Девятое послание

Эта история произошла во времена, уже подернутые забвением, когда Боги чаще спускались на землю, и жители земли чаще поднимались на небеса, чем в то время, когда ты, читатель, держишь эту книгу в руках; но все же не так давно, чтобы мы не могли сказать, когда именно это было. Только что отгремел год Бесконечных Бурь, и начался год Улыбающихся Младенцев. Бейн, военачальник одной из восточных стран, внушавший трепет не только нескольким тысячам своих солдат, но и самому императору, оглядел границы, в которых простиралось его влияние, и сказал: - Мне мало. Миркул, отвернувшийся от мира людей, чтобы изучать некромантию, и узнавший в совершенстве мир нежити, видел и смертную жизнь, и живую смерть, и пришло время ему сказать: - Мне скучно. И Баал, самый смертоносный из наемных убийц, что когда-либо шли по следу жертвы, наемный убийца, чей удар назвали укусом отчаяния, сказал: - А я никогда не останавливался на достигнутом. Еще не успел стаять снег, когда Бейн покинул свой пост, Миркул предал свою башню на грани миров, а Баал оставил родную страну, и каждый из них дал клятву, что проложит себе путь в божественный чертог – или умрет на его пороге, но не вернется обратно. Слава о трех путешественниках распространилась по землям быстрее, чем пожар или чума, и, хотя в поисках могущества они подчас сражались с силами зла, простые люди не знали, кого боятся больше: монстров или своих ужасающих защитников. Про Бейна говорили, что он может подчинить себе самое непокорное порождение тьмы, про Миркула рассказывали, что он умеет красть души существ по обе стороны бытия, а про Баала шептались, что он способен станцевать на лезвии бритвы. Они встретились в самый расцвет лета. - Я ищу божественной власти, - сказал Бейн, любовно поглаживая эфес меча. – И, если вы встанете у меня на пути, этот клинок найдет путь к вашим сердцам быстрее, чем вы успеете вздохнуть. - Я ищу божественной силы, - ответил Миркул, разминая пальцы для плетения заклинания. – И, если вы попытаетесь мне помешать, это заклятие вырвет ваши души из ваших тел прежде, чем вы успеете закричать. - И я ищу того же, - вступил Баал, - и не позволю никому переходить мне дорогу. Но мы одинаково сильны – и одинаково смертны, и, если мы будет сражаться друг с другом, божественность не дождется ни одного из нас. Не будет ли лучше объединить наши усилия, если мы выступаем против самих богов? - Верно, - согласился Бейн. - Ты прав, - признал Миркул. И они заключили договор о том, что будут идти к своей цели, помогая друг другу, или умрут на полпути, а некромант Миркул поставил на договоре печать своего нечестивого ремесла, чтобы предательство не осталось безнаказанным. Они исходили всю землю в поисках достойных противников, бросая вызов смерти, но выходили из каждой схватки победителями; и их победы были ступеньками лестницы, по которой они желали взойти на божественный трон. Не имеет значения, были предыдущие свершения троицы светлыми или темными; они были величественными, достойными песен и сказаний, разлетевшихся по всему Фаеруну – и за его пределы. И, когда на земле не осталось никого, кто был бы равен троице во владении оружием и магией, Бейн, Миркул и Баал бросили вызов Джергалу, Властелину Конечности Всего Сущего. Проложив себе путь через иссушенную, как губы измученного жаждой, Серую Пустошь и армии Джергала, троица вступила в Костяной Замок. - Я хочу себе твой трон, - заявил Бейн. - Я отниму у тебя твою божественность силой, если ты не отдашь ее по доброй воле, - пообещал Миркул. - Я уничтожу тебя, если ты попытаешься убить нас, - пригрозил Баал. Возможно, за время своих странствий трое авантюристов действительно стали сильны настолько, что могли бросать угрозы в лицо одному из самых древних богов, но Джергал не дал троице возможности доказать свою мощь. Он сошел с Костяного Трона и мрачно улыбнулся своим освободителям. Он появился чуть позже начала времен, потому что любое начало подразумевает под собой ранний или поздний, но неизбежный