Грани

      У Ингрид Рённинген был тяжёлый день. Ей вообще не доставляли удовольствия сомнительные сделки её отца, но выбора у неё не было. Если бы девушке дали хоть один шанс, она тут же послала бы к чёрту Готтлиба Ташлера вместе со всеми его бесчисленными проектами. Однако тот уже добрых тридцать лет являлся папиным другом и партнёром по бизнесу, поэтому Рённинген продолжала молчать. Родители Ингрид развелись, когда девочка пошла в пятый класс, и девочка осталась с отцом. Её старший брат, Себастьян, был инвалидом — из-за страшной инфекции, перенесённой в детстве, у него отказали ноги, и суд решил, что юноше с ограниченными возможностями будет лучше проживать вместе с матерью. Ингрид любила брата — несмотря на физические недостатки, он был весёлым, обаятельным и умным молодым человеком. Обычно она всегда звонила ему, если хотела поделиться переживаниями и получить простой житейский совет.       Но недавно у Себастьяна появилась девушка, и Рённинген поняла, что не хочет становиться третьим лишним. Именно поэтому Ингрид, просидев несколько часов над не желающими проходить через банк счетами, не схватилась, как всегда, за телефон, а вызвала такси. Ей пришла в голову совершенно безумная, на её взгляд, идея — пойти развлечься в клуб. Девушка уже была совершеннолетней даже по европейским меркам, но подобных заведений не посещала никогда. Садясь в машину, она нерешительно посмотрела на своё отражение в зеркале заднего вида и, стараясь не встречаться взглядом с водителем, назвала нужную улицу. Всю дорогу Ингрид рисовала пальцем узоры на запотевшем стекле. Все заботы и тревоги покинули Рённинген, и она внезапно ощутила себя совсем юной, ничем не обременённой девушкой.       Когда Ингрид стояла у входа, на какое-то мгновение её вновь охватило сомнение, сменившееся желанием покинуть это место, пока не поздно. Но она, пересилив себя, вошла внутрь. Девушке показалось, что она разом оглохла и потеряла зрение — громкая музыка как будто проникала в каждую клетку её тела, а от мерцающих повсюду разноцветных огней кружилась голова. Охранник скользнул по Рённинген равнодушным взглядом и отвернулся. Ингрид сняла очки, и всё вокруг сразу потеряло резкость, а толпа превратилась в одну большую пёструю кляксу. Немного помедлив, девушка вытащила шпильки из волос, расстегнула пару пуговиц на блузке, а потом сняла жакет и зачем-то обвязала его вокруг бёдер. Неуверенной походкой Рённинген двинулась к барной стойке и с трудом взобралась на высокий стул, крепко прижимая к себе сумочку. — Молодой человек, — пытаясь перекричать музыку, девушка обратилась к бармену. Тот подтолкнул к девушке меню и продолжил заниматься другими клиентами. Ингрид быстро пробежала взглядом по строчкам, но не нашла ни одного знакомого названия. Рённинген растерянно захлопнула папку. — Что-то выбрали? — спросил бармен, наклоняясь над стойкой. — Понимаете, — Ингрид слегка покраснела, — я совсем в этом не разбираюсь. Мне бы чего покрепче… — Насколько покрепче? — парень придвинулся настолько близко, что Рённинген смогла рассмотреть на блеснувшем в свете прожектора металлическом бейджике имя «Георг». — Трудный день? — Даже представить себе не можете, — выдохнула девушка. — Что-то серьёзное? — бармен выставил на стойку коктейльную рюмку и наполнил её до половины, выхватив из бара какую-то бутылку. — Работа, — поморщилась Рённинген. — Тут полно молодёжи, которая может позволить себе постоянно отдыхать. Я им чертовски завидую. — Всё так запущено? Ваш заказ... — Георг взял другую бутылку, наполнил бокал доверху, украсил получившийся напиток шпажкой с оливкой и чуть подтолкнул его по барной стойке в сторону девушки. — На самом деле, всё не так страшно. Просто я очень устала, — Ингрид одним махом влила в себя содержимое рюмки и судорожно закашлялась, едва не упав со стула. Парень чуть заметно усмехнулся и, быстро обслужив подошедшего клиента, вернулся к Рённинген. — Повторить? — поинтересовался Георг.       