Ни любви, ни тоски, ни жалости

У каждого в жизни должен быть хоть один счастливый, от самого начала и до своего конца, момент, но в ее жизни все всегда омрачалось и счастье заканчивалось слишком быстро, так что вскоре это все вошло в привычку, от которой отделаться сложнее, чем даже от него. Конечно, подобие счастливых моментов было и у нее, но в конечном итоге их портила она сама (как ей говорили все вокруг). Людям лучше не перечить, лучше промолчать, зато обойтись без лишних и глупых скандалов и истерик. Ведь никто из них не поймет ее, для каждого она останется смешной и наивной девочкой, у которой в жизни все так хорошо, а она сама этого не понимает. Но это никогда не было правдой, и она уже почти готова была сдаться, когда появился он. В нем было нечто хорошее, она пыталась понять, что же это, но ей так и не удалось. Он слишком быстро менял свой характер, свое поведение и свое настроение, и если ненавидеть его было невозможно, то она совершала невозможное. С каждым днем он становился все более непонятным для нее, и разгадать его, как минимум, не получится и через несколько лет. В нем были чувства и в его зеленых глазах они были видны сильнее, чем где-либо еще, но это не были светлые и позитивные чувства, лишь боль, ненависть и множество им подобных, так, что тонуть в его глазах, даже если кто-то такой же, никогда не получится. Мужчины могут быть жестокими, злыми и ненавидеть все вокруг них, но всех можно поменять, если ты постараешься, но в его случае ничего не выходило. Иногда он мог быть милым и нежным, забирая ее первые поцелуи, но вся эта его доброта где-то глубоко внутри никогда не могла победить его злость, которая не желала ее отпускать. Даже если в один прекрасный момент он влюбиться в нее, то никогда не изменится, потому что его уже ничто не поменяет. Навсегда застрял в своей злости. В своих вечных изменениях он слишком умел завораживать, но изменялся так быстро, что она никак не могла разгадать его. В его жизни должно было существовать что-то, что заставило его стать таким, но даже если это что-то существует, то ничто и никто не заставит его открыться. Да и кому? Никого не интересуют чужие проблемы и чужая боль, все любят только себя, но что если ты даже себя любить не умеешь? Он, по крайней мере, хоть это умел, а она не умела любить некого. Ее никто не способен научить любить хотя бы саму себя, но никому это и не надо - все привыкли говорить ей о ее неидеальности и отрицать это, как минимум, глупо. И даже если в ней есть нечто хорошее, то увидеть это она не сможет. Он говорил ей, что она красива, что она умна и что она похожа на ангела, и все это казалось самым милым на свете, но как только он смог сломать ее, то все это больше не кажется милым. Он же врал, он не может это говорить искренне, ведь он слишком хорош для нее, а это невозможно исправить. Люди меняются рано или поздно, но здесь ключевое слово "люди", а оно ему не подходит. Это несправедливо, что он настолько красив и обаятелен при всей своей жестокости, и бороться со всем этим чрезвычайно сложно, а справляться со сложностями ее так и не научили. Если бы она знала, что он готов пойти на все ради достижения своей цели, то не сопротивлялась бы так много, ведь уж лучше самой ненавидеть себя саму, чем позволять ему делать это. Но она не знала и в этом ее самая главная вина. Он же был милым и нежным с самого начала, не смотря на ее отношение к нему, и даже срываясь, не переходил грань, а потом вдруг что-то резко в нем сломалось, и их жизни превратились в ад. Возможно, он уже жалеет, что похитил ее, но глупо отпустить, так ничего и не получив, так что убежать от него - единственный верный выход из ситуации, и даже если он уже ищет ее, то не успеет найти. Выживать не значит жить и вечно делать это ни у кого не получится. Легкая кофточка совершенно не спасала от холодного ветра, но идти быстрее она просто не могла, а бежать - тем более. Если хоть кто-то заметит ее, то это все было бесполезно и больше никогда она не сможет спастись от него. Онемевшая рука с трудом могла шевелиться, ноги едва чувствовались, но единственная мысль, которая грела ее - дом уже совсем близко, и если он уже не заметил ее пропажу, то смерть тоже. Надо успеть спасти свою душу, если тело уже не спасти, у Морозова не бывает проигрышей, но она обязана выиграть в первый раз в своей жизни. Все честно. В конце концов, это будет и его победа - очередная загубленная жизнь. Она чувствовала на себе удивленные взгляды прохожих, одетых гораздо теплее и спешащих домой, к родным и близким, которых у нее никогда не было. Но с этим уже ничего не поделать уже год, он не позволит ей влюбиться, быть счастливой и вообще жить, он же даже улыбаться ей запрещал, превращая в подобие куклы, созданной для его ублажения. Возможно, все дело в ней, к другим женщинам он же не позволял себе так обращаться, но разве то, что она не полюбила его действительный повод причинять ей всю боль, которую только можно придумать? Даже когда она старалась быть милой и послушной для него, когда натянуто улыбалась и делала вид, что очень хочет на очередное свидание, но его не интересовало ничего из этого. Все всегда зависело от его настроения и не важно какой покорной она была. Иногда ему нравилась ее упертость и совершенная ненависть к нему, но чаще всего его бесило в ней ровным счетом все и избиение становилось единственным способом ненавидеть ее. Любой мужчина не мог сравниться с его обаятельностью, красотой и с его жестокостью, она не могла отрицать, что ее тянет к нему, но ни к кому другому. Это все неправильно, это все плохо и отвратительно, это все полностью противоречит всем ее убеждением, но рядом с ним все ее мысли путаются. Тот незнакомец казался ей милым, Леша ей тоже казался милым, и Рома, и даже Андрей, но никто из них не мог превзойти его хотя бы в своей притягательности. Кажется, это вообще никому не под силу, его все слишком бояться и ненавидят, поэтому никто и никогда не пойдет против него. Тот мужчина с добрыми глазами пошел, но кто знает, что ему будет, если они попались? Без разницы, лишь бы спасти остатки себя. Хоть что-то в ней не должно достаться ему. Девочка с умершими вёснами. Однажды она придумала себе, что сможет быть счастливой, но он быстро разучил ее думать. Никто не может делать это без его разрешения, а она - тем более. Вика вообще не имела права делать хоть что-то без его разрешения, иногда даже дышать, но его же нужно слушаться. У каждого есть свои такие повелители, они скрываются из-за всех сил, но ее отказывался скрываться. Все равно она будет принадлежать ему когда-нибудь, даже если это произойдет после их смертей. Все честно, кто-то вечно проигрывает, а у кого-то не бывает проигрышей. Она могла бежать от него, могла ненавидеть его, но они оба знали, что страх всегда будет преследовать ее. Вечность - слишком много для жизни, а с ним это ад. Как-то она читала, что жизнь, ненавидя кого-то, это не жизнь, а лишь вечный ад, который нужно закончить. Он не позволит, но она уже почти выиграла. У тебя никогда не получится обыграть его, тупица. Только не это, уж лучше терпеть Морозова, чем этот голос в ее голове, который