Как приручить босса.

В соприкосновении двух обнаженных тел нет ничего греховного, когда любовь является толчком к отношениям. Нет ничего страшного в том, чтобы позволить себе улыбнуться лишний раз или убрать ненужное и напускное перед лицом любимого человека. Быть настоящим, доверять и отдаваться до конца, до самой последней капельки души – вот это есть настоящая любовь? Отнюдь, стоит вспомнить, что катализатором чувств все равно является страсть, не обжигающая, как пишут в романах, а слепая и глухая к крикам совести и здравого рассудка. Глупцы считают страсть ложным проявлением чувств, якобы на одном только порыве прожить вместе нельзя, но… Хочется. Очень хочется утратить в себе накопленную в ожидании чего-то нежность, перестать быть и притворяться, начать жить и, в конце концов, стать самим собой. Не это ли – проявление высшей благодарности к возлюбленному? - Занзас… - в шепоте нет ничего странного, кроме слишком глубоко смысла, вложенного в его имя, понятного только им двоим. Искусанные губы, полуулыбка на лице, напускной страх – сколько еще эмоций способна вместить маленькая девушка? Кто-то назовет ее серой мышкой, некрасивой, чужой. Быть в чужой стране самым искренним существом настолько сложно, что кажется не просто невозможным, кажется космическим. Да. Она вполне космическая, откуда-то издалека, словно заброшенная на планету по случаю. Такое сокровище стоит тысячи чужих жизней и своей, самой, казалось бы, дорогой жизни. Если не это любовь, то стоит ли вообще жить и стараться стать кем-то? - Мы будто одни в этом мире, - пальцы сплетаются в надежный замок, слова набатом отдают в голове. Одни? Да, пожалуй, одни. Не сумасшедшие, не любящие до потери сознания. Просто они так долго искали друг друга, стараясь выразить желания в других, что существование отдельно стоит всего, что осталось за спиной. Полюбить чистое и нежное существо, конечно, проще простого – оно не требует прощения за проступки, оно полностью твое, готовое к осквернению, если уж на то пошло. Возможно, поначалу ему было легко любить ее, но потом произошло по-настоящему невероятное изменение. - Я… - слова исчезают в протяжном стоне. Он умеет любить – во всех проявлениях и смыслах этого слова. Красиво и так, чтобы на утро не оставалось никаких сомнений, чтобы любой взгляд и знак рукой, незначительный кивок головой, расценивался правильно. У них свой язык, невидимый и понятный, только их, принадлежащий им, созданный за плотно закрытыми шторами и дверью в спальню. Занзас умел любить, говорить красивые слова, пусть даже она не понимала его. - Amo. Altro vita. - Что это значит? – Киоко, чуть отдышавшись, перевернулась на живот. – Занзас? - Выучишь язык – узнаешь, - почти нежно сказал мужчина, накинув одеяло. На тумбочке противно завибрировал телефон, но Заназас не обратил на него никакого внимания: притянув к себе девушку, он мягко поцеловал ее. - Язык? – Киоко покраснела. – Я думала, что ты отправишь меня домой. - В смысле? - В Японию. Я не могу пока решиться на сложный шаг и… Резкий громкий звук прервал речь Киоко. Яркая красная лампочка, находившаяся в коридоре, сквозь небольшую щель в двери противно мерцала, освещая комнату. Занзас откинул от себя одеяло и, усмехнувшись, повернулся к Киоко. - Поговорим потом, - одевшись, он вышел из спальни, ожидая увидеть очередной погром от немного надоедливых офицеров. Как только комната осталась позади, он мысленно поблагодарил взбунтовавшуюся лампу и, зайдя в гостиную, плюхнулся на диван рядом с Бельфегором. - Босс, у нас опять с электричеством лажа какая-то, - отозвался тот, съев очередное печенье. - Почему этим должен заниматься я, мусор? – привычно спросил Занзас. - Нет, вы не должны, я просто сообщаю, ши. - Вызови кого-нибудь, придурок, - прошипел Леви. - Луссурия током ударился, - Фелиция нахмурилась. - Бедный наш мальчик, - пробормотала Фран. Занзас с удовольствием прикрыл глаза, откинув голову на спинку дивана. Словесная перепалка между его Хранителями продолжалась долго: принц мог часами шишишикать, шипеть и улыбаться, лишь бы позлить Леви. - Зан, чего молчишь? – почти прокричала на ухо боссу Каваллоне. - Отстань, мусор. - Если мой ребенок, когда будет существовать в этом дурдоме, будет обращаться ко всем так же, как и ты… - грозно сказала девушка. - То что? – фыркнул Занзас. - Я буду тебе