Лучше принять от мудреца яд, чем от подлеца — лекарство. Омар Хайям
Поговаривают, что, чтобы впустить в свою жизнь что-нибудь новое, нужно прежде избавиться от старого. Я твёрдо верила в это убеждение, а посему бесповоротно вознамерилась избавиться от любви к Поттеру раз и навсегда, заодно изменившись самой. Начала я с того, что, вернувшись домой после разговора с Марлин, первым делом выкинула пустой флакон от подаренных Поттером духов. Замахнувшись на выброс любимого зелёного шарфа, я всё же сдержала порыв, поскольку он мне безумно нравился, да и попросту было жаль избавляться от полезной и дорогой сердцу вещи. Также рука не поднялась и на цветок, купленный с подачи Поттера в магазине ботанического сада Кью. Бегония Элатинор Аннабель чувствовала себя прекрасно, но пока не цвела. Растение было не виновато в том, что я приобрела его во время второго свидания с человеком, которого мне теперь всеми силами необходимо было забыть. Зато я без зазрения совести и особых переживаний отправила на свалку старые вещи родителей, вроде шапок, курток и обуви, оставив всего лишь несколько на память. Впрочем, на этом мои «очищения» закончились. Гораздо труднее было избавиться от того, что находилось внутри меня. Я проплакала целую ночь, изгоняя из себя воспоминания и чувства к Поттеру, и наутро была похожа больше на зомби, чем на себя прежнюю. Мне стало чуточку легче, но простить того, что усомнилась в правоте Джеймса и оттолкнула его, я себе так и не смогла. Однако я также знала, что никакие силы не вернут время вспять. Я с головой окунулась в работу. Натиски Пожирателей будто бы возросли в разы, пациентов в Мунго появлялось всё больше, и работы стало невпроворот. Мой главный подопечный наконец-то вышел из комы, но радовалась я недолго — его состояние не особенно менялось, и клиническая картина вгоняла меня в новые размышления о правильности выставленного мною диагноза. В один из дней, когда я накладывала чары на Гэлвина после осмотра, я разговорилась с ним. Он показался мне очень приятным и позитивным человеком, с его лёгкой подачи мы быстро перешли на «ты». Мы обсудили его самочувствие, причину попадания в Мунго. Оказалось, его сбил бладжер во время матча. Что ж, причина весьма убедительная. Однако, чем больше мы беседовали о болезни Гаджена, тем больше я начинала подозревать, что и с аутоиммунным заболеванием не попала в точку. — Ты раньше замечал за собой, например, что легко травмируешься? — аккуратно поинтересовалась я, решив подтвердить или опровергнуть свои сомнения. — Может, перелом долго залечивался? Гаджен, спокойный как удав, отрицательно мотнул головой. Я начала подозревать, что не зря затеяла разговор. — То есть за всю свою карьеру ты никогда не сталкивался с проблемами в лечении? — Нет, — ответил слегка насторожившийся парень. — Я всегда отличался крепким здоровьем. Оно-то и позволило заниматься мне профессиональным спортом с такими бешеными нагрузками. Отец даже шутил, что, если на меня с неба упадет рояль, на мне не останется ни царапинки. Он усмехнулся, и, глядя на прямодушного парня, я вымученно улыбнулась. В чём-то Ричард был прав, Гаджен действительно производил исключительно хорошее впечатление. Я искренне хотела помочь ему преодолеть загадочную болезнь, мешавшую полноценно жить. — Когда я что-либо ломал, то без проблем залечивал перелом, — продолжал оживившийся Гэлвин, внимательно изучая меня. — Костерост, мази и что там ещё… Это первый раз, когда меня так угораздило. Мне почудилось, что моя работа — это постоянное дежавю. Сначала я познакомилась с Ричардом после травмы в преддверии матча, будучи его целителем. После этого мы провстречались несколько месяцев. Следующим был Поттер, с которым мы более близко познакомились именно после того, как его угораздило разбиться во время тренировки. С ним всё было очень сложно. Как раз ему я вверила свою душу и тело, но мои ожидания не оправдались. Теперь передо мной лежал перебинтованный Гаджен. Как позднее выяснилось, он тоже занял в моей жизни некоторое место. — Может, в тот день, на матче, что-то тебя насторожило? — не унималась я, желая наконец разгадать тайну болезни пациента. — Всё, — насмешливо