♫ Flowing River — "Taking Over Me"
Тяжелые свинцовые тучи сгущались над Лост Хиллом, предвещая затяжной ливень; ветер словно обезумел и гнул вековые вязы с их раскидистыми кронами прямо к земле, отчего их массивные стволы отчаянно скрипели и трещали, рискуя в любой момент переломиться под неистовым натиском стихии и свалиться огромной мертвой грудой прямо на единственную дорогу, ведущую к психиатрической больнице. Сехун четко улавливал в воздухе усилившийся запах плесени и сырости — верный признак подступающего ненастья. Монотонный, словно капающий прямо по темечку звук дождя всегда раздражал Се, и он не видел абсолютно ничего романтичного в этом явлении природы. По этой причине парень всегда недоумевал, когда в очередной книге писатель искренне восхищался дождем, прямо-таки воспевал его. "Очередной лицемер", — цедил сквозь зубы в такие моменты Се и демонстративно захлопывал книгу, не желая более ее читать, и брался за следующую. Он и сам не знал, почему так болезненно и категорично реагировал на такой, казалось бы, сущий пустяк, но ничего поделать с этим не мог. А вот доктора У этот неприметный "пустяк", наоборот, крайне заинтересовал. В итоге, после двух-трех мучительных для Сехуна бесед Ифань начал подозревать у того зарождающееся ОКР* в довесок к имеющимся суицидальным наклонностям. Плохое сочетание. Очень плохое. Особенно, если идея суицида станет обсессией**. Если уже не стала. Сехун, однако, опасений доктора У не разделял. Его вообще мало интересовало мнение окружающих. По его личным взглядам, жить куда проще, когда тебя не тяготят чужие заботы и переживания. Но, как ни странно, даже в таком холодном цинизме, как у Сехуна, есть свои сбои. Парень с удивлением отмечал для себя, что ему не безразличны два человека в Лост Хилле — Лори и Лухан. Эти двое каким-то необъяснимым образом смогли расположить к себе "бездушного эгоиста", как его обычно называли остальные пациенты да и медперсонал заодно. Что ж, не такой уж он и бездушный, как оказалось.~*~
— Что ты рисуешь? — А что, не видно? Это лошадь. Сехун пригляделся. И вправду она. Парень искренне поразился: еще года два назад у Лухана выходили лишь непонятные каракули, а сейчас... крайне реалистичные картины. — И что ты потом будешь с ней делать? С лошадью этой, а? — откинувшись на спинку излюбленного дивана в комнате отдыха, спросил Се. — Сехун, ты глупый? Я все рисунки дарю Лори, — забавно цокнув и закатив глаза, немного нервно пробубнил Лухан, как это бывает, когда человека отвлекают от важного занятия, и снова принялся короткими штрихами выводить гриву коня, но вдруг резко остановился и повернулся к Се. — Она же меня не бросила, правда? — Конечно нет, — на автомате ответил тот, уже с головой уйдя в мир, который описывался в книге какого-то американского фантаста, что Се читал уже часа три кряду. — Она просто... В общем, ее сейчас лечат отдельно от нас. Но она обязательно вернется. — Мне очень грустно без нее, — почти шепотом произнес Лу и тяжело вздохнул. Се на секунду оторвался от книги и с интересом взглянул на него. Лу сидел за огромным столом, на котором были раскиданы карандаши, краски и большие плотные листы бумаги. Взгляд его был потерянным и грустным: он привык постоянно проводить время с Лори, а когда она вдруг исчезла, парнишка не знал, куда себя деть. Сейчас он был похож на маленького брошенного котенка. — Она слишком привязана к тебе и не сможет бросить, — сказал Сехун, абсолютно уверенный в своих словах. — Наша Лори — самая настоящая мать Тереза. Клянусь, однажды ей это выйдет боком, — задумчиво добавил он, смотря в окно. — А чья мама эта Тереза? — озадаченно нахмурив брови, спросил Лухан, вертя в пальцах карандаш. — Да была одна такая сердобольная монахиня... — немного замешкавшись, ответил Се: вопросы Лу иной раз ставили его в тупик. — А сейчас ее именем называют всех, кто уж очень сильно печется о других. — Лори очень добрая, — со слабой улыбкой выдал Лу, затем взял свой рисунок и показал его Се. — Похоже, готово. Думаешь, Лори понравится? Сехун прищурился, делая вид, что крайне внимательно рассматривает творение Лу. — А ты не мог сделать его чуточку ярче? Или ты хочешь вогнать Лори в еще большую тоску? — выгнув бровь, с укором спросил блондин, но в глазах его горели искорки веселья. — Я не хотел... — милое лицо Лухана вдруг исказил неподдельный страх, а глаза округлились, словно он только что совершил что-то ужасное и непростительное. Сехуну доставляло истинное удовольствие вот так подшучивать над Лу. Любой дурак знал, что этот рисунок идеален в своем исполнении, и не каждый выпускник художественной школы смог бы нарисовать лучше. Но Лухан-то этого не знал. И он не осознавал в полной мере, каким талантом обладает. А посему его бурная реакция на критику (особенно, если в ней проскальзывало имя Лори) очень веселила Се: столько эмоций сменялось за доли секунды на лице Лу, что это не могло не довести до смеха. — Я нарисую другой... — в исступлении выпалил вдруг Лухан. Сехун и опомниться не успел, как тот взял собственное творение дрожащими пальцами и одним резким движением разорвал... — Нет! — только и успел выкрикнуть Сехун и мысленно дал себе смачную затрещину за неумение говорить прямо, ведь Лу воспринимает все буквально. — Лу, ну ты чего?! Я же пошутил! Этот рисунок был идеален! Лухан медленно повернул голову к нему. Сехун мог поклясться, что на секунду испугался... Тот смотрел на него с такой обидой и возмущением, что Се вмиг пожалел о том, что не удержался от опрометчивой шутки. — Не надо так шутить, — вдруг тихо вымолвил Лу с грустью и опустил взгляд на клочки в своих ладонях. Сехун ожидал истерики, криков, слез, возможно, рукоприкладства, в общем, чего угодно, но не этого... тихого смирения. Но это возымело куда больший эффект, и на душе блондина стало невыносимо паршиво. А когда Лу поднялся на ноги и молча вышел из комнаты отдыха, сжимая в тонких пальцах обрывки рисунка, в который вложил всю свою душу, Сехуну и вовсе захотелось удавиться из-за собственного идиотизма.