Обитаемый остров: полный массаракш

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ЗДЕСЬ МОГУТ ВОДИТЬСЯ ВЫРОДКИ. ГЛАВА 1. МЯГКАЯ ПОСАДКА Таких не берут в космонавты… (гр. «Манго-Манго») 2157 год, Светлое Будущее человечества. Люди, вооружённые великой теорией воспитания «в духе Макаренко», навсегда отказались от революций, ношения шуб из натурального меха и генномодифицированных продуктов, забыв об инфляциях, дефолтах и терроризме. В России размер пенсий и МРОТ наконец-то достиг уровня прожиточного минимума, а курс рубля почти сравнялся с курсами других мировых валют. Люди научились строить космические корабли многоразового использования, пустив их производство на поток. Теперь звездолёты раскупаются, как скутеры и спортивные велосипеды, и молодые энтузиасты отправляются в космический Свободный Поиск. Они ищут планеты, пригодные для жизни, не обделённые полезными ископаемыми и, по возможности, безопасные. Постепенно это занятие превращается в одну из главных целей и надежд человечества, чему во многом способствуют демографический взрыв в странах Азии и глобальное загрязнение планеты Земля… *** Один из таких энтузиастов, московский студент Максим Каммерер, бороздил сейчас просторы Галактики, сидя в кабине своего космического корабля, и пускал дротики в дартс, висящий напротив на металлической стенке звездолёта. - Максим? Где ты? Максим? – доносился до его ушей голос с Земли, искажённый корабельными микрофонами. - Здравствуй, ба, – улыбнулся Максим «Не могла, что ли, СМС-ку послать, вместо того, чтобы трезвонить на всю галактику? Никуда от неё не деться: в космосе, и то – достанет» - подумал Каммерер. Бабушка Максима была довольно примечательной особой. Именно она запихнула Максима в институт (там у неё имелись какие-то застарелые связи, причём, судя по слухам, далеко не служебные). Связей у неё вообще было довольно много, но, пожалуй, самые крепкие – в рекламном мире. В свои 200 лет выглядела бабуля на все 100, словно героиня рекламы зубной пасты «Маклинз» («А это моя бабушка. Зубы – единственное, что у неё осталось своего»). В рекламе бабуся начала сниматься с юности – одежда, нижнее бельё, шампунь для волос… Сейчас, понабрав морщин, но не утратив уверенности в собственной обаятельности и привлекательности, бабушка снималась в рекламах зубных протезов, средств от склероза и сока «Моя семья», и была у режиссёров рекламных роликов нарасхват. ВнучкА, кстати, она тоже пыталась втянуть в рекламный бизнес, пророча ему блестящую карьеру модели. Для этого бабушка попыталась уговорить Максима сняться для начала в каком-нибудь ролике – да хотя бы в той же рекламе «Маклинз» или крема для бритья («Жилетт – лучше для мужчины нет!»). Но отступила, натолкнувшись на ожесточённое сопротивление внука – тот заявил, что кроме лётчика или, на худой конец, инженера, быть никем больше не собирается. Спорить с упрямым внуком было бесполезно, и бабушка, махнув рукой, позвонила кому-то, этот кто-то позвонил кому-то ещё, а уже через месяц, в начале августа, Максим читал на стене выбранного факультета приказ о своём зачислении в институт. И бабушка, и родители были довольны – отпрыск пристроен, закончит учиться – найдёт работу по блату (если что, бабка или дед помогут со связями), пойдёт вверх по служебной лестнице. Вот только одно мешало бабушкиной радости – у внука ветер гулял в голове. Вместо занятий Максим ходил в ночные клубы, гулял с девчонками, периодически снаряжал космический корабль и отправлялся на поиски далёких планет – в общем, занимался всем, кроме учёбы. И всё же, несмотря на недовольство, родственники смотрели на увлечения Максима сквозь пальцы – 20 лет, уже не ребёнок, авось образумится, когда получит диплом… - Институт раздумал заканчивать? Четыре года – коту под хост! - Я лишь на пару дней. - «На пару дней»! Сколько раз ты уже это говорил! По-моему, ты заигрался. Тебе двадцать лет или двенадцать? - В двенадцать лет люди не занимаются свободным поиском, - улыбнулся Максим. - В двадцать – уже не занимаются. Это не занятие для серьёзного человека. Скоро сессия, а ты совсем не готов! Опять всё провалишь. Мать волнуется, отец волнуется… - Ба, ну что ты опять начинаешь… Максим посмотрел на стену – там красовались их семейные фотографии: он с родителями, бабушка, дед… Весёлые, смеющиеся. Рядом примостился постер первого космонавта Юрия Гагарина, неподалёку от него на молодого покорителя космических пространств весело глядели лохматые Белка и