У нее львиное сердце, У нее пламенная душа, У него внутри сидит зверь, Которого трудно сдержать. Потому что они понесли слишком большие потери, Получая удар за ударом. Пролей на них свет, отойди и смотри, как они взрываются. The Script – Superheroes
~год спустя
– Так! – Маленький мальчишечий палец уперся мне в лоб, пока я с любопытством смотрела на то, как Наруто затевает что-то в очередной раз. – Ты прокрадешься на склад и возьмешь красную – нет! – синюю краску, а затем мы идем раскрашивать лицо Четвертого! – Наруто… а может все-таки Второго? – На лице дрогнула улыбка, и я попыталась увести малыша с этой темы. – Почему это? – Ну-у-у… Потому что он… главней? Сильней? – Я подняла руку, пытаясь показать как Второй на уровень повыше Четвертого. – Старее? Наруто всерьез задумался то ли о том, насколько сильнее Тобирама Сенджу, то ли о том, насколько он старее. Но решение насчет моего предложения выдал положительное и пошел с независимым лицом прогуливаться до места обозначения, пока я вопрошала у вселенной, зачем я это делаю. Ну и двинулась за краской, конечно же. Тобираме к лицу будет синий. Наруто исполнилось три года, а Итачи уже как год гоняет в генинах. Куда я, конечно же, не торопилась, стараясь не светить ни Теневым клонированием, ни умением создавать не только взрыв-печати, но и запечатывающие свитки. С освоением стихийных техник дело пошло бы живее… если бы я находила эти чертовы свитки! Подозреваю, находились они где-то в тайнике. Но мой уровень фуиндзюцу пока что не позволял их определить. Поэтому, приходилось довольствоваться тем, что удалось найти в свободном доступе, попросту забытое в доме. Перед этим, конечно же, скопив деньги хотя бы на парочку чакропроводящих бумажек. Проявившиеся суйтон, а затем и райтон привели меня в живейший восторг. Поэтому парочка техник ветра были сразу же отброшены подальше, а вот свитки с техниками воды намертво приковали внимание. К счастью, были они базовыми. Родители заранее готовили свитки на все случаи жизни и легчайшие решили даже не прятать? Неважно. По итогу вызубренными и отточенными стали техники Неукротимой Водяной Волны и Сокрытия в Воде. Неукротимая Волна, правда, иногда из-за рассеянности и усталости все еще превращалась в хлипкую волну, но это дело практики. Вот уже с месяц мне не давался Водяной хлыст, по всем параметрам в моем исполнении скорее напоминающий что-то вялое, но никак не смертоносное. Техники райтона находиться в доме не желались, в отличие от с десятка отцовских кунаев для Летящего Бога Грома. Ну и трактатов и дневников мамы о фуиндзюцу, конечно. Но вернемся к нашим Хокаге. Выкрасть краску из-под носа у подслеповатого приютского завхоза-старика труда не составило, поэтому вскоре я встретилась с Наруто у условного места, откуда мы и побрели в сторону смотровой площадки на горе Хокаге. Все было до безобразия просто: я удерживаю Наруто в немыслимых позах на лице Второго, он творит свои художества, вместе мы уходим оттуда максимально незамеченными. Упустим из внимания, что лица Хокаге огромные, что уж синюю краску на светлом камне заметить раз плюнуть… что Учиха патрулируют улицы. Наруто поставил цель, и мы вместе идем к ней. Уж лучше мы сделаем это вместе и с большей вероятностью (благодаря мне) уйдем безнаказанными, чем он попытается провернуть такое в одиночку в три года. Уже на самой смотровой площадке я несколько растерянно осмотрелась, замечая, что сегодня она была необыкновенно пустынна. Поэтому, попридержав рвущегося вперед энтузиаста по имени Наруто, я всмотрелась в деревню внизу, но и тут ничего особенного в кипящих жизнью улочках не заметила. – Ну, давай же! Пока никого нет! – Ладно-ладно, только быстро… Все запомнил? Никаких резких движений, я буду крепко держать тебя. – Да-да! Я вздохнула, немного взволнованно поднимая на руки Наруто, подхватившего с земли и банку с краской, и парочку особо толстых кистей. Вот тебе и примерная девочка Кусари-чан, зануда и зубрила. Совершает акт вандализма. Просто прекрасно. Второй там, наверное, в гробу перевернулся. Чуть подумав уже у края пропасти, поудобнее перехватила обезьянкой повисшего мальчишку и быстро сложила печать Теневого клонирования. Подстраховка нам не помешает. Клон рядом, точно так же «воодушевленный» «взрослой» идеей, под восторженные вздохи Наруто, начал спускаться по отвесной скале рядом с нами, зорко следя, чтобы краска не покинула место своего заточения раньше положенного срока. Дело обстояло за малым – приукрасить и без того «бесподобный» - нет, ну, правда, кто