глядя на меня, ответил он. Я сначала решила, что Гэлвин так пошутил. — Что ты имеешь в виду? — То и имею. Весь день всё шло наперекосяк. То метла не слушалась, то снитч не мог поймать из-за сбоев в координации. Теперь мысль о том, что каждый из квиддичистов, попавших в мою палату, создавал для меня эффект дежавю, не казалась мне бредом. Я слушала подобный рассказ уже третий раз, но только теперь ставки были ещё более высоки. Значит, и Гэлвин стал жертвой чьего-то проклятия, а потому я так долго не могла понять, почему его организм не желал восстанавливаться. Выпалив Гаджену, что он был проклят, и заверив, что теперь его жизни больше ничего не угрожало, я оставила изумлённого ловца наедине со своими размышлениями и направилась к заведующему моим отделением с целью поставить того в известность. Пусть впредь не строит иллюзий, что можно было напрячь меня на написание большой статьи и заработать на таком «нестандартном» случае. — Проклятие мимикрирует под аутоиммунное заболевание, сэр, — взволнованно сказала я, застав начальника на рабочем месте. — По первым признакам не удалось установить воздействие проклятия, оно не выявлялось на тестах. Пациент описывает тот же самый момент травмы, о котором уже рассказывали другие игроки, в предыдущие разы. Возможно, кто-то хорошо проклял Гаджена. — Или пациент долго до нас добирался, — предположил Брайнсон, оторвавшись от писанины. — Полагаю, его не сразу к нам привезли. Возможно, наложили какие-то заклинания, напоили чем-нибудь. Вот тебе и смазанная картина заболевания. Какое-то время он внимательно смотрел на меня, а я стояла, словно ответчик на суде, и ожидала приговора. Наверняка он разочаровался в том, что моя теория насчёт аутоиммунного заболевания не подтвердилась, а значит, я допустила ошибку в лечении и заодно лишила его возможности засветиться с моей работой в научном сообществе и подзаработать. — Я взяла на себя смелость сразу назначить лечение от проклятия, — сказала я на опережение, прежде чем начальник изречёт хоть что-нибудь. Я не хотела, чтобы Брайнсон подумал, что я совсем уж бездарный целитель. — Всё по классике, с учётом травм пациента. По моим прогнозам, мы выпишем его через две недели. Мистер Брайнсон устало потёр лицо, после чего улыбнулся и без тени грусти произнёс: — Молодец, Эванс, всё правильно сделала. Медлить с лечением нельзя, поэтому контролируй ситуацию. Повезло, что жизненно важные органы не задеты. Я перевела дух. Выходит, не настолько я пропащая, раз заслужила похвалу от начальника. — Случай действительно интересный, — продолжал разглагольствовать тот. — Обычно проклятие заметно сразу, оно всё же выявляется на тестах, но здесь всё иначе. Я полагаю, имеет место быть не только самолечение, но и неумелое или, напротив, слишком умелое нанесение вреда. Я непременно сообщу в мракоборческий центр о случившемся, так что ожидай прибытия гостей в палату. Я послушно кивнула и направилась к выходу, но меня остановил оклик мистера Брайнсона. Он подошёл поближе и негромко сказал: — Я всё же настоятельно рекомендую не упускать шанс и заняться этим случаем вплотную, мисс Эванс. — Он многозначительно приподнял брови, а я почувствовала, как вспотели руки. А он упорный! — Такие случаи бывают нечасто, и тем ценнее все возможные сведения о болезни пациента, методах диагностирования и лечения. Советую написать работу. Если хотите, можете писать её в рабочее время, когда будут свободные минуты, я смогу несколько уменьшить нагрузку на вас, обозначив индивидуальный курс в программе вашего обучения. Будете приходить сюда и писать под моим руководством. Перспектива меньше времени проводить с пациентами и чаще общаться с Брайнсоном выглядела не слишком заманчивой, что уж говорить о том, чтобы ещё что-то там писать и сочинять… Я в очередной раз заверила начальника, что была невероятно занята на работе, но обещалась подумать насчёт его весьма сомнительного предложения. Он мгновенно потерял интерес к дальнейшей беседе и отпустил меня подобру-поздорову. Я вышла из его кабинета и хотела было выпить чаю, однако ноги понесли меня к палате номер двадцать семь. Закрыв за собой дверь, я