Предательство: Гордое Облако спасший Одинокое Небо

Боссы альянса беспокойно поглядывали на новоприбывших, удивляясь тому, как самое обычное собрание могло вылиться в нечто подобное. О таких крутых поворотах сюжета их никто не предупреждал. Больше всех нервничал советник Вонголы, нутром чуя приближение чего-то еще более грандиозного, чем третья мировая война или летящий к земле метеорит (так ему, по крайней мере, казалось), тогда как одним из самых спокойных был Тимотео, сидевший с каменным лицом, умело маскируя мысли, галопом скакавшие у него в голове. Особенно его беспокоил тот факт, что Тсунаёши был из-за чего-то сильно зол на присутствующих, отчего сразу возникал вопрос: «Что я пропустил?» Такой навязчивый и раздражающий вопрос, требовавший немедленного поиска ответа. Чуть приподняв голову, но продолжая привычно прятать глаза в тени шляпы, Реборн наблюдал за своим бывшим учеником и, как и Девятый, был больше занят своими размышлениями, нежели происходящим. Он много, очень много думал о своих и чужих ошибках, вспоминал, где были сделаны неверные шаги, тщательно анализировал и пытался ухватить за хвост верную мысль, чтобы как можно быстрее найти способ решения множества внезапно возникших проблем. Сегодня он впервые понял (и был очень на себя зол за это), что хладнокровное решение бросить Тсуну на произвол судьбы было не более чем показухой. Действия в стиле мафии? Чушь! Поступок уличной шпаны, и не более того… Тсуна крепко сжал зубы, ловя беспокойные взгляды, прилипавшие к новоприбывшим, а потом переходившие к нему и вновь возвращающиеся к фигурам в иссиня-черных плащах. Эти мечущиеся взгляды и вся атмосфера в целом, насквозь пропитанная злостью, раздражением, страхом и множеством других отрицательных эмоций так давили на него с самого начала пребывания здесь, что, не будь на его плече руки Алауди, он уже давно сошел бы с ума. Только эта успокаивающая кроха тепла и могла создать некий рубеж, не позволявший Тсунаёши впасть в крайность. Тут Джин, пристально вглядывавшийся в незваных гостей, вспомнил, наконец, что он здесь, вообще-то, самый главный и осторожно спросил: – Кто вы? Одна из фигур охотно отреагировала на его вопрос и повернула голову в сторону Тсунаёши, как бы спрашивая у него разрешения. Юноша покорно кивнул в ответ, тихо вздохнув, и тогда оба гостя подняли руки и откинули капюшоны назад. Повисла такая гробовая тишина, в которой даже полет пылинки был бы слышен. Лица особо впечатлительных присутствующих вытянулись, показывая крайнюю степень удивления, кто-то отвернулся, кто-то опустил взгляд, кто-то принялся нервно жевать губы; лишь Тимотео да Реборн остались в состоянии некой отстраненности. Наиболее резко отреагировал Йемитсу, подавшись вперед и впившись мрачным, отчасти даже злым взглядом в лицо бывшей жены. В том, что это была именно она, у него не было никаких сомнений, хоть он и почти не узнавал ее. Женщина среднего роста, с волосами цвета молочного шоколада, отросшими за прошедшие годы до середины спины, и большими карими глазами… Не было больше той наивной, доброй и легкомысленной Наны, что с удовольствием проводила дни в домашних заботах. Отныне это бездушная и опасная женщина, киллер мирового класса, имеющий на счету не одну сотню жизней. Ледяной пронзительный взгляд, гордая прямая осанка, спокойное, без единой эмоции, лицо – весь ее облик напоминал деспотичную императрицу, безжалостную в своих приказах. Эту женщину называли по-разному: с презрением – змеей, с уважением – Снежной Королевой, но больше всего ей нравилось прозвище, оброненное однажды особенно упорной жертвой, из-за своего желания жить ставшей весьма достойным противником. «Кира – призрак, скользящий