Дари мне боль

Рихард лениво рассматривал трещинки на старом потолке в своем кабинете, запрокинув голову назад, сидя в большом черном кресле. Сигара, которую он прикурил, но, казалось, совсем забыл про нее, была зажата между пальцами; он так и не начал курить ее, потому что голова была занята совершенно другим. Лицо было почти спокойным, лишь проскальзывала едва заметная грусть в его, кажется, сейчас бесцветных глазах. — Пошел прочь, — мужчина перевел взгляд с потолка на русого мальчишку, устроившегося между его разведенных ног. Он оттолкнул его от своей ширинки. Тот опрокинулся на руки, и поспешно отполз от мужчины. — Прочь! — повторил Рихард, небрежно махнув рукой и, вспомнив про тлеющую сигару, крепко затянулся, после чего застегнул брюки, недовольно глядя на свою жертву. Парнишка вскочил на ноги и, будто боясь, что хозяин сейчас передумает, торопливо выбежал из помещения. Мужчину охватила полнейшая апатия. Не было желания, не было сил. Все уже давно перестало доставлять ему хоть какое-то удовольствие. Приелось. Он понял, почему ничего не чувствует даже физически. Он пуст. Внутри него ничего нет. Просто нет и все. Только биение равнодушного сердца и работа бесполезного мозга. Всем иногда хочется простой, размеренной жизни. Счастливой жизни. Счастья Рихард не чувствовал. Любому человеку хочется иметь рядом того, кто поддержит, плечом к плечу разделит все беды, мысли… Всё на двоих. Не смотря на свою эгоцентричную сущность, Рихарду тоже хотелось иметь такого человека рядом, но… Таковых у него не было. Никогда не было, и он был абсолютно уверен, что уже никогда и не будет. Он был опустошен, его сил не хватало на все. А ведь еще целый месяц предстоит следить за всем происходящим в этом поместье. Он уже давно для себя решил, что этот год последний, когда он берется за это дело; в последующие годы данное бремя будет лежать на плечах одного из его сыновей. Когда-то он был уверен, что его место займет именно Анис, но в последнее время он был весьма недоволен его безответственностью и очень удовлетворен поведением Вельгельма. Он увидел в нем того, кого и хотел видеть. Очередной раз затянувшись, мужчина затушил сигару о поверхность стола и плеснул в стакан виски, после залпом осушил его и ощутил внезапно возникшую боль где-то слева под ребрами. Последнее время сердце его регулярно беспокоило, особенно после выпивки. Никто об этом не знал, он никому не сообщал, не хотел, да и не считал нужным. После приезда Вильгельма воспоминания в его голове так и кружили, словно листва на осеннем ветру. Порой он не хотел встречаться с младшим сыном, не хотел видеть его, чтобы эта карусель ненужных мыслей не захватывала его снова и снова. Ведь его лицо было так похоже на ее… На лицо той, что подарила ему Вильгельма. Кларисс… Рихард тяжело вздохнул и плеснул в стакан еще виски, стараясь отогнать вновь нахлынувшие воспоминания, но алкоголь оказывал обратное действие: с каждым выпитым глотком мысли все быстрее уносили его в далекое незабытое прошлое. *** — Почему я? Почему? — темноволосая девушка полусогнувшись сидела на полу, держась за живот. — С тобой все в порядке? — высокий длинноволосый парень забежал в комнату и приблизился к ней. В его глазах плескалась тревога. — Ты? Не хочу тебя видеть, не хочу! — девушка отвернулась и уткнулась лицом в ладошки. — Отпусти меня, — плакала она. — Я прошу тебя, Рихард… — Тебе так плохо здесь? — он склонился к ней и обнял за худенькие плечи, отчего та нервно отпрянула и сильнее сжала лицо ладонями. — Я умру здесь! Ты этого хочешь? Хочешь убить меня, как и многих других? Ты убийца! — она подняла на него заплаканные глаза. — Я не хочу тебя убивать, — неожиданно твердо ответил парень, отвернувшись от нее. Он не любил, когда она называла его убийцей. Он этого не стыдился, не боялся, даже гордился. Но от нее этих слов слышать не хотел. — Тогда отпусти, — она с надеждой посмотрела на него. — Прошу тебя… — Тебе плохо живется здесь? Я привез тебя сюда, забрав из борделя! Я обеспечиваю тебя, кормлю, ты ни в чем не нуждаешься! — его лицо покраснело от злости, а руки сжались в кулаки. — Что тебе еще