встретилась с взглядом с Гадженом. Он не спал — читал какую-то книгу. На прикроватной тумбе лежали свежие фрукты и открытки. Вероятно, пока я обсуждала с Брайнсоном возможность наживиться на его случае, к нему приходили товарищи по команде. Об этом говорили надписи на открытках в духе «победим и не сдадим». Молодой человек захлопнул книгу и с улыбкой сказал: — Лили, я рад, что ты пришла. Садись, — он указал на краешек кровати, и я без зазрения совести на него присела. — Медсестра уже дала мне несколько зелий, мне стало гораздо лучше. — Рада это слышать, — с совершенно искренней улыбкой ответила я. Гэлвин приподнялся с места и сел на кровати, оперевшись о спинку, чтобы лучше меня видеть. — По моим прогнозам, ты задержишься у нас на неделю. — Вот и чудесно, больше времени на отдых и возможностей для общения, — усмехнулся Гаджен. Он говорил о проклятии так просто, будто вышел в отпуск. Казалось, что проигрыш на чемпионате его нисколько не беспокоил, как и болезнь. Ещё свежи были воспоминания о том, как реагировал на подобное происшествие Ричард и даже Поттер. Они явно не испытывали ни капли удовольствия от пребывания в Мунго, чего уж говорить о возможном проигрыше команды. Особенно переживал Поттер. Он так любил квиддич и так радел за Паддлмир Юнайтед… Впрочем, теперь это меня не касалось, а о Поттеру было кому беспокоиться. — Теперь у меня полно времени — следующие игры команды ещё не скоро. — Ты очень стойко переносишь неудачи, — заметила я. Гэлвин отмахнулся, не прекращая улыбаться. — Просто я по натуре оптимист. Да и чего мне паниковать? Мне не впервой проигрывать. — Но этот случай особенный, ведь тебя прокляли. Я не понимала, как можно быть таким беспечным, когда тебя чуть не убили, но Гаджен был явно на своей волне. Было в этом что-то привлекательное. Я восхищалась людьми, способными в любой ситуации сохранять изрядную долю пофигизма. Сама я так не могла. Вечно за всё переживала, даже за чужих людей. — И что? Каждый день кто-то где-то умирает, но это же не повод не радоваться жизни. Ну же, Лили, чего нос повесила? Я воспрянула духом и оторвалась от своих мрачных мыслей, в которых красочно представляла момент падения Гаджена. Сам он выглядел беспечным и весёлым. Вообще-то, это я должна была его приободрять, а не он меня, ведь это Гэлвина прокляли, а не меня. — Не принимай всё близко к сердцу, — посоветовал мне он. — А то от него ничего не останется. — Очень мудрая мысль, — кивнула я, натянув дежурную улыбку. — Обязательно так и сделаю. Все те две недели, в течение которых я лечила Гаджена, мы часто и подробно беседовали. Через пять дней после знакомства он вдруг схватил меня за руку во время разговора, когда я рассказывала ему о клубе Слизней, в котором когда-то состояла. Он довольно улыбался, а я чувствовала себя максимально неловко, но продолжала рассказывать о встречах со Слагхорном как ни в чём не бывало. Чем больше мы общались, тем больше интереса проявлял ко мне Гэлвин. Его внимание льстило, ведь он был очень симпатичным и добрым, но одновременно и тяготило. Я постоянно испытывала какое-то неизъяснимое чувство вины. То ли потому, что не имела права на какие-либо отношения с пациентом, кроме профессиональных, то ли потому что сердце всё ещё болело о другом. Я говорила Гаджену, что это неэтично, он же отвечал, что ничего такого между нами нет и волноваться не о чем. В конце концов, я держала себя несколько отстранённо, боясь, что о намечающемся романе между целителем и пациентом прознает вся больница, по-прежнему ухаживая за больным. О том, что между нами всё-таки вспыхнула искра, мне, к моему удивлению, сказала Марлин. — Лили, нужно жить дальше, мир на месте не стоит. Если видишь, что парень к тебе расположен, дерзай. Нечего притворяться известняком. — Но он же мой пациент! — воскликнула я, уставившись на Марлин так, словно она не понимала очевидного. — Меня могут выгнать за такую амурную деятельность. — А кто сказал, что Гаджен навечно останется твоим пациентом? — парировала Маккиннон, насмешливо глядя на меня. — Скоро его выпишешь и сможешь делать с ним всё, что хочешь. — Как-то это всё мне не нравится, — скептично хмыкнув, протянула