Тот, кто способен спасти от безумия

Я перестала верить тебе. Я верю времени. Оно непременно вернет мне то, что должно быть моим или со мной. Эльчин Сафарли, "Если бы ты знал"       Самым большим моим разочарованием было действительно то, что мы, в самом деле, направлялись в Бийск. Это означало лишь одно: меня ожидала встреча с родными Дмитрия, чему я не была особо рада. Проблема заключалась не только в том, что я рассталась с ними не самым лучшим образом, но и в том, что я боялась их реакции при виде меня. Никто не захочет связываться с сумасшедшей, готовой в любой момент проломить череп каждому, кто станет на её пути. К тому же, сама сумасшедшая не захочет связываться с теми, кому может причинить вред. С подонками из переулков и стригоями было намного легче: я их никогда не встречала раньше и соответственно, мне не было их жаль. Убийство подобных считалась даже каким-то благородным поступком, что несомненно очищало мою совесть. Конечно же я спрашивала Дмитрия о том, действительно ли нам туда необходимо ехать, на что он угрюмо отвечал: " Да " - и никакие попытки изменить его решение не увенчались успехом. В добавок к и так уже напряженным отношениям, между нами все ещё находилось осуждение в его взгляде, так часто мелькавшее в карих глазах во время редких зрительных контактов, когда я испытывала неимоверное желание уменьшиться до незначительных размеров, а то и вовсе исчезнуть, лишь бы не испытывать такого чувства стыда, заполнявшего каждую клеточку моего тела. Я не могла по-другому, он это понимал, но все равно не мог принять. Это был тупик, из которого невозможно выбраться. И мы оба это знали. Долгая дорога действовала удручающе. Никак не могла перестать придумывать планы побега, но в последний момент всегда отвергала их, понимая, что от Бога не скрыться. И это было самое горькое наказание. Моя нервозность временами доходила до предела. С трудом перебарывала очередные приступы истерики, заглушая все это ещё большим количеством никотина, так как ничего крепче не было. Дмитрий незаметно стискивал руки, разрываясь от негодования, а я просто его игнорировала, нервно делая очередную затяжку и немного туманно оглядывая горизонт, покрытый вечерними сумерками. К моему удивлению, после восьми часов тягостной езды, мы, наконец, остановились у небольшого здания с облупленными голубыми стенами и потрепанными дверями. Название было по-русски, и я совершенно не могла разобрать написанного. Повернувшись к Дмитрию, который как раз вытаскивал ключи из зажигания, я вопросительно посмотрела на него. В ответ он кинул короткую фразу: " Выходи " - и мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Над нами сгущались тучи и холод проникал под толстовку, очерчивая ребра своим ледяным дыханием. Беликов захлопнул дверцу машины, подошёл к двери и постучал. Ответа долго ждать не пришлось, так как через минуту мы уже заходили внутрь, миновав старика с шрамом над бровью, с любопытством разглядывавшего меня с головы до ног. Сырость и затхлость помещений идеально дополняли заброшенность этого "отеля" (если его вообще можно так назвать). В огромном подвале, судя по акустике, находился бар, что не осталось лишенным моего внимания. В голове уже выстраивались способы проникновения туда без Дмитрия и я не без гордости осознавала, что все ещё могу здраво мыслить, не смотря на подобный образ жизни. Поднимаясь на второй этаж, казалось, что ещё чуть-чуть и деревянные ступеньки с грохотом проломятся, и я стремительно упаду, растворившись в пыле и паутине многолетнего дома. Но сзади следовал за мной Дмитрий, и я понимала, что он никогда в жизни не даст мне упасть. В какой то степени мне становилось легче от этого, по телу растекалось спокойствие и растворялось неприятное чувство шаткости и слабости в ногах, приобретённое за счёт длительного пребывания в дороге. Наш номер оказался тёмным, затхлым и как-будто закупоренным в огромной банке, напоминавшей емкости с коллекционными деревянными корабликами внутри. Серые стены угрюмо давили на голову, увеличивая усталость и сонливость. Брюнет зашёл следом за мной, неся дорожную сумку и с треском закрыв дверь. Кожаный пыльник неизменно обтягивал плечи, делая его таким родным и в то же время отдаленным, как-будто целая вечность была между нами и не позволяла откинуть все "против" и забыть все то, что было в прошлом. Дампирское зрение позволяло рассмотреть на его лице еле заметные следы усталости, выражаемые в зауженном на данный момент разрезе глаз и напряженных густых бровях, плотно образовавших на лбу глубокую складку. Я стояла на месте и молча