нужно? Ты теперь можешь не раздвигать ноги под сотнями мужиков ради куска хлеба! — он сорвался на крик. — Я не просила тебя об этом! Отвези меня обратно! Лучше жить в борделе, чем в этой клетке! — выкрикнула девушка в ответ. — Шлюха! — парень замахнулся и ударил ее по лицу, из разбитой губы покатилась алая струйка. — Тогда убей меня, или я сама это сделаю! — девушка вскочила на ноги и хотела выбежать из комнаты, но не успела. Сильная рука крепко сжала её запястье. — Извини, — сквозь зубы произнес парень. Кажется, эти слова давались ему с большим трудом. — Я и так редко приезжаю сюда, ты меня видишь раз или два в месяц. Я даже не живу с тобой, почему ты так меня ненавидишь? — Я жду твоего приезда, как проклятья. Я боюсь тебя. Я… Я не люблю тебя, — последние слова она произнесла почти шепотом. — Знаешь же, как я люблю Грега, я скучаю по нему… Рихард прикрыл глаза, потом медленно выдохнул, успокаиваясь, потому что если он сорвется, то точно убьет ее. — Этот оборванец? Он не может обеспечить тебя даже хлебом! Ты трахалась со всеми, чтобы кормить вас обоих! Чем он лучше? Чем? Почему так? — У тебя есть жена, сын, почему ты не отпускаешь меня? — с непониманием спросила девушка, перейдя на более спокойный тон. «Потому что люблю тебя», — пронеслось у него в мыслях. Но этих слов он никогда не произнесет вслух. Никогда. Он не такой человек. Он никому не говорил этих слов и никогда не скажет. Тем более ей — шлюхе из борделя. Да и к чему слова, она и так все видит и понимает. — Когда же ты наиграешься мной? — Я не играю. — выдохнул парень. — Знаешь, если отец узнает, что я привез тебя сюда и периодически бываю… Вот он точно убьет меня. К чему мне такие игры? — Рихард взял руку девушки и прижал к груди. — Почему ты не можешь принять меня? — прошептал он тихо, сжимая руку Кларисс. — Я не могу принять того, кем ты являешься! — Я ведь принял тебя, зная, кем являешься ты! — Ты сравниваешь шлюху и убийцу? — не веря, произнесла девушка. — Ты убийца! Я никогда не смогу принять тебя! Девушки из борделя ездили в то поместье, и то что там творится… Это просто… — Заткнись, тебя это не касается, — строго перебил Рихард. — Ты все равно никуда отсюда не денешься! — он устал стелиться перед нею; ни с кем он не разговаривал так мягко, как с ней, и никому не позволял так грубо разговаривать с собой. Сейчас его нервы сдали. Он старался быть мягче, но злость брала верх. Внезапно Кларисс выдернула свою руку, схватившись за живот. Потом выбежала из комнаты, бросившись на улицу. Рихард последовал за ней. Выйдя следом, он увидел согнувшуюся Кларисс, ее жутко рвало. Парень подошел сзади и осторожно убрал длинные темные волосы с плеч. — Два месяца, Рихард, два, — она выпрямилась и прижала ладонь к животу. — Почему ты не сказала? — он шокировано смотрел на нее, переводя взгляд на живот. — Я думала, что быстро избавлюсь от него… Я пью травы, которые заваривали девушки, чтобы избавиться от плода. Я хочу убить это существо. С самого первого дня, как узнала, я стараюсь от него избавиться! — с какой-то злостью и обреченностью в голосе произнесла девушка. — Что значит — существа? Это наш ребенок! — скривился парень. — Не смей, — суровым тоном приказал он. — Слышишь, не смей больше! — А то что? — Не зли меня! — прошипел он сквозь зубы. — Нет, скажи. Убьешь? Так я буду только рада. Я не хочу рожать такого же монстра, как ты. — Если сохранишь ребенка, я отпущу тебя. — Что? — девушка даже приоткрыла рот. — Отпустишь? — она с недоверием смотрела ему в глаза. — Да, — нерешительно произнес Рихард и прижал девушку к себе. *** — Чего ты хотел? — в дверях кабинета стоял Анис. — Присядь, — Рихард указал в сторону дивана. — Ты хотел поговорить о чем-то важном, раз позвал меня в кабинет? — усмехнулся молодой мужчина. — Сейчас придет твой брат, и я все скажу. — Ах, ну да, семейный разговор. Знаешь, я, наверное, пойду! — Анис уже встал, чтобы удалиться. — Сядь на место, — приказал отец. — И сиди, пока я не скажу выйти! — он со злостью ударил кулаком по столу. Анис удивленно посмотрел на отца, но перечить не стал и покорно сел обратно. В этот момент в кабинет вошел