я. — История повторяется трижды. — Ты знаешь не хуже меня, Лил, что маглы считают число три магическим и удачливым. Вполне может быть, что Гаджен — именно тот, кто сделает тебя счастливой. Как оказалось, Марлин была недалека от истины, но только кое в чём ошиблась. В день выписки Гэлвин предложил поужинать в кафе. Недолго думая, я согласилась. Так началась наша история отношений с Гадженом. Я от всей души старалась отвечать ему взаимностью, но это давалось мне с трудом. Поначалу у меня даже получалось, но чем дольше мы встречались, тем сильнее я тосковала по Поттеру. Я титаническими усилиями выгоняла его из своей головы, но он упорно продолжал там сидеть, пуская корни всё глубже. Во время первого поцелуя с Гэлвином я не думала о Джеймсе только потому, что была взволнована первым впечатлением от случившегося. В дальнейшем я постоянно сравнивала Гэлвина и Поттера, и сравнение явно было в пользу последнего, несмотря на весь тот кошмар, который он оставил в моей жизни. Может, у меня стокгольмский синдром? Скорее, дело было в другом. Однако я упорно делала вид, что увлечена новым парнем и отношениями с ним. Гэлвин был весёлым, открытым. Мы плавали на лодке в парке, гуляли в парке, ели мороженое, глядя на Темзу, сходили на танцы, обнимались, сидя на скамейке. Несмотря на то, что я была увлечена процессом, мысли мои то и дело говорили: чего-то не хватает. Видимо, это заметил и Гэлвин, когда, провожая меня домой, спустя две недели наших отношений произнёс: — Лили, я вижу, что ты меня не любишь. Я опешила от подобного умозаключения и попыталась неловко возразить: — Мы ещё слишком мало времени провели вместе, не успели побольше узнать друг друга. Или ты имеешь в виду, что у нас ещё ничего не было?.. — Что? — удивился посерьёзневший Гаджен, вглядываясь в моё лицо. — Нет, что ты. Я не об этом. — Тогда о чём? — тряхнув головой, прямо спросила я. — У тебя ведь был кто-то до меня, так? — Я глупо моргала, не зная, как отвечать на этот вопрос, поэтому просто кивнула. — Я вижу, что ты так и не отпустила его. Ты всё ещё его любишь. Меня затрясло. Гэлвин попал в точку. Однако я не была намерена терять нового парня из-за своих старых демонов, имя которым Джеймс Поттер. — Был, но это всё в далёком прошлом… Сейчас я живу настоящим и искренне стараюсь, чтобы ты чувствовал взаимность. — Я знаю, — грустно улыбнулся Гаджен, взяв мои руки в свои. — Прости меня, Лили, но я не могу быть в отношениях третьим. Ты вряд ли сможешь меня полюбить. Это больно. Думаю, пока всё не зашло слишком далеко, нам лучше остаться друзьями. Я шмыгнула носом, сдерживая слёзы. Ну вот, опять чёртов Поттер испортил мне шанс быть счастливой, даже не прилагая к этому никаких усилий. Почему я не могла просто всё забыть? Почему я должна была страдать и доставлять неудобства людям, которые не были ни в чём виноваты? Конечно, было неприятно услышать от парня предложение расстаться, однако умом я была полностью с ним солидарна. Я желала ему счастья и надеялась, что мы смогли бы стать друзьями. Гэлвин обнял меня, пытаясь успокоить и заканчивая таким образом отношения девушка-парень и начиная нашу долгую дружбу. Марлин, узнав о случившемся, сказала, что Гаджен поступил очень мужественно и честно, заверив меня, что есть на этом свете человек, способный составить мне идеальную пару, и что иногда счастье приходит в самый неожиданный момент.***
Шестнадцатое июля я запомнил на всю жизнь. В этот день Паддлмир Юнайтед впервые за долгое время провела тренировку на родном стадионе Паддлтауна, скрытым от любопытных глаз маглов. Но памятным этот день стал вовсе не из-за новой тренировочной базы. После изнурительных комплексов на руки Уоллсон наконец-то вспомнил, что нам иногда всё-таки нужно отдыхать. Несмотря на то, что команда усердно готовилась к состязанию с Финчбургскими Зябликами и на кону стоял выход в полуфинал, я считал, что тренеру и его штабу следовало бы слегка ослабить хватку. Помощник Уоллсона, О’Коннор, наседал на нас, заваливая упражнениями и нравоучениями, вместо того чтобы со своим начальничком разрабатывать план разгрома соперника. Улучив возможность слинять с тренировки, я