появлялся в самые эмоциональные моменты, надеясь сделать их еще хуже. Всегда получалось. Каждый разговаривает с собой мысленно, но она не хотела делать этого, он всегда появлялся неожиданно, терзая изнутри, и никто не мог заставить его исчезнуть. Какая разница кому убивать ее, если ее все ненавидят одинаково? До дома оставалось несколько улиц, но она сильно сомневалась, что сможет дойти. Рано или поздно ее кто-нибудь заметит или же сильный ветер окончательно снесет ее с ног, главное успеть, а все остальное не важно. Жизнь закончилась десять лет назад, но нужно же все официально. Когда плакать больно, но это жизненно необходимо - вот примерно такой был синопсис ее жизни, который никогда не менялся на любой другой. Да и был ли смысл менять жизнь девочки, которая этого никогда и не хотела? Люди любят не только ненавидеть, но и жалеть себя, все без исключений. Несчастные со сломанными душами, но вот только слишком редко об этом вспоминают в своих глупых радостях. Счастье. Этого у нее тоже никогда не было. Каждый гораздо счастливее хотя бы тем, что умеет жить, а не выживать. Триста повторений в ее мыслях об одном и том же. Она самая несчастная — Морозов и Старкова — деньги, круговорот глупостей, и половину из них она собирается решить прямо сейчас. Будь нужна хоть кому-нибудь, то все было бы гораздо легче, но она никому не нужна. Даже ему, как только он бы получил свое, то уже давно бы убил бы ее сам. Зачем глупой девочке мучится? Нужно быть хорошим в глазах других, даже если внутри ты отвратителен. Внутрь никто не заглядывает, всем совершенно без разницы существуешь ли ты или живешь. Пока дышишь - все в полном порядке. - Вика? - чей-то знакомый крик прозвучал недалеко от нее, но судорожно оглядываться времени не было, нужно заставить себя бежать. Правда, где взять силы? Нужно стараться выглядеть милой и непринужденной, даже если у тебя ничего никогда не получается. У нее с самого рождения ничего не получалось и все почти отлично. Не важно, что это "почти" значит, всех же все устраивает. Даже ее все устраивало до поры до времени и эти глупые отмазки "Он отстанет от меня", "Я буду в порядке", "Мама нуждается во мне" так и останутся отмазками. Миллионы шансов умереть, которые предоставляла ей жизнь, прошли мимо, так что, девочка, тебе некого винить, кроме себя, поэтому переставай заниматься глупостями. У каждого свой отрезок жизни и лишь твоя вина, что он никогда не настанет. - Вика, стой! - Голос мужчины, который "любил" ее так настолько "сильно", что стал одним из тех, кто позволил Морозову творить с ней все, что захочет, прозвучал совсем близко. Абсурдная любовь, правда? Никто не любит ее, это невозможно делать к ней, а тем более всем, кто окружает ее. Если бы они умели хотя бы сочувствовать, то разрешили бы ей гореть? Все готовы умереть только ради самих себя, не смотря на всю ложь. Никто не может быть искренним просто так, для этого должна быть причина. Леша казался ей милым и добрым, но лишь казался. Обычный мальчик со своими странностями и никто больше, в нем не было ровным счетом ничего интересного, но говорить ему об этом она даже не собиралась. По крайней мере, он должен это был понять сам, и если ему хватало храбрости признаться ей в своей симпатии, то должно хватить храбрости и убить ее же. Оказывается, самоубийство сложная вещь и не каждый может решиться. Если бы она только смогла сама, но у нее нет того, что сможет подтолкнуть ее. Даже перед смертью ты думаешь лишь о нем. Быстрый шаг уже почти превратился в бег, но все равно ничего не получалось. Ей никогда не удаться убежать даже от самой себя, что уж говорить про других? Случайно споткнувшись, она едва не упала на еще более холодную землю, но кто-то успел подхватить ее, и она уже заранее знала кто. Почему-то всем нужно преследовать ее, независимо от того хотела ли она этого или нет. Всем совершенно без разницы, что с ней будет, главное удовлетворить себя и свои желания. Даже если в них нет ничего общего с нее. Слова больше ничего не значат, но есть же исключения. Боже, у нее совсем не получается не думать о Максиме, но эти мысли можно и щипцами горячими вырывать, все равно одно удовольствие для него. Однажды, обещая ей, что она обязательно проклянет тот чертов день, когда родилась, он соврал в десятый раз. Правда, он же не знал, что она уже давно сделала это и делает каждый день. Нужно перестать думать о нем, нужно вообще перестать думать и бежать. Если в его глазах можно тонуть, то пора уже сделать это. Хватит медлить. - Эй, почему ты так легко одета? На улице ужасно холодно, ты вся замерзла! Пойдем, я отведу тебя домой, - бесполезно заботиться о ней, ты немножко опоздал, наивный мальчик Леша. Он нежно приобнял ее, надеясь согреть, но ее уже ничто не согреет, кроме... Заткнись! Замерзшая душа у замерзшего тела - все честно. Тело всегда можно спасти, но душу никто не воскресит. Она же пыталась и у нее ничего не вышло, ни у кого не выйдет. Барышников пытается снять с себя куртку, а она пытается сдержаться и не послать его куда подальше. Перед смертью же нужно успеть хоть что-то хорошее сделать, иначе то как? Бог умеет жалеть, но ее никто не умел. Все всегда говорили ей, что ее беды - это ее беды и их никто не собирается решать, но если верить нужно до последнего, то ее конец уже давно наступил. Быть мертвой духовно гораздо страшнее, потому что боль больше нельзя прочувствовать. Она просто живет глубоко внутри и пожирает тебя до самого конца, который уже наступил. Все равно она никогда не дождется жалости, а тем более любви, даже Морозов ее не любит, а лишь хочет. И Леша, а тот незнакомец, может, и не так добр, как кажется, потому, что доброта не может долго жить в мире зла. Ее же умерла и с этим ничего нельзя было поделать. Каждый в ответе только за себя, за свои чувства и за свое сердце, а он тем более. Ее давно бы уже выпотрошили, если бы не страх перед ним. Заткнись! - Вик, ты выглядишь очень странно. Все в порядке? Вика, ты меня слышишь? Вика! Он осторожно тряхнул ее, но ей показалось, что в его мыслях трижды стукнуть ее об стенку. Если Морозов жесток, то и все такие же. Не будь они такими, то не позволили бы ему так долго играть с ней, но они позволили. Они до сих пор равнодушны к ее судьбе. Возможно, все так и должно быть, возможно, это честно и справедливо, ей же тоже без разницы, что с ними, но, по крайней мере, она не показывает это так явно. Подруги созданы, чтобы помогать и поддерживать, но ее лучшая подруга стала тем, кто разрушил ее жизнь. Даша была милой, доброй и вечно слишком понимающей, но лишь была. Теперь ее не интересует ровным счетом ничего, кроме самой себя. Может быть, это все из-за того, что она выросла, но люди не должны меняться слишком быстро. Каждый час все меняются. Леша покачал головой, помогая ей одеть куртку, но удивленно замер, когда она засмеялась. Неужели он все еще думает, что ее можно согреть? В этом мире уже некого нельзя согреть и полюбить тоже. Опустошенная, разбитая девочка, он все равно найдет тебя, поэтому нет смысла сопротивляться больше. - Не надо! Я сама смогу дойти, не надо мне помогать, - она отталкивает его от себя и поспешно