Вильгельм. — Ты звал меня? — он улыбнулся, проходя вперед и усаживаясь на диван рядом с Анисом. Вильгельм был в приподнятом настроении, от злости после встречи с Анисом не осталось и следа. Он не замечал его вовсе. Или делал вид, что не замечает. — Да, хотел обсудить с вами кое-что. Когда еще выдастся случай собраться всей семьей, — он кашлянул и посмотрел на сыновей, которые после слова «семьей» одновременно усмехнулись. — Да, отец, нашей семье любой позавидует! Позавидует нашему тесному общению. Даже слишком тесному… — съязвил Анис, окидывая взглядом брата. — Я позвал вас, — продолжил Рихард, не обратив внимания на неуместный подкол, — чтобы сообщить, что этот год последний, когда я занимаюсь осенними сборами. На следующий год мое место займет один из вас. — Один из нас? — Анис возмущенно посмотрел на отца. — Ты хочешь сказать… — Да! — перебил отец. — Вы оба достойны занять это место, но я еще не решил, кто из вас будет моим преемником. — Я польщен, отец, — Вильгельм закинул ногу на ногу и торжествующе посмотрел на отца. — Я рад, что ты доверяешь мне! — Это глупо, он не сможет! — Анис вскочил с дивана и подлетел к отцу, опираясь руками на стол. — Ты думаешь, он достоин этого больше, чем я? — Ты меня недооцениваешь, — брюнет непринужденно поднялся с дивана. — Я думаю, что ты слишком безответственен для этого дела. — Лучше заткнись, — прошипел Анис, подскакивая к брату и хватая его за воротник темно-синей рубашки. — Ты — ничтожество, ты никогда не достигнешь нашего уровня! — Что ж, посмотрим, — тихо произнес тот, язвительно улыбаясь Анису в лицо. — Анис, ты с каждым днем разочаровываешь меня все больше, — вздохнул Рихард. — Отпусти Вильгельма. Анис, выдохнув и справившись с порывом вспыхнувшей злости, опустил руки и, кинув гневный взгляд на брата, отошел в сторону. Он не верил, что вот так просто его законная роль, его место может уйти к другому. — Я думаю, этот месяц покажет мне, кто из вас достойнее. Я все хорошо обдумаю и в конце оглашу свое решение. К тому же я составлю завещание. — Ты умирать собрался? — Анис с усмешкой смотрел на отца. — Или так, на всякий случай? Рихард ничего не ответил. Сейчас он пристально смотрел на младшего сына, рассматривая каждую черточку его идеального лица, улавливая каждое его движение. Когда Вильгельм неожиданно повернулся, ловя этот взгляд, отец быстро отвел его. — Я могу идти? — поинтересовался брюнет. — Да, я все сказал. И ты, Анис, тоже можешь идти, — махнул рукой Рихард. Вильгельм вышел из кабинета, на прощание окинув насмешливым взглядом брата, тем самым еще больше распаляя его. Анис же проигнорировал предложение уйти и продолжал стоять неподвижно, только крепче сжимая кулаки и глядя куда-то в стену. Немного погодя он уселся на диван, всматриваясь в слишком спокойное лицо отца. — Тебе что-то не ясно? — спросил тот. — Все. К чему вся эта игра? — он с недоумением смотрел на отца, пытаясь разгадать его замысел или найти ответ в выражении его лица. — В сказанном мной нет никакой игры. — Ты, я вижу, с ума под старость лет сошел? Делаешь вид, что он такой же, как мы, играешь в семью. Ты рехнулся! — Он твой брат и мой сын. Где здесь игра? — Не делай вид, что ничего не было, черт возьми! Это смешно! Вы что, сговорились с ним все забыть? Ведете себя как ни в чем не бывало! Меня блевать тянет от этой показухи! — зло проговорил мужчина. — Ты живешь прошлым. Люди меняются, время нас меняет. Ничто не стоит на месте. — Это ты живешь прошлым! — почти закричал Анис. — Я знаю причину твоего хорошего отношения к нему. Ты любил эту потаскуху! Его мать! Вот и относишься к нему так! Ты любил, и ты — слабак! Я никогда не опущусь до такого жалкого чувства! — Я тоже когда-то думал, что ты сильный, — засмеялся Рихард. — Я думал ты будешь, как мой отец. Станешь таким, каким когда-то не смог стать я, оправдаешь надежды, но… — Рихард развел руками. — Я ошибся. Я это понял, когда ты начал ревновать Вильгельма ко всем людям в доме, которые с ним хоть как-то общались, я не говорю уже про себя. Скрывал свои чувства за злостью, следил за каждым его шагом. А когда он приходил ко мне, ты громил