смотрела на него, не в состоянии подобрать нужных слов, чтобы заговорить первой. Мне не пришлось, так как он сам избавил меня от этого: - Ты голодна? - спросил, - я могу заказать еду в номер. - Нет, - отрицательно покачала головой, - я устала. Он кивнул, подходя к окну: - Тогда иди в душ и ложись спать, я пойду после тебя. Похоже, мы оба изрядно вымотались, - твёрдый голос звучал все ещё серьёзно, но уже заметно тише. Теперь уже я кивнула и последовала его словам. Тёплая вода приятно облипала кожу, даря неимоверное желание полностью раствориться в этом наслаждение. Запотевшее стекло создавало иллюзию защищенности, и я, удовлетворенно зажмурив глаза, полностью расслабилась, чего не делала уже так давно, что уже и забыла насколько это приятно. Прислонившись спиной к кафельной стенке, чувствуя неприятную тошноту, в который раз удивлялась тому, как смогла допустить нынешнее положение. Когда все пошло не так? Когда все моё самообладание пошло к чертям? В какой момент окончательно потеряла контроль над собой? Ответ был до жути прост. Когда сбежала. И осознавать это так поздно - было ужасно глупо. Настолько глупо, что мне буквально хотелось вырвать собственные волосы на голове. Незаметно даже для себя, захлестнутая сильным порывом гнева, я резко оказалась в голове Лиссы. Сначала даже не сразу поняла это, так как в последнее время проникать в её сознание становилось все сложнее, как будто, она специально ставила на своём разуме блок, полностью ограничивая и закрывая меня от себя. - Как это Вы должны объявить о том, что она мертва? - возмущению не было предела, и голос буквально срывался в результате слишком повышенной интонации. Она находилась в своём кабинете, окруженная пятью стражами. Один из них стоял прямо перед ней и нерешительно переминался с ноги на ногу. Имени его я не помнила, но могла поклясться, что раньше точно видела его. - Ваше Величество, я понимаю, она была вашей подругой, - тут его голос тихо смолк и теперь я уже понимала о ком шла речь, - но у нас тоже есть свои законы. - Я не хочу слышать о Ваших законах, - гневно произнесла Лисса, слишком сильно сжимая ручку в узких пальцах, - она на задании. - Вы не можете вечно прикрываться этим секретным заданием, - страж заметно стал смелее и говорил уже чётко и твердо, как и полагается королевской охране, - я сожалею, но она сбежала. Невелики шансы, что она до сих пор жива. Нам нужно оповестить о её смерти. Казалось, злость растекалась по её венам так стремительно, что она уже не могла сдерживаться. Ураган эмоций находился в её голове, и она уже находилась на грани, чтобы окончательно потерять самообладание. Это было слишком знакомо. Именно так действовал дух. И с этим нужно было что-то срочно делать. - Страж Беликов отправлен на её поиски. Ещё не все потеряно, - прошипела блондинка, плотно сжимая челюсть от негодования. Голубые нити вен на руках были слишком напряжены, и, в результате сцепленных кулаков, были видны все сухожилья. - Но... - продолжал страж. - Никаких "Но"! - закричала она, попутно вскакивая с кресла. Внутри неё уже зарождалась истерика, и я не могла позволить случиться ещё одному срыву. Медленно, словно проникает яд под кожу, тьма переходила с её тела в моё. Пекла сильным огнем, заполняя все моё нутро и освобождая Лиссу от страданий. "Они на первом месте" - мелькает в моей голове, пока наблюдаю, как Лисса успокаивается и обреченно возвращается в прежнее положение. Вздыхает, смиренно опустив глаза, и произносит : - Нужно ещё подождать, страж Тревер. Возвращайтесь к своей работе. Мужчина молча кивает и скрывается за дверью. Её дыхание вернулось в норму, руки расслаблены и сознание абсолютно очищено. С моей помощью. Пока нахожусь в её голове, дух временно не влияет на меня, но уверенна, стоит вернуться в крохотную ванну с запотевшим кафелем, и я полностью потеряю контроль. Со мной случиться именно то, что ни в коем случае не должно произойти с королевой. Не могу этого допустить, и моё задание - вечно спасать её от этого сумасшествия. Моройка чувствует необычную опустошенность в теле, как будто избавилась от чего-то тяжелого. Это ощущение успокаивает её, разносит по коже приятную дрожь и одновременно в долю секунды приносит тревогу. Она снова напрягается, и в её голове тут же проноситься: " Нет, нет, нет... Роза, что же ты наделала?". Подруга сразу же осознает, что только что произошло, и силой выталкивает меня из своего сознания. Это происходит почти незаметно, но я уже нахожусь в прежней гостиничной ванне, заполненном паром маленьком помещении, сидя на потрескавшемся кафеле. И когда она