столкнулся в коридоре с задумчивой девушкой, отчего её поклажа вылетела из рук. Я тут же среагировал, поймав на лету дамскую сумочку, и протянул её удивленной хозяйке. Тогда я впервые увидел её. — Клэр Авил Макбрайд, — протянув руку, решительно представилась незнакомка. От былого удивления на красивом личике не осталось и следа. Я с удовольствием пожал её руку и представился сам: — Джеймс Флимонт Поттер. Темноволосая, кареглазая, ростом чуть ниже меня, она понравилась мне с первого взгляда. Клэр производила впечатление уверенной и целеустремленной девушки. Она оценивающим взглядом осмотрела меня с ног до головы, я сделал то же самое. Несмотря на то, что после тренировки я выглядел несколько небрежно, я спокойно стоял рядом с ней и мысленно прикидывал, куда её пригласить. — Как насчет ужина сегодня? Она скривила губы, но потом бойко ответила: — Годится. В Лондоне есть ресторан «Пропеллер», вот туда и пойдём. Я победно улыбнулся. Люблю девушек, которые знают, чего хотят. — Я вижу, ты уже закончил. Если ты свободен, можем отправиться сразу же, — предложила Макбрайд, лукаво глядя на меня. — Только отнесу твоему тренеру документы. — Что за документы? — любопытство взяло верх надо мной. — Зачем такой красивой девушке этот старый пердун? Клэр расхохоталась. Я изучал её, не отводя глаз. У неё была необычная улыбка — когда её губы растягивались, то обнажали небольшие белые зубки, а на лице проступала мелкая сеть морщинок. Милая девушка, я был очарован ею. — В федерации подкорректировали расписание игр чемпионата мира, — ответила Макбрайд. — Хотя такой провал сложно исправить. — Ты имеешь в виду огромный перерыв в играх нашей команды? — фыркнул я. Моя новая знакомая кивнула. — До сих пор под впечатлением. — Сначала какие-то олухи натворили дел, потом министерство вмешалось. — Министерство? — Да. Решили, что в наше неспокойное время большой интервал между играми команд спасёт волшебников от возможных нападений. Я хмыкнул. О тупости работников министерства и так слагали легенды, а тут ещё и подтверждение этому нашлось. Я не стал заострять внимание на подобной ерунде. Меня занимала девушка, стоявшая напротив меня, вещая о глупых коллегах. Я уже несколько месяцев был одинок, а тут судьба любезно подарила мне возможность начать жить полной жизнью. И я ей воспользовался, ведь я, чёрт возьми, Джеймс Поттер. Пока я приводил себя в божеский вид в раздевалке команды, Клэр побеседовала с Уоллсоном в его кабинете. Мы встретились в том же коридоре и направились в незнакомый мне ранее «Пропеллер». Ресторан оказался совсем не из простых, однако по реакции охранника на мою спутницу я понял, что Макбрайд бывала здесь регулярно. Усевшись за свободный столик, мы принялись изучать меню. Из гастрономических изысков я выбрал те, что помяснее, однако Клэр объяснила мне, что мы находились в вегетарианском ресторане, а потому мясо в нём было соевым. Я никогда прежде не пробовал ничего подобного, но был готов к эксперименту, заявив, что это не имело никакого значения. Когда нам принесли блюда и разлили вино по бокалам, я отведал необычную стряпню. — Я так понимаю, для тебя соевое мясо в диковинку, — со смешком констатировала Макбрайд, с удовольствием уплетая салат из зелёных листьев. — Вкусно? Я натянуто улыбнулся, запив вкус картона добротным вином. — Сойдёт. Хотя я бы с бо́льшим удовольствием съел нормальное мясо. Не понимаю, как можно питаться только заменителями. — Очень даже вкусно, — отмахнулась Клэр, пристально глядя на меня. Я почувствовал волну мурашек в области поясницы. — Я уже много лет являюсь вегетарианкой и, как видишь, продолжаю ею быть. — Что побудило тебя отказаться от такой вкуснятины, как мясо? — В тринадцать я осознала, что мир катится ко всем чертям. Планете слишком тяжело прокормить человечество, а мы, в свою очередь, убиваем животных, чтобы есть. Это отвратительно. Животноводство вредит экологии. Да если даже посмотреть, как убивают несчастных коров, свиней и других животных… Ужасно. Я перестала есть мясо и не ем его уже шесть лет. У меня в голове не укладывалось, как можно было променять стейк на эту ерунду для хомячков из-за каких-то нелепых доводов