Надломленные

Тем утром после трагедии Джорджу так и не удалось попасть домой. Ещё в приёмной больницы его перехватил Макгрегор, чтобы вместе отправится на работу и предупредить, что его ждёт выволочка от главы Департамента магических происшествий и катастроф. Как оказалось, происшествие с Пэнси стало притчей во языцех в стенах Министерства в рекордные сроки. Уже утром чуть ли не каждая секретарша была в курсе, что один из сотрудников группы аннулирования случайного волшебства находится при смерти в больнице после сражения с драконом. Разумеется, слухи преувеличивали абсолютно каждую деталь, но суть в принципе была схвачена верно. Такие события здесь происходили нечасто, поэтому все сотрудники с готовностью обсуждали эту новость. Обычно спокойный и располагающий к себе мистер О’Брайен устроил Джорджу такую головомойку, что позавидовала бы профессор Макгонагалл. Ещё до прихода подчиненного глава департамента успел выяснить детали, предшествующие данному событию, а именно то, что Персефона отправилась туда совершенно одна по непосредственному приказу Уизли. Соответственно, вся ответственность ложилась на Джорджа, и ему предстояло составить целую кучу отчетов и объяснительных по данному инциденту. Начальник ещё грозился квалификационной комиссией по соответствию Уизли занимаемой должности, но быстро остыл. Отчасти от того, что они оба прекрасно понимали, что выезжать на вызов в одиночку вне зависимости от официальных регламентов приходится довольно часто, а если выставить этот вопрос на комиссию, то окажется что им нужно минимум ещё трое новых сотрудников, на которых не хватит бюджета. Но в большей степени свою роль сыграло то, что Джорджа и взяли то на эту должность только благодаря личной рекомендации главы департамента, а оспаривание его квалификации не было никому из них на руку. В конце концов, они оба пришли к разумным решениям. Мистер О’Брайен сказал, что успокоит волнения в министерских кругах, и Джордж отделается в крайнем случае строгим выговором, Паркинсон же заплатят приличную денежную компенсацию и предоставят длительный отпуск на восстановление. Уизли в свою очередь должен был прописать новую схему работы с подключением стирателей памяти на этапе первоначального выезда, чтобы укомплектовать рабочие группы минимум двумя сотрудниками за раз, а также, соответственно, сдержать их недовольство в связи с увеличившимся объёмом работ. Джордж взял на себя ещё и вопрос с драконом. В связи с тем, что в Ирландии не было своего питомника, то его необходимо было переправить за границу. Он планировал написать своему брату Чарли с просьбой помочь в транспортировке детёныша или в румынский заповедник или в любой другой, готовый принять маленького проблемного дракона. Кроме прочего Уизли обязался проконтролировать, что Пэнси не станет раздувать скандал из этого происшествия и согласится на разумную компенсацию. На самом деле он совершенно точно не собирался этого делать, считая, что девушка имеет право жаловаться и ругаться после произошедшего. Даже если это грозило ему увольнением, Джордж ничего не собирался с этим делать, но для формальности согласился с О’Брайеном по этому вопросу. В итоге освободился он уже поздней ночью после того, как уладил львиную часть срочных дел. Больше суток он провёл на ногах, но не мог отправиться домой. Купив какие-то абсолютно дурацкие лиловые тюльпаны, Джордж трансгрессировал в больницу. Оказалось, что там уже осознали свою утреннюю ошибку и поняли, что он не был мужем Персефоны. Следовательно, пускать его к ней в неурочный час наотрез отказались. Мужчине пришлось с ходу наврать, что они помолвлены, но скрывают свой роман от руководства и коллег. Уизли не хотелось, чтобы слухи поползли в неверном направлении, но и попасть к Пэнси он считал себя обязанным. После обсуждения вопроса с главным целителем они пришли к взаимному пониманию ситуации, и Джордж наконец-то оказался в палате. Паркинсон уже спала, но она так беспокойно металась по кровати, что Уизли не смог оставить её одну. Всю ночь он провёл в полудреме на стуле, держа девушку за руку. Утром он покинул палату ещё