Haunted

Два подростка, символизирующие такие разные вещи, сидели напротив друг друга на кровати Фэй. Гарри взял теплые руки Фэй в свои уставился на черные вены, которые были видны под кожей. Осторожно Гарри отпустил одну из рук Фэй и использовал свою сводную, чтобы провести пальцем по одной из вен, заставляя Фэй вздрогнуть от прикосновения. Гарри находил это очаровательным, но мысль о том, что что-то плохое происходит с Фэй, пугала его. Почему-то он думал, что должен ей за всю помощь, которую она предоставила, но он не знал, как должен был защищать ее от чего-то подобного. Больно было знать, что, может быть, он не смог ничего сделать и что, может быть, вены Фэй стали черными из-за него. — Может, я та, кому тоже нужна помощь, — сказала Фэй и посмотрела вниз на запястья. — Тогда позволь мне помочь тебе, — сказал Гарри, прежде чем медленно наклонился и прислонил свои холодные губы к запястьям Фэй. Фэй слегка дернулась, как будто ее ударило током. Гарри хорошо заметил это, потому что быстро выпрямился, но она все еще смотрела вниз. — Прости, — сказал он. — За что? — сказала Фэй. — Ты ничего не сделал. Тишина заполнила комнату на несколько минут. Гарри помог прикрыть ее запястья, но все еще держал руки Фэй в своих. Ему нравилось тепло, путешествующее по его телу от рук. Он любил каждую эмоцию, которую его заставляла чувствовать Фэй. Даже страх, потому что страх заставлял его чувствовать себя живым. — Могу я спросить кое-что? — спросила Фэй после тишины. — Конечно, — ответил Гарри. Он смотрел вниз, ему не нравилась мысль о том, что Фэй должна смотреть на него без глаз и с этими страшными щеками. — Ты скучаешь по ним? — осторожно спросила Фэй. — По твоим родителям? — Я… — начал Гарри, но слова застряли в горле, и что-то в груди заболело от мысли о его родителях. — Извини, — быстро сказала Фэй. — Ты не должен отвечать на этот вопрос. В комнате было тихо, прежде чем Гарри поднял взгляд и заговорил: — Не прошло ни дня без мыслей о моих родителях, — Фэй знала, что если бы глаза Гарри были видны, то они бы выражали боль. — Самая ужасная вещь в одиночестве на протяжении 90 лет — это то, что у тебя достаточно много времени на раздумия. Я видел убийство моих родителей в своей голове так много раз, что до сих пор помню каждую деталь. Мучения и слезы мамы, болезненные протесты папы, когда маму убили. Фэй не знала, что сказать, поэтому она молчала. Вместо этого она подвинулась ближе к Гарри и смотрела на него. — Я переживал убийство моей семьи каждый день на протяжении 90 лет, и это никогда не становилось легче. С каждым разом было больнее, и с каждым днем я чувствовал, как далеко я был от них. — Мне жаль, Гарри, — успела сказать Фэй. — Я даже представить не могу, как ты себя чувствуешь. «Даже если бы я знал, как больно терять кого-то, я бы продолжал стараться причинить тебе и людям вокруг тебя боль. И мне бы это удалось», — подумал он. — Тогда ты был другим человеком, — сказала Фэй, кусая губу. Первым, что всплыло в ее сознание, был день, когда Гарри почти не убил Чейса. Паника и страх, которые она чувствовала в тот день, задержались внутри нее, но это было не так сильно, как в тот день. Она так же знала, что не имело значение то, что он тогда был другим, что он делал — было ужасно, и даже если Фэй знала, что это было в прошлом, она никогда не смогла бы отпустить это. Она никогда бы не забыла кровь, никогда. Точно так же, как и Гарри никогда бы не забыл кровь с той ночи, когда его семью убили. Фэй переместила взгляд к окну. Солнце село и луна спряталась за облаком, заставляя Фэй уставиться в мягкую темноту. Пока она сидела тихо, она могла чувствовать, как билось ее сердце, обеспечивая ее тело новой, насыщенной кислородом кровью. — Становиться поздно, — сказала Фэй больше себе, чем Гарри. — Я должна, наверное, немного поспать. — Оу, — начал Гарри. — Ты хочешь, чтобы я ушел? — Если все, что ты сказал, — правда, то тебе следует быть рядом, — сказала Фэй. — Я думаю, ты можешь остаться, — улыбнулась Фэй и вновь посмотрела на Гарри. — Только закрой глаза, пока я переоденусь. Гарри слегка ухмыльнулся и встал, подойдя к окну. Фэй оставалась в кровати некоторое время и смотрела на Гарри, как его туловище двигалось, когда он дышал. Потом она поднялась и быстро переоделась в пижаму, прежде чем накрылась одеялом. Фэй смотрела на Гарри, как он смотрел в окно. Он казался отдаленным и, кажется, не заметил, как она легла в постель. — Я готова, — сказала Фэй. Гарри посмотрел через плечо, слегка улыбнулся и кивнул ей, прежде чем снова вернул свое внимание к окну. — Гарри, — осторожно сказала Фэй. — Хм, — промычал Гарри без движения. — Ты не должен стоять там всю ночь, — сказала Фэй и слегка усмехнулась. Гарри повернулся и посмотрел на Фэй, она лежала, опираясь на локти, и улыбалась, ее темные волосы свободно свисали на плечи и обрамляли лицо, и в какой-то момент сердце Гарри стало биться в два раза быстрее. Затем она отодвинула одеяло и похлопала на месте около себя. — Ты не очень сможешь подобраться ближе, — сказала Фэй. — Это довольно большая кровать, обещаю, мы не будет лежать друг на друге, — Фэй снова засмеялась. По словам Гарри, ее смех был таким прекрасным. Он был легким, как перышко, и достаточно счастливым, чтобы взбодрить комнату, полную людей. Гарри медленно пересек комнату и осторожно лег на кровать рядом с Фэй, которая накрыла его одеялом, прежде чем положила голову на одну из подушек. Фэй пялилась на Гарри. Он выглядел немного жестко, ему было неудобно лежать там, и Фэй прикрыла рот, чтобы не засмеяться. С другой стороны, он выглядел прекрасно. Его коричневые кудряшки касались белой подушки, он казался напряженным, но прекрасным. Из-за наблюдений за Гарри и мыслей о том, что он прекрасен, ее щеки покрылись румянцем, и когда она случайно хихикнула, Фэй стянула одеяло и спрятала лицо. В первое время Фэй волновалась из-за того, что Гарри был рядом. Та нервозность, которую вы испытываете, когда вам кто-то нравится и вы боитесь сделать что-то не так. Нервозность, которая заставляет желудок трепетать, также известные как бабочки в животе. Бабочки никогда не смогли бы достичь красоты Гарри, не в глазах Фэй. Неважно, как много ярких цветов было бы на крыльях бабочки, они все еще казались бы более тусклыми, чем Гарри. Они не были эталоном красоты Фэй, но ее разум и тело думали, что Гарри был им. Как это возможно, что образ Гарри смог измениться так быстро?