вроде изменения климата. К тому же, раз человечество столько лет употребляло пищу животного происхождения, значит, это заложено природой. Конечно, это личный выбор Клэр, и вроде бы я должен его уважать, но… Впрочем, моё внимание больше заняла другая тема. — Расскажи о себе. Сколько тебе лет, чем конкретно занимаешься? — Девятнадцать лет исполнилось в июне. — Выходит, мы ровесники. — Прикольно, — Клэр громко чокнулась со мной фужером и допила вино. Я же слегка пригубил свой бокал и поставил его подальше от себя. — Я работаю в федерации квиддича, занимаюсь различной бумажной работой и организацией. В целом я всё правильно понял про её вид деятельности. Однако я подумал, что Клэр была из тех, кто не сидит на одном месте много лет, а делает карьеру. Так оно и было, как показало время. — А ты, значит, подающий надежды ловец Паддлмир Юнайтед, — скорее утвердительно произнесла Макбрайд, облокотившись на стол. — Можно и так сказать, — делано небрежно ответил я, чувствуя сильное желание продолжить вечер в другом месте. Что-то внезапно кольнуло в сердце, и я на секунду замер. Что это было? Уж точно не инфаркт, просто неправильно сидел. Когда наваждение прошло, я осушил бокал и подозвал официанта. Клэр настояла на том, чтобы оплатить свою часть счёта, не принимая возражений в самой категоричной форме. Она заявила, что, будучи эмансипированной личностью, просто не могла позволить себе подобного вопиющего неравенства. Что-то новенькое в моей любовной практике. Я ослабил напор. Пусть будет так, как ей нравится. Я вложил пятьдесят фунтов в счёт, и мы вышли из заведения. — Может, ко мне? — спросила Клэр, схватив меня за руку. Перспектива была до жути соблазнительной. Я знал, что мы явно не будем играть в скрэббл у этой красотки, а потому завёлся с полоборота. — Далеко живешь? — осведомился я, предвкушая жаркую ночь. Судя по блеску в глазах Макбрайд, она думала о том же. — Здесь, недалеко. Пойдём. Квартира Клэр находилась практически в центре Лондона и представляла собой богато обставленное просторное помещение в серых тонах. То тут, то там стояли странного вида статуэтки, вазы, на стенах висели весьма футуристического вида картины. Окна в пол выходили прямо на центр города, откуда открывался интересный вид лондонских крыш. Мы скинули вещи в прихожей и сразу прильнули друг к другу. Стащили друг с друга вещи, упали на кровать и предались плотским утехам. Клэр не желала уступать мне роль «ведущего», а я не желал сдавать позиции. Сначала я был сверху, но затем Макбрайд поменялась со мной местами, заявив, что только так она сможет получить удовольствие. Я сжимал её маленькую грудь, когда в моих мыслях всплыл образ Эванс. Её соблазнительный взгляд, круглая попка, упругая грудь. В ушах звучали её стоны, а тело реагировало на её образ резче, чем я мог бы представить. Мне стоило больших усилий прогнать бывшую из своей головы и сфокусироваться на Клэр. Она молча двигалась вверх-вниз, изредка целуя меня. Насколько я мог судить, ей было хорошо. Сначала кончила она, затем и я. Мы упали на кровать и какое-то время лежали в тишине. Затем Клэр приподнялась на локтях и, с усмешкой глядя на меня, протянула: — А я думала, ты из тех картонных мужланов, которые даже не учитывают мнение женщины. — Ну, как видишь, это не так, — рассмеялся я, поднявшись с кровати, чтобы одеться. Пока я натягивал на себя одежду, Клэр предложила чаще встречаться, на что я ответил искренним согласием. Я не собирался упускать шанс быть счастливым после того, что было. Так всё и закрутилось. Мы встречались почти каждый день, гуляли, ходили в кино, ужинали, иногда даже обедали вместе. Я замечательно проводил время с Клэр, чувствуя себя наконец-то живым. Мы нравились друг другу, рассказывали о себе какие-то факты из биографии. Так я узнал, что Клэр, хоть и была англичанкой, родилась и выросла в Париже, где до сих пор живут её родители. Квартира в Лондоне ей досталась от покойного дяди, куда она переехала после окончания Шармбатона. Чем больше я узнавал о Макбрайд, тем больше меня тянуло к ней. Она была необычной. Очень уверенной и задумчивой. Сдержанной в ярких эмоциях, но при этом яростно