снимает с себя куртку, пока он удивленно смотрит на нее. Нужно бежать, у нее нет времени медлить, вдруг Морозов уже ждет ее? Он же на все способен, он же все может, он же на все пойдет лишь бы покончить с ней самостоятельно. Свобода. Единственное, чего она смогла дождаться, но это нельзя отдать снова. Хватит, ей надоело быть рабыней, уж лучше вечно гореть в аду, чем в его руках. Рано или поздно все умрут, зачем тогда бороться? Хуже, чем здесь, нигде не будет, пора прервать это и хотя бы на минуту начать жить, показав ему, что она это умеет. И неважно насколько сильно это бессмысленно. - Мне надо идти, я... я очень спешу. - Что за черт? Что с тобой происходит, где ты пропадала? - она смеется от новой боли, когда парень с силой хватает ее за руку, в попытке остановить. Все причиняют ей боль, не только Морозов оказывается. Тогда глупо во всем винить лишь его одного, нужно винить всех. И себя в том числе. Леша лгал, и она чувствовала это - никто не заметил ее отсутствия и никто не ждал ее, потому что она никому не нужна. Если бы хоть кто-то захотел бы узнать о всем плохом в ее жизни, то ей бы стало гораздо легче, но никому не интересны чужие проблемы и чужие жизни. Даже Морозов уже давно не скрывает, что ему от нее нужно только одно и ради своей цели он готов сломать ее. Пускай ее жизнь разрушится, глупые девочки только для этого и созданы. Барышников качает головой, когда она все же выхватывает свою руку, а ее глаза наполняются слезами. Он не хотел причинять ей боль, каждый так говорил, каждый лгал. - Черт возьми, успокойся! Ей не нравилось ровным счетом ничего в себе, она не видела ничего красивого в себе, а, тем более, тех прекрасных вещей, о которых ей говорил лишь Максим. Обычная, пресная безделушка, чья жизнь такая же. Все, кого она когда-либо знала были гораздо лучше ее, но это не помешало ему решить устроить ей личный ад. Иногда ей все еще кажется, что он был очарован ей (но это маловероятно) в самом начале, а потом понял, что она не достойна даже жалости. Глупая девочка, которую нужно наказать, и он наказал. Во всем нельзя винить только его, ведь виновата лишь она одна. С другими девушками он так не поступал, а с ней можно было творить все, чего она не хочет. Жалкие людишки только этого и заслуживают. Максим умел быть любым, чаще всего хладнокровным и жестоким, но таким, как с ней, ни с кем больше. Другие даже половину ее ада еще не успели заслужить, но они уже работают над этим. Никто не знает, что он вовсе не тот, за кого себя выдает, и его мрачность вовсе не выдуманная штука, зато все почти догадались, что синяки на ее теле - заслуженные. Научиться врать всем вокруг было легко, он же помогал ей в этом, а все ее победы - его победы, потому что сама она - вещь, которая ничего не сможет добиться без его помощи, пускай даже не надеется, что ее захотят спасти. Для нее вообще везение, что она ее тело смогло его заинтересовать, иначе так бы и сгнила в самой себе. Гнить в других ведь менее болезненно. Отблагодарить его надо, но ее больше никто не сможет заставить сделать это. И Леша - тем более. Он вообще не имеет права прикасаться к ней, если хочет жить, так что пускай убирает свои руки и даст ей сдохнуть. Абсурдно, что тело все еще живо, когда душа уже давно нет. - Не трогай меня! - она, приложив все усилия, вырывает свою руку, а на ее громкий крик оборачиваются прохожие. Что им надо от нее, почему все взъелись именно на нее? На земле семь миллиардов человек и, как минимум, четыре из них вполне подходят на роль жертв, но мучить ее полностью нельзя только ее по одной единственной причине - он не разрешает. Иногда она даже чувствовала к нему некую благодарность - она боялась его, он ежедневно причинял ей боль, но зато никто больше не смел тронуть ее даже пальцем. Они настолько были покорны ему, что в то время, когда его не было рядом, она даже могла не чувствовать себя вещью, но он был рядом почти всегда. Дьявол не исчезает надолго, и ничто не способно заставить его сделать это. Леша был первым, кто осмелился пойти против него, но Максима все это лишь забавляло. Вика не сможет убежать от него в любом случае и ей никто больше не сможет понравиться. Н и к о г д а. Нужно бежать, он все равно уже заметил ее пропажу и давно ищет, хотя ему вовсе необязательно это делать. Все равно далеко ей не убежать, а покончить с собой еще решиться надо, но она слабая и никогда не сможет даже повеситься. Может, помочь ей? - Мне надо домой... как можно быстрее, и... я очень спешу, поэтому оставь меня в покое! Ее голос срывается, и она уже готова зарыдать, но на это нет времени. Нужно еще до дома успеть добраться, а с этим навязчивым Лешей это не получится. Конечно, так думать плохо, ведь он единственный, кто пытается ей помочь, но лишь пытается и у него это точно не получится. Да и разве кто-то способен вернуть ей веру в жизнь? Было бы это хоть ей нужно, она же не мазохистка, чтобы продолжать заниматься тем, что причиняет боль. В этом случае, должен был появиться человек, который любил бы ее израненную душу, потому что никто не может жить, пока умирает внутри. Но даже Морозов любил ее больше, чем родная мать, и с этим ничего нельзя было поделать. Скорее, хотел, любить же ее невозможно. Кто бы там что не говорил, но просто так - не любят, лишь за что-то и доказательств этому слишком много. Когда оказываешься на самом дне, из которого никто невозможно спастись, то обязательно захочется жить, дышать полной грудью, и наслаждаться, но будет уже поздно. Она знала это, поэтому попытка сбежать превратилась в вечную пытку. Даже если он не успеет найти ее, то уже все равно это заранее его победа, чтобы не произошло. Беги. Нужно было, наконец, сделать это, хватит медлить и пытаться оттянуть смерть, о которой было невозможно не мечтать. И она побежала. Убегать всегда сложно, а тем более от самой себя, но хоть раз в жизни у нее должно получиться хоть что-нибудь. Леша, видимо, так и не побежал за ней, пораженный ее странным и непонятным повелением. Ни он, ни другие не замечали, что это поведение никуда не исчезало. Максим всегда все успевал и держал ее под полным контролем, внушив ей мысль, что суицид - не выход, но больше нельзя верить каждому его слову. Каждый лжет, и он не исключение. Он же уже заметил пропажу, но самое смешное, что не пойдет ее искать. Все ее действия были заранее предсказаны им, так что зачем ему беспокоиться? Любой, кто встретит ее, силой или же добровольно вернет ее назад, и она его, выходит, должна благодарить снова за то, что он позволил ей прогуляться. И ее планы на смерть он и вовсе наизусть знал, пускай делает с собой, что захочет. Глупые девочки всегда умирают случайно и незапланированно, глупые девочки этого заслуживают. Как только она примет правила его игры, то он разрешит ей умереть, все честно, каждый получит по заслугам. Люди, все еще с удивленными глазами, случайно толкали ее, как будто не успев заметить. Правда, это уже вполне возможно, ей все же стоило есть хоть иногда и перестать быть такой бледной, но это не нужно никому. Наконец, оказавшись в относительной темноте, без людей и криков, она позволила себе прижаться к холодной стене и