Домашняя обстановка творит чудеса

      Альфред иногда все же задумывался над бренностью бытия и своей жизнью, но сии моменты были исключительны и редки в априори, так что Джонс особо по этому поводу не волновался. До определенного момента. И этот момент как невзначай совпал с появлением в его жизни круглого, как мячик, Ивана, который с легкостью вводил его в состояние близкое с соединением с высшими силами или космосом своими случайными фразами или действиями. Но начнем по порядку.       В это прекрасное зимнее утро, одно из тех, когда просыпаешься под теплым пуховым одеялом, за окном так ослепительно светло, а в голове пусто и весь мир кажется большим, светлым и мягким, похожим на большого плюшевого мишку. Именно в такой эйфории и лежал Альфред, ощупывая лежащую рядом мягкую тушку России. Но реальность дама весьма стервозная и к тому же любительница устраивать подлянки, одну из которых и преподнесла Джонсу, заботливо перевязав ленточкой.       — Ал, — послышался напряженный голос Ивана. Штаты лениво перевернулся на бок и притянул к себе не сопротивляющегося Брагинского, промолчав на обращение.       — Ал, — еще более напряженно произнес Иван и повернулся к нему лицом, задумчиво и напряженно глядя сквозь него, — Я получается невеста, раз ты мне предложение делал. Так?       Альфред кивнул и зевнул. Иван кивнул следом и снова погрузился в думы, оставив Джонса в сладкой неге еще минут на пять, а после снова подал голос:       — Ал, — Альфред недовольно буркнул и разлепил глаза, глядя на Ивана, — Раз я невеста значит, я должен быть в платье?..       Столкновение с жестокой реальностью и логикой Брагинского для Джонса вылилось в тяжелое сотрясение его логики и мироощущения в целом.       Кажется, прошло несколько минут, Джонс все так же тупил, его мозг отчаянно буксовал, а Иван все так же просверливал дырку своим внимательным взглядом в черепушке своего незадачливого жениха.       — Ну так что? — Наконец нарушил молчание Россия, сложив лапки на животе и уставившись куда-то в район переносицы Альфреда.       — П-подожди, подожди-подожди, — Джонс отчаянно замахал руками, словно от того, с какой скоростью он будет совершать это движение, зависит разумность дальнейших выводов Ивана, — почему сразу в платье? Есть же много вариантов! Ну, взять, к примеру, те же костюмы.       Кажется, во взгляде Брагинского отразился все скептицизм этого мира.       — Угу. И как ты представляешь себе это? Торжественный внос дирижабля затянутого во фрак? А потом не менее торжественный выкат его же из зала? — Иван попытался упереть руки в боки, но факт того, что он лежит на боку, да еще и придавленный рукою Джонса, помешал этому действу.       Альфред попытался представить выше сказанное. Надо сказать, у американца была богатая фантазия, поэтому с этой задачей справилась на ура. Может быть, Америка даже засмеялся, громко и заливисто, от всей души. Только вот смешно не было, во всяком случае, ему ведь потом ему же придется прятать свадебные фотографии от Брагинского, который обязательно вспомнит. И обидится. Да. Ведь это было делом принципа.