конец. В своем сумрачном царстве Джергал приветствовал убитых людей, умершую любовь, проданную дружбу, утраченную силу, сгнившие цветы - все, что приходило к своему завершению, попадало в его неотвратимую власть. Но власть Джергала со временем стала фатально велика, и границы его завоеваний включали в себя все живое, а значит, не к чему было больше стремиться. А раз не было цели, не было и интереса; а там, где скука, там Джергала ждала и пустота, в которой растворяются границы между бессилием и всевластием. - Прекрасно. Я отдаю вам свой трон, - Джергал снова улыбнулся, но даже в преддверии своего освобождения он не мог избавиться от печати утомления на губах. – И кто же из вас будет править? Слабая искорка интереса осветила его запавшие глаза, когда Бейн и Миркул, поняв, что цель их путешествия достигнута и договор больше не действителен, тут же бросились друг на друга. Только Баал стоял в стороне, словно змея, готовый и отползти, и кинуться на противника. - Мы трое одинаково сильны – и одинаково близки к нашей цели, - сказал он. – И после того пути, который мы оставили за спиной, никто из нас не хочет уйти ни с чем. Мы можем сражаться до бесконечности. Но мы можем разделить между собой три сферы власти Джергала, и никто из нас не уйдет обиженным. - Верно, - согласился Бейн. - Ты прав, - признал Миркул. - Отлично! Я беру себе ненависть и тиранию, - усмехнулся Бейн, опуская меч. - Кто дал тебе право выбирать первым? – нахмурился Миркул. Но прежде, чем они успели снова превратить свое противостояние в схватку, вмешался Джергал. - У вас уже есть сила и власть, но у вас нет веры в свою судьбу. Почему бы вам не довериться леди удаче и не сыграть в кости? И, когда троица согласилась, что это будет мудро, Джергал хмуро улыбнулся и отломил три фаланги пальцев левой руки. - Тот, кто вытянет фалангу большого пальца, вытянет и право выбирать первым. Тому, кому достанется фаланга указательного пальца, достанется и право выбирать вторым. А тот, кто вытянет фалангу мизинца, возьмет себе то, что осталось. И, когда троица снова согласилась, что это будет мудро, Джергал сжал кости в правой руке. - Я выиграл! – вскричал Бейн Тиран, вытягивая фалангу большого пальца. – Отныне в моих владениях будет царить тирания, я смогу управлять ненавистью и сеять раздоры. Миркул Некромант, которому досталась фаланга указательного пальца, насмешливо заявил: - А я забираю себе царство убитых. И веди себя уважительно, Бейн – потому что те, кто умирают в твоем королевстве тирании, будут попадать ко мне. И ты однажды тоже попадешь ко мне – потому что все рано или поздно умирает… И даже боги. А Баал Наемный Убийца, оставшийся последним, поглядел на фалангу мизинца, которую вытянул из ладони бога, и рассудил: - А мне достаются убийство и смерть. Благодаря мне будет существовать твое царство тирании, Бейн, и твое мертвое королевство не останется пустым, Миркул. Я могу уничтожить всех твоих подданных, Бейн, или могу запретить убийства и смерть – и тебе будет некем править, Миркул. Поэтому вы должны оказывать мне должное почтение. Бейн и Миркул нахмурились, но было уже поздно: они сами выбрали себе силу. И Баал, оказавшийся неожиданным победителем, сказал: - Теперь мы достигли того, чего желали, и сделали это благодаря нашему союзу. Но теперь, когда мы поделили силу одного бога между нами, убить каждого из нас по отдельности будет в три раза проще, чем единого бога тирании, убийства и мертвых. Не будет ли лучше нам возобновить наш договор, чтобы стать единой непобедимой силой? - Верно, - согласился Бейн. - Ты прав, - признал Миркул. И они заключили договор Мертвой Троицы о том, что они не будут мешать друг другу в божественных делах, и в случае нужды будут приходить на помощь, а некромант Миркул поставил на договоре печать своего нечестивого ремесла, чтобы предательство не осталось безнаказанным. А Джергал улыбнулся, получив в подарок долгожданную свободу, но тысячелетия власти так иссушили его, что он не смог найти для улыбки красок радости.