все вокруг! — Рихард насмешливо посмотрел на сына. — Браво, — Анис театрально захлопал в ладоши. — Тебе нужно сценарии писать к любовным романам! — Не держи меня за идиота. Если ты себя обманываешь, меня обмануть не надейся, — Рихард встал с кресла и, прихватив сигару со стола, направился к выходу. — Но дело даже не в том, что ты позволил себе влюбиться, — Рихард развернулся у двери. — Дело в твоем характере, в твоем отношении к делу, так что не заморачивайся, а просто веди себя достойно. — С этими словами он вышел из кабинета, оставив Аниса наедине с морем эмоций, бушующих у него в груди. POV Tom Безумно холодно без одежды. Пытаюсь закутаться в тряпку, которая кинута на кровать, но это не слишком помогает. Слабость во всем теле такая сильная, что не могу даже накрыть голую ногу, которая выставилась из-под, так называемого, одеяла. Хочется пить, хочется есть, хочется спать. Единственное, что я могу себе позволить, попытаться заснуть. Но видимо бог решил, что мало я страдал, и стоит мне закрыть глаза, в голове вертится какая-то каша, какие-то кошмарные картинки, голоса. Не знаю, сколько часов я валяюсь в таком состоянии. Наверное, я схожу с ума. Может быть, так будет лучше. Сойду с ума и не буду чувствовать себя таким униженным и так ужасно, как сейчас. Поднимаю обессиленные руки и медленно тру виски, может, хоть это поможет моей больной голове успокоиться и дать мне заснуть. Слышу, как открывается защелка, сейчас ее звук кажется таким громким, что виски начинает ломить сильнее. Я зажмуриваюсь, но не поворачиваюсь. Послышался скрежет металла, еще сильнее сжимаю веки от такого сейчас громкого для меня звука. Когда дверь захлопнулась, открываю глаза и поворачиваю голову в сторону шума. На полу стоит железная миска с едой. Собрав все силы, приподнимаюсь на кровати и сажусь. Мне все равно, что в чашке, просто хочется поскорее проглотить ее содержимое. Наклоняюсь к посудине и жадно подхватываю ее. Какие-то остатки: картошка, рис, кажется, и даже мясо. Ложки нет, да и, думаю, не надо, вряд ли я сейчас стал бы есть аккуратно и с помощью столового прибора. Запихиваю содержимое в рот руками, глотаю не жуя. Голод зверский. Я не успел осознать, как съел все, что было, но насыщения так и не почувствовал. Обессилено откидываюсь на кровать, заглядывая напоследок в миску, будто надеясь обнаружить там еще что-нибудь. Ничего. Выпускаю посудину из рук и вновь прикрываю глаза, запах еды еще витает в воздухе, все еще дразня мой аппетит. В голову закрадывается мысль: «Интересно, это хозяин меня разрешил накормить или охранник просто забыл?» Да какая разница, главное, что дали поесть. Сейчас уже чувствую, что нет такого сильного голода, как до этого. На его место пришла легкая тошнота. Не нужно было так торопиться. Надеюсь, не стошнит. Переворачиваюсь на бок и пытаюсь заснуть, укутавшись в это подобие одеяла. Ноги ледяные просто, кажется, пальцы вот-вот отвалятся. В голове круговерть мыслей, но я упорно стараюсь уйти от каждой из них. От размышлений мне только хуже: я расклеюсь и просто не захочу жить дальше, а должен. Не хочу думать о том, что произошло пару часов назад на лестнице или в комнате, и вообще о том, что я делаю в этом месте. Не хочу думать, что со мной будет, что меня ждет, и что делать дальше. Хорошо бы уснуть наконец, и, наверное, если я не проснусь, будет только лучше. Хочу умереть во сне. Так будет честней: не будет казаться, что я сдался. Хотя я сдался, просто признавать этого не хочу. Не могу. Буду делать вид, что борюсь за жизнь, продолжая мечтать о смерти… Это глупо: обманывать себя, но как быть иначе? Я буду делать, что велят, буду выполнять любые приказы, пойду на все, чтобы выжить, и если после этого меня все равно убьют, приму смерть как должное. У меня будет оправдание: я сделал все, чтобы остаться в живых. Там на небесах мама увидит, что я боролся до конца и не сдался. Тяну руки к шее, но вспоминаю, что крестик с меня хозяин сорвал. Такое чувство, что забрали последнюю надежду. *** — Подъем! — Сквозь сон слышу грубый голос охранника и вздрагиваю. Некогда раздумывать, открываю глаза и поднимаюсь на