Помогите, я знаю, что должна кому-нибудь рассказать, Рассказать, что знаю о том, что ты натворил Я боюсь тебя, но озвученные страхи могут стать явью. Evanescence — «I must be dreaming»
Дона увела Лухана за час до утреннего обхода, чтобы не было лишних свидетелей, ведь за то, что пациента не было ночью в палате, крупно влетит именно ей. Я осталась в палате совсем одна. Наверное, я должна была испытывать невообразимое счастье от того, что моя любовь нашла отклик в сердце Лухана, но почему-то вместо этого мою грудь сдавливала невыносимая тяжесть. А готова ли я сама принять его любовь такой, какой он может мне ее дать? Смогу ли притворяться, что мне этого достаточно? Да, все это прекрасно и волнительно, и настолько долгожданно, но... А что дальше? Будущего у нашей любви нет и быть не может. Наверное, именно поэтому я горько разрыдалась, сидя все на том же месте под окном... В этот момент и без того маленькая палата показалась мне невыносимо тесной, стены давили на меня, а давно пожелтевшая краска на них вгоняла меня во всепоглощающее уныние. Где же мне взять силы, чтобы вынести все это? Ну что со мной не так? Самый дорогой человек любит меня... От этой мысли меня буквально прошибло током... Пусть его любовь по-детски наивна и проста, но это самая чистая и невинная любовь в мире, она бескорыстна и идет от самого сердца Лухана. Вот моя награда за все мучения и лишения... И когда я это поняла, мои пересохшие губы тронула улыбка, искренняя и благодарная. Впервые за много лет я была действительно счастлива. Я подняла глаза и взглянула на противоположную стену, где одиноко висел рисунок лошади... Я должна быть сильной для нас обоих, и мне непозволительно пускать в свою голову мысли об унынии. Теперь между мной и Луханом все будет немного иначе. Я одновременно боялась этого и с нетерпением ждала. Но мы же имеем право на счастье, каким бы оно ни было? Правда? Меня неумолимо клонило в сон. Столько эмоций за сутки я не испытывала никогда в жизни, и поэтому чувствовала себя абсолютно вымотанной. Этой ночью я ни на секунду не сомкнула глаз, потому что Лухан вцеплялся в меня мертвой хваткой при каждом ударе грома, но стоило мне на мгновение зажмуриться, как я моментально погрузилась в сон, в глубине души надеясь, что увижу там моего оленёнка.~*~
Я медленно брела по коридору, вытянув вбок правую руку и кончиками пальцев касаясь шершавой стены. Все лампы над моей головой поочередно мигали, что немного меня раздражало. Вокруг ни души... Все словно вымерли. Ифань снова промыл мне мозги, заставив меня чувствовать себя полным ничтожеством. Тяжело осознавать это каждый день, снова и снова, а потом, сидя в углу, убеждать себя в обратном. Собственно, стоит ли это делать? Быть может, я действительно ничтожество, иначе не оказалась бы в этом аду. Из моего приступа мысленного самобичевания меня вырвала резкая боль, пронзившая мое запястье. Я резко обернулась и увидела, что мою руку с силой сжимает Чонин... — Что тебе нужно? Отпусти, мне больно, — уставшим голосом произнесла я и вздохнула. У меня не было сил даже отдернуть руку. Но наш охранник, обычно вежливый и молчаливый, одарил меня злобной ухмылкой... Я вздрогнула и попятилась назад: меня очень напугал его взгляд... Я уже видела подобное. Именно такой взгляд у действительно помешанных людей, безумцев... Он смотрел на меня, словно удав на кролика. И тут он резко дернул мою руку и притянул меня к себе. — Закричишь — я сверну тебе шею, — услышала я его шепот над самым ухом. От испуга меня парализовало... Я очень хотела закричать, но мое горло сдавил спазм, не давая мне издать ни одного звука, и я, словно безвольная, молчаливая кукла, пошла в том направлении, в котором Чонин потянул меня. Я не идиотка, и прекрасно понимала, зачем он тащит меня в процедурную... Утренняя раздача лекарств уже была, а значит, до обеда в этом крыле не будет ни души... Он затолкал меня в это крохотное помещение и на пару секунд остановился, оглядывая его. Затем он с силой толкнул меня на кушетку, что стояла почти у самого входа, справа, затем быстрым движением он выудил из кармана ключ и закрыл дверь на замок. Вот тут-то я и осознала в полной мере, что меня ждет... Способность двигаться снова вернулась ко мне, оторопь и шок спали. Я подскочила на ноги и ринулась в противоположный угол, подальше от мучителя. Но не успела... Чонин поймал меня за руку, и через мгновение я ощутила острую боль в плече. Он что-то вколол мне, и в подтверждение своих догадок я услышала, как на пол что-то упало. Медленно опустив голову, я увидела катящийся пустой шприц... Перед глазами все поплыло, словно зрение резко ухудшилось в несколько раз, и я не могла сфокусировать взгляд на чем-либо, находясь в пограничном, предобморочном состоянии, но, увы, сознание меня покидать не желало. Находясь словно в тумане, я почувствовала, как подкашиваются мои ноги. Мне было жутко холодно, но в то же время невыносимо жарко. Чонин подхватил меня и уложил на пол. Ледяной белый кафель с бледно-розовыми разводами неприятно холодил мою спину, но мне было уже абсолютно все равно. Я привыкла. Привыкла к тому, что холод не покидает меня, что некому меня согреть... Привыкла ощущать себя ничтожеством. И Чонин всего лишь лишний раз напомнил мне об этом. — Ты не представляешь, как долго я сдерживался, Лори, — проговорил Чонин, нависая надо мной. — Но что поделать, если я хочу обладать тобой? Я давно не хотел чего-то настолько сильно... — Прошу, не надо... — словно в бреду пробормотала я, чувствуя, как немеют мои ноги и руки, лишая меня любой возможности сопротивляться. Чонин что-то шептал мне, но до моего сознания доходили лишь жалкие обрывки фраз. Тусклый свет в процедурной стал невыносимо ярким и резал мне глаза, отчего я зажмурилась. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда я тебе вставлю, — злобно прошипел Чонин и с силой дернул меня за подбородок. — Не смей закрывать глаза! И тут я почувствовала резкую, прожигающую боль в промежности и распахнула глаза. Все мои мышцы напряглись до предела, будто их свело судорогой, и я выгнулась в спине, раскрыв рот в отчаянном немом крике. — О! Да у нас тут девственница! — воскликнул Чонин, а мои глаза заволокли слезы от осознания того, что только что произошло. — Потрясающе! Подумать только, я первый! — восторгался этот подонок, а я корчилась под ним от невыносимой боли и тихо скулила от своего полного бессилия. — Отпусти меня, пожалуйста... — с отчаянием прошептала я, морщась от стреляющей боли в висках. — Я только начал, — загробным голосом ответил Чонин. На секунду я замерла, а затем Чонин одним резким движением снова толкнулся в меня, и из моей груди вырвался очередной жалобный вскрик. Не знаю, сколько так продолжалось... Для меня это была одна сплошная нескончаемая пытка. Он оставил меня лежать на полу процедурной. Наигрался и бросил... Наверное, думал, что я не выживу... В тот момент я перестала быть собой. Чонин унизил меня, надругался надо мной, уничтожил мою душу, оставив после себя пепелище... Я ничего не чувствовала тогда, просто не могла. В тусклом свете ламп была только я, дрожь моего тела и белый ледяной кафель с бледно-розовыми разводами. Больше ничего.~*~
Я резко раскрыла глаза и содрогнулась, вспомнив только что увиденный сон. Кажется, этот кошмар, имя которому Ким Чонин, будет преследовать меня всю жизнь. Каждый раз в своих снах я возвращаюсь в тот злополучный день, когда Чонин впервые изнасиловал меня. Теперь, зная о нем правду, меня передергивало и трясло от одного лишь воспоминания об этом психопате. Наверное, когда он в следующий раз коснется меня, а это, увы, непременно произойдет, я в тот же миг умру от разрыва сердца. Я чувствовала острую необходимость поделиться с кем-нибудь, рассказать о своих переживаниях и страхах. Но этим я могу все только испортить. Противный скрип двери и бодрое: «Здравствуй, Лори!», произнесенное басом, оповестили меня о том, что явился мой кошмар номер два — Ифань. Недолго, как оказалось, я проспала — всего час, ибо доктор У имеет привычку являться лично только на утренний обход. Я промолчала и даже не взглянула в сторону врача. Теперь я испытывала к этому человеку только отвращение и презрение. Ему нет оправдания. Именно по его вине моя жизнь превратилась в сущий ад. А ему всего-то надо было и дальше держать психопата взаперти, в подвале. — Что, не в настроении сегодня? — буднично поинтересовался Ифань, на что я тоже не удосужилась ответить. — Ну, это поправимо. Думаю, новая терапия пойдет тебе на пользу, — добавил он, садясь передо мной на корточки. Я все так же молча смотрела в пол, силясь не послать Ифаня ко всем чертям. — Вижу, ты не возражаешь, — весь его голос был пропитан ехидством, и могу поспорить, что сказал он это не без ухмылки. — А раз так, то можно приступать. С этими словами он поднялся и вышел из палаты, оставив после себя едкий и неприятный шлейф парфюма. Но спустя мгновение в дверях появились два медбрата во главе с ведьмой Тессой. Вот тут я занервничала, ибо у меня не было ни одного хорошего воспоминания, связанного с этой мегерой. — Зачем все это? — еле слышно произнесла я. Тесса, ничего не ответив, быстро подошла ко мне и грубо схватила мою руку, в очередной раз что-то мне вкалывая. В тот же момент двое парней подошли ко мне с обеих сторон и подхватили под руки. — Куда вы меня ведете? — в панике воскликнула я, пытаясь вырваться. — У тебя назначены процедуры, дорогуша, — холодно ответила мегера, шествующая чуть позади нас. — Что это за процедуры такие, на которые надо вести силой? — хриплым голосом выдавила я, судорожно оглядываясь по сторонам. — Помолчи! — вскрикнула Тесса. — Много вопросов задаешь! Если ведем, значит, так надо! Не переживай, без тебя не начнем! Меня подвели к дверям кабинета, в котором я еще ни разу не бывала... То, что я увидела внутри, заставило все мое естество сжаться до неимоверно крошечных размеров от страха, ибо в тот момент я поняла, что моя участь весьма печальна и мучения мои далеко не закончены...