Как приручить босса.

Скуало положил Киоко на диван и облегченно сел на ковер. Его губы не переставали то и дело расплываться в улыбке, а руки еле заметно подрагивали, тело приятно ныло, а в голове было пусто и тихо. Больше не было звуков и запахов, компрометирующих мечника, было только чувство незавершенности, которое он испытывал после каждой миссии. В особняке Варии было тихо, видимо ни Занзас, ни остальные не вернулись еще с приема, только Бельфегор решил воспользоваться ситуацией и немного позабавиться с доставшимися ему людьми. Для принца кровь была катализатором его сумасшествия, она почти активировала ту силу и необузданную энергию, таящуюся в Бельфегоре. Несмотря на то, что ему уже исполнилось двадцать, и что за плечами остались горы трупов, костей и человеческих внутренностей, он не переставал удивлять крайней жестокостью по отношению ко всем окружающим. С годами – конфликт Колец, произошедший четыре года назад, казался событием не то, что прошлого, а чего-то нереального, - Бельфегор поменялся. Улыбка реже появлялась на его лице, убийства перестали казаться ему забавой, он стал по-настоящему хладнокровным убийцей, научился умело скрывать это под маской какой-то обыденной жизни. В перерывах между миссиями он жил обычной жизнью – проводил дни в Риме, на Сицилии, в лучших клубах и барах Италии, часто проводя время в компании с Фелицией. Огромной проблемой Бельфегора был неприкрытый садизм, и если в шестнадцать лет это был всего лишь каприз чуть свихнувшегося гения, то сейчас это стало жизненным кредо. Скуало почти точно знал, что помимо убийств Бельфегора интересует и насилие, да и Фелиция говорила, что ни одна девушка, с которой он был, не доживала до утра. - Капитан, а что это вы так быстро? – меланхолично протянул Фран, сев около мечника. - Зачем затягивать с убийством? – отозвался Скуало, автоматически потрепав иллюзиониста по голове. Фран дернула плечом, но от прикосновения не ушла, только вздрогнула и чуть вжала голову. Да, в таком возрасте не различишь ее пол, поэтому, спокойно влившись в нестройные ряды Варии, девочка решила молчать насчет того, что ее зазря называют мальчиком. Занзас прямо и доступно объяснил, что бабе в Варии не место, а вот если Фран сможет стать хорошей иллюзионисткой и доказать, что она способна дать отпор, тогда все офицеры примут факт, что она девушка. - Врай, в этом доме все вымерли что ли?! – рявкнул Скуало, и через пару минут в гостиную вошли три рядовых. – Вы, кажется, из отряда Луссурии? - Да, капитан. - Возьмите рыжую, - Супербия махнул на Киоко. – Приведите в чувство, помойте там, все дела. Успокоительного дайте, только не того, что для пленников, а нормального. - Есть, капитан, - бесшумно и бережно подняв девушку с дивана, офицеры медленно вышли из кабинета, стараясь не нарушить внезапный покой капитана. Скуало, не обращая внимания на погрузившегося в свои мысли Франа, сел на диван, сняв меч с протеза. Во время зачистки он заметил, что что-то не то, а сейчас понял, что протез пора менять – рука не слушается также чутко и немедленно, как раньше, а значит, пора наведаться к врачу. Супербия ненавидел и одновременно любил место, где ему делают протез. С одной стороны, это в какой-то мере раздражает его, и каждый раз, уходя с новой рукой, он восклицает, когда уже придумают что-то более долговечное. Но с другой стороны в больнице работает прекрасная, просто замечательная девушка, не так давно согласившаяся на свидание с мечником. Учитывая, что она прекрасно знает о его работе, это было неожиданностью для привыкшего к одиночеству Скуало. Не то, чтобы он был обделен вниманием девушек, нет. За пределы особняка и поместья Вонголы он выходил редко, а в семье его искренне считали