хоть немного отдохнуть. Так быстро, даже от Морозова, Вика давно не бегала, дыхание было тяжелым и шумным, а сердце бешено стучало впервые не из-за страха перед ним. Все почти получилось и впервые без его помощи. Свобода. Бесконечность, сейчас все возможно и у нее обязательно получится спастись. Это ведь нормально, проигрывать, но не так часто и не так много. Хватит отдыхать, итак кучу времени потратила, куда уж больше? Покачнувшись, она с трудом сделала один шаг, болезненно вдыхая ледяной воздух. Когда-то, ужасно давно, ей хотелось дышать так, чтобы кости ломать, но тогда не было такой возможности, а сейчас ей больше этого не хочется и от этого еще больнее. Когда-то ей хотелось наслаждаться жизнью, любить и быть счастливой, видя близких живыми, но возможности на это больше нет. Тот незнакомец, наверное, надеялся, что дарит ей второй шанс, но так и не понял, не заглянув в ее израненную душу, что этим шансом она так и не воспользуется. Есть люди, от которых нет спасенья, есть люди, которые больше не спасаются. - Только посмотрите, кто к нам забрел! Красавица, тебя не учили, что нельзя так поздно гулять одной? Красных шапочек может съесть волк, - грубый смех раздался совсем недалеко от нее, но даже прищурившись она так и не смогла что-нибудь разглядеть. Ну, конечно, ей не могло вдруг взять и повести, обязательно должно было хоть что-нибудь приключится. К ее надеждам добавилась еще одна: пускай это будут воры, которые просто убьют ее. Хотя если ее сейчас изнасилуют, то Морозову она уж точно перестанет быть нужна, в ней его только невинность и цепляла, больше же ничего нет. Темнота, оказывается, вовсе не всегда спасение, но зато у нее уж точно не получится убежать. Пускай они сделают это, а потом она спокойно сможет дойти до дома, никуда не торопясь, и больше не нужной никому в этом мире. С одной стороны, уж лучше было лечь под него, чем хоть из одного из этих мерзких мужчин, но с другой, какая разница под кого, если после она в любом случае возненавидит себя. Боже мой, Вика, о чем ты только думаешь? Но страха больше не было, никаких чувств и сплошная пустота, лишь бы умереть. Больше не хочется бежать и спасаться, вдруг ее здесь смогут убить и не придется ничего делать самой. Хоть раз в жизни ей повезло. - Заблудилась? Мы можем помочь тебе за небольшую плату. - Нет, спасибо, мне нужно идти, - но пройти ей не дали, грубо схватив за руку (вновь за больную) и прижав к стене. Мерзкое лицо какого-то гопника можно было рассмотреть просто отлично, но ей этого вовсе не хотелось, а такой же мерзкий запах из рта лишь способствовал этому. Видимо, все же первой удачи больше не будет. Второй дотронулся до его плеча, сказав что-то пошлое, и они оба засмеялись. Интересно, они слепые или просто не видят, что нынче на нее может встать лишь у скелета? Морозова лишь свой выигрыш беспокоил и без разницы, как именно с ней в постель придется ложиться, но у этих же должен появится здравый смысл, так что или у них просто не встанет, или они отпустят ее. К тому же, она ужасно продрогла и уж тем более теперь не может никому нравится, не зря же он вечно пытался в нее еду запихнуть. Кости трахать же не слишком приятно, а его словам нужно верить. Ладно, попытка абстрагироваться от липких рук, которые пытались одновременно лапать ее и удерживать на месте, провалилась. Это не то, что можно выдержать просто и легко. Дно уже близко, милая. Поздравляю, тебе удалось упасть ниже плинтуса. Сейчас главное не дышать и постараться успокоится, все равно они не успеют даже раздеть ее: Морозов умеет держать всех под контролем, так что никому не позволено насиловать ее без его разрешения. Или он спасет ее сам, или это сделают за него. Правда, в этот раз он решил ее проучить, иначе как объяснить, что потные руки одного из них до сих пор с силой сжимают ее ягодицы? Не дышать. Просто не делать этого и тогда все будет отлично. - Эй, тебе не кажется, что она немного странная? Накуренная что ли? Или бухая, кто знает? - они оба отстранились от нее, пока она с блаженной улыбкой сползла вниз по стене. Боже, Морозов, не медли. Не хватало, чтобы ее еще и за наркоманку и проститутку приняли, только этого не хватало. Возможно, нужно было попытаться убежать или предпринять еще что-нибудь, но все равно сил нет. Можно и дальше притворяться неадекватной, вдруг решат отпустить. Да-да, это тоже маловероятно, но мало ли что произойдет. Или они узнают ее и сами догадаются, что им светит, но если Максим не захочет больше спасать ее? Она могла ему просто надоесть, а это значит, что дно наступило прямо сейчас. Вика никому не нужна без него, справедливо. Все вокруг нее, в общем-то, и есть дно, даже девочки наделенные лоском и ухоженностью, но ничего из шлюх не сделает принцесс. Вновь прости, Даша. То ли люди любили воздвигать в богини хоть кого-нибудь, то ли Старкова действительно заслуживала этого, но ее боготворили все, а она платила им за это собой же. Но, конечно, ее ни в коем случае нельзя оскорблять, кого угодно, но не ее. Тихая и серая Вика никогда не превзойдет шикарную Дашу, но только не в его глазах. По крайней мере, ей хотелось верить в это, не смотря на то, что он изначально был не создан для нее. Ангельски красивый дьявол, умеющий ненавидеть все и не скрывать это. На самом деле, он не был создан не для кого. - Какая разница? Как будто ты никогда не трахал укуренных шлюх? - не смешно, но они оба снова засмеялись, продолжая яростно спорить насчет ее судьбы. За все это время уже трижды можно было бы убежать, но для начала нужно хотя бы захотеть сделать это. Ну, изнасилуют ее, убьют или еще что, зато перестанет быть нужной Морозову, так что нет смысла тратить силы на бессмысленные дела. Отдохнуть хоть немного сейчас можно себе позволить. Она вспомнила вкус его губ и как сильно он ее хотел, но эти мысли всегда были самыми губительными для нее и сейчас - тем более. Если уж бежать и спасаться, то до конца, не боясь ни его, ни себя. Но прежде чем девушка успела встать самостоятельно, один из тех мужчин грубо схватил ее за волосы, прижав к стенке животом, от чего девушка громко вскрикивает и почти натурально рыдает. И даже этот пьяница не был с ней настолько же жесток, никто не сможет превзойти Морозова, можно и не пытаться. Он всегда лучше, всегда жестче и ненавистней, так что перестать ненавидеть его у нее никогда не получится. Хорошо, она поступила "плохо", сбежав от него, но неужели он позволит случится этому? Он должен спасти ее, он всегда делал это, нет смысла волноваться больше, нужно просто потянуть время. - Видишь, завыла, в норме девка, а задница вообще загляденье! - Так трахай ее сам! Все равно она странная, заразит еще чем-нибудь, - что за чушь? Почему даже они делают вид, что она пустое место и при ней можно так же говорить, как будто ее здесь не было? Морозов теперь был бы доволен: Вика все готова сделать, лишь бы он пришел и спас ее в очередной раз. Ей заламывают руки, чтобы она не отбивалась ( как будто бы у нее это получилось), и одновременно пытаются стащить джинсы. Ну, хватит, прекратите! Ей больно и страшно, но на этот раз ее никто не захочет спасать, он решил проучить ее и ей придется