научилась вытаскивать меня из своей головы? Когда так усовершенствовалась? Когда стала настолько сильной? Зачем она это делает? Она не хочет, чтобы я ей помогала? Гнев приходит слишком резко, чтобы я сумела понять, что происходит. Моя рука стремительно впечатывается в стеклянную стенку кабины, и удар приходится настолько сильный, что буквально через долю секунды осколки летят на меня, врезаясь в и так уже покрытую шрамами и рубцами кожу, делая мелкие порезы и оставляя на локте внушительного размера царапины. Кожа, в месте соприкосновения с осколками, неприятно жжет, но это не заставляет остановиться. Тьма вокруг меня сгущается и сознание того, что, наверное, я окончательно сошла с ума, заставляет разозлиться ещё больше. Удары продолжаются, вода подо мной окрашивается в красный, слёзы катятся по щекам, смешиваясь с заразительным смехом, громкость которого все время увеличивается. Раздается стук, и за дверью доносятся волнительные возгласы. Сквозь пелену слез и удушающих спазмов в животе, не могу разобрать слов и, тем более, ответить. Раскатистый смех разносится по ванной, и,сквозь задворки сознания, я с трудом узнаю свой собственный голос, разразившийся невыносимым всхлипом, полным отчаяния и безысходности. Становится трудно дышать, уже слышу, как с грохотом срывается с петель старая дверь. Силуэт в проеме оказывается совсем рядом, ухватив за плечи и шепча что-то по русски, хорошенько встряхивая меня и пытаясь привести в чувства. Не получается. Из всего сказанного, могу разобрать только" "Роза" - так как смех, больше похожий на хрип, мешает услышать ещё хоть что-то. Сильные руки поднимают на ноги, удержаться на которых мне стоит огромных усилий. Я отбиваюсь, злостно вкладывая в удары как можно больше гнева, накопившегося внутри. Обидно, до боли обидно, и эта обида вырывается в этой мнимой борьбе с сильнейшим противником. Каштановые волосы мелькают перед глазами, пока мужчина вытаскивает меня из кабинки, попутно закутывая в полотенце и унося в комнату. Я продолжаю вырываться, но стальная хватка не позволяет мне этого сделать. Нанося удары ему в грудную клетку, я слышу его учащенное дыхание, продолжая реветь и смеяться одновременно, чувствуя слабость в онемевших руках. Бороться становиться трудно и я, оказываясь на кровати, прекращаю попытки вырваться, закрывая лицо руками, не в состоянии прекратить этот ужасный смех. Хватка ослабевает, и теперь я ощущаю лишь кольцо рук у себя на талии. Слёзы текут ручьем, и даже не могу описать то состояние, в котором нахожусь. Потянувшись одной рукой к чему то, мужчина тянет мои руки на себя, начиная вытирать их другим полотенцем, недовольно цокая языком. Смех неумолимо разрывает мои лёгкие и желудок, пока он продолжает своё дело, теперь уже нанося на поврежденные участки какое-то приятное маслянистое вещество. - Что с тобой происходит, чёрт возьми? - произносит давно уже отбившийся в памяти бархатный голос. Не думаю, что он спрашивал именно меня. В его интонации было что-то такое, как-будто он задавал вопрос в первую очередь себе, наблюдая за моей странной истерикой и не находя нужного ответа. - Они меня похоронили, товарищ, - задыхаясь, выкрикиваю, - представляешь? Произнесенные слова настолько смешны, что я буквально могу лопнуть от смеха. В глазах неимоверно жжет, что я невольно тянусь к собственным щекам, стирая многочисленные дорожки соленых слез. Глаза Дмитрия распахнуты от недоумения, и, пытаясь выяснить что к чему, мужчина накрывает мои ладони своими, обхватывая моё лицо и заставляя вплотную посмотреть на него : - Кто? - Они считают меня слабой, понимаешь? - отчаянно продолжаю, не переставая истерически смеяться. - Кто "они", Роза? - Стражи при дворе, подонки, - шиплю сквозь зубы, чувствуя как смех стихает, а на смену ему приходит осознание, что они меня недооценили. И не просто недооценили, а опустили на самую низкую планку, якобы насмехаясь надо мной. Только мысль о том, насколько они ошибаются, вызывает желание отомстить, навсегда стереть их с лица земли, перед этим заставив хорошенько помучаться, - ну я им покажу! Резко отняв руки Беликова от своего лица, отталкиваю его от себя в очередной попытке сбежать. Но мне это не удаётся, так как уже через секунду оказываюсь пригвожденной к старой гостиничной кровати, крепко зафиксированной сильным мужским телом надо мной. Продолжаю вырваться, но он упорно стискивает мои руки ещё сильнее, не имея другого выхода. Сумасшествие взяло надо мной контроль, и я не вижу перед собой больше ничего, кроме цели отомстить. Она стоит у меня перед глазами, смешиваясь с чёрными пятнами