в тумане», – так он назвал ее на последнем вздохе. Чем дольше внешний советник Вонголы смотрел на свою бывшую жену, тем больше убеждался в том, что эту ее сторону он открыл для себя впервые, и – странное дело – это осознание породило в его душе лютую, практически неконтролируемую ненависть. Увидев тень этого чувства, пробежавшую по лицу Йемитсу, Нана чуть улыбнулась и, повернув голову, что-то прошептала стоящему рядом с ней высокому мужчине с черными волосами и темными глазами. Это был тот, кто более полутора сотен лет стоит на страже порядка в мире мафии. Тот, кто поймал множество отступников и нарушителей и запечатал их в самой неприступной тюрьме из ныне существующих. Бермуда фон Вихтенштайн, босс Вендиче. Мифически опасная личность. Вот эти два человека стоят перед альянсом семей, и от них веет такой мощной опасностью, что даже те, кто по определению должны мало чего бояться, против своей воли испытывают страх. – Давно не виделись, дон Тимотео, Йемитсу. – При этих словах внешний советник едва заметно вздрогнул, почувствовав тот лед, которым было наполнено каждое произнесенное слово. Тимотео продолжал упорно удерживать безучастный вид, но все же выдал себя глазами, на краткое мгновение потеряв контроль над эмоциями. Из всех присутствующих на собрании глав, пожалуй, только он и вызывал уважение у Наны. Внешне она казалась спокойной, но внутри у нее бушевал дикий, жаждущий крови зверь, просыпавшийся в любой матери, ребенку которой причинили хоть крошечный вред. И Тимотео этого зверя видел, заставляя Киру уважать себя как кого-то, кто сильнее ее и кто хоть немного отличается от других. Тишина воцарилась вновь на долгие минуты, и за это время ситуация все больше накалялась и напряжение росло. Малейшая ошибка сейчас могла повлечь за собой непредсказуемые результаты, но Бьякурана, похоже, это не пугало. Он с откровенной насмешкой разглядывал лица Вонголы и членов альянса, искренне развлекаясь. Впрочем, Занзас и Скуало тоже не скрывали своего довольства от происходящего, так как явственно почуяли запах вот-вот прольющейся крови. Пока все «веселились» Юни скучала. Изредка таская у Бьякурана маршмелоу, она тихо мечтала о том, чтобы весь этот балаган поскорее закончился, и ее отпустили домой. В принципе, можно было плюнуть на все и просто встать и уйти, но совершенно не хотелось потом весь вечер искать зерно правды в вольном пересказе событий собрания ее многоуважаемого законного супруга. – Нана, – начал осторожно Тимотео. – Не нужно, Девятый, – тут же оборвала его женщина. – Неведение не оправдывает ваше бездействие. Почему-то вы решили, что вам хватит глаз и ушей и совсем забыли про голос интуиции. Вот в чем ваша ошибка, и у нее, надо сказать, уже истек срок годности, а потому я не желаю слушать ваши или чьи-либо еще извинения и сожаления! – угрожающе спокойно произнесла Нана и совсем уж убийственным тоном закончила: – А за страдания моего сына вы понесете наказание, не сомневайтесь. Но позже. Немного позже. – Мама, – нахмурился Тсунаёши и бросил на нее возмущенный и одновременно осторожный взгляд. – Помолчи, – пресекла дальнейшие возражения Кира. – Мы на эту тему с тобой разговаривали. Только теперь Ёши понял, как промахнулся, когда давал свое согласие, и с ужасом почувствовал, что его вновь начинает захлестывать ярость. Алауди наклонился и прошептал ему на ухо пару успокаивающих слов, при этом до боли сжав пальцы на его плече; в то же мгновение Деймон поймал мимолетный ревнивый взгляд Хибари и довольно осклабился. – Йемитсу, – Нана вновь обратила внимание на бывшего мужа, и, когда их взгляды встретились, произнесла: – Я предупреждаю тебя в первый и последний раз. Зеркала повсюду. И они