получить заслуженное наказание. Липкие руки на себя ни капли не походили на те, что всегда причиняли ей боль и могли ударить в любой момент. Правда, она все же не могла понять, какие из них лучше? Все равно ведь он тоже был иногда пьян, прижимая ее к грязной стене лифта или подъезда дома, в котором она жила, с такой же силой раздвигал ей ноги и так же лапал везде, где только можно. Разве что, он всегда оставлял ее руки свободными, давая ей возможность вырываться, повышая его самооценку и заставляя смеяться, и был гораздо моложе и сексуальнее. - Эй, подожди! - девушка вздрогнула, успев понадеяться на чудо ( заранее провальная идея), но тот, кто грубо сжимал ее грудь, даже и не подумал послушаться своего "товарища". - Да стой же ты! - мужчина, тяжело пыхтящий за нее, едва успевает расстегнуть и свои джинсы, едва не отлетает в сторону. Неужели Морозов все же соизволил появится и спасти ее? Втайне она, конечно, надеялась на это: никто не хочет умирать молодым, когда ты еще ничего не успел, и ведь все обязательно должно стать лучше, но Вика знала, как некто больше - лучше уже не будет некогда. Нет смысла больше надеяться на что-то и на спасение тоже - никто не спасает глупых и никому не нужных девочек, все лишь вновь и вновь толкают их к душевному обрыву и заставляют срываться в бессмысленную бездну боли и отчаяния. Жизнь должна быть прекрасна сама по себе, никому не бывает легко вечно, но в этом мире нельзя быть живым. Не удержавшись на слабых ногах, Вика с вскриком падает на грязную землю, разбивая колени в кровь и мысленно исчезая. Рано или поздно ее должны спасти, может быть, ее спасателем окажется кто-то, кто умеет любить и сильнее, чем Морозов, но это уже заранее мечта, которая войдет в ее список забытых надежд. Ей казалось, что все вокруг бояться его и она знала, что ей не просто казалось. Он был сильным, жестоким и могущественным, умея убеждать людей в том, что они полностью ничтожны и не заслуживают этой жизни, и ненавидел всех вокруг, что ежедневно доказывал. И если кому-то не повезло, а не везло всем вокруг него, кроме Андрея и их девушек, то тогда уже нельзя спастись. И в один прекрасный день ей не повезло. Он был с ней нежным несколько минут, потом бил, чередуя избиения с нежными поцелуями, но всегда знал, когда пришла пора закончить. Ей казалось, что он из тех, кто никогда не теряет контроль, и это было еще одной вещью, которая ее восхищала в нем, и даже то, что он подшучивал над этим, не могло убрать это чувство, совершенно нелепое и глупое. Прямо, как она. Он говорил, что рядом с ней просто невозможно не терять самообладания, уж слишком он ее желает, но это все шутки. Были. Рано или поздно каждую вещь забывают, и так же ему надоела ее вечная молчаливость и попытки спасти себя. Конечно, во всем этом была виновата лишь сама Вика, но разве настолько, чтобы заслужить все то, что он совершал с ней? Она с трудом смогла собраться с силами и неуверенно бросила взгляд на мужчин, один из которых до сих пор был прижат к стене. По крайней мере, она тоже была удивлена почему он до сих пор не изнасиловал ее. Если сейчас он вместе с другим отвлечется, то у нее получится отползти от них. Ей вовсе не хотелось вновь возвращаться к Морозову, а если они узнали ее, то спасения от этого больше не будет. Содратые колени отозвались болезненным ощущением, когда девушка осторожно проползла несколько миллиметров в сторону спасительного выхода из переулка. Здесь, на самом деле, редко ходили люди, но неужели сейчас никто не захочет сократить путь? Тем более, уже стало слишком холодно, чтобы прогуливаться, но зато она больше не чувствовала своего тела. Хоть в чем-то ей повезло. Ей осталось проползти совсем немного, и тогда можно будет встать и побежать. - Что ты делаешь, гребанный сукин сын? Я хочу эту шлюху, и я трахну ее! - мужчина с огромным трудом двинулся к ней, едва не падая с ног. Боже, она ненавидела пьяных мужчин, каждый из них был отвратителен и мерзок, но Морозов даже пьяным сохранял в себе некоторую таинственность. Заткнись! Ей нужно перестать думать о нем, эти мысли никогда не могли быть светлыми и с самого начала она знала, что он убивает ее, и она знала, что не сможет сопротивляться этому вечно. Конечно, он был жестоким убийцей, который мучил всех вокруг него, и Вика ненавидела его больше всех остальных за это, но ее тянуло к нему и с каждым днем это чувство резало ее изнутри. Признаться хотя бы себе в этом значило бы дойти до предела и оказаться в самом низу своего существования. Он заслуживает только презрения и ничего больше, но для начала нужно было в этом саму себя убедить. Потому что внутри он уродлив и пуст, и совсем скоро она станет такой же. Ей бы свою душу спасти, тело ведь больше не спасти после тех его прикосновений, что вызывали в ней целую кучу эмоций и возбуждение. - Куда ты собралась, моя Красная Шапочка? - нет уж, на этот раз она не позволит ему трогать ее снова. В конце концов, Морозова она боялась, поэтому ему было дозволено все, но теперь ей больше некого бояться. Жизнь кончена. - Закрой свой грязный рот и посмотри на ее задницу! - прежде чем Вика смогла встать на едва гнущихся ногах, его собеседник фыркнул и хмуро посмотрел на нее. Не то, чтобы ей вдруг резко стало страшно, но мурашки на ее теле чувствовались отчетливее всего. В действительности, как после Морозова ее сможет испугать кто-то еще? Ожидание всегда вызывает больший страх, чем моментальное действие, но с ней он никогда не делала все сразу. Ей нужно было суметь заслужить очередную боль и не важно, хотелось ли ей этого или нет. Главное, что ему хотелось, и если ему хотелось всегда, то, значит, пора породнится с болью. Ко всему можно привыкнуть, к страху же она смогла. Он был непредсказуемым и пугающим так, как никто больше, но всем этим он заставлял себя ненавидеть и возносить в Дьяволы. У нее никогда не получалось ненавидеть других, но только не его - слишком жестокий мужчина, чью жестокость она смогла прочувствовать сполна. - Ты это видишь? - он возмущенно указал на нее, но другой мужчина лишь удивленно уставился на нее и отрицательно покачал головой. По крайней мере, она тоже не понимала, что происходит. - Слушай, просто, блядь, заткнись и отъебись от нас! Если бы ты не влез, то я бы уже давно оттрахал бы ее! - Вика крепче вжалась в стену и в сотый раз пожалела о своем побеге. Теперь же и пути назад нет - он давно заметил, что она сбежала, но даже если ей хватит ума вернутся, то наказания точно не избежать. Так что все, что ей остается - это идти до конца. Ее резко схватили за руку и попытались поцеловать. Боже, поцелуи должны, просто обязаны, быть одними из самых прекрасных вещей, что когда- либо делала девушка, и с Морозовым, даже если они не были добровольными, они такими и были, но сейчас ее едва не тошнило от противного запаха и желтых зубов едва знакомого алкоголика, поэтому она ничуть не пожалела, что вовремя отвернулась, и даже когда ее снова ударили с такой силой, что она моментально оказалась на полу. Щека горела, а губы, кажется, были разбиты, но удары и боль, которая к ним прилагалась, была тем самым, к чему Вика уже привыкла и что она умела делать