Стрелка. - Позвони отцу! И, кстати, ты не брал дедушкины часы? Молодой человек вытянул руку – на ней красовались дедушкины «ролексы». Их Максим позаимствовал у дедушки перед полётом, о чём тот даже не догадывался. Максим вспомнил, как однажды, ещё в детстве, он нашёл в холодильнике и спрятал под кроватью дедушкину вставную челюсть. Дедушка потом целый месяц её искал… - Не брал, – улыбнулся Каммерер. - «Не брал»!... Кстати, – вспомнила бабушка. - Ли из Шанхая тебе звонила, уже десять раз. Задурил девочке голову, и смылся! - Да ладно, ба… Ах да, Ли… Знойная женщина, мечта поэта… Ничего, он вернётся, сдаст сессию, вот тогда они погуляют, на море съездят. А пока есть вещи поинтереснее… - Это всё во-первых. Во-вторых, я тебе носочки связала, шерстяные – в космосе холодно, простынешь ещё. Почему ты их не взял? - Да ну, у меня обогреватель на корабле… - Обогреватель! Смотри, вернёшься – никуда больше не отпущу! Летать ему, видите ли, вздумалось, планеты искать… И в-третьих… Бабушка не успела закончить – мощный удар сотряс корабль, затем ещё и ещё – казалось, невидимый великан со всей силы пинает звездолёт, словно мяч на футбольном поле. Максим чуть не слетел с кресла пилота. Он с силой вцепился в рукоятки штурвала, пытаясь хоть как-то выправить управление, надавил на кнопку экстренного торможения, хотя знал, что все эти меры его космическому «кальмару» (а именно на это кишечнополостное более всего походил корабль) – как мёртвому припарка. Лишь бы охладители не вышли из строя, да двигатель не перегрелся. И ещё обшивку бы не повредить, а то воздух выветрится, и тогда уж точно никакие меры не помогут. Несколько раз астронавт чуть не ударился лицом о панель управления – ремни безопасности он выдрал из кресла ещё на Земле, чтобы не мешались в полёте, и теперь приходилось с трудом удерживать равновесие. Хорошо хоть антигравитационная система не вышла из строя… Пилот в панике обозревал картину на экране – корабль попал в поле астероидов (или метеоритный поток? Хрен его знает!), получил множество повреждений (как новичку, имеющему небольшой опыт управления звёздолётом, Максиму трудно было оценить их характер), и теперь, неуправляемый, нёсся с бешеной скоростью прямо на неизвестную планету, поверхность которой приближалась с каждой секундой. Связь оборвалась, и Максим даже не мог послать сигнал SOS другим кораблям. Побелевшими от напряжения пальцами он сжимал штурвал, из закушенных до боли губ вырывался не то крик, не то стон, а скорее, безнадёжный хрип человека, попавшего в беду. Воздух в кабине накалился до предела, стало трудно дышать, лёгкие, казалось, разрываются на части. Последним усилием космонавт выправил рычаги. Корабль вошёл в атмосферу планеты, зашипела раскалённая обшивка. Горящей звездой «кальмар» упал на поверхность. Ею оказалась скальная гряда: звездолёт ударился об неё несколько раз, и, пропоров обшивку о горную породу, наконец, остановился – словно замер, задумавшись. Воздух со свистом выходил из корабля. Максим оторвался от рукоятей штурвала, в изнеможении откинулся на кресло пилота. Справившись с дыханием и сердцебиением, космонавт щёлкнул клавишами на пульте управления, проверяя на мониторе состав атмосферы планеты. Ничего, дышать можно – воздух имеется, только странный какой-то, с примесями. И радиоактивный фон, кажется, повышен, судя по приборам… Ладно, всё равно придётся выбираться – не сидеть же век в разбитом корабле. Внешняя связь непоправимо повреждена, и когда ещё придёт помощь… В кабине искрили повреждённые провода, пахло горелым пластиком и железом. Включилась автоматическая система аварийного оповещения. Механический женский голос монотонно бубнил: - Отсек открыт… Отсек открыт… Отсек открыт… Максим поднялся с кресла, оглянулся, ища что-то, но, так и не вспомнив, что именно, снял со стены самодельный кожаный ремень наподобие патронажа с подсумками и металлическими кармашками-гильзами – удобными штуками, где можно было хранить массу разных вещей – платок, сигареты, металлические монеты, зажигалку и море другого хлама, который бывает полезно иметь под рукой. Землянин подпоясался, затянул пряжку потуже: в космосе, вдали от бабушкиных ватрушек и пирожков, Максим успел основательно похудеть, и теперь с него сваливались штаны. Сигнализация продолжала долбить по мозгам: - Отсек открыт… Отсек открыт… - Вот зае… зануда! – сказал Максим металлической стенке. Он нажал кнопку, разблокировал наружную дверь. И вышел навстречу новому миру.