves Saint Laurent. Я решила, что экономить на себе крайне глупо, ведь раньше это мне только мешало. А коли я вознамерилась жить иначе, то переборола своё внутреннее скупердяйство и оставила приличную сумму на кассе. Когда я рассказала пришедшей на чай тем же вечером Марлин о том, что познакомила Ингрид с Гэлвином, а также похвалилась покупкой, она изумилась. — Вот это ты даёшь, Лили! Неужто решила податься в заправские свахи? Мы рассмеялись, и я решительно заверила подругу, что это лишь стечение обстоятельств, которым я слегка помогла, да и не мог несчастный в своей личной жизни человек устраивать чужую. Открыв духи и послушав их, Маккиннон одобрила мой выбор, заявив, что он достаточно дерзкий и яркий, чтобы помочь мне раскрыться. — Я вижу, как ты грустишь, — вдруг серьёзно сказала Марлин, отставив от себя кружку. — Это всё из-за Поттера, да? Я закрыла лицо руками, скрывая волнение и собственное бессилие перед правдой. Мне так жутко хотелось разреветься от этой дикой беспомощности, но я держалась. Увиливать от честного ответа смысла не было, Маккиннон и так знала меня как облупленную. Я откинулась на спинку стула, запрокинув голову. Глядя в потолок, я ответила: — Наверное, в прошлой жизни я была по меньшей мере доктором Менгеле, раз жизнь так зло надо мной шутит. — Ну что ты, Лил, — я не видела лица подруги, но билась об заклад, что она снисходительно улыбалась, глядя на меня. — Просто сильному человеку выпадают серьёзные испытания. Ты сильная, Лили. — Но смотреть на всё это у меня нет никаких сил, — мой голос дрогнул, и я подняла голову, чтобы увидеть выражение лица подруги. Оно было крайне мрачным и сочувствующим. — Я пыталась построить свою личную жизнь, и у меня ничего не вышло. А Поттеру хоть бы хны… Он не только смог перешагнуть через всё это, но и жить дальше. Я видела их вместе, они хорошая пара, — я делано мило улыбнулась, скрывая адское жгущее желание разреветься. — Но я не могу за них радоваться. — Я понимаю, — тихо сказала Маккиннон, сжав мою руку, лежавшую на столе. — Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, Лили. Если он смог, сможешь и ты. — Ричард снова начал оказывать мне знаки внимания, — как бы между прочим обмолвилась я. Подруга резко оживилась и чуть не подпрыгнула на стуле от удивления. — Так он по-прежнему добивается твоего расположения? — Выходит, да. Но я даже не знаю… — Так, Лили, — перебила меня Марлин, заговорщицки улыбаясь, — чего ты не знаешь? Раз мужчина так настойчив, значит, он серьёзен по отношению к тебе. Я смотрела на Маккиннон и ничего не понимала. — Но ты же его недолюбливала… — Это было давно, — отмахнулась она. — Столько воды утекло. Тем более, Ричард спокойный и надёжный — это то, что нужно. Он будет рядом и, судя по его тактике, намерен тебя завоевать. — Но только я этого не хочу, — безапеляционно заявила я. Мне не нравилось, как Марлин нахваливала Ричарда, пусть он и не сделал мне ничего плохого. — Я не люблю его. — А может, ты сама ещё не разобралась в своих чувствах? — предположила Маккиннон, не намеренная сдаваться. — Не подумай, что я сватаю тебя лишь бы с кем-нибудь. Просто, может, это та самая возможность, которую поначалу не воспринимаешь всерьёз. — Не знаю, Марлс. Не нравится мне всё это. — Просто отпусти ситуацию, и всё само разрешится. — Марлин вдруг поднялась с места и оценивающим взглядом посмотрела на меня. — Но вот что точно не стоит пускать на самотёк, так это твой внешний вид. Давай, дописывай эту свою медицинскую «Войну и мир», и я сделаю из тебя человека. Я судорожно вздохнула, ожидая изощренных экзекуций в виде шоппинга и чего-нибудь ещё, а Маккиннон уже потирала ручки, предвкушая образовавшуюся работёнку. С середины сентября в мои сны неожиданно ворвался Поттер. Он являлся мне таким реалистичным, что это сводило с ума. То он