до её пробуждения, снова отправившись на работу. Последующие две недели Джордж приходил к Пэнси, когда появлялось свободное время. Больше, правда, не оставаясь на всю ночь, так как её перевели в общую палату, и ему не хотелось доставлять лишних неудобств. Обычно они проводили время, отгородившись от всех ширмой. Он читал ей книги, рассказывал истории или просто молчал. Паркинсон больше не прогоняла его. Можно сказать, что они даже научились гармонично существовать в уютной тишине. Но именно это зачастую и беспокоило Уизли. Персефона словно потеряла все свои колючки и казалась какой-то сломанной и беззащитной, почти неживой. Даже неожиданный визит коллег отбивал Джордж, потому что у неё словно не было на это сил. Он видел, как девушку тяготило их присутствие, поэтому смог убедить своих подчиненных, что Паркинсон противопоказаны посещения, так как ей требуется время на восстановление. Разве что мисс Ким заглядывала несколько раз, но эти визиты, как ему казалось, даже доставляли Пэнси удовольствие. В общем и целом, это были очень странные недели. У них был какой-то свой маленький мир. Такой болезненно-хрупкий, что, казалось, мог разрушиться от одного неверного движения. Когда Джордж рискнул заговорить о ребёнке, то сразу же пожалел об этом. Он даже испугался, что она снова прогонит его. Этого не случилось, но больше Уизли не рисковал. Ему, по сути, было абсолютно плевать, чей это ребенок – Малфоя, Нотта, другого слизеринского придурка или даже Пожирателя Смерти. Это совершенно ничего не значило. Джордж беспокоился только за Персефону, и как она с этим справится. Он был почти уверен, что Пэнси не хочет этого ребёнка. И не ему её судить, чтобы она ни решила. Удивительно, но он дорожил этими часами, проведенными в больнице. У него было гораздо больше желания пойти туда после работы, чем в свой пустой одинокий дом. И хотя Пэнси нельзя было назвать даже с натяжкой разговорчивой в эти недели, но при этом с ней ему было спокойно. Джордж должен был быть уверен, что с ней всё в порядке. Он просто не мог пойти домой, не проверив, как она. В день выписки Джордж купил большой букет жёлтых пионов. Он был уверен, что Персефоне нравятся все эти странные аляповатые букеты, которые он ей постоянно приносил. Причём это всегда были цветы из разряда «вырви глаз» – ярко розовые, лиловые, оранжевые, голубые. Они на его взгляд оживляли больничную атмосферу и создавали приподнятое настроение. Вот с таким очередным шедевром в руках он и оказался в палате. Но на её кровати никого не было. Создавалось такое чувство, что она вообще здесь никогда не лежала. Идеально заправленное светло-зелёное покрывало, чистая тумбочка без вещей, пустая спинка стула, на которой обычно висела её накидка. Джордж ринулся в коридор в поисках целителя. Его визиту очень удивились. Оказывается, Пэнси выписалась пару часов назад. Джордж пробормотал что-то про то, что они друг друга не поняли и трансгрессировал в долину Бэтворфи. Уже у дома Паркинсон он подумал, что возможно она не хочет его видеть, решив сделать вид, что этого никогда не было, как тем, казалось бы, уже далеким утром после похода в бар. Но всё равно постучал в дверь. И ещё раз. И ещё. Джордж обошёл дом, заглянув в окна, но не было похоже, что там кто-то есть. Вламываться внутрь, как в прошлый раз, он не решился. Ничего не оставалось кроме как отправиться к себе. Там он сел на кухне у окна и стал наблюдать за соседним домом. Раньше мужчина даже не обращал внимания, какой хороший отсюда открывается обзор на её участок. Где-то внутри Джордж осознавал, что это очень странно вот так маниакально наблюдать за чужой жизнью, но ничего не мог поделать. Он чуть не пропустил момент, когда Пэнси трансгрессировала у порога. Она казалась ему слишком маленькой и хрупкой с этого ракурса. После того, как девушка зашла в дом, сначала загорелся свет в гостиной, а потом и в спальне. Джордж порывался сразу пойти и постучать в дверь, но медлил. Ждал ли он, что она сама придёт к нему или просто не решался сделать ещё один шаг навстречу, но в итоге просидел так у окна ещё пару часов. В доме напротив, словно, ничего