ноги, кутаясь в тряпку. Слабость осталась, но уже не такая, как была ночью. Все-таки мне удалось уснуть. Совершенно не помню, как отключился. Замечаю на полу свою одежду и облегченно вздыхаю. Наверное закинули, когда я спал. — Пошевеливайся или останешься не пожравши! Торопясь натягиваю шорты и майку, выхожу следом. В коридоре уже стоят все остальные, только, кажется, сегодня их меньше, замечаю своего единственного друга и становлюсь позади. — Привет, — тихо шепчу в спину, стараюсь сделать это так, чтобы охранник не заметил. — Привет, Том, — так же шепотом. — Тебе лучше? — Да, немного лучше. — Вперед! Пошли! — командует охранник и идет в начало строя. Иду уже по знакомому серому коридору, стараясь разглядеть мельчайшие детали, но свет настолько тусклый, что это плохо удается. Вижу только серые стены и множество дверей с номерами. Медленно оборачиваюсь, позади нас идет еще один охранник. Не знаю, сколько их здесь, но вчера я этого не видел. Нужно рассмотреть как можно больше, вдруг есть хоть маленький шанс сбежать. Неважно куда, главное подальше отсюда. Лучше умереть в пустыне или лесу, или на обочине дороги, чем здесь от рук этих нелюдей. Останавливаемся у двери нашей столовой, страшно, что я вновь останусь голодным, но нет, в этот раз охранник пропускает меня внутрь. Вижу небольшой стол с едой. Не сказать, что снедь очень скудная, но видно, что не только что приготовленная. Некоторая покусанная. Видимо, остатки после них. Рассаживаемся и начинаем есть, кто-то жадно хватает, кто-то вовсе не притрагивается, сидя с обреченным видом. Тянусь к ломтику хлеба и начинаю жевать не совсем еще засохший кусок. Еще съел картошку и что-то наподобие сыра. — Встаем и ничего не берем с собой! Вытяните руки вперед! Покорно поднимаемся и выполняем это требование, после чего выходим в коридор. Сейчас, наверное, в душ, все по прежней схеме. Думая про мытье, невольно сглатываю: пить хочется страшно. Смотрю на строй, идущий впереди, и действительно, сегодня нас меньше. Интересно, что с остальными? Надеюсь, все живы, меня передергивает от мысли, что их могли убить. — Пойдем, — Крис тянет меня за руку, и мы первыми заходим в помещение. Быстро стягиваю с себя одежду и встаю под прохладные струи, жадно глотаю их. Наконец напившись, подставляю голову под прохладную воду. Беру кусок мыла и тщательно тру себя. — Что это? — повернувшись, замечаю большие фиолетовые пятна на боку у Криса. — Он бил тебя, да? — Конечно, — вздыхает мальчишка, осматривая меня. — А тебе пока еще видно несильно досталось, повезло, — он улыбнулся уголками губ. — Ничего, прорвемся! Главное слушайся его! Киваю, откладывая мыло, смывая с себя пену. Хочется спросить насиловал ли он его и делал ли он минет, все-все узнать, чтобы в голове у меня прояснилось. Но так стыдно. Спрошу, но не сейчас. — Вчера я видел машину с продуктами, — шепотом говорит блондин, косясь на дверь. — Они привозят сюда продукты, наверняка еще приедут. Может через неделю… — Как ты увидел? — Я был в комнате наверху, отвернулся к окну, когда он раздевался… — мальчишка на секунду замолчал. Но потом продолжил. — В общем, я смотрел в окно, и в это время машина подъехала. Возможно, получится сбежать, если вылезти в окно или еще откуда, забраться в грузовик, спрятаться там и уехать! — Это сложно, вдруг она вообще больше не приедет! Да и там наверняка охрана! — неуверенно говорю я. — Когда он носил коробки, никого не было! — прошептал блондин. — Всегда можно рискнуть, тем более терять нам нечего! — выдохнул мальчишка. — Ты прав, Крис, нам терять точно нечего. Быстро одевшись, мы выходим в коридор, заходит следующая пара. Встаем около стенки в ожидании остальных, ловя на себе злой взгляд охранника, того самого, который вчера меня на лестнице поймал. Мерзкий, злой. Как и все остальные в этом аду. Вода с мокрых волос скатывается на шею, плечи и спину, отчего меня знобит. Этот сырой коридор такой холодный, что наверное на улице и то теплее, там хотя бы солнце есть… — Странно, почему нас так мало? — тихо спрашиваю Криса, когда охранник запускает следующую пару. — Не знаю, наверное не всем так важно, чтобы