лучезарно мне улыбался, то смеялся над чем-то, запрокидывая голову. Но самым вопиющим было его довольное лицо. Мне часто снилось, как мы страстно занимались любовью в его доме. Он дерзко покусывал мочку моего уха, чувственно целовал в ключицу, касался меня там… В общем, всё то, что он когда-то делал со мной наяву. Эти воспоминания были похожи на мучительную пытку. Мне не хотелось, чтобы это заканчивалось, пусть даже этим я продлевала агонию во сне, но, когда это случалось, я просыпалась в ужасе, в поту и в самых странных позах. Я так отчаянно желала поцеловать виновника моих мучений и радостей, но вместо этого только лежала какое-то время без сна, осознавая, что всё это было не по-настоящему, что это лишь плод больной фантазии, успокаивая свои мысли и тело, мечтавшие, чтобы я ошибалась. Я уже долгое время не занималась ни с кем ничем запретным, а тут такие сны… Однако я не спешила искать хоть кого-нибудь, чтобы утолить жажду интимной близости, считая это неуважением к себе. Настанет время, я влюблюсь в хорошего человека и всё само собой случится, думала я. Так оно и произошло. — Я уже пишу всё на автомате, — устало усмехнулась я, страдальчески хмуря брови, отчего Айзек улыбнулся. — Брайнсон считает, мы слишком долго возимся. Сдавать этот шедевр студенческой мысли тридцатого октября, а у меня конь не валялся, хоть и осталось всего три недели. Ты уж прости, что мы стали реже видеться. Просто я использую любую возможность для написания этой дурацкой работы. Айзек понимающе похлопал меня по плечу и протянул свежий пончик, который я с благодарностью взяла. Мы сидели на скамейке в парке и пили кофе с вкусными сладкими пончиками, которые испекла миссис Беллами, мама моего друга. Они были восхитительны на вкус и просто таяли во рту. — Я нисколько не обижаюсь, Лили, — заверил он. — Когда дело касается науки, это святое. Я бы и сам не вылезал из библиотечного зала, стараясь успеть доделать работу и вовремя передать её в редакцию. Кстати, куда отправишь готовую статью? — В «Новости колдомедицины». Они уже одобрили нашу заявку и тему, ждут готовый материал. — Полагаю, тебя не только это беспокоит, — с вселенским пониманием озвучил свои мысли Беллами, снисходительно улыбаясь. — Я ведь прав? — Как всегда, — я замолчала на какое-то время, думая, стоит ли говорить Айзеку о своих личных неурядицах, но всё-таки решила кое-что рассказать: — Помнишь, я рассказывала тебе про свою неудачную личную жизнь? — Последнее, во что ты меня посвятила, было расставание с Гэлвином, — кивнул мой друг, повернувшись всем корпусом ко мне и приготовившись внимательно слушать. Набрав в грудь побольше воздуха, я продолжила: — Ну так вот. Поттер сделал предложение своей новой девушке, и скоро они поженятся. — Это ещё не трагедия, Лили, — поддержал меня Беллами. — Возможно. Но не когда… — я осеклась, не в силах произнести оставшуюся фразу. — Она похожа на тебя? — послышался негромкий, но пронзительный голос Айзека. — Нет, нисколько. Она красивая, худая и высокая, с тёмными волосами и карими глазами. — Это всего лишь очень подробное описание чужой невесты, — усмехнулся друг, подмигнув мне. — Я не стану говорить тебе, что всё это не стоящая переживаний ерунда, ведь я знаю тебя не первый день. Однако настоятельно рекомендую тебе не лезть в это. На чужом несчастье счастья не построить. — Спасибо за предостережение, Айзек, — делано спокойно ответила я, улыбаясь как ни в чём не бывало, хотя внутри меня бушевала самая настоящая снежная буря. — Я и не намерена что-то делать. Меня больше беспокоит навязчивое внимание Ричарда к моей скромной персоне. — Спортсмены от тебя без ума! Мы рассмеялись. Действительно, почему-то мои кавалеры все были ловцами команд по квиддичу. К чему бы это? — Это просто такое-то массовое помутнение сознания, — отмахнулась я, хотя