не происходило. Он, конечно, не видел отсюда окон кухни, но в остальной части дома движение замерло. И терпение его подошло к концу. Хотела Персефона того или нет, но он должен был удостовериться, что с ней всё в порядке. Взяв с кухонного стола многострадальный букет, Джордж направился к соседнему дому. Он даже не успел постучать, когда уже у самого входа смутно расслышал крики. Он повесил на дом заглушающие заклинания, хоть и недостаточно сильные. Но даже чтобы перекричать их требовалось надрываться от крика. Не думая ни секунды, Джордж достал палочку и открыл дверь. Букет он бросил где-то в гостиной, когда бежал на голос Пэнси. Он не знал, что там происходило, но чтобы то ни было, цветы ему в этом не помощники. У него в голове было много мыслей. Возможно, это были те, от кого она убегала. Может быть, она насолила кому-то из Пожирателей. И хотя он не видел, что кто-то кроме неё входил в дом, то это всё равно ничего не значило. Крики раздавались из ванны. Открыв дверь, Джордж обнаружил почти обнаженную Пэнси на коленях, всю в крови, молотящей осколки зеркала на полу голыми руками. Он достаточно быстро осознал, что здесь больше никого не было. Убрав палочку в карман, мужчина медленно подошёл в Персефоне и встал на колени рядом прямо на осколки. Даже сквозь брюки острые края глубоко впивались в кожу, но Джордж не обращал на это внимание. Он протянул руки к Пэнси, крепко обнимая её и прижимая к своей груди. Какое-то время она сопротивлялась, пыталась вырваться из его рук, но потом затихла, только тихо всхлипывая. – Тише, Пэнси, тише. Всё будет хорошо, – тихо говорил Джордж, гладя девушку по волосам. Что будет хорошо и будет ли вообще, он не знал. Но ему хотелось защитить её, дать надежду. Скоро Персефона совсем затихла. Джордж посмотрел на её лицо и понял, что она либо уснула, либо потеряла сознание от пережитого стресса. Уизли поднял девушку на руки и перенёс на кровать. Крови было много, но оказалось, что вся она из ран на руках и коленях, и всё не так страшно, как показалось на первый взгляд. Лучше всего, конечно, было отправиться в больницу, но он подозревал, что после такого Пэнси запрут в местном аналоге Святого Мунго, может и ненадолго, но это может испортить ей жизнь. Поэтому он аккуратно достал осколки и залечил раны простенькими заклинаниями, следы, конечно, были видны, но через пару дней от них не должно было остаться и следа. Тоже самое ему пришлось проделать со своими коленями, сняв предварительно брюки и ботинки. Кровь с них обоих он убрал очищающим заклинанием, после чего закутал Пэнси в покрывало, так как из одежды на ней оставались лишь трусы, и она ёжилась во сне от холода. Ещё час он приводил в порядок ванную. Зеркало удалось восстановить, правда, местами на нём были видны небольшие трещинки. Но место хотя бы больше не походило на поле боя. На полу он обнаружил безымянную склянку, на дне которой оставалось несколько капель тёмно-красной жидкости. Он подозревал, что это могло быть. Но решил, что это сейчас не главное. Из комнаты раздались приглушенные крики. Пэнси металась во сне по кровати, вскрикивая. Покрывало оказалось на полу. Джордж подошёл и погладил девушку по волосам, успокаивая. Она вроде бы перестала метаться из стороны в сторону, но всё равно казалась очень беспокойной. Мужчина прекрасно понимал, что домой он сегодня не пойдёт. Сняв рубашку и кинув её к брюкам, что лежали на стуле, он аккуратно вытащил из-под Пэнси одеяло, лёг рядом, привлекая её рукой поближе к себе, и накрыл их обоих. Персефона немного затихла у него груди и во сне обняла его. Так вот Джордж и уснул в объятиях слизеринки, которая не должна была встретиться ему на пути. И самое странное, что он, пожалуй, хотел быть сейчас именно здесь и именно с ней. То ли их разбитые сердца тянулись друг к другу, потому что оба были настолько разрушены, что не могли сами излечиться. То ли на руинах своих прошлых жизней им выпал шанс построить что-то светлое, невзирая на боль. Какие бы не были причины у всех этих событий, но Джордж Уизли впервые за много месяцев чувствовал себя цельным и на своём собственном месте.