подстилкой Занзаса, что было небезосновательно, если учитывать, что пьяный в стельку Занзас частенько засыпает прямо по дороге в свою комнату, а следовательно и на Скуало. Но в сексуальном плане это был полный абсурд – и Занзас, и Скуало были утвержденными натуралами, ровно как и остальные члены их отряда, помимо, скорее всего Луссурии. О жизни солнца Варии было известно только его имя, хотя документов его никто и никогда не видел, но раз уж ему было удобно жить вот так – пожалуйста, лишь бы работу хорошо выполнял. - Мы дома~, - пропел Луссурия, зайдя в гостиную. – Ску, ты уже вернулся, как это здорово! Я в душ! - Враай, чертов босс, - Скуало встал и, достав из мешка человеческую голову, кинул ее Занзасу. – Это тебе. - Отлично, - фыркнул тот, но ничего больше не сказал и явно остался довольным работой своего боевого капитана. – Мусор, ко мне в кабинет. - Дай мне хоть форму поменять, врааай. - Пять минут, - буркнул Занзас, поднимаясь в свой кабинет. - Вот опять – никому ничего не объяснил, - вздохнул Луссурия. – Ску, кто эта прелестная девочка, что лежит в моей комнате? Кажется, это девушка Тсуны, ты зачем взял чужое, миленький? - Ее эти идиоты в плен взяли, - Скуало пожал плечами. Быстро поменяв пропитавшуюся кровью форму на нормальную, он поднялся в кабинет к боссу и, закрыв за собой дверь, сел на диван. Он знал, что Занзас сейчас не может оставаться один, особенно теперь, в попытках оставить пагубную привычку. Молчаливые посиделки до самой ночи никак не мешали ни Скуало, ни боссу, поэтому, по негласному обоюдному согласию они решили, что так будет лучше обоим. Занзас перестанет пить, а Скуало – вынимать кусочки стекла из волос. - Что за бабу ты притащил? – спросил Занзас, задумчиво смотря на плавающую в аквариуме рыбку – подарок Фелиции, аргументированный тем, что животные успокаивают. - Киоко, - отозвался Супербия. – Рыжая мелкого. - Ее искали на приеме и продолжают сейчас, - заметил босс, чуть наклонив вбок голову. - Отмоем и отпустим, в чем проблема? - Э, нет, - Занзас покачал головой. – Мне скучно, мусор. Она будет тут, а мы будем сидеть и смотреть за метаниями никчемного идиота. Скажи Леви, чтобы настроил наблюдение за особняком Вонголы. - Идет, - вздохнул Скуало. Дверь в кабинет открылась, на пороге стоял довольный, окровавленный и широко улыбающийся Бельфегор. - Я вернулся, босс. - Ранен? – спросил Скуало. - Утомлен – да, но не ранен, ши, - отозвался принц. – Это замечательно. - Передай это Фелиции, - сказал Занзас, протянув Белу бумажку. – И не капай кровью на ковер, мусор. - Ты стал мягче, - заметил Супербия, когда Бельфегор ушел. - Станешь тут… - Что тебя беспокоит? - Ополоумел, акулий мусор? Чтобы я тебе душу изливал? – Занзас усмехнулся. – Ну уж нет. - Ты доверил мне воспоминания о Колыбели, а они для тебя важнее всего. - Да иди ты со своей Колыбелью, - выдохнул Занзас, прикрыв глаза. – Ломка у меня, понимаешь? Только не по наркоте, а по дряни этой, будь она неладна. Ни убить никого нельзя, ни сорваться – всё вы, суки, делаете по правилам. Научил на свою голову. - Может, съездишь куда-нибудь? А, нет, не очень удачный пример, - Скуало махнул рукой, вспомнив попойки босса во время отпусков. – Ладно, не грузись – скоро все закончится. Занзас потянулся и, встав с кровати, медленно побрел в сторону кухни. Сон улетучился за несколько секунд, и теперь боссу Варии хотелось пить, есть, компенсировать пустоту внутри себя. А в частности внутри своего желудка. Занзас привык ко всему – к осуждающим взглядам Вонголы, к офицерам, немного сумасшедшим, но уже каким-то привычным, к отсутствию пьянства, алкоголя в крови. Это было странно – вот просто так бросить пить, отказаться от всего и вести относительно нормальный образ жизни. Скуало был совсем не прав, когда говорил про Колыбель. Эти воспоминания стали пылью, бледными отголосками прошлого, которое пора бы забыть. Прошло около пяти лет с тех пор, когда ледяной плен отпустил Занзаса, и жизнь снова пошла своим чередом. Восемь чертовых лет прошло, а для него – миг. Это мгновение стоило ему многого. Ему было больно, обидно, противно, иногда страшно и невыносимо одиноко. Занзас с тех пор чувствовал невозможность находиться наедине с самим собой, именно поэтому Скуало частенько приходит в его кабинет, проводя ритуалы молчания. Мечник изменился, это стало заметно сразу после того, как Занзас впервые пообщался с ним. Это был не четырнадцатилетний подросток, наивно рвущийся в бой, это был уже сложившийся мужчина, в голове которого кроме собственной жажды осталось место для долга, чести и прочей романтической ерунды. Занзас не полагал, что сразу же получит место босса Варии обратно, ведь Скуало восемь лет управлял всем, чувствовал власть и… Просто так отдал все назад, даже не попросив что-либо взамен. Единственное, что смущало Занзаса, если можно было так выразиться, так это то, что ему не могло быть двадцать восемь. Это происходило не с ним – только-только он оказался замороженным в этой Колыбели, он, шестнадцатилетний подросток, добившийся уважения и страха подчиненных. Проснуться в не изменившемся теле, с теми же, что и восемь лет назад, мыслями, и осознать, что все вокруг происходящее зависит от него – это самое отвратительное и одновременно прекрасное чувство. На кухне был кто-то еще – в углу послышалось тихое всхлипывание. Занзас рукой провел по стене, мягко коснулся выключателя и, как только кухню озарил свет, тихонько вздохнул. - Что ты здесь делаешь, женщина? – спросил он, дойдя до холодильника. - Отпустите меня, Занзас-сан. - Тебя здесь бьют? – спросил тот, отпив немного сока. Киоко помотала головой. – Голодом морят? – снова отрицание, она даже вытерла слезы. – Тогда что ты мне на мозги капаешь? - Я хочу домой, - прошептала Сасагава. - Дом? – фыркнул Занзас. – В эту сумасшедшую Японию? Или особняк свихнувшегося старикана? - В Японию, - прошептала Киоко. - Что тебя там держит, а? – спросил Занзас, внезапно сев около девушки и протянув ей шоколадку. - Там красиво, - Киоко откусила кусочек. – Когда цветет сакура… Вы видели сакуру, Занзас-сан? Это выглядит так, словно розовый снег падает на землю с небес. Вокруг все в цветах, лепестки падают в волосы, в сумки… Хорошо. За что вы любите Италию? - Хм… Я не люблю Италию. - А что любите? – спросила Сасагава. - Я ничего не люблю, женщина, - со вздохом сказал Занзас, встав на ноги.- Иди спать и не ной. Дойдя до своей комнаты, Занзас лег на кровать и покачал головой – хороша ведь, чертовка. В жизни у босса никогда не было настоящей любви, в шестнадцать лет еще совсем рано, а в двадцать восемь – поздно. Только вот сердцу, увы, не прикажешь. Киоко, оставшись одна, покраснела, встала с пола и, отряхнувшись, пошла в сторону своей комнаты. Что-то задело ее в разговоре с Занзасом – может быть, его голос, мягкий и грозный одновременно, а может и сам его облик, весь, в целом – безразличие и брутальность, слитые воедино. Сасагава помотала головой, отгоняя наваждение, но в голове уже возникали картинки их первого свидания, легкие эскизы предположительной внешности детей, а свадьба – ведь он так хорошо бы смотрелся в белом костюме! Фелиция обессилено откинулась на подушки, почувствовав, как рука Такеши тяжелым грузом ложится на ее живот. Сам мечник, прикрыв один глаз, повернул голову к девушке и мягко улыбнулся, приблизился к ней и легко поцеловал в висок. - Хорошая моя, - прошептал он, довольно зажмурившись. – Нежная… - Я очень скучала, Таке, - ответила