только с Морозовым. Он же первым увидел насколько она жалкая и что не заслуживает ровным счетом ничего, кроме унижения и боли, по крайней мере, так говорил ей весь мир. Не могли же все вокруг нее врать об этом, хоть один бы смог сказать ей, что она вовсе не настолько бесполезна, но все, кто когда-либо говорил ей об этом - Максим, Леша, Даша - сами никогда не были уверены в этом. Даша и Максим уж точно не были уверены ни в чем, кроме собственной красоты и уродливости других. А Леша всегда лишь был раздражающим фактором и трудно сосчитать сколько раз Вика просила оставить его ее в покое, он лишь беспечно пожимал плечами и говорил ей, что он не боится Его. Но она боялась, и каждый раз, когда Барышников просто дотрагивался до нее, то в знак наказания Морозов оставлял на ее теле синяки. Всех интересуют лишь они сами. Она никогда не спрашивала у него чем же заслужила такую животную ненависть к себе и столько отчаянной боли, но он всегда отвечал на него каждым своим жестом. Восхищаясь ей в начале, Максим автоматически заставлял ее чувствовать себя красивой. В те моменты ей было совершенно неважно на мнение других людей и на собственное, но каждый раз наедине с ним она чувствовала себя еще более красивой. Более невероятной. Более совершенной. Более похожей на Дашу, и это все было так похоже на детские сказки: любимый, красивый и богатый муж, идеальная жена, которую он спас из сломленного мира, и все, кто раньше эту самую жену оскорблял, будут наказаны. Но все изменилось так быстро, что ей уже будет трудно понять когда. Она ведь не совершила ничего плохого, разве что, не позволила поцеловать себя, но он все равно забрал себе ее первый поцелуй, так что же дальше? А дальше просто ничего не было, и ее Максима тоже больше не было, как и сказки о новой и идеальной жизни. Ну, это должно быть разумно и абсолютно справедливо, ведь не могут же все быть счастливы, но причина по которой Вика не вошла в список особенно везучих - не он и даже не Даша. Во всем виноваты лишь сами люди и неважно, что у каждого есть болезненное желание сваливать свои ошибки и несчастья на других. Морозов это воплощение Дьявола со всеми возможными грехами, но он никогда не будет гореть в аду, потому что ад - он сам. И кто же виноват, что ему не нужна ее любовь? Только лишь сама она. Он ведь пытался ухаживать за ней и с ним ей всегда было лучше, чем с кем либо, даже лучше, чем наедине с собой ( когда ты единственный, кто может тебя убивать), но это все длилось недолго не потому что он не умеет быть слишком человечным, это все лишь из-за нее. Она никогда не была достойна его, она никогда не была достойна каждого, и лишь за то, что она посмела подумать об своем счастливом будущем, ее нужно наказать. И он уже наказал. Девочка с разбитыми вёснами. Татуировка! Вика сдавленно ахнула, заставив своего насильника засмеяться. Это единственное, что можно было сразу заметить и единственное, что могло его заинтересовать. Но если они уже заметили, то спасения ей больше не светит. Никто не захочет идти наперекор Морозову и делать хоть что-то против его воли и уж тем более ради нее. Выдохнув через силу, девушка осторожно вновь отползла к стене, пожирая обоих мужчин взглядом. Они оба не сводили с нее взгляда, так же тяжело дыша и чего-то ожидая. Но ей больше не хотелось ничего ждать/жить/дышать. С одной стороны, а какая разница кто будет ее насиловать? По крайней мере, эти наиграются и уйдут, но Максим никогда не оставит ее в покое и вечно будет играть с ней. Но это лишь глупые мысли, потому что исход событий уже заранее можно предсказать. Все, что они ей сделают, так это самое худшее - вернут ему. Ей казалось, что внутри нее сейчас что-то взорвется, когда оба мужчины попятились от нее и в их глазах было что угодно, но только не жалость к ней. Только бы встать, только бы получилось встать, и пока они в шоке она должна выбраться из этого переулка к людям, которые помогут ей и которые пожалеют ее. Ее так давно не жалели и не обнимали, и это было тем, в чем она нуждалась всю свою жизнь. Есть и хорошие люди и эти хорошие люди обязательно помогут ей, но нужно встать и выбраться отсюда. Вику всю трясло, и она знала, что это не от холода. На самом деле, она совсем перестала обращать на него внимания, как только оказалась здесь. Мир вокруг как будто перевернулся, а в глазах потемнело, когда встать, наконец, получилось и теперь просто нужно найти в себе силы бежать. Двое пьяниц не шевелились, когда девушка сделала несколько осторожных шагов по направление к выходу и дому. Только бы они испугались так сильно, что дали бы ей уйти, ей нужен всего один шанс, и она сможет, справится и до дома ведь совсем недалеко. Если они побегут за ней, то победа будет точно в их руках, потому что ей идти трудно, а о беге можно и не говорить. Перед глазами все плыло, но это просто не мог быть плач. У нее все хорошо, у нее все в порядке, а от радости можно будет поплакать, как только доберется до дома. Теперь ей было жарко, когда она делала один из последних шагов, не смотря на погоду вокруг нее. Домой... Ей нужно пару минут, и она будет дома. Сколько раз она представляла, как возьмет нож и перережет себе вены в горячей ванне, где будет тепло почти так же, как в его руках, и как только боль закончится, то холод уйдет навсегда. И теперь это все не просто фантазии, это реальность и это близко. Один из них зашевелился, делая несколько таких же осторожных шагов, и примирительно поднимая руки. - Эй... все в порядке, мы не обидим тебя, хорошо? Мы просто поможем тебе дойти до дома, иди сюда, ну же, - его голос звучал оглушительно в той тишине, что вечно была вокруг нее. Вика прижалась к стенке, тяжело дыша и изо всех сил пытаясь сдержать истерику. Нужно оставаться сильной и все будет хорошо. Если она доверится им, то они точно вернут ее к Морозову и больше не будет никаких шансов, но даже если она не сделает это, то они все равно сильнее, быстрее и резче и итог будет тот же. Твой дьявол никогда не покинет тебя. Разве есть смысл сопротивляться? Она прижала руки к ушам, но это совершенно не помогало от того голоса внутри нее. Это еще одна вещь, которой нет смысла сопротивляться, но впервые в жизни она готова. Мать с детства твердила, что нет смысла делать это, судьба всегда сильнее нас, но теперь она готова сделать это, теперь она готова сделать что угодно против воли матери, теперь она знает, как это сопротивляться, и если понадобится бежать, то она побежит и неважно как сильно болят ноги и что все еще трудно различить что прямо перед тобой. Он осторожно остановился в метре от нее, протягивая руки, и ласкова что-то шепча, и этот шепот, и эти шаги казались такими громкими и ясными. И ей чудилось, что это Морозов, и что он вновь пришел за ней, как всегда это делал, и голос снова возвращался ( или это был голос этого мужчины?), и она не могла больше это терпеть. Вновь прижав руки к ушам, она закричала. Из глаз непрерывно текли слезы, ноги больше не могли держать ее, но она даже не обратила внимания на то, что вновь разбила себе коленки. Ей казалось, что все взрывается и даже когда ее схватили, все, что она могла делать это кричать. Ей было жарко, холодно, и она безумно хотела, чтобы Максим забрал ее отсюда и забрал всю эту боль внутри нее. Мысли о смерти больше не казались такими важными. Она духовно умирала.