мне было лестно внимание со стороны квиддичистов в целом. — Но с Ричардом ведь был опыт… Он хороший, но я не чувствую чего-то особенного с ним. Он при любой возможности норовит затащить меня в кафе или на сеанс в кинотеатре. Стоит ему хоть сделать намёк на какой-то романтический поступок, как я тут же нахожу причину от него улизнуть. Я изначально говорила ему, что не могу дать большего, чем дружба, он ведь был на это согласен! А теперь всё изменилось — но я не хочу его обидеть. — Ты можешь либо объясниться с ним, но рискуешь потерять общение с Ричардом насовсем, либо оставить всё как есть и ждать, пока всё само собой устаканится. — Понимаю. Наверное, нам придётся основательно поговорить, — с тяжёлым сердцем согласилась я. Моё нутро всё сжималось от грусти. Мне не хотелось снова разбивать Ричарду сердце, и я решила повременить. Я и так была завалена работой по горло, октябрь выдался максимально плотным и загруженным. Я писала статью днём и ночью, вкладывая все свои силы и знания в работу, ведь от её качества зависела не только моя репутация, но и размер денежного вознаграждения. Грант, по словам мистера Брайнсона, был внушительным, а это значило, что ради него следовало покорпеть над учебниками и другими статьями. Я завершила работу в десять часов вечера двадцать девятого октября, сидя в кабинете начальника. Когда я протянула ему готовый вариант моей писанины, он победно улыбнулся и пожал мне руку. — Молодец, Эванс, успела в срок. Будем надеяться, её примут и включат в конкурсный список. На этой радостной ноте я покинула кабинет, а вскоре и Мунго. Дома я отпраздновала сдачу работы горячим какао с тыквенным печеньем и легла спать, чувствуя себя совершенно без сил. На утро я проснулась от громкого и нетерпеливого стука в дверь. Поднявшись с кровати и проследовав к двери, я обнаружила за ней довольную жизнью Марлин. — Так ты спишь, соня? — хихикнула подруга, без спроса и особых угрызений совести прошествовав на кухню, где принялась по-хозяйски рыться в холодильнике. — Приведи себя в порядок, а я пока что-нибудь приготовлю нам на завтрак. Я покорно кивнула и с улыбкой отправилась в ванную комнату. Искупавшись, одевшись и слегка накрасившись, я вернулась на кухню, откуда доносился аромат свежесваренного кофе, бекона и яичницы. Мы отведали изумительной на вкус и вид стряпни Марлин, обсуждая план действий, и после завтрака отправились по магловским магазинам. Программа «максимум» в глазах моей подруги выглядела следующим образом: обновить мой гардероб, придумав что-нибудь новенькое, а также подыскать нам обеим наряды для Хэллоуина, на который Марлин и Сириус собирались пойти к Ремусу, а я — к Гэлвину и Ингрид. Они недавно стали жить вместе и любезно пригласили меня на новоселье, смешанное с празднованием Хэллоуина. Марлин повела меня по магазинам, где мне пришлось примерить целый ворох вещей, которым не было ни конца, ни края. В итоге, мы кое-что нашли, вроде коричневого пальто в клетку в стиле Бёрберри, ярких мини-юбок, свитеров, платьев, сапог, за которые я оставила почти всю свою зарплату за прошлый месяц. В магазине с различной неформальной атрибутикой Марлин подобрала мне вопиюще неприличный наряд, который, по её словам, я просто обязана была купить, что я и сделала, даже не став ничего примерять. Какая разница, что там, если подруга уже заранее втемяшила себе в голову, что я отправлюсь в этом в гости к Гэлвину и Ингрид, обещая проверить. Марлин выбрала кое-что для себя, и мы отправились в то место, в которое я даже не намеревалась изначально идти: в парикмахерскую. Когда Маккиннон, загадочно улыбаясь, усадила меня в кресло и представила своей давней знакомой, мастеру, она шепнула той что-то на ухо, на что молодая женщина охотно кивнула, а затем удалилась в зал ожидания и принялась с интересом читать глянцевые