очень благодарна, - рассмеялась Каваллоне. – Ребят, там у Лусса такое на голове, пошли со мной! Занзас еле заметно улыбнулся, понимая, что это – его семья. Ему выпала уникальная возможность самому выбрать себе членов своей семьи. И, сидя на диване в окружении кучки ненормальных людей, Занзас понял, что эту семью он точно не бросит ни при каких обстоятельствах. Он вспомнил несколько неприятных и немного забавных историй, связанных с офицерами, вздохнул и хотел было встать, но… - Мария звонила! – Фелиция посмотрела на босса. – Скоро приедет. Воспоминания приносили невыносимую боль. Граница между настоящим и прошлым стиралась, когда поворот головы или полувздох-полустон напоминал о чем-то невыносимо ушедшем и забытом. Занзас никак не мог убрать из памяти свой предыдущий роман с одной из самых потрясающих, по его мнению, женщин. Он не мог сравнить Марию с Киоко: они были совсем разные, по внешности, характеру, манере жить. С Сасагавой Занзас держал себя в неких рамках, созданных им самим, а с Марией… Когда она появлялась около него, граница дозволенного и недозволенного стиралась. Да, с ней Занзасу было хорошо, настолько хорошо, что он мог забыть о себе, раствориться в ее темпераменте, при наличии собственного. Если бы это была любовь, то их история могла стать самой красивой. Мария захватывала его, восхищала, а Киоко он любил. Причем, признать чувства к Сасагаве было намного труднее, чем чувства к Марии. Занзас никогда не беспокоился о своей безбашенной бывшей, он никогда не думал, чем она занимается после или до их встреч. Мария существовала в тысяче лиц, которые он встречал после их разрыва, и теперь, при наличии идеальной Киоко, Занзас начал было забывать ее, пока, в один прекрасный момент, ее образ не стал настолько реален, что появился в гостиной Варии. Она сидела на диване, по обыкновению закинув одну ногу на другую. На тонких запястьях покоились извечные браслеты-амулеты, которые она скупала тоннами в дешевых сувенирных лавках. Длинное летнее платье с разрезом почти до самого бедра открывало ее ноги, туфли на высоком каблуке были за ненадобностью отброшены на ковер. Длинные темные волосы, взгляд хитрых карих глаз, чуть курносый носик и полуулыбка, то и дело застывавшая на ее лице. Она внимательно следила за разговором, но не принимала в нем участия, только тонкими пальцами сжимала принесенную папку с документами. На Занзаса она не обратила никакого внимания, словно и не было его – этого грозного варийского босса. Напротив нее, тихо переговариваясь с Луссурией, сидела Киоко, успевшей уже спуститься ко всем из спальни. Она была намного ниже Марии, казалось маленькой и трогательной, фарфоровой куклой с невыносимо рыжими волосами. Ни хитрости во взгляде, ни усмешек, ни жеманства – она была воплощением искренности и честности. Занзас невольно засмотрелся на нее, такую миниатюрную и уже любимую, милую и добрую. - Занзас, - голос знакомый, слишком знакомый, чтобы просто так посмотреть на нее. С губ слетела усмешка, Занзас повернул голову в сторону Марии и кивнул ей. Ее рука привычным жестом легла на его плечо, губы привычно коснулись щеки, после расплывшись в довольной улыбке. Она знала, что задела его одним своим появлением, а на лице Киоко появилось озадаченное выражение. Занзас пообещал себе после ей все рассказать. - Почему ты здесь? – он с каким-то отцовским остервенением смотрел на сидящих на ковре офицеров: Бельфегор, прижимая к себе Фран, переключал каналы на телевизоре, рядом дремала Фелиция, обнимая принца за руку, Луссурия сидел около Сасагавы и что-то тихо говорил, Леви следил за Марией. - Меня позвала Фелиция, я и пришла, - Мария говорила тихо, почти шепотом, почти интимно. – Расслабься, я не собираюсь претендовать на тебя. Просто помогаю вам найти ненаглядного босса. А ты, как я вижу, времени зря не терял, - она легко улыбнулась, качнув головой. – Подкачался, как я и… Просила. Впрочем, меня твои дела не интересуют. Лучше ответь мне, где ты взял эту чудную девицу, и разрешил ли тебе Девятый жениться на ней. - О свадьбе пока речи не было, - спокойно сказал Занзас. – Да и не твое это дело. - Поздно, Занзас, - Мария легонько похлопала его по плечу. Мужчина перевел взгляд на Киоко. Она внимательно смотрела на экран телевизора, то и дело что-то отвечая Луссурии. - Поздно, - отозвался Занзас, чуть