отстаивавшей своё мнение. Я мирился с её веганскими привычками, отказами носить натуральную кожу и мех, стремление к лидерству во всём. Взамен она поддерживала меня во время матчей, не давала грустить. Мне казалось, мы подходили друг другу. Наверное, Клэр — та самая девушка, способная обуздать мой неуёмный нрав. Мы оба были амбициозными, решительными, добивались своего. Я не рассказывал Клэр лишь о четырёх важных аспектах моей жизни: о том, что Лунатик был оборотнем, о том, что я, Сириус и Питер были анимагами, о существовании Ордена и о том, что пережил несчастную первую любовь с Эванс. Иногда она мелькала в моём сознании, напоминая о себе, но этим её присутствие в моей жизни и ограничивалось. Я начал с ней здороваться в Ордене, пытаясь вести себя так, будто присутствие Эванс меня нисколько не напрягало, а потом злился на себя и на неё, стоя в душе. Я дал себе зарок, что больше не буду прежней размазнёй, лепетавшей о чёртовой любви и розовых единорогах. Слава Мерлину, что Клэр была выше этого. Эванс же была вечно растерянной при виде меня, а застав однажды нас с Макбрайд, выходивших со стадиона после очередной тренировки, она чуть ли не закипела от негодования. Я победно поцеловал свою девушку, делая вид, что не замечаю Эванс. Однако ночью мне снилось заплаканное лицо Лили, и от этого зрелища кошки скребли на душе. Я проснулся и не мог уснуть, пока не успокоил себя тем, что был счастлив в новых отношениях. Чтобы закрепить свои успехи, в августе я познакомил Клэр с Мародёрами и Марлин, позвав всех в ресторан, где сделал предложение Макбрайд под игру камерного оркестра и аплодисменты друзей. Они поддержали меня в стремлении создать семью, поздравили нас обоих. Клэр понравилась Мародёрам, но единственным человеком, кто не был согласен с моим выбором, хоть при этом вслух об этом не сказал, был Ремус. Он с укором смотрел на меня, когда я поднимал тост за новоиспеченную невесту, однако поздравил меня и Клэр с помолвкой. Мы говорили об этом напрямую лишь однажды и после к этой теме не возвращались. Как-то в один из августовских дней, будучи на дежурстве в Ордене, мы разговорились с Лунатиком о жизни. Вот тогда-то он и пояснил, что думал обо мне и моей невесте. — Клэр — замечательная девушка, — с мягкой улыбкой сказал он, отводя глаза. — Я рад за тебя и за то, что ты решился на такой серьёзный поступок. Ты очень вырос, это заметно со стороны. Я лишь подумал, что ты до сих пор возвращаешься мыслями назад. — Что? — поперхнувшись чаем, воскликнул я. Люпин встревоженно посмотрел на меня, но я откашлялся и со всей серьёзностью заверил: — Нет. Я намерен строить жизнь дальше и быть счастливым. У нас всё отлично с Клэр. Думаю, мы поженимся в середине ноября. Ремус улыбнулся и кивнул, хотя мне показалось, что он сказал не всё. Надо отдать должное Лунатику, он всегда старался принимать мой выбор, даже если сам считал иначе. Сириус мою женитьбу одобрил, сказав, что это «то, что нужно». К моему удивлению, даже Марлин пожелала нам счастья. Я думал, что после нашего с Эванс расставания, последняя наговорила на меня такого, что Маккиннон ни за что бы не была ко мне расположена, однако всё оказалось ровно наоборот. В августе мы разгромили американцев. Финчбургским Зябликам не помогло даже присутствие такого маститого аса, как Максима Бранковича. В стартовом составе вышел играть я, уделав на тренировках недотёпу Гейта, поэтому именно мне довелось одолеть именитого соперника. Бранкович, как опытный ловец, не сводил с меня глаз и буквально не давал ни на секунду расслабиться, но я был готов к такому развитию событий. Я не оставлял его ни на минуту, выискивая снитч. Клэр поддерживала меня с трибун, сидя в ложе для вип-гостей, куда я купил ей билет. Её поддержка придавала мне решимости. Эванс скромно сидела в ложе вместе с командой, однако я не обращал на неё никакого внимания. Меня занимал квиддич и возможность пройти в полуфинал. Игра длилась шесть часов, в течение которых ни мы, ни американцы не собирались уступать. Удача была на нашей стороне, и я умудрился поймать снитч прямо под носом у Бранковича. Я слушал отборный американский мат, сжимая золотой мячик в