***

      Шорох в конце лестницы не предвещал ничего хорошего, поэтому Альфред решил не рисковать своей и сиятельной жопкой и ретировался на кухню. И как оказалось или Брагинский с приведениями или он же с котами в сговоре ведь как раз на кухне поджидал Иван, который целый день методично вылавливал американца в его же доме, усаживал перед ноутом и начинал полировать сознание Альфреда разнообразными костюмами и оформлениями. Да так тщательно что к концу дня Джонса откровенно тошнило и закрадывались подозрения о вероятной плодовитости еще и его.       И вот это произошло снова. Америка был пойман, обезврежен дозой нежных мурлыканий и усажен на стул перед компом с кучей всякой информации и фотографий с разнообразных празднований. Тяжко вздохнув, Альфред уже наугад потыкал пальцем в экран и, пока Иван был занят тем, что скидывал то, все выбранное великим рандомом в лице Джонса, быстро смылся из кухни.       Есть хотелось, но рисковать и снова соваться в кухню к одержимому страшной идеей суженому удовольствие было определенно ниже среднего в связи, с чем Альфред решил отделаться малой кровью и пока не показываться на глаза Брагинскому. В голове сформировались аж две идеи как можно выкурить Ивана из кухни: на живца или же просто идти на поклон, то есть сдаться в плен. К такому раскладу Джонс был явно не готов и желанием помирать в расцвете лет и сил отнюдь не хотелось. Поэтому, поймав шатающегося по комнате Ваську, американец поднял его над полом. К слову, мохнатая скотина, коим оказался кот Ивана был явно не душкой либо это на него так повлиял чутка нервный в последний месяц Иван. Но факт оставался фактом, и мохнатая туша приобрела наисквернейший характер, а еще пару кило жирку на боках, что отразилось на отношении к нему Ивана только в лучшую сторону.       Противный мохнатый комок повисел пару секунд и, переведя на Америку взгляд, хорошо поставленным голосом громко замяукал, высказывая свое неудовольствие от того, что его подняли над полом.       На кухне что-то упало да с таким грохотом, что сердце Альфреда совершило головокружительный кульбит и поселилось где-то в районе живота, а ноги сами с неимоверной скоростью понесли к источнику звука. И, надо отметить, что вовремя, ибо за стулом, который валялся на полу и был явно сбит впопыхах, чуть не отправился сам Брагинский, но был вовремя подхвачен крякнувшим под его весом Алом.       — Спасибо, — приобретя более-менее вертикальное положение Иван выдохнул и клюнул Джонса в щеку.- Что там случилось? Почему Василий так громко мяукал?       По Альфреду явно плакало театральное, ибо Брагинский поверил озадаченному взгляду:       — А кто знает, что взбрело в его кошачью голову.       Россия кивнул и хотел было открыть рот, чтобы что-то сказать, но заурчавший живот Джонса вновь перебил его, а сам американец густо покраснел, стараясь как можно незаметней спереть что-нибудь съедобное и ретироваться с кухни. Но никто не позволил ему это сделать и, охнув, Иван тут же надавил Алу на плечи, заставляя рухнуть на поднятый стул, а потом принялся накрывать на стол, бурча что-то о стеснительных американцах и тяжести живота.       Уплетал Джонс за обе щеки, ибо, что было у него не отнять так это зверский аппетит. Только активное движение челюстями не мешало, однако наблюдать за обстановкой, а точнее конкретно за тем, как Иван, подперев голову рукой, размешивает ложечкой чай. Что именно он там размешивал, Альфред в это время пытался угадать, ибо сахара туда Брагинский не положил.       — Вань?       — Мм? — поднял голову русский, оставив, наконец, в покое несчастную ложку.       — А почему ты ничего не ешь? — Джонс ненавязчиво подтолкнул к Ивану тарелку с какими-то плюшками, а Брагинский только отмахнулся, мол, не хочу.       На том тема была закрыта ровно до тех пор, пока на следующий день Иван едва не скатился кубарем с лестницы, но вовремя схватился за перила и от помощи подскочившего Америки только отмахнулся. Постепенно в копилку сомнений Альфреда добавилось и то, что обычно Иван по ощущениям ел не только за себя, но и за двух малышей сразу на месяц вперед, а сейчас второй день залипает на чашку с чаем без сахара.       А вот на серьезный разговор Альфред потащил Брагинского через два дня, ибо сам Россия уже был не в состоянии стоять. Усадив суженого на постель, Америка сложил руки на груди внимательно глядя на обнимающего подушку Ивана. Пухлые и такие любимые Джонсом щечки сейчас явно потеряли в размере, и лицо Ивана приобрело угловатые формы, а лихорадочно блестящие аметистовые глаза придавали жути, округлые бочка и бедра так же потеряли в размере и теперь живот казался нереально огромным. Казалось, встань Россия сейчас и неловко наклонись, он сломается пополам от его веса.       — Ну и что ты творишь? — Альфред был настроен решительно не выпустить Ивана из этой комнаты в своем обычном виде.       — Что именно? — По Брагинскому так же плакало театральное ибо так наивно и честно хлопать глазами в такой ситуации просто невозможно. Особенно зная свой косяк.       — Сколько ты времени не ел?       — А вот это тебя не касается, — моментально окрысился Иван, но под тяжелым взглядом Альфреда сдался. — Сегодня пятый пошел.       А вот теперь пришло время бушевать Джонсу:       — А с какого, собственно, хрена?! Родной, это не самое лучшее время для того, чтобы что-то с собою делать. Да и вообще, я не понимаю, зачем тебе что-то с собою делать?       На это заявление Иван провыл что-то не слишком вразумительное в подушку на тему того, что он жирный тюлень. Нервы у Джонса сдали быстрее, чем закончились слезы у русского, поэтому, присев на кровать и притянув к себе Брагинского, Альфред заглянул тому в глаза:       — Тебе не надо с собою ничего делать, у тебя прекрасные округлые бочка и щечки, шикарные бедра, а ты лишаешь меня возможности хотя бы любоваться. А если тебя мало впечатляет мой восторг при виде всего этого, подумай о них — Джонс огладил живот Брагинского, стараясь ощутить хоть слабый отклик, но видимо сильно ослаб не только сам Иван, но и малыши, у которых почти не осталось сил похоже.       Джонс тихо ругнулся и пулей выскочил из комнаты, почти мгновенно вернувшись обратно с подносом, который поставил на кровать рядом с заплаканным Россией:       — Ешь! И только попробуй хоть что-то оставить. Если с вами что-то случиться, я сначала прирежу вас, а потом и на себя руки наложу. — Джонс блефовал как мог, но русский ощутимо вздрогнул и кивнул, подползая ближе и стаскивая с подноса тарелку с блинами.       Первый блин как всегда пошел комом, но потом Брагинский вроде даже встрепенулся и с удвоенной силой начал поглощать предложенное угощение. Вскоре от принесенной Альфредом еды остались только тарелки, а сам Иван отчаянно зевал, глядя на Америку красными от слез глазами.       — Спи, родной. Тебе нужно восстановить все то, что ты так неаккуратно потерял, - Джонс поднял поднос с кровати и осторожно толкнул Ивана на подушки, улыбаясь и уже намереваясь уйти. Но сделать это ему не позволил Иван, схватив за край майки и заставив сесть обратно на постель.       — Можно ты немного побудешь со мною? — Россия осторожно потянул американца к себе, обнимая, словно большую плюшевую игрушку.       Делать было нечего, да и по правде говоря, Джонсу самому не очень-то хотелось уходить, поэтому поднос с посудой мирно перекочевал на тумбочку, а сам Джонс в объятия почти мгновенно заснувшего Брагинского. Русский так мило сопел, куда-то в плечо, что Альфред едва сдерживался, чтобы не повторить ошибку, благодаря которой Иван собственно и пребывает в его доме сейчас.       Но усталость и эмоциональное напряжение взяли свое, подталкивая и Джонса в сон, а он, совершенно не сопротивляясь, быстро и глубоко заснул, предварительно укрыв Ваню и себя, а так же подумав о тарелках, которые надо было унести на кухню.