отразят все твои мысли. Советник изобразил покаяние и смирение на своем лице, хотя глубоко в душе уже лелеял самые черные намерения, для которых просто еще не пришло время. Но, когда оно настанет, не помогут даже всесильные Первые. – Йемитсу, – в свою очередь обратился к нему Бермуда. – Тебе стоило бы помнить, что от тюрьмы тебя спасает только милосердие твоего сына, – последнее слово он проговорил с таким нажимом, что внешний советник едва удержался от злобного оскала. – Однако один лишь намек на повторное нарушение заповедей, и я не завидую твоей участи. – На этом все, – равнодушно произнесла Нана. – Повторюсь напоследок, что один-единственный неверный шаг, и Вендиче возьмет Вонголу под наблюдение. Пока же наш статус остается прежним. В комнате снова повисла тишина. Кажется, кто-то даже выдохнул от облегчения, радуясь тому, что все завершилось более-менее благополучно. – Итак, раз с этим мы разобрались, может, перейдем, наконец, к главному вопросу собрания? – подал голос Джессо, проглотив последнюю зефирку. – Что ж, тогда мы откланяемся, – фон Вихтенштайн щелкнул пальцами, и они с Наной исчезли, буквально растворившись в воздухе. Члены Вендиче покинули собрание, и теперь боссы могли вздохнуть свободнее, вновь став королями бала. С разных концов стола послышались щелчки зажигалок, к потолку вознеслось с полдесятка струек дыма дорогих кубинских сигар – члены альянса семей приходили в себя. Тсунаёши опустился в кресло слева от Бьякурана, Клауд встал за его спиной, остальные заняли свободные места за столом. – Вроой, а почему он знаменит, как химе Вендетты? – неожиданно вскинулся Скуало, крайне заинтересованный этим забавным фактом, и сделал изящный жест в сторону Тсуны. Хорошее знание японского позволило ему без труда перевести слово «химе» и, конечно же, удивиться тому, что юношу называют «принцессой». Первые поспешно подавили рвущийся наружу смех и не сговариваясь посмотрели на Деймона. – Ну-у-у, тут нет, в общем-то, ничего криминального, – растянув губы в дьявольской усмешке, произнес Спейд. – Просто месть имеет разные формы, и не мне об этом говорить… но об этом мы поболтаем в приватной обстановке. Давайте же начинать. – Итак, – Джин сверился с бумагами и продолжил деловым тоном: – Появились некоторые проблемы с семьей Бруно. Это достаточно молодой клан, но, надо сказать, с большими амбициями. Их требования: союз с… кхм… Вендиче... – Боссы принялись удивленно перешептываться. – …и вступление в альянс семей. – Шепот перерос в отчетливое бормотание. – Немыслимо! – воскликнул кто-то из присутствующих. – Мы практически ничего не знаем об этой семье! А вдруг это троянский конь правительства?! – В противном случае они грозятся развязать войну, – Вонгола Дечимо переплел пальцы и положил на них подбородок. – А война в нынешнее время никому из нас не нужна – это серьезная угроза для бизнеса. – Значит, семья Бруно хочет, чтобы мы стали их союзниками? – задумчиво проговорил Тсунаёши, чувствуя где-то подвох. – Вот так просто, свалившись с неба, требуют союза с Вендиче? – Да, – кивнул Джин. – Дерзкие намерения, понимаю. – Не то слово, – пробормотал шатен и, немного помолчав, хлопнул рукой по столу: – Хорошо, мы подумаем над этим и сообщим свое решение в конце недели. – Искренне надеюсь, что вы примете правильное решение, – произнес Дечимо и перевел на Тсуну вопросительный взгляд. – Я тоже на это надеюсь, – он поднялся. Вслед за ним встали со своих мест его спутники. – Что ж, нам пора. – Тсунаёши... – Юноша обернулся и встретился глазами с бывшим учителем. – Мы можем поговорить? – Конечно. В таком случае, приглашаю вас к себе в гости, – и он улыбнулся. По-детски чистой, невинной и… забытой улыбкой.