руке, и ликовал вместе с командой. Стадион бесновался, будто оголтелый. Мы отметили с командой выигрыш в пабе, Клэр была со мной. Чего ещё не хватало для счастья? В сентябре до меня дошли слухи, что ловец Пушек Педдл, Гэлвин Гаджен, был проклят во время матча. Об этом мне поведал мой блохастый друг. Бродяга сообщил, что услышал об этом от Мёрдока, когда тот разговаривал с Краучем-старшим в департаменте. Получается, что таинственный мерзавец продолжил охоту на ловцов команд, участвовавших в чемпионате. Я навел справки и узнал, что Гаджена во время его курорта в Мунго лечила не кто иная, как Эванс, однако, по понятным причинам, к ней подходить с расспросами не стал. Ещё больше меня удивил слух о том, что эта самая Эванс мутила с Гадженом, но всё закончилось, не успев начаться. Наверняка не доверяла и ему. Что ж, Эванс сама творец своего счастья. Ближе к концу месяца мы с Клэр побывали в Париже, где я познакомился с мистером и миссис Макбрайд. Клэр была вылитой копией отца. Нас весьма радушно встретили, провели экскурсию по столице Франции. В общем, всё бы ничего, но родичи моей невесты казались мне какими-то излишне властными и холодными. Они настаивали на том, чтобы свадьба состоялась в Париже, Клэр была с ними солидарна, а я, признаюсь честно, не видел особой разницы между свадьбой в Лондоне или Париже. Поддавшись на уговоры, я согласился. Мы договорились на четырнадцатое ноября и укатили обратно в Лондон. Всё свободное время Клэр обсуждала со мной детали свадьбы. Я отвечал отстранённо, поскольку доверял выбору будущей жены. От меня требовалось немного — оплатить половину расходов и купить себе наряд. Деньги я отдал Клэр сразу, как мы всё рассчитали, а с костюмом как-то медлил. С плотным графиком тренировок и заданиями в Ордене я откладывал шоппинг на потом, дотянув до последнего. Я предложил после свадьбы переехать в Годрикову впадину, но, побывав в моём доме, Клэр сказала, что городок и само жилище ей не особенно понравились. Куда удобнее, по её словам, была квартира самой Макбрайд: тут и центр Лондона, и все удобства. Я рассудил, что, поскольку, мы и так слишком часто проводили время в квартире Клэр, то и логичнее было остаться в ней. Я практически переехал в квартиру будущей жены, но всё же иногда ночевал в Годриковой впадине. Там я находил уединение и спокойствие, а также мог беспрепятственно общаться с Мародёрами на разные секретные темы. Клэр относилась к этому с пониманием, часто встречаясь с Моникой и Мэри — своими подругами. Сентябрь также был богат на спортивные события. Гиганты Гимби, несмотря на шикарные синхронные боевые трюки в воздухе Светлячков Сумбаванга, выиграли у последних. В команде шептались о проблемах с метлами танзаницев, не позволивших обыграть эфиопцев, которые изначально сильно уступали соперникам. Польская команда Гоблины Гродзиска, к удивлению многих, обыграла шотландцев, нейтрализовав капитана-охотника Катриону Маккормак. Для Гордости Портри это был удар под дых, и они с ним не смогли справиться. А жаль, я им даже несколько симпатизировал. Метеоры Мус Джо, являвшиеся фаворитами многих букмекеров, в этот раз продули Чародеям Чамбры, славившимися мастерским приёмом обратного паса. Канадцы, оставшись не у дел, прокричали спортсменам из Тонго какие-то французские ругательства, а затем гордо удалились с поля, лишив своих фанатов возможности увидеть знаменитые полёты команды с фейерверками из мётел. Мы по-прежнему тренировались в Дорсете, ожидая матча с пока не определившимся соперником в полуфинале. В команде царило спокойствие, каждый занимался своим делом. Даже Уоллсон не слишком активно точил на меня зуб, а я не обращал внимание на этого старого маразматика. В Ордене скучать было некогда. Мы то и дело сражались с последователями красноглазого урода. Дамблдор периодически говорил нам всем о том, как важно помнить о том, за что мы боролись. Как будто мы об этом забывали. Эванс упорно не показывалась мне на глаза, а я всё так же лишь отстранённо здоровался с ней. Однако затем кое-что случилось. Весь скрупулёзно выстроенный мирок пошёл под откос, и моя жизнь снова сделала крутой поворот, за которым стояла Эванс.