Девушка кивнула, вытирая выступившие на глазах слёзы. Бармен оперативно подал ей очередной коктейль. — Вы осторожнее с этим, он действительно крепкий… — Не умру, — буркнула Ингрид, опрокидывая вторую порцию. По телу тут же разлилось приятное тепло, веки слегка отяжелели, а на лице появилась блаженная полуулыбка. — Расскажете, что произошло? — подмигнул бармен. — Говорю же, — слегка заплетающимся языком ответила Рённинген, — устала. Мой папаша слишком многого от меня хочет. — Родители часто так себя ведут, — понимающе кивнул Георг, хлопнул девушку по плечу и отправился к другим клиентам.       Ингрид осталась сидеть неподвижно, чуть навалившись грудью на стойку. Вся бодрость куда-то исчезла — две полубессонные ночи дали о себе знать. — Здесь свободно? — крикнул кто-то сзади.       Рённинген невольно вздрогнула и обернулась. В полумраке клуба разглядеть лицо незнакомца было невозможно. — Да, — ответила девушка. — Замечательный день, — мужчина устроился на соседнем стуле. — Вас угостить?       Будь Ингрид трезвой, она ни за что бы не стала принимать подобные предложения. Но внутри у неё плескалось приличное количество алкоголя, поэтому Рённинген приветливо кивнула, невольно расстёгивая ещё одну пуговицу и призывно улыбаясь. После того, как в желудок девушки отправилась очередная рюмка, Ингрид окончательно потеряла способность соображать. — Может, потанцуем? — предложил незнакомец. — Апочемубынет, — выпалила девушка на одном дыхании. — Я Ингрид, кстати…       Она с трудом сползла на пол и удивлённо констатировала, что ноги её едва держат. Ей казалось, что стены колеблются, растворяются в пропитанном множеством ароматов воздухе клуба. Мужчина подхватил её под руки и вывел на танцпол. Всё вокруг плыло, искажалось, искрилось разноцветными огнями. Заиграла медленная музыка, и незнакомец притянул Ингрид к себе, обнимая за талию. Только тогда Рённинген поняла, в чём дело — от партнёра пахло альфой. Она впитывала этот запах всем своим существом, и где-то внутри зарождалось совершенно новое ощущение. Девушка инстинктивно положила руки на грудь мужчины, с наслаждением провела вниз по крепкому торсу, где-то в подсознании отметив, что мышцы у альфы просто стальные, явно закалённые постоянным физическим трудом. Ингрид чувствовала, что возбуждена до предела, но что-то явно было не так. Рённинген споткнулась, обернулась и увидела, что на её светлой юбке расплывается тёмное пятно.       «Опоздала», — успела подумать Ингрид. Дальше всё было как в тумане. Где-то рядом хлопнула дверь. Холодный ветер обжёг лицо девушки, и кругом воцарилась темнота. Вроде бы, альфа нёс её на руках, а она с трудом приобнимала его за шею, уже начиная дрожать. Потом стало теплее, и вот Рённинген уже лежит на кровати, начиная тихо стонать от болезненно-сладких спазмов, сотрясающих её тело. Альфа не медлит — избавляет девушку от ненужной одежды, целует сначала в губы, уверенно, страстно; потом спускается ниже, проводит языком по шее, добирается до груди, ласкает соски. Ингрид уже срывается на крик, когда мужчина, наконец, входит; она из последних сил впивается пальцами в его спину, скользит руками вниз, до ягодиц, но в следующий момент отчаянно бьёт по матрасу кулачками, пытаясь хоть как-то уйти от разрывающего изнутри возбуждения. Девушка не могла сказать, сколько именно это продолжалось — счёт времени она потеряла давно, но последнее, что она заметила до того, как темнота поглотила её, потерянную и измотанную — начинающее светлеть небо, на котором ещё не успели погаснуть огоньки звёзд.

***

      Даниэль Ташлер чувствовал себя странно. После окончания биатлонного сезона он намеревался поскорее отправиться к тёплому морю, чтобы наконец-то отдохнуть и избавиться от накопившегося стресса. Но осуществить свои грандиозные планы он не успел. В самом начале апреля Ташлеру позвонил отец и позвал в гости, якобы просто поговорