***
Нетерпение, неопределенность, страх, радость - это лишь часть всей той гаммы эмоций и чувств, которые я сейчас испытывал. Два года назад после возвращения в общежитие, я был опустошен, разбит, повержен, но всё изменилось после того, как, открыв ноутбук, я нашёл то письмо, во время прочтения которого, я почувствовал такое счастье, радость, эйфорию, которое прежде никогда не испытывал. Это чувство легкости, свободы не могло сравниться ни с чем: ни с приходом в группу, обретением новых друзей, ни с первой победой, удачным мюзиклом, развлекательными программами... Все те чувства, что я испытывал прежде, казались такими серыми и неестественными по сравнению с эмоциями от прочтения письма, прошлые ощущения увядали, проигрывали в ценности. С того дня, как Сонмин ушёл в армию, как я прочитал его письмо, прошло уже два года, два года моего ада и душевной смерти, и сегодня, наконец, заканчивается его срок службы...***
Месяц, который Мин провёл в изнурительных тренировках в "плену" у армии, был мучителен для меня. Тридцать дней я не мог видеть его, позвонить, поговорить, спросить о письме. За это время я превратился в тень самого себя, нагоняя на людей ужас, когда они видели мою бледную кожу и слишком явные синяки под глазами, не мог ни на чём сосредоточиться, не мог делать всё как следует. Все мысли были заняты Сонмином. Как он там? тяжело ли ему? Даже работники на Радио Стар, которых больше интересовала жизнь других айдолов, нежели моя, глядя на моё состояние, перед каждой передачей стали задавать вопрос: "Все в порядке? Что с тобой случилось, что ты перестал подкалывать гостей, потерял способность прочно выстоять любой болезненный удар?" Приходилось отвечать, робко смотря им в лицо, но не в глаза, что всё хорошо, что во всём виновато забитое многими мероприятиями расписание и вечная усталость. Спорить просто не было сил, а вот выдавить из себя что-то наподобии улыбки у меня получалось, редко, но получалось, и они, слава богу, оставляли меня в покое, чтобы при следующем удобном моменте начать расспрашивать снова. Я настолько привык, что я стал незаметной тенью, что старался отгородиться ото всех, как можно меньше контактировать с людьми. Я прекрасно видел, как все беспокоятся за меня, за моё состояние, как физическое, так и душевное, но единственным лекарством от моего "недомогания" был Ли Сонмин, который вот уже месяц был невероятно далеко от меня. День, когда Мин должен был закончить месячную подготовку, стремительно приближался, а вместе с этим приближался и его первый выходной, на время которого он обещал сразу приехать к нам и лишь на следующий день встретиться с семьёй. Я был безумно рад предстоящей встрече, но до сих пор не был уверен, смогу ли справиться с внутренним волнением, чтобы на лице, при виде любимого, не дрогнула ни одна черточка. Проще говоря, я был напуган странным предчувствием чего-то плохого, зародившимся в душе. Я так боялся, что со времени написания письма чувства Мина ко мне изменились, и он больше не любит меня. Так же была версия, что письмо - это обычная шутка коллег, и что никаких чувств в помине не было. Страх перед неизвестностью поглотил меня полностью, всё чаще занимая мысли. Мне казалось просто невозможным, чтобы такой хороший человек, как Мин, с добрым сердцем и чистой душой, смог полюбить такого негодника и дьявола, как я. От этого становилось больнее, вводя мысли и так в беспочвенную и одновременно беспросветную депрессию. Раздираемый противоречивыми чувствами, я не знал, что должен буду сделать, когда Сонмин вернётся из армии, переступит порог родного общежития. Буду ли я прыгать от радости, что, наконец, снова увидел Сонмина? Или спрячусь в самом темном углу, где никто не сможет найти меня, чтобы в одиночестве поплакать? Я действительно не знал, что делать и что думать... В тот день я никак не мог понять от чего проснулся: то ли от не прекращавшихся звонков менеджера, который всеми силами старался сообщить мне об утреннем интервью для журнала, то ли от невыносимой головной боли, потому что всю прошлую ночь я провёл, думая о том, как изменится моя жизнь после сегодняшней встречи. Во время подготовки к интервью я пребывал глубоко в своих мыслях, не слыша, что говорил стафф, лишь изредка и бездумно кивая, соглашаясь со всеми их безумными идеями. Честно сказать, мой внешний вид, после завершения make-up-а, меня слегка удивил. Слишком яркий и сексуальный, что не особо подходило под концепцию данного журнала, который читают в основном женщины за сорок, но меня это особо не волновало, потому что в голове вертелась одна мысль, которая закрывала мне рот и не позволяла накричать на стафф за слишком откровенный наряд: "Мину бы понравилось!" Интервью прошло в расслабленной и дружеской атмосфере. Как всегда репортёр спрашивал, что я думаю о будущем альбоме Супер