мы мылись и ели, — пожав плечами, отвечает блондин. — Крис, я хотел спросить… Твой хозяин, он… это… тебя… — Вперед, — проорал охранник, толкнув одного из мальчишек в бок, тем самым не дав мне договорить. Все послушно направились следом. Готов поклясться: каждый из нас боялся думать о том, что нас ожидает впереди. POV Bill — А потом эта теперь уже лысая мразь и вовсе отключилась, — смеясь рассказывала мерзкого вида женщина. Кажется, ее зовут Элен. Будто кому-то интересно, как она издевалась над этой девчонкой. Мне лично дела никакого нет. — За нас! За тех, кто правит жалкими жизнями! — поднял фужер для тоста Карл. — Ну же, Бен, ты чего хмурый? — этот жирдяй толкнул своего племянничка в бок. — За нас, — улыбнулся шатен, поднимая свой бокал. — За нас, — все повторили хором. Тоже поднимаю фужер, после чего делаю небольшой глоток и ставлю его на стол. Бл*ть, я который раз ловлю на себе взгляд Бена. Как же он меня достал. Сколько можно так пялиться? Идиот. Зло смотрю на него, после чего усмехаюсь. Меня очень удивляют все его взгляды. У него что, совсем не осталось гордости? Ах, и все из-за меня. Какой же я плохой, однако. Вновь усмехаюсь. Не знаю, как он это воспринял, но тоже слегка улыбнулся. — Ну, как тебе здесь, Бен? — в упор смотрю на шатена, старясь сделать заинтересованное лицо. — Развлекаешься? — Э… да, — судя по тому как он мямлит, он не ожидал, что я спрошу у него о чем-то или вообще обращу внимание. — Да? Просто по твоем лицу не скажешь, что тебе хорошо! — продолжаю издеваться. — Я не выспался, была веселая ночка! — как можно безразличнее отвечает шатен, понимая, что я хочу над ним поглумиться. — А тебе как? Ты тоже не особо весел вчера был… — пристально смотрит на меня, вступая в игру. — Наверное из-за меня! Хотел помочь, а он расстроился. Сам то он у нас не на многое способен, — не дав мне ответить, встревает Анис, с непонятной ненавистью глядя то на меня, то на Бена. Его что, злит, что мы разговариваем? Ловлю его едкий взгляд напротив. Кажется, он зол как никогда после разговора с отцом. Конечно, отец может все передать мне; представляю, сколько злости кипит у братца внутри. Я готов смотреть на это вечно. Но по-настоящему я порадуюсь, когда стану главным. Когда отец выберет меня, а не его. Я все отдам ради этого, все отдам, чтобы увидеть, как кривится от злости его лицо. Ради этого стоит пойти на многое, и я сделаю все, что в моих силах. — Анис, у тебя что-то с настроением? Что-то случилось? — с наигранной взволнованностью смотрю на него. — Пока не увидел тебя, все было нормально! — сквозь зубы шипит он. Мне сейчас хочется засмеяться ему в лицо, видя, как он закипает, засмеяться, а потом вмазать со всей силы. — Анис, — перебивает отец. — Мы, кажется, не в детском саду, чтобы я вас успокаивал. — Твои детишки не ладят? — Карл переводит взгляд с меня на Аниса и обратно. Вижу заинтересованный блеск в его глазах. Жирдяй, не лезь, куда не следует, иначе и тебе сейчас достанется: мы оба на пределе. — Я думал, вы дружно живете! — не успокаивается дотошный толстяк. — Извините, я кажется опоздал на завтрак! — спасая накалившуюся обстановку, в дверях показывается священник. Он облачен в черную рясу, а под горлом у него белая колоратка*. Все с удивлением смотрят на него, после чего начинают смеяться. — Отпусти мне грехи, святой отец! — кто-то сквозь смех обращается к нему. — Я хочу исповедаться! Еще одно напоминание о Боге. Они сговорились что ли? Меня раздражает этот священник и все вокруг. Поднимаю фужер и допиваю содержимое. — Кое-кому я сегодня отпустил грехи, — священник осклабился, а из-за его спины вышел мальчишка, едва держась на ногах. Колени его были в кровавых ссадинах и порезах. Видно, что проведены и исповедь и причащение. — А что для этого нужно сделать? — заинтересованно спрашивает Грег, широко улыбаясь. — Ну-у… — священник распахивает черную одежду, под которой ничего нет, и демонстрирует свой вялый член. — Я лучше останусь грешником, — смеется Грег. Остальные дружно подхватывают его смех. Замечаю, что Бен остался таким же хмурым, как и я. М-да, я то раздражен, потому что не могу переносить