в уголках моего обзора. Даже до боли знакомое лицо перед глазами не заставляет утихнуть эмоции, вихрем вырвавшиеся из меня в глухом хрипе. - Пусти, - кричу, пытаясь скинуть с себя мощную фигуру, обтянутую стальными мышцами. - Успокойся. - Я и так спокойна, - прошипела я, не прекращая очередных попыток убежать. Видимо, это было последней каплей, так как после своих слов тут же почувствовала солоноватых привкус мягких и настойчивых губ. Именно того, о котором вспоминала каждую минуту последних двух месяцев. Такой ход событий меня ошарашил, но и здесь дух взял свое. Если бы не моя злость, то это было бы даже приятно, но, учитывая мои эмоции, мне это совсем не понравилось. Углубляя поцелуй, Дмитрий почти расслабиться, когда я одним лёгким движением высвободила одну руку и с силой влепила ему пощечину. Поцелуй был прерван, а сам страж приподнялся надо мной, сделав такое лицо, как будто ему дали не простую пощечину, а ударили железной лопатой. Ошарашенно изогнув бровь и плотно сцепив челюсть, он посмотрел на меня, все ещё наполненную гневом и негодованием. - За то, что сбиваешь меня с толку, - ответила на его немой вопрос, с вызовом глядя сверху вниз. Тут произошло то, что даже я сама не ожидала. Мне казалось, что Дмитрий разозлиться и будет способен на все, но вместо этого он всего лишь прошептал: - Господи, как же ты прекрасна, - и снова поцеловал меня. Страстно, жгуче, по-звериному, как будто мы не делали этого уже много-много лет. Отчасти это было правдой, мы действительно давно не виделись и теперь просто не могли вдоволь насладиться друг другом. Моему удивлению не было предела. Даже тогда, когда он поцеловал меня в первый раз, было как-то проще не отвечать, а теперь, когда он вложил в поцелуй всю свою силу и желание, я по-настоящему его захотела. Захотела так, как хотела ещё тогда, в Академии, зная что связь между нами просто-напросто невозможна. Отчасти, так было и сейчас, и именно поэтому мы не могли оторваться друг от друга. Его горячие руки медленно скользили по моей ноге, очерчивая каждый изгиб и поднимаясь по бедру все выше и выше. От этих прикосновений моя кожа просто горела, пока он, явно растягивая удовольствие, плавно поднимал обмотанное вокруг моего тела полотенце. Я, в свою очередь, уже стаскивала с него пыльник, все ещё дрожащими от перенапряжения руками. Он слишком сильно вжимал меня в матрац, нависая надо мной, а я, слишком крепко сжимала его плечи, одновременно снимая с него футболку. Наши движения были немного рваными и неуклюжими, и именно это показывало, насколько мы скучали без друг друга. В тёмном гостиничном номере было слишком мало света, но даже при таком освещении, дампирское зрение позволяло мне рассмотреть каждую чёрточку его лица, обвести её пальцами и прикоснуться ко всему губами. Он не был нежен, немного грубо исследуя каждый миллиметр моего тела, и мне это безумно нравилось. Давно уже распустив его волосы, в который раз ощущала на своих пальцах всю мягкость и эластичность его идеальных каштановых прядей. Полностью избавившись от одежды, мы все никак не могли приступить к делу, продолжая наслаждаться таким близким присутствием. Я ощущала под своими руками его идеально накаченную грудь и безупречный стальной пресс, он, в свою очередь, держал в своей власти все женственные изгибы моей фигуры, чудом оставшиеся при моём ужасном образе жизни. Я благодарила Всевышнего за такую прелестную возможность быть рядом с моим персональным Богом, а Дмитрий неумолимо шептал мне, как долго хотел всего этого. Казалось, мы упивались друг другом вечность, которой нам все равно было мало. Я буквально трепетала от его грубой мужественной красоты, а он, в свою очередь, постоянно твердил мне, что никогда больше не отпустит. Я верила ему и, чёрт возьми, любила его. Любила так, как последний раз в жизни. Так, словно завтра наступит день, и все станет как прежде: я снова превращусь в сумасшедшую, напряженный воздух снова повиснет между нами, и все больше никогда не вернется на свои места, так, как это было при Дворе, где остались все наши тайные желания и мечты, разрушенные пагубным влиянием Духа. Стихии, которая сначала дала нам шанс быть вместе, а потом и вовсе разрушила его. Это была наша с ним ночь, полностью подвластная любым нашим прихотям. Ночь, где навсегда запечатлятся все наши слова, слишком сказочные чтобы оказаться реальностью и слишком правдивы, чтобы оказаться сном. Вы видели как люди догорают? Именно сегодня я горела самым ярким и пёстрым пламенем, а завтра потухну, так же, как догорает любая свеча, истекшая слезами за возможность жить.