Джуниор, с кем хочу спеть дуэтом, какие отношения между мемберами, так же он попросил сказать несколько слов читателям и дать им пару советов, как добиться такой популярности у знакомых. Всё было настолько привычно и обыденно, что я просто говорил по сто раз заученные фразы, особо не задумываясь над их сутью и смыслом. Но один вопрос всё же ввел меня в ступор, хотя он был вполне ожидаем. "Как Ли Сонмину живётся в армии?" Не могу сказать, что это был сложный вопрос, простого ответа вроде "Сонмин-хён со всем отлично справляется" было бы достаточно, не нужно было больше ничего добавлять. Но имя любимого заставило вздрогнуть, заблокировав все мысли и парализовав тело. Я забыл, что нужно делать или говорить, хотелось просто просидеть так вечно, просто помолчать. И клянусь, я бы так и сделал, если бы не менеджер, который начал махать руками, стараясь привлечь моё внимание и хоть как-то вывести из затянувшегося транса. Тело слегка дернулось, словно от удара током, словно от пробуждения после гипноза. - Сонмин-хён? Из того, что мне известно, он очень хорошо обустроился там и со всем отлично справляется. Сегодня заканчивается его месячная подготовка, и он собирается приехать к нам на выходные, - тихо ответил я, рассматривая лежавшую на столе ручку, назначения которой в век высоких технологий я не понимал. После этого вопроса у меня не осталось никакого желания продолжать разговор, и, кажется, репортёр это почувствовал, потому что, задав всего пару вопросов, он попросил сделать с ним фотографию, и я мог спокойно ехать домой. Я был искренне благодарен менеджеру за то, что тот ничего не спрашивал о моём странном поведении, потому что я всё равно не знал, что ответить. "Знаешь, хён, сегодня я снова увижу любовь всей моей жизни после месячной разлуки, но понятия не имею, любит ли он меня. Именно поэтому я так подавлен и вымотан". Или возможно "Сонмин написал мне месяц назад письмо, в котором он признался, что тоже любит меня. Как ты думаешь, это правда или нет?" Скажи я так, это выглядело бы по крайней мере глупо и нелепо. Когда я вернулся в общежитие, на часах было 11:29, до приезда Мина оставалось ещё целых четыре часа, так долго, но по сравнению с прошедшими тридцатью днями и предстоящими семьюстами это лишь миг. Пройдя в свою комнату, я отыскал в шкафу старый спортивный костюм, в который переоделся - не хотелось ненароком запачкать одежду, так любезно предоставленную мне стаффом после интервью, которую я собирался надеть на встречу с Сонмином, чтобы предстать перед ним именно в таком образе сексуального дьявола! Подойдя к нашему секретному "сейфу", остановился, представляя нашу встречу. Вот хён заходит в комнату, улыбается, после этого мы начинаем разговаривать, признаёмся в любви. Я обещаю дождаться Мина из армии, а затем старший дарит мне первый и самый лучший поцелуй, терзая и кусая губы, покрывая легкими поцелуями каждый их миллиметр. Тело словно оказывается в вакууме - безвоздушном пространстве - перестают существовать звуки, запахи. Остаются только ощущения тепла, уюта и безумно сладких губ. Выбрав лучшее вино из своей коллекции и достав два бокала, подошёл к столу и, убрав с него ненужные бумаги, я заметил то самое письмо - своё маленькое сокровище. Глядя на него, во мне снова просыпалась уверенность, что всё будет хорошо! Я рассмеялся в голос от того, что сомневался в своём любимом. Как только я мог подумать, что всё это шутка, после всего того, что было написано черным по белому рукой Сонмина, его чувства, переживания - всё было переложено на бумагу, каждое написанное словно на которой кричало, что мои чувства взаимны, что Мин любит меня. Перед тем, как убрать его в стол, приложил к сердцу, сделал глубокий вдох и выдох, выпуская все негативные эмоции. Спрятав письмо, я улыбнулся и посмотрел на часы - 15:06. Это означало, что меньше, чем через полчаса, произойдёт самая важная и волнительная встреча в моей жизни. Я переоделся обратно в одежду с интервью, сел на кровать и принялся ждать.***
В шесть часов вечера в общежитие пришли другие парни, уставшие и вымотанные. Кромешная тьма удивила и слегка напугала их, ведь в доме свет выключался крайне редко, особенно в гостевой комнате. - Почему так темно? где Кюхен и Сонмин? они оба давно должны были быть здесь, - немного заикаясь из-за дрожащего голоса, спросил Рёук. - Они наверняка в комнате макнэ, пьют вино, - ответил Хичоль, довольно потягиваясь, - лучше вам не отвлекать их, ведь кто знает, что ещё кроме дегустации вин они могут делать там одни, в пустом общежитии, в кромешной темноте, - добавил он с хитрой улыбкой на лице. - Но я всё равно схожу проверить, что там происходит, - и под укоризненный, тяжелый взгляд Реллы лидер направился к комнате макнэ. Он чувствовал себя ответственным за Супер Джуниор и не мог позволить, чтобы в группе случилось что-то плохое, непоправимое, выходящее за рамки приличия. Итук тихо постучал в дверь, но ответа не последовало. Тогда он прижался ухом к двери, шикая на расшумевшихся возбужденных мемберов, прислушиваясь. "Никаких подозрительных звуков. Тогда, я вхожу" - подумал он, открывая дверь и проходя в комнату. То, что он там увидел поразило его: вместо двух своих друзей он увидел только меня, сидевшего на кровати с отчаянием на лице, на котором, словно ножом, аккуратным почерком было выцарапано "Смертельно ранен". Казалось, что меня и вовсе не существовало, словно я не живой, казалось, что в один миг отказали все шесть органов чувств: перед глазами всё плыло, периодически сменяясь на кромешную тьму; в ушах раздавался страшный звон; голова гудела, я даже не смог повернуть её, когда открылась дверь, и кто-то вошёл в комнату. - Кю-а, что случилось? - спросил он, ужаснувшись моим состоянием. Пустые, ничего не выражавшие глаза, смотрели сквозь все предметы на стенку, а может и даже сквозь неё. Губы слегка подрагивали, словно ещё немного и я сорвусь, начну кричать, плакать. В комнате не было никакого света, поэтому на ощупь, чтобы ни за что не зацепиться, Итук подошёл к кровати и, схватив меня за руку, осторожно потряс. - Кюхен, посмотри на меня! где Сонмин? почему ты один в комнате? что произошло? - Сонмин ещё не пришёл, я не знаю почему, - не помню, как я заставил губы шевелиться и произнести хоть что-то, но после сказанных слов слезы с новой силой потекли по щекам, оставляя светлые дорожки на лице. Я слегка подался вперед, обвивая шею лидера руками, стараясь сильнее прижаться хоть к чему-то теплому, живому, чтобы согреться самому и согреть сердце. Мой любимый человек вот уже как три часа должен был быть в Сеуле, в своей комнате, рядом со мной, мы должны были наслаждаться присутствием друг друга, но его всё ещё нет. Неужели Мин обманул, посмеялся надо мной, а теперь просто боится прийти и посмотреть в глаза? После часа ожидания, я постарался позвонить ему, просто хотел убедиться, что с ним всё в порядке, что Сонмин находится на пути к общежитию, что в его опоздании виноваты бесконечные пробки на дорогах, но парень не отвечал. И через минуту, и через пять, и через десять я не услышал ничего кроме длинных гудков, порядком мне надоевших, но я до последнего надеялся услышать его запыханный голос и понять, что он спешит ко мне. Вскоре мне пришлось повесить трубку, нервно сжимая телефон в ладони, стараясь найти или придумать причину, почему старший так опоздал и не отвечал на звонки. Спустя ещё два часа, я начал уже серьёзно волноваться. Это было так не похоже на Сонмина, он никогда не позволял себе игнорировать звонки и всегда находил время, чтобы ответить и бросить короткое "Перезвоню", которое так грело душу. В голове крутились различные версии, оправдывающие его отсутствие, в том числе и "Мин попал в аварию. Я должен что-то сделать. Найти его!" Я уже хотел начать обзванивать все больницы города, когда получил сообщение: "Не звони мне. Я не могу сейчас разговаривать!" "Не звони мне!" - эти слова эхом отдались в моём сознании, принуждая сердце пробить грудную клетку в серии болезненных ударов. Лишь короткие односложные, наполненные холодом предложения, после прочтения которых из карих глаз потекли слёзы, которые у меня не было сил контролировать и сдерживать. Я не хочу жить жизнью, в которой нет Сонмина, я предпочел бы другую реальность, в которой не было бы написано это чертово письмо, и моя любовь оставалась такой же глупой и нелепой, причиняющей гораздо меньше боли, чем сейчас, когда, спустя три долгих часа ожидания, нетерпения, волнения, я сижу на кровати, тупо уставившись в стену, не видя ничего перед собой из-за застилавших глаза слёз. Я был опустошён, словно кто-то вынул сердце и разорвал его на мелкие кусочки, затем не склеенным положил обратно в грудь и велел нормально функционировать. Но такое ведь невозможно? Мне так трудно дышать....***
А в тоже самое время в другой части Сеула Сонмин постучал в дверь, которую открыла стройная брюнетка, с большими красивыми глазами. - Мин-оппа, - закричала она от радости, обнимая парня за шею, оставляя на его губах след от красной помады, - что ты здесь делаешь? я думала, что мы увидимся лишь завтра во время ужина с твоей семьёй. Я так рада видеть тебя, - она улыбнулась, заглядывая ему в глаза, как котёнок, трясь об щеку Сонмина. - Проходи. Я уверена, что ты устал после дороги. Будешь что-нибудь кушать? пить? - Хорошо, Йерим, - Мин тепло улыбнулся, проходя в квартиру, всё так же обнимая девушку за талию, - я приехал потому, что мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. Пожалуйста, присядь, - слегка дрожащим от волнения голосом проговорил он, вставая перед ней на одно колено, сжимая в ладони маленькую черную коробочку, лежавшую в кармане...