упоминаний о Боге, а этот идиот, я уверен, потому что долго здесь не продержится. Его добьет эта обстановка. Его вид какой-то обреченный. Ну не мог он приехать сюда по собственному желанию, его либо заставил, либо уговорил его жирный дядюшка, либо… Пока все галдят и так заняты священником, наклоняюсь к шатену. — Ты знал, что я буду здесь, когда собирался сюда? Он ошарашенно смотрит на меня, догадался, что я его заподозрил в чем-то. Потом меняется в лице и принимает безразличный вид. — А что? — Ты здесь из-за меня? — спрашиваю напрямую. Он некоторое время молчит, а потом, ничего не ответив, отводит взгляд. Все ясно, может уже ничего не объяснять. Идиот. Самый конченый идиот из всех, которых я знал. Зацепил я его значит сильно. Мерзкий, гадкий идиот! Священник до сих пор кривляется перед здешней публикой в своей жалкой одежонке, постоянно оголяясь. Ну кто бы мог подумать, что вот ЭТОМУ существу ничтожные людишки рассказывают о своих грехах и вымаливают для себя прощения. Начинаю тихо смеяться, не над священником, а над глупостью нашего мира, над тупостью людей. В зал заходит охранник, оповещая, что жертвы уже готовы. — Заводи их сюда, — Рихард дал команду рукой, и в зал зашли наши игрушки. С мокрыми волосами, дрожащие, худые, бледные и ничтожные. — Дети мои, — священник подскочил к ним с самым серьезным видом, повергнув в шок. Хороший актер. Больше всех казалось растерянным мое боговерующее ничтожество под номером девять. Пора открыть глаза этому наивному созданию. Встаю с места и направляюсь в его сторону. — Хочешь помолиться? Ты ведь веришь в Бога? — обращаюсь к девятому. — Может, хочешь замолить грехи? Не бойся, это настоящий священник! — дергаю мальчишку за руку и подвожу к священнослужителю. Мальчишка шокировано смотрит то на меня, то на священника, не понимая, что делать. — Хочешь, опущу тебе грехи? — священник смотрит на мальчишку, в глазах у которого плещется страх, перемешанный с ожиданием. — Тогда прошу, — он распахивает свою одежу и в который раз показывает свой уже наполовину возбужденный член. Глаза мальчишки округлились, и он подался назад, с надеждой глядя на меня. На меня? С надеждой? Да он с ума сошел. Меня это настолько возмутило, что я готов был отдать его этому священнику, но вместо этого с силой схватил его и потащил за собой. — Я сам тебе грехи отпущу, — прошипел я, выходя из зала. Я тащил его до комнаты, держа за волосы. Хочу, чтобы он понял: я — это последний человек, на которого он может смотреть с надеждой. Маленькая дрянь. Думает, если я вчера спас его задницу от Аниса, то всегда так буду делать?! Я сделал это, потому что ненавижу, когда эта сволочь трогает мои вещи. Я злюсь на него, на священника, на все, что меня окружает. От этих мыслей, распаляюсь еще сильнее, яростней дергаю мальчишку за волосы и заталкиваю в комнату. Сегодня он легко не отделается. Хочется оттрахать его, чтобы я не выглядеть в глазах Аниса жалостливым слабаком. Но я ведь хочу растянуть удовольствие, поэтому все позже. Понимаю, что мнение Аниса не должно меня волновать, не нужно вестись на его дурацкие провокации, но я слишком одержим тем, чтобы оказаться в его глазах жестким и властным. Мне всегда хочется доказать ему что-то. А моя ненависть к нему ни с чем несравнима. — Что ж не помолился-то? — прижимаю хрупкое тело к стене, наслаждаясь страхом в его глазах. — Я… Я… Хозяин, он же… ненастоящий… — щенок что-то мямлит. — Он-то как раз самый настоящий, — стискиваю его худые плечи, сильнее вжимая спиной в стену. Чувствую, как он нервно сглатывает и пытается отстраниться. Такой беззащитный и испуганный, что смеяться хочется. — Ну, приступай к тому, что ты так и не доделал вчера, — отпускаю мальчишку, направляюсь к кровати. Ловко расстегнув пару верхних пуговиц белой шелковой рубашки, усаживаюсь на кровать. Мне сейчас не помешает снять напряжение. — Давай же! — не выдержав, повышаю голос на перепуганное создание, которое так и осталось стоять вжимаясь в стену. Мальчишка медленно идет ко мне, чем весьма раздражает. Но я сдерживаюсь и спокойно жду, когда он приблизится. Подойдя, он уставился сначала на мои ноги, а