***

В детстве Вика иногда мечтала о том, чтобы родиться в другой семье. Неважно, богатой или еще беднее, чем ее собственная ( хотя это вообще возможно?), но зато в этой семье ее бы любили, целовали бы перед сном и всегда старались сделать ей приятное. Ведь все семьи вокруг нее были идеальными, милыми и приятными. В Дашиной семье хоть и не было отца, но зато была мать, которая затмевала все это: она была доброй и хоть готовила просто ужасно, но зато она старалась. Иногда, если Вика оставалась у Даши на ночевку, то она дарила какие-нибудь милые подарки, типа шоколадок. Ее собственная мать готовила крайне редко и не смотря на то, что любила Дашу больше, чем родную дочь, никогда не разрешала той оставаться переночевать или даже проводить слишком много времени дома. На самом деле, все, что было у младшей Старковой, казалось идеальным: идеальная мать, идеальная внешность и идеальная особенность быть таковой. Вероятно, в ней были недостатки, но тогда они казались такими незначительными и глупыми. Именно поэтому Вика так старалась подражать ей, но в ней никогда не хватало смелости на те сумасшедшие поступки, которая та вытворяла. И Кузнецова была такой слабачкой, что в восьмом классе на первой и единственной вечеринке, которую она посетила, ей не хватило смелости переспать с тем незнакомым парнем, с которым Даше хватило смелости лишиться девственности. Собственно, кто знает, может, позже это спасло бы ее от Морозова? Кажется, Даша неделю потом не разговаривала с ней, и если Вика и гордилась этим, то ровно несколько часов той ночи. В одиннадцатом классе ее жизнь ничего не значило и превратилась в сплошной день Сурка. Целыми днями она училась, училась и училась с надеждами на будущее, которым уже тогда было не суждено сбыться. Даша вечно пропадала на вечеринках, находя себе очередную любовь всей ее жизни, которая уже на следующее утро оказывался "типичным козлом". Собственно, с каждой такой ночью Старкова все меньше могла имитировать счастье, а синяки под глазами становились все больше, как и двоек в журнале. Кто знает, может, она и не хотела такой жизни для себя, но девочка, которая получала столько любви, просто не могла жить без нее. Вика жалела ее и завидовала, с каждой такой ночью все больше убеждаясь, что единственный выход из этой утопии закончить школу на отлично, а потом уехать отсюда. И, честно говоря, ее вовсе не беспокоило, что будет дальше. И даже если снова только учеба, учеба и учеба, то это гораздо лучше, чем раздвигать ноги перед каждым и надеется, что хоть кто-то вытащит тебя из тех заброшенных клубов и звания дешевой проститутки. Именно тогда маленькая Вика исчезла и новая Вика осталась с презрением к девушке, которой когда-то восхищалась. Иногда у Даши появлялся парень, общение с которым сводилось к сексу, но и тогда Даша не могла стать прежней, и Вика, тайно желая ее спасти и вернуть себе кумира детства, уверяла себя, что все вокруг нее в полном порядке, и подруга не нуждается в помощи. Идеальные девочки должны спасаться сами. Даша приходила по ночам, рыдая, и Кузнецова старательно просила ту успокоится, поспешно принося снотворное, а после утыкаясь в очередную книгу и кутаясь в очередной теплый свитер. Такие ночные приходы Старковой лишь возвращали к жестокой реальности, и ее глаза молили о помощи все больше, но как спасти кого-то еще, если ты и себя спасать не хочешь? Выпускной, кажется, должен быть еще одним счастливым днем любой девушки. По крайней мере, для Даши это так и было. За два дня до этого она преобразилась, бросила свои клубы и поклонников, и в спешке изучала всю возможную моду, чтобы выглядеть идеальной вновь, искренне (или нет?) не понимая почему Кузнецова не радуется тоже. Но та боялась становится взрослой и быть ей, и хоть Даша не говорила этого, но она боялась тоже. Они обе не знали куда же поступать и как справляться с тем миром, что обязательно обрушится на них. Вика помнила тот день, как сейчас. Нарядные платья дешевых девочек, такой же дешевый макияж, и как минимум половина из них уже понимала, что им не вырваться отсюда. И все, натягивая искусственные улыбки, не могли скрыть настоящие чувства, и один из самых счастливых дней казался самым жестоким днем в истории всего человечества. Когда все разошлись по ресторанам, Вика с трудом заставила себе усидеть хотя бы час. Весь мир вокруг казался ей жестоким, коварным и не заслуживающим настоящей жизни. Шел дождь, ветер портил подвыпившим девочкам прически, и они смеялись, смеялись, смеялись. И именно тогда ей начало казаться, что она сходит с ума, и именно тогда, ей впервые стал слышаться тот голос. Даша поехала в очередной клуб, познакомившись там с Андреем, и тогда начался Ад. На следующий день Даша заболела ангиной. На улице второй день подряд шел дождь и хоть Вике вовсе не хотелось покидать дом, кашель Старковой был таким сильным, что ей пришлось это сделать. Та рассказала ей о своей слабости и как у нее все болит, хотя это не помешало той потратить целый час на рассказ о знакомстве с чудесным Андреем. Слушая ее болтовню и надеясь, что она, наконец, заткнется и перестанет приходить по ночам, Вика облила кофе на единственные чистые джинсы, а штаны найти так и не смогла, и ей пришлось одевать ту ужасную мини-юбку, которую блондинка впихнула ей в одном из магазинов одежды. В лифте она оказалась не одна, а с соседом-очкариком примерно ее возраста, которого ей пришлось терпеть целых полчаса, так как лифт застрял. Он подмигивал ей и иногда наклонялся слишком близко, чтобы она почувствовала запах дешевых сигарет и в очередной раз убедилась, что в ее жизни все дешево. Он шутил про свою работу, пялясь ей на грудь, и якобы сексуально проводил по сальным волосам. К счастью, хоть это и был выходной день, но мастер приехал быстро и ей не пришлось задыхаться слишком близко. Правда, если бы она была ясновидящей, то лучше бы потерпела лишние пять часов. В аптеке не было тех лекарств, которые ей были нужны, и ей предложили подождать, но она отказалась и пошла в другую аптеку. Дождь и ветер едва не сносили ее с ног, и теперь она ясно понимает, что все те события были связаны между собой, все это лишь предупреждало ее о том, что ее ждет. Если бы она все же нашла те штаны, а мастер не работал бы, как в любой другой день, и она бы согласилась подождать эти лекарства, то тот бы давно уехал из дома Андрея, но тогда все, что ей хотелось это быстрее всунуть эти лекарства подруге и оказаться дома. Андрей показался ей надменным даже за те две секунды, что они провели наедине, пока он проводил ее до комнаты, в которую находилась Даша, и стоило Вике увидеть, что в комнате та не одна, то сразу же поняла, почему же Андрей не мог воспользоваться своей машиной. Дашин голос был весел и совершенно не напоминал тот, которым она говорила часом ранее по телефону, но Кузнецова могла злиться на нее только по одной причине - Старкова не предупредила ее, и теперь Вика стояла перед самым красивым парнем, которого когда-либо видела, с мокрыми волосами и без макияжа. Он протянул ей руку, и его кожа была такой теплой, что это можно было назвать любовью с первого взгляда. От него приятно пахло дорогими духами и сигаретами, и хоть только полчаса назад она ненавидела всех курящих, то теперь была готова полюбить даже того очкарика. Даша радостно улыбалась, сообщив, что Максим - лучший друг ее новой epic love, и что он как раз собирался уходить. И, конечно, он может подвезти ее. Недалеко от них стояло какое-то винтажное зеркало, и она посмотрела на себя, забитую и крайне несимпатичную девушку, и на него, милого и симпатичного парня. Его не портил даже маленький шрам возле глаза, а ее портили даже ресницы. Конечно, он никогда не обратит на нее внимания, а сейчас просто не хочет обижать и как только они окажутся наедине все ей выскажет. Нет уж. Пробормотав что-то про такси и быстро попрощавшись с ухмыляющейся Дашей и не сводящего с той взгляда Андрея, она поспешила к выходу. Максим догнал ее возле двери, схватив за руку и больно прижав к стене. Она помнит каждое его слово, что ему вовсе нетрудно подвезти ее и что там ужасная погода, а она не могла отвезти взгляд от его зеленых глаз. Он даже не извинился за свою грубость, и это убеждало ее в том, что он совершенно необычный, не такой, как все, и что ему можно не извиняться, ведь он ничего не сделал. В машине было чисто и пахло апельсинами. Ремень не хотел тянуться, и он засмеялся. Она заранее знала, что это самый лучший смех, который она когда-либо слышала. Максим наклонился, чтобы помочь ей, перед этим осторожно докоснувшись до ее груди и убрав волосы с лица. Его глаза светились, и он что-то спросил ее, но она все еще не могла насладиться им. За эти несколько секунд она успела его возненавидеть за то, что он использовал те штучки, которые использовали парни, прежде чем переспать со Старковой, и вновь полюбить, и это было волшебно. Он еще раз провел по ее лицу, прежде чем оторвался от нее. Она покраснела и до сих пор помнит с какой волшебной интонацией сказал "Ты всегда смущаешься, когда кто-то за тебя застегивает ремни?". Вика ненавидела это в себе всю свою жизнь, но ему нравилось это и это тоже было волшебно. Он смотрел на нее, как на единственную девушку в мире и зная, что не должна влюбляться, она влюблялась. Дождь за огнем уже не казался таким противным, когда она вспоминала те фильмы, которые они смотрели с Дашей, где красивые пары целовались под дождем. Он смешил ее, и она смеялась искренне впервые за несколько лет. Ей хотелось, чтобы были пробки или что-то в этом роде, но, к сожалению, дороги были пусты. Он помог ей выйти и в шутку спросил не хочет ли она пригласить его на чай. Конечно, она хотела! Но вспомнив свою мать, которая была такой противной и жалкой, и свою маленькую квартиру, тоже жалкую, ей пришлось отказать. Тогда он пригласил ее в кафе, и она готова была кинуться ему на шею от радости. Он сказал, что заедет за ней в семь, и она так спешила домой, что даже не стала пользоваться лифтом. Ей впервые хотелось домой, она впервые искренне смеялась, и она впервые была счастлива. Мать не пустила ее, назвав шлюхой и проституткой. На следующий день он встретил ее возле подъезда, когда она пошла в магазин. Ее глаза были заплаканными, но Максим ничего не сказал, притянув ее к себе и целуя. Это был ее первый поцелуй, его теплые руки держали ее, и сейчас она тоже ощущала на себе те прикосновения. Это было волшебно, но ей пришлось открыть глаза и ахнуть, увидев того, кто когда-то казался ей самым лучшим. Он присел рядом с ней и с усмешкой посмотрел на нее. Боже, это был тот самый взгляд, которым он смотрел на нее тогда, в машине, и хоть сейчас он мог не предвещать ничего хорошего, она все еще любила и скучала по его глазам и искоркам в них. Только за этот взгляд она когда-то была готова прощать его вновь и вновь, но теперь она знала, что сейчас он сделает что-то ужасное и это прощать вовсе не захочется. Из ее груди вырвался тяжелый вздох, когда она нашла в себе силы присесть. - Интересно, ты правда такая дура, что надеялась убежать от меня? - он поднял руку и коснулся синяка на руке. - На улице ужасно холодно, о чем ты думала, когда вышла на улицу без куртки? Ты могла заболеть и подхватить себе что-нибудь, - он выглядел таким спокойным, что ей невольно становилось страшней. Она ожидала чего угодно, что он запрет ее в подвале, изобьет или придумает еще что-нибудь, и все это спокойствие просто начало. Она вся дрожала, когда он притянул ее к себе и усадил на колени. Ей хотелось прижаться к нему и согреться, потому что она больше не могла терпеть этот холод вокруг себя. Он поднял свою руку и так же, как тогда, поправил ее волосы, а потом поцеловал в плечо. Его мягкие и пухлые губы изучали ее кожу, и Вика не могла и не хотела сопротивляться. Зачем это делать? Он всегда будет сильнее и всегда будет находить ее, как сейчас. Он потянул за ее футболку, и прежде чем он сказал это, она заранее знала чего он хочет. - Сними ее, я хочу посмотреть. - Кузнецова должна была сопротивляться, как делала это целый год, но сейчас ей просто хотелось, чтобы он не отталкивал ее и продолжал согревать. И чтобы помог ей забыть все плохое, что было между ними. Пальцы не слушались, когда девушка осторожно потянула футболку верх, ей было так стыдно, но его голос очаровывал ее, и эти губы, и эти руки тоже. Девушка прижала футболку к груди, а он не торопил ее. - Ты... ты же не сделаешь мне больно, правда? - Максим кивнул, касаясь ее рук и поднося их к губам. Футболка упала куда-то на пол, но Вика даже не постаралась придержать ее. Он целовал каждый пальчик, не отводя взгляда от ее глаз. Ей казалось, что не было момента прекраснее, чем этот, и хоть ей было страшно в ожидании продолжения, она все равно ясно осознавала, что лучше подчинится, сопротивляться бесполезно. - Я не знаю, что страшнее: ты или мир, когда тебя нет рядом. Я ненавидела его, но... ведь каждый заслуживает свободы и..., - он окинул взглядом ее грудь и осторожно коснулся одного соска губами. Она ахнула, зарываясь пальцами в его волосы и все то, что она чувствовала к нему всего несколько минут назад, казалось сейчас совершенно неважным и обременительным. Сейчас это все напоминало ее первые впечатления к нему, ту взаимную страсть и полное желание принадлежать к друг другу. Если бы только на той вечеринке он не попытался сделать те ужасные вещи, то сейчас все было бы в порядке. И даже если в ее голове полный хаос, то сейчас все равно все в порядке. Теплые руки ласкали ее бедра, и Вика, зная, что так нельзя, поддавалась. Он может делать, что угодно, это всегда не будет таким же важным, как теплота его объятий. - Ты - не заслуживаешь, - он выдохнул ей эти слова прямо в губы, перед тем, как пересадил ее на кровать. Кузнецова покрылась мелкой дрожью и, вновь кутаясь в одеяло, заплакала, провожая его взглядом. Он уходил вовсе не потому, что хотел этого сделать и не потому, что так должен был сделать, он уходил потому, что знал, что даже если бы на той вечеринке ничего не произошло, то ее жизнь все равно была бы разрушена. У каждого есть судьба и ее судьба - вечно страдать в постоянном Аду.