Тайна

- Екатерина Андреевна Лаврова ваша подруга? - с порога налетел на Вострякову Миша, потому что та минут десять держала их под дверью, не желая впускать. - Да моя, моя. Я просто вас по голосу не узнала, а глазок бракованный, не видно ничего. Так я еще и в душе была, звонка не слышала! - оправдывалась Саша. - А вы, собственно, зачем пришли? - Нас очень мучает один вопрос, - издалека начал Чиглинцев. - Можно мы пройдем? - Да проходите, на кухню, - подпоясывая халат, пригласила девушка. Кухня была не то чтобы просторной, но и не крохотной, но на ней удачно поместился большой стол, за которым и пристроились трое вошедших. Хозяйка поставила чайник и присела к гостям. - Ну так что за вопрос вас мучает? - полюбопытствовала Вострякова. - Вы ж с Катей давно знакомы? - спросил Захоронок, за что получил от майора, посчитавшего вопрос ненужным, удар кулаком в бок. - Да, с самого детства. А к чему вы интересуетесь? Складывается такое впечатление, что я на допросе. - Тут такое дело, - смущенно сказал Миша, залезая в портфель. Вскоре на столе оказалась та самая злополучная фотография, которая не давала покоя сначала двум операм, а теперь еще и журналистке, которая, взглянув на снимок, немного побледнела. Затем Саша взяла его в руки, поднесла близко к глазам, чтобы получше рассмотреть девочку, изображенную на фотографии. Опустив её на стол, она неуверенно выдавила: - О Господи... - Так что? - спросил Тема, не выдерживая накала страстей. Вострякова подняла на него обеспокоенные глаза, кусала губы, не зная, что сказать. Вдруг раздался звонок в дверь, и Саша окончательно побелела. - Это Катя! Чиглинцев и Захоронок напряглись. В дверь продолжали звонить, и девушка пошла открывать. Посмотрев в мутный дверной глазок, она определила, что это была не Катя. Кое-кто похуже, во всяком случае, в данный момент. - Антонина Игоревна?! - приоткрыв дверь, изумилась Вострякова. - Да, это я. Катя сказала, что скоро к тебе заедет, а мне нужно ей кое-что передать. Я ее подожду у тебя, Саша, хорошо? - толкая дверь и входя в квартиру, поинтересовалась Лаврова-старшая. Вострякова обреченно кивнула, ведь не могла же она выставить женщину за порог. Взгляд Антонины Игоревны упал на пару мужских туфель на полу, и она спросила: - О, у тебя гости? - Да, надеюсь, они сейчас уйдут, - повышая голос, ответила Саша, надеясь, что гости услышат и поймут, что сейчас не время для разговора. Тема и Миша уже появились в коридоре, собираясь уходить. При Антонине Игоревне вести тут беседу, которая должна была состояться, было нежелательно. Чиглинцев уже стал обуваться, как вдруг возглас Лавровой-старшей его остановил: - А что это у вас в сумке? - женщина без спроса вытянула фотографию, которая как некстати немного торчала из портфеля. - Катя... У нас такой фотографии нет, да и цветная она... - приговаривала Антонина Игоревна, рассматривая снимок со всех сторон. Сзади он был подписан, и женщина прочла: - Поленька на танцевальном конкурсе. 18 апреля, 2014 год... Реакция последовала незамедлительно. Ноги Лавровой-старшей подкосились, она оперлась руками о комод, чтобы не упасть. Фотография выпала из рук. - Что это? - спросила женщина. - Как? Почему эта девочка так похожа на Катю? - Антонина Игоревна, не волнуйтесь, - Саша подошла к ней и взяла за руку. - Пойдемте, валерьяночки выпьем, успокоимся... - Почему эта девочка так похожа на Катю? - повторила свой вопрос женщина. - Я сейчас всю расскажу, - сказала Вострякова, понимая, что другого выхода у неё нет. Чайник на кухне засвистел, возвещая закипание воды. Но чай уже оказался никому не нужен. Антонина Игоревна сидела со стаканом воды и пузырьком валерьянки, перед Сашей стоял полный бокал виски, Тема болтал воду в стакане, а Чиглинцев, уже осушивший такой же, просто переворачивал его вверх дном и обратно. Нервы каждого были на пределе. - Антонина Игоревна, помните, вы в 2002 году на полгода уезжали вместе с мужем? - Помню, - кивнула женщина, выпивая первую дозу успокоительного. - Катя тогда встречалась с Никитой Троицыным, уже около полугода. Ну как они встречались... гуляли, свиданки устраивали, ночи вместе проводили, сами понимаете. И вот где-то в феврале, в конце самом, за пару дней то вашего отъезда, Катя мне звонит и говорит: "Я беременна". Я в шоке. Она спрашивает, что делать, а я сама не знаю. Тогда говорить вам она побоялась. Аборт наотрез отказалась делать. Троицыну тоже ничего не рассказывала. А через месяц Никита погиб, на мотоцикле разбился. А Катя ведь его любила, очень. И тогда точно решила, что ребенка оставит. Сессию в универе досрочно сдала, сказав, что ей нужно будет потом уехать. Так что там никто её интересного положения не заметил. Она совершенно не знала, что делать, когда вы вернетесь, как потом на второй курс поступать... А все в августе разрешилось. Она на седьмом месяце была. Уже конец августа, надо к универу готовиться, а тут... Катя жутко нервничала, истерила. И 23 числа мне позвонили из больницы по ее просьбе. Помню слова медсестры: "Девочка, полтора килограмма, рост 40 см. Недоношенная". Врачи тогда утверждали, что малышка не выживет. А Катю через четыре дня выписали. Она сказала, что дочь умерла... - Умерла? - тыкая пальцем в фотографию, в слезах закричала Антонина Игоревна. - Я не знаю, - отпивая виски, ответила Саша. - Катя сказала, что умерла...