журналы. Я обречённо вздохнула, надеясь лишь на то, что если Марлин выглядела хорошо, то и меня вряд ли сделают лысой, и даже зажмурилась, когда ножницы мастера мелькнули рядом с лицом, при этом попросив меня не красить. Женщина перекладывала мои волосы то в одну, то в другую сторону, работая ножницами, затем вымыла мне голову и высушила то, что получилось. Сначала я увидела торжествующую реакцию Марлин на мой новый вид, а уж потом подошла к зеркалу посмотреть, что получилось. Вроде бы ничего кардинально не изменилось во мне, но отчего-то я чувствовала себя другой, изучая отражение. Мои волосы красиво обрамляли лицо благодаря модной стрижке, при которой длина осталась практически прежней, а окантовка стала не прямоугольной, а овальной. Мастер сделала мне лёгкую укладку, от которой волосы казались невероятно объёмными и густыми. Я поблагодарила женщину и Марлин, посоветовавшую этот образ и познакомившую меня с талантливым мастером, расплатилась и под нестройное пение Маккиннон вышла с ней на вечернюю улицу Лондона. — Теперь, наконец, ты выглядишь как ухоженная девушка, — провозгласила подруга, крепко сжимая мою руку. — Завтра на вечере Гэлвин потеряет дар речи. Мы усмехнулись. — Он счастлив и живет с Ингрид, — заметила я. — Не будем разрушать идиллию. — Да, этих голубков лучше не трогать. После короткого инструктажа Маккиннон, в котором она наказала мне облачиться в костюм, хорошенько накраситься и уложить волосы, мы обнялись и отправились по домам. Ночью я плохо спала. Отчего-то мне снилось, будто я с разбега падаю в огненную лаву. Я кое-как проснулась ближе к обеду. Увидев на часах цифры, говорящие о том, что я проспала, я пулей стала собираться, чтобы не опоздать на обед к сестре. Вернон и Петунья пригласили меня в свой дом целых два дня назад. Признаюсь, поначалу я заподозрила что-то неладное, поскольку обычно сестра и её необъятных размеров муж изредка приезжали ко мне, договорившись об этом заранее, но никогда не приглашали в свой дом. Я была у них лишь дважды, и то совсем недолго. В этот раз я тоже не была намерена долго там находиться, поскольку, кроме меня, за столом сидели родственники и друзья Вернона: его сестра Мардж, неприязненно взиравшая на меня со своего места, постоянно ласкавшаяся с какой-то слюнявой собакой, с которой была явно дружелюбнее, чем со мной, а также какой-то серьёзный мистер с не менее серьёзной женой — как я позже выяснила, друзья семьи Дурсль. Когда трапеза была в самом разгаре и Вернон уже рассказал свой любимый анекдот про гольфиста, Петунья поднялась с места и велела мужу сделать то же самое. Мы все взяли бокалы в руки, и Вернон, переминаясь с ноги на ногу сказал: — Мы с Петуньей хотели бы поделиться новостью, что скоро станем родителями. Вот это был шок. Моя сестра собиралась стать матерью. Ну надо же! Вернон выглядел довольным, как наевшийся морж, а Петунья с удовольствием принимала поздравления и отвечала на вопросы. Из её ответов я выяснила, что появление нового члена семьи планировалось в июне. Я крепко обняла и от всей души поздравила чету Дурслей, пожелав будущим родителям беречь друг друга и готовиться к новому жизненному этапу. Они, как мне показалось, искренне поблагодарили меня, разрешив иногда проведывать их по выходным — чаще, чем раз в месяц. После отменного пудинга, сделанного руками моей сестры, под недовольный взгляд Мардж я простилась с роднёй и отправилась домой. Я всё ещё переваривала новость о скором появлении племянника и моём будущем статусе тёти, когда обнаружила на крыльце дома запечатанный конверт. Открыв его, я пробежалась по строчкам, а затем на всех порах побежала прихорашиваться, ведь содержимое этого конверта не оставляло мне шанса выглядеть абы как, а времени оставалось мало. Как потом оказалось, этот Хэллоуин я запомнила на всю жизнь.