тряхнув головой. – Какие у тебя дела с этим беременным мусором? - Она беременна? А так и не скажешь, - Мария улыбнулась. – Я достала план поместья. - С чего бы наемной убийце помогать мафии? – нахмурился мужчина. - Наемная убийца временно отошла от дел. У меня, знаешь ли, есть чем заняться: брат вернулся домой, отец скоро приедет, да и на личном фронте все очень хорошо. Правда, мой молодой человек не поддерживает моих гастрономических принципов. - Нехрен траву жрать, - кивнул Занзас. - Удачи в личной жизни, в общем. Только не делай аборт, хорошо? Как видишь, ни к чему хорошему это не приводит. - А если бы, - Мария внезапно схватила Занзаса за рукав пиджака и потянула на себя. – Если бы я не сделала тогда аборт, ты бы принял этого ребенка? Вот просто так, без любви, да? - Я не хочу об этом говорить. - Мне было девятнадцать лет тогда! Это слишком рано, да и ты был не готов, - Мария вздохнула. – Сколько еще раз я должна извиняться перед тобой, чтобы ты мне в глаза посмотрел?! - Мне было двадцать шесть, женщина, я был… - Те восемь лет не прибавили тебе возраста, Занзас, - Мария чуть покраснела от злости. – Ты как был шестнадцатилетним капризным подростком, так и остался. Понравилась игрушка – взял, не понравилась – выкинул. Избалованный сноб, а не грозный вариец, вот кто ты! - Заткнись. - Я-то замолчу, да вот твоя новая кукла еще не знает, в какие руки она попала, - девушка вздохнула, всплеснув руками. - Женщина… - Мнишь себя убийцей, а сам коришь меня за аборт! В каких бы условиях рос наш ребенок?! Он ходил бы по всему поместью, в котором натыканы гранаты, пистолеты, мечи? С кем бы он общался? С Бельфегором? С Луссурией? Ты в своем уме был, когда орал на меня? Я и дня не продержала бы своего ребенка рядом с тобой! Ты ведь не просыхаешь ни на минуту, дуралей ты этакий! - Не появляйся больше в моей жизни, - прошипел Занзас. - Мария? – Такеши, вошедший в гостиную с целью разыскать Фелицию, улыбнулся. - И ты тут? Впрочем, чего это я удивляюсь, - Мария обняла мечник. – Как твои дела? Слышала, готовишься стать отцом. А мне рассказать? - Прости, я совсем забегался, - Ямамото покачал головой. – Мы завтра собираемся в Палермо к маме, присоединяйся. - О, нет, братишка, мама сказала мне, чтобы я без жениха не появлялась, а оно мне надо? – Мария похлопала брата по плечу. – Удачной поездки, а я с удовольствием пропущу эту встречу. Да и слушать ее крики по поводу беременности твоей несовершеннолетней подружки мне совсем не хочется. - А что такого? - В нашей семье дети, рожденные вне брака, порицаются, чтобы ты помнил, родной, - Мария сладко улыбнулась. – Держись. Отец промолчит, а мама… Ох, не завидую я тебе. Вряд ли тебе разрешат на ней жениться. - Прекрати, Мари, - Такеши глубоко вздохнул. – Мы же любим… - Любовь? – рассмеялась Мария. – Наивный ты. Все, я уехала, у меня еще много дел! - При этом, если функция… - Фелиция почесала затылок, перелистнула страницу, закатила глаза и села на диван около Бельфегора. – Сдай за меня экзамен по алгебре. Последний. И все! Я поступлю в лингвистический университет, плевала я тогда на всякие формулы. А, Бел? Бельфегор? - Подожди, - принц перегнулся через журнальный столик, достал несколько бумаг и протянул их подруге. – Вот. - Что это? – Фелиция с удовольствием откинула учебник, мельком просматривая документы. - Тесты ДНК, всякие прочие штуки, - Бельфегор потер пальцами виски. – Где я прокололся, Фил? - Ты о чем? – Каваллоне в недоумении повернулась к принцу. – Что…? - Понимаешь ли, принцесса, за всю свою двадцатилетнюю жизнь, я ни разу не ошибался в выборе половой партнерши, - Бельфегор был на удивление серьезен. – Поэтому могу точно сказать, что моей вины, по крайней мере, инициативы, точно нет. - Милый, что ты мелешь? - У меня есть дочь, - принц развел руками. – Да, блять, где, где, я ошибся? – он с силой откинул от себя подушку. – Где? - Дочь? Какая дочь? – Фелиция, перестав понимать хоть что-то, встала и подошла к приунывшему принцу. – Бел? - Дочь, - глухо сказал он. – Маленький, сука, комочек позитивного счастья, как сказал Луссурия. - Бел… - Мать ее умерла при родах, да она от меня-то еле живая ушла, что говорить о ребенке, - Бельфегор повернулся к Фелиции. – Что мне делать? - Сколько ей? - Год. Пока выясняли, кто отец и стоит ли лезть в дела мафии, подросла девчонка . А возьми ее себе? – принц сел обратно на диван. – Воспитаешь ее со своим мечником. - Так нельзя. Помнишь, мы с тобой говорили о детях? – Фелиция неуверенно положила руку на голову принцу. – Тише, успокойся, стилет отложи. Дети, Бельфегор… - Дети от небезопасного секса, - хмыкнул принц. – Понимаешь, красавица, если бы ты сейчас пришла и сказала бы, что вот-вот готова от меня родить, я бы… - Что? - Ничего, - Бельфегор усмехнулся. – Сама скоро круглая станешь. Почему бы не воспитать еще одного члена своей семьи? Белобрысого и наглого, ши-ши-ши? - Нет. Ты сам воспитаешь ее, а я помогу. В конце концов, ты умный и взрослый человек. Тебе бы хотелось вырасти с чужими людьми? – Фелиция улыбнулась. – Где она? И как ее зовут? - Никак, - Бельфегор вздохнул. – Мне все равно. Извини, Фил, - с этими словами принц вышел из гостиной. Через какое-то время Луссурия, держа на руках маленькую девочку, присел около задумавшейся Фелиции. - Привет, красавица, - оторвавшись от размышлений, Каваллоне пожала девочке руку. Та смущенно улыбнулась. – Какая ты хорошенькая… Как тебя зовут? - Аделина, - тихо сказала девочка. – Ты? - Пусть я буду Фил, - Каваллоне взяла ребенка на руки. – Какая маленькая, Лусс. - Это материнский инстинкт, радость моя, - усмехнулся Луссурия. – Забавляйся. - Потренируешь моих? - Конечно, а насчет Бельфегора не переживай. Впрочем, ты и сама его знаешь. - Мы не будем переживать, потому что твой папа – дурак, да? – Фелиция улыбнулась. Куда ушел Бельфегор и почему вернулся в крови и с извечной ухмылкой – догадаться легко. За неделю его отсутствия, помимо нескольких мелких столкновений между семьями Вонголы и Дичессо, произошло событие, выбивающееся из понятий Бельфегора б адекватности. Вария сошла с ума, Вария вопила от восторга, и все благодаря маленькой Аделине, настолько умилившей весь офицерский состав, что даже Занзас, если и не улыбался при виде ее, то ругаться плохими словами и швыряться пулями переставал. Фелиция полностью отдалась во власть чуть посмелевшей и активной малышки. Она брала ее с собой на тренировки, показывала каждому офицеру и, словно в укор вернувшемуся Бельфегору, именовала «принцессой». Принца это злило, выводило из себя, потому что существование этой девочки на территории поместья означало негласный положительный ответ на вопрос об отцовстве. Не сказать, чтобы принц не хотел становиться отцом. В конце концов, кто-то должен бы был продолжать достойное королевское дело. Но стать папой в двадцать лет было слишком даже для храброго Бельфегора. - Что я буду с ней делать? – спросил он в очередной раз у вызвавшего его Занзаса. Скуало, уже вернувшийся из больницы, скрестил руки на груди и недовольно посмотрел на подчиненного. - Воспитывать, блять, коронованный мусор, - Занзас указал на Скуало. – Этот потрох тебя на улицу не выкинул? А мог. Зачем ему было возиться с таким мелким ублюдком, как ты? Дель – баба. - Дель, - фыркнул Супербия. – Не «Дель», а «Адель», если уж сокращать. Врааай, да о чем мы говорим? Твоя дочь, все доказано…. - Пусть здесь живет. Фил с ней возится… - А Фил скоро не до нее станет, - заметил мечник. – Подумай, если она через пять месяцев не сможет сама встать, как ты представляешь ее занятия с Адель? - Никак не представляю, мне все равно! – неожиданно рявкнул Бельфегор. – Не хочу я детей! Рано, мать же вашу! - Врааай, - разочарованно отмахнулся Скуало. - Значит, так, мусор… - начал было Занзас, но громкий смех, раздавшийся прямо в кабинете, прервал его вдохновенную речь. Адель, оказавшаяся за спиной Бельфегора, обошла его и, подняв голову, протянула руку. - Кровь? – спросил Скуало, смотря на радостную девочку. - Кровь, - кивнул Бельфегор, присев к ребенку. – Нельзя брать мои стилеты, - он показал на отброшенный и окровавленный нож. – Нельзя. - Папа! – Аделина повернула голову в сторону Занзаса. – Дядя! - Дура, - констатировал Бельфегор. – Руку покажи, - он требовательно посмотрел на девочку. Она протянула вперед раненную ладонь, принц, быстро осмотрев ее, отмахнулся, взял девочку на руки и вздохнул. – Зачем ты мне такая? - Папа, - Аделина с удовольствием провела рукой по щеке отца, пачкая его кожу кровью. Вдруг, будто испугавшись чего-то, она всхлипнула и прижалась к шее родителя. – Больно. - Боль – это круто, - многозначительно сказал Бельфегор. – Так что, босс, говорите? Дель?