после, явно не зная что делать дальше, поднял глаза на меня. — На колени, — приказываю и расстегиваю ремень на брюках. Справившись с ремнем, расстегиваю ширинку и приподнимаюсь, приспустив брюки вместе с бельем. После чего откидываюсь на кровать и прикрываю глаза даже не взглянув на него, я и так знаю какой у него сейчас взгляд. — Приступай. И спрячь зубы, не то пожалеешь. Немного помедлив, он опускается на колени между моих разведенных ног. Я совсем не возбужден, и если он сейчас что-то сделает неправильно, я точно отделаю его как следует. Надоело с ним возиться. Чувствую себя слабаком, который не может справиться со своей вещью. — Бл*ть, ты приступишь или нет, — хватаю его за волосы и прижимаю лицом к своему члену. Он упирается руками в мои колени, а после того как я отпустил его волосы, тихо всхлипывает. Он что, решил меня окончательно разозлить? Он не понимает, что со мной шутки плохи? Собираюсь уже встать и выплеснуть всю свою накопившуюся ярость, как ощущаю его влажные губы на своей плоти. Откидываюсь назад. Вовремя он исправил ситуацию. Давай, постарайся. Мальчишка медленно обхватывает головку губами и неуверенно начинает посасывать. Ощутив неумелые и мягкие губы на члене начинаю возбуждаться. Быстро как никогда. Меня заводит его неумелость, возбуждает ощущение власти и его покорность. Облизываю губы и прикрываю глаза. — Глубже и сильнее соси, и языком… Мальчишка делает все, как я велю, но он слишком медлителен и неуверен, а мое возбуждение слишком быстро нарастает, мне хочется больше и сильнее. Пальцы в кожаных перчатках сжимают его голову, и я задаю нужный мне темп, стараясь натянуть его как можно глубже, но когда он начинает давиться, останавливаюсь. Не хватало еще, чтобы он меня облевал. — Давай, ну… — чувствую его частое и горячее дыхание внизу живота, его теплые пухлые губы, нежный язычок. Тело пронзает накатившая волна возбуждения, и я сжимаю покрывало, запрокинув голову назад и сильнее толкаясь навстречу. Его пальцы сжимают мои колени, а он, причмокнув, выпустил мой член из горячего рта, чтобы отдышаться. Чувствую его сбивчивое дыхание, такое же, как у меня. Не открываю глаза, жду продолжения. Мне чертовки хорошо. — Продолжай, — не выдержав, толкаюсь навстречу и вновь ощущаю губы на своем члене. Его губы мягкие, нежные, словно созданные для того, чтобы отсасывать мне. Понимаю, что этот неумелый ротик доставляет мне просто сумасшедшее наслаждение, по телу проходит легкая дрожь удовольствия. Я никогда не ощущал такого. Даже с Беном. Хотя он очень умело работал ртом. Приоткрываю глаза и смотрю сквозь пелену блаженства на мальчишку, его закрытые глаза и чуть подрагивающие ресницы, его раскрытый ротик, занятый моим членом, раскрасневшиеся щеки и покрытый испариной лоб. От одной этой картины я готов кончить. — Еще, еще… Еще, — Чувствую, что оргазм скоро; не контролируя себя, хватаю его за волосы и, не давая отстраниться, начинаю с силой долбиться в рот. Он упирается руками, пытается отстраниться от такого натиска, но мне все равно, единственное, что мной сейчас руководит, — это удовольствие. Дикое и необузданное. С громким стоном изливаюсь ему в рот и отпускаю волосы, расслабляясь и отходя от сильнейшего оргазма. Быстро я что-то. — Молодец, хорошо поработал, — говорю сквозь сбившееся дыхание и принимаю сидячее положение. Он никак не реагирует, сидит ко мне спиной, обхватив колени руками, уткнувшись в них лицом. Неужели так не понравилось? Ничего, еще распробует. Мой член многие не прочь отсосать, а ему — просто так такое счастье. Сейчас я удовлетворен и добр, поэтому бить его или еще как-либо издеваться у меня нет никакого желания. — Заслужил еду, — привстаю и натягиваю брюки с бельем. — Встань. Он поднимается и поворачивается ко мне лицом. Вижу в его глазах застывшие слезы. Такой обреченный взгляд, такой пустой. Неужели я тебя совсем сломал? Так быстро… А ведь у нас впереди столько всего интересного. — Бери что хочешь и проваливай, — киваю в сторону столика с фруктами и сладостями. Он послушно подходит к столу, берет яблоко и неторопливо выходит из комнаты. Тянусь к пачке сигарет и закуриваю.