Фелиция, в свою очередь, прижимаясь к груди Ямамото. - Мне остался один экзамен до перевода в университет в Палермо, и я всегда буду с тобой, честно-честно. - У тебя был кто-то в Японии? – девушка прикрыла глаза. - Да, - Такеши пожал плечами. – Мы начали встречаться во время моего первого прилета после долгого перерыва, то есть… Год назад? - Одиннадцать месяцев и, - Фелиция мельком взглянула на календарь. – Четыре дня. - Все-то ты помнишь. До этого – да, у меня были отношения с девушками. Тебя что-то удивляет? - Нет, я имела в виду… Во время наших отношений, - Фелиция покраснела. - Я был верен тебе, - Такеши улыбнулся и поцеловал девушку в макушку. - И я. - Я знаю, - Ямамото пожал плечами. – Бел следил, чтобы ты не ходила налево. Ты и не пыталась, но все равно. - До того, как мы начали встречаться, мы с Бельфегором были вместе около трех месяцев, - вздохнула Фелиция. – Когда дело дошло до постели, все кончилось. - Почему? - Ты жалеешь? - Нет, хочу понять, не ошибусь ли я так, - Такеши потер рукой глаза. - Он садист, а я не мазохист. Понимаешь? – Фелиция легко поцеловала мечника в губы. – Да и он не смог тронуть меня. Посмеялись и забыли. - Просто друзья? - Ревнуешь? - Ой ли, синьорина. Вы даете мне повод, - Ямамото громко зевнул. – Пять утра, милая, спи. - Мне вставать через двадцать минут, - рассмеялась девушка. - Хочу с тобой полежать, - прошептал Такеши, обнимая Фелицию руками и ногами. – Хочу просыпаться каждое утро, делать вместе завтрак, хочу… чтобы в будущем у нас появились дети. - Сколько? – Фелиция зарылась лицом в волосы мечника, чтобы тот не увидел смущенной и счастливой улыбки девушки. - Я тебя очень напугаю, если скажу о троих? - Итальянку не пугает количество. Сам знаешь. Я хочу четверых. Мальчиков. - А девочку? – удивился Такеши. - Тогда пусть будет самой маленькой. Чтобы можно было с ней на старости лет нянчиться. А первого родить года через три… - Тебе будет двадцать, не рано? - А тебе двадцать два, - Фелиция улыбнулась. - Хочешь детей от меня? - Не от Леви же, Таке, не глупи. Я люблю тебя. - Я тоже тебя люблю. - Это же наше первое признание, - Фелиция села на кровати, вызвав у Такеши недовольное бормотание. – Мой ворчун. - Можно ты еще немного полежишь со мной? - Давай завтра, - девушка потрепала мечника по волосам. – Я хочу пораньше освободиться. Встречусь с Дино и поеду на кладбище. - Сегодня два года? – Такеши повернулся к девушке. – Прости. Я отвезу тебя. - Нет, я должна сама, - Фелиция покачала головой. – Лучше забери меня. Ямамото кивнул и, вновь откинувшись на подушки, которых на кровати было около пяти, чуть улыбнулся. Ему нравилось, что у него и Фелиции есть общие секреты, о которых не знают ни друзья, ни окружающие вонгольцы. Если Такеши скрывал от Тсуны и остальных то, что в Японию он приехал по приказу матери, а на самом деле родился в Италии, где и жил до двенадцати лет, то Фелиция скрывала свои родственные связи с главой семьи Каваллоне. Не так давно, ровно два года назад, в семье произошло ужасное происшествие, которое даже для Такеши было покрыто пеленой тайны. Родители Фелиции умерли, но обстоятельства были тщательно скрыты самой девушкой и ее двоюродным братом – Дино. Фамилию Фелиция не говорила ни при каких обстоятельствах, кроме крайней необходимости, старалась избегать своих родственников, и вообще всячески скрывала свое происхождение. Для нее это было слишком болезненным, а после смерти родителей – тем более. - Через месяц прием у Девятого, - произнесла Фелиция, коснувшись рукой пальцев мечника. - Месяц? Не неделя? - Он соврал. Вас нужно подготовить, - девушка наконец встала с кровати. – Прохладно. - Оденься, ты же... Без всего, - покраснел Такеши, протягивая девушке свою футболку.