этот скульптор? – лик Второго. Вскоре, стараниями развеселившегося юного художника, на лице Тобирамы красовался ярчайше-синий «фингал» под правым глазом, нос был настолько синим, что его можно было увидеть и на окраине страны Огня, а еще великий Сенджу плакал. Это выражалось характерными каплями на щеках. Вокруг продолжительное время стояла тишина, но я уже не обманывалась – такое безобразие на достоянии деревни, еще и такого масштаба, должно было быть давным-давно замечено. Моя паникерская натура меня не оставляла, поэтому я уже заранее прикидывала как буду отмывать все это дело и поможет ли мне Теневое клонирование. Если за мной не будут пристально следить. А пока Наруто радостно-пакостно хихикал, завершая картину и вновь капая краской на мои и без того синющие руки, пачкая при этом, конечно же, и свою одежду, и мою тоже. Когда на нас упала большая тень, я только тихо обреченно вздохнула, поднимая взгляд и нервно улыбаясь. Наруто тихо ойкнул, и банка с краской совершила позорный побег из рук куда-то вниз. Надеюсь, там никого не прибило… Нависнувший над нами мужчина был мне неизвестен, но значок коноховской полиции сказал многое. Как и прищур его глаз, обводивший взглядом не только наши художества, но и лица. Отпираться смысла не было, поэтому я вновь поудобнее перехватила руками Наруто и, слегка обливаясь потом из-за напряжения, открыла рот, готовая, как и нести наказание, так и ахинею, но Учиха меня перебил. – Чтобы через десять секунд я вас здесь не видел, - хмыкнув, мужчина разомкнул скрещенные руки, а затем ушел шуншином. Поспешно прикрыв рот, я мгновенно забралась вверх по скале, а оттуда уже постаралась уйти максимально неприметными путями к ближайшей речке. Наруто сперва потрясенно молчал в руках, хлопая большими голубыми глазами. А затем его прорвало. – Это было круто, ттебайо! Мы должны это повторить! – Чтобы потом снова попасться полиции? – Уныло прокомментировала его энтузиазм, пробираясь к речке, возле которой и отпустила ребенка. – Это сейчас нам повезло, а что, если в следующий раз нас поймает какой-нибудь другой шиноби? Наруто обиженно засопел, начиная пинать камешки у берега. – С тобой скучно, сестренка. Возведя глаза к молчаливым небесам, я впервые посетовала на то, почему Наруто не может быть таким же, как Саске – просить тренировки. А затем сощурилась, осознавая свою тупость. Как будто я хоть раз предлагала братишке тренироваться, а не играть. Мое не шинобское воспитание и с трудом меняющееся мировоззрение сыграло со мной злую шутку. Это ведь другой мир… где дети, которым в будущем предназначено стать ниндзя, должны с малых лет как можно больше времени уделять собственному физическому и умственному развитию. Вздохнув, я присела перед светловолосым мальчишкой и, начиная отмывать уже его руки, произнесла: – Наруто… что ты думаешь о тренировках? Глаза его загорелись.***
Ведь день был каким-то отвратительно-солнечным, слепящим до головной боли. Щуря глаза возле окна в академии, я скривилась, почувствовав новый приступ боли в глазах из-за настойчивого луча света, и отвернулась к тетради, накрывая глаза хотя бы на пару секунд ладонью. Искусственно воздвигнутая тень подарила облегчение напряженным и уставшим глазам, и я пообещала себе больше не ложиться поздно ночью и снова посетовала на неравномерно распределенную нагрузку дня. Обязательно включенные «тренировки» для Наруто нагрузили и без того насыщенный распорядок дня, в итоге за домашнее задание я села глубоким вечером. Конечно же, «тренировки» полноценными не являлись – Наруто было всего три. Но, воистину, дети-шиноби развивались гораздо быстрее, чем их одногодки из моего мира, оттого я колебалась между нагрузками, боясь одновременно и не переусердствовать в этом вопросе, и не «додать» ребенку материал. Поэтому, изначально решила дать ему нагрузки первого года обучения академии в усеченном варианте: легкая разминка, растяжка сменялись бегом, прыжками, бегом с препятствиями. Когда я видела, что усердно занимающийся ребенок чуть подуставал, мы переходили к занятиям по увеличению пластики пальцев, разучиванию без применения чакры печатей, но все чаще – к медитациям, что давалось Наруто труднее всего. Кипучая энергия, которой он славился по аниме и в двенадцать, и в шестнадцать лет, были ничем по сравнению с тем, что вытворял этот Пикачу на минималках уже сейчас. Все чаще я начинала ощущать себя эдаким Какаши, но с упорством мазохиста проводила тренировку за тренировкой, чтобы в итоге получать результат, который перекрывал все – бешеную энергию счастья Наруто. Заражаясь его успехами и упорством, я сама словно открывала второе дыхание и начинала тренироваться усерднее. Ради нашего общего будущего, как бы пафосно это ни звучало. Что с ним будет, если я сдамся? Осознанно подвергнуть его той жизни, через которую он вынужден был пройти в той истории? Из-за собственной слабохарактерности, лени и нытья, что я принесла с собой из той жизни, которую там побороть было так сложно? Здесь себе такого я позволить не могла. Не теперь, когда от моих усилий зависела не только моя жизнь, но и жизнь этого ребенка. Кто-то бы, возможно, сказал: но тогда этот Наруто вырастет не таким! Он не пройдет через все трудности и испытания, он не познает ту самую жизнь, оттого он будет слабее – и духом, и телом. Но мне было плевать. Даже не так. Я знала – он вырастет достойным человеком, я выращу его таким. Не только боль делает нас сильнее, но и любовь. Пусть последняя и приносит часто много боли, но и счастья она в себе несет немало.***
Выходя из стен Академии, я с приятной дрожью потянулась, подставляя лицо теплым лучам солнца. Следом вышел Инудзука, болезненно двинув плечом. В груди вспыхнула злость, которую пришлось поспешно гасить, и несносного мальчишку я лишь проводила уничижающим взглядом и отправилась на рынок. Сегодня принесли пособие, и я собиралась порадовать себя чем-то вкусненьким. И десертами. Что-что, а десерты, напрямую с музыкой, фильмами, сериалами и литературным чтивом, давно стали болезненной темой. Да, здесь была музыка, но весьма посредственная, а о роке, поп-музыке или о чем-то еще таком можно было только мечтать, среди литературы были либо занудные повести, которые больше всего мне напоминали классику прошлого мира: познавательно, но иногда дико скучно, либо низкосортные романы, в том числе чтиво Джирайи, да простит он меня за такую оценку. Не густо. Хоть сама садись и начинай клепать что-то свое, но, жаль, это удовольствие дорогое. Фильмы… ну, что ж. Слишком пафосно, старый прожектор, да и вообще антураж сельского кино. Насчет традиционного сладкого я вообще молчу. Ладно, моти, тайяки, варабимоти и данго. Но насчет всего остального... А еще очень дорогой шоколад! Вот что обидно. В общем, сегодня я собиралась немного раскошелиться. Когда примерно через час, довольная, я ввалилась в дом, то с минуту поколебавшись, схомячила один моти, а затем со вздохом великомученика отправилась отрабатывать метание кунаев. Но на полпути, затормозив на очередной крыше, я с удивлением и легкой тревогой заметила выходящих из резиденции Хокаге двоих: мужчину-джонина и бледную, явно не в себе, девочку. В них я сразу же узнала наставника и сокомандницу Итачи, но его самого и третьего члена команды видно не было. Я бы предположила, что тот мальчишка снова донимал Итачи, и они в ссоре разошлись еще на входе в деревню, но непривычный вид обычно бойкой… Шинко, вроде?... настораживал. С секунду подумав, я решила скорректировать свой маршрут и ненадолго забежать к Итачи, раз он вернулся, да разузнать последние новости. В квартал попала без проблем, все-таки примелькалась уже. Но на пороге дома меня встретила Микото-сан в несколько нервно-обеспокоенном состоянии: – Итачи сейчас… лучше отдохнуть, миссия выдалась непростой. Прости, Кусари-чан, приходи завтра, у вас еще будет время пообщаться. Неловко кивнув, я попрощалась с женщиной и в недоумении отошла от дома метров на пять, прежде чем остановилась, хмурясь и понимая, что просто так теперь я точно уйти не могу. Итачи был ребенком, за которого я все-таки беспокоилась, несмотря на то, что тот был общепризнанным гением и далее-далее. И моим другом. Если он в порядке, но просто устал и хочет отдохнуть, я, конечно же, уйду. Но если что-то случилось… Перед глазами мелькнула фигура сокомандницы, и я, оглянувшись, нырнула за угол дома, на ходу вспоминая куда выходят окна комнаты Учихи. Надеюсь только на то, что на взрослых я не наткнусь, иначе будет очень неловко. Уже у комнаты я вгляделась вверх, замечая, что окна закрыты и зашторены. Недолго думая, подняла с земли пару мелких камешков (окна Итачи выходили на сад у дома), которые точнехонько стукнулись по очереди в окно. Пару секунд спустя шторы заколыхались, отодвигаясь, а окно отворилось, и я взобралась по стене и втиснулась в окно. В комнате царил полумрак, но это не помешало мне сразу же отыскать Итачи в комнате и замереть прямо на оконной раме. В трех шагах от окна, практически возле кровати стоял ребенок, и глаза его полыхали красным в этом полумраке. Я непроизвольно удивленно выдохнула, а затем, спохватившись, сняла пыльные сандалии, а затем уж ступила ногами на пол, едва отрывая взгляд от Учихи, который уже присел на кровать, кутаясь в тонкое одеяло. – Итачи, твои глаза…, – я неуверенно стукнула пальцем по собственному виску, присаживаясь рядом. – Я знаю, – его хриплый голос тихо прозвучал в комнате, а по моей спине пробежали мурашки. – Шаринган. – Да… Тонко чувствуя еще с прошлой жизни настроение собеседников, я замолчала, чувствуя закипающую тревогу. Мысли в голове запрыгали, я пыталась найти причину того, почему Итачи получил шаринган и не находила ее. Я совершенно точно не помнила почему и когда он его получил, зная его историю лишь отрывками, начиная где-то с момента уничтожения клана. И впервые меня это стало напрягать. Что я снова оказалась не в состоянии оказать хотя бы минимальную поддержку человеку, которым я дорожу. Хотя и знания мне не помогли: родителей и тех не стало. Сглотнув какую-то горечь, я все-таки спросила: – Что случилось? Итачи сильнее сжал края одеяла на плечах и закрыл глаза, слегка поморщившись – глаза явно болели. Когда он снова открыл глаза, шарингана в них не было. Начал он свой рассказ словно отчет: сухо и кратко. Когда он дошел до момента нападения на процессию и смерти сокомандника… Тенмы…, у меня внутри все обмерло, а Итачи тяжелее задышал, говоря урывками, грозясь порвать одеяло. Внутри у меня словно тоже все мученически переворачивалось, и я с холодеющим осознанием поняла с кем они встретились. Я не стала себя отдергивать, когда появилось желание обнять ребенка, словно одного одеяла было недостаточно. Под руками Итачи трясся, его горячий лоб утыкался мне в предплечье, но ни одной слезинки тот не проронил. – Это моя вина. – Лихорадочный шепот внезапно прорезал едва установившуюся тишину, и я в недоумении оторвалась от мальчишки, чтобы вновь встретить взгляд красных глаз. – Я мог его спасти, но я оказался слаб. Бесполезный. Внутри меня всколыхнулось недоумение, граничащее с зарождающимся раздражением. – Итачи, – язык прилип к небу, я хотела сказать, что не он один оказался слаб – в сопровождении был не один джонин, а еще и двенадцать ниндзя-защитников и четверка АНБУ в отдалении – но смолкла, постаравшись перефразировать корректно свою мысль, чтобы не усугубить ситуацию, – Итачи. Ты силен. Сильнее всех из своего поколения. Уже сейчас ты силой превосходишь шиноби на десяток лет старше тебя. – Этого оказалось недостаточно, – позволил себе перебить меня Учиха, что за ним никогда не замечалось. Итачи никогда никого не перебивал. Я осторожно сжала его ладонь, вглядываясь в глаза напротив, в которых плескалась ярость с горем и злостью. – Против этого человека оказалось недостаточно силы трех генинов, – я сглотнула, когда в голове мелькнула мысль, что их теперь осталось двое, но я продолжила, проникновенно вглядываясь в его глаза, и с мольбой и надеждой пытаясь донести до него свою мысль, – джонина с многолетним опытом и двенадцати ниндзя-защитников. Его остановило присутствие только Какаши. Если бы его не было в том отряде, то ни чьей силы не оказалось бы достаточно. Шаринган медленно потух, но упрямства взгляд Итачи не потерял, лишь злость стихла в нем. – Я стану сильнее. Сильнее каждого в этом мире. Настолько сильным, что вырву корень всех войн и проблем в этом мире, больше никому не придется страдать и умирать. Я не позволила горькой улыбке и тысяче «но» вырваться из горла. Хотелось сказать, что, чтобы вырвать корень всех проблем и войн в мире придется уничтожить человечество, что даже, если тебе удастся это сделать, с твоей смертью все вернется на круги своя… Но поток слов в голове умолк, когда в голове мелькнула отрезвляющая мысль о Наруто. В него никто не верил, как я не поверила сейчас в мечту Итачи. Что, если правда? Ему удастся? И я дала себе мысленную оплеуху. Кто я вообще такая, чтобы рушить его мечты? Взрослая, всезнающая взрослая, которая со всей своей многовозрастной «мудростью» снисхождающе «просвещаю» ребенка, ломая его цели и мечты? Дура. Я порывисто обняла мальчика, даже немного фыркнув ему в плечо от собственной глупости и самомнения. – Я верю в тебя. Мне хотелось бы жить в том мире, что ты создашь. И в кои-то веки я была полностью искренна в своих словах. Прекрасная мечта. Я, правда, буду верить в него. Итачи в моих руках сначала напрягся, а потом ощутимо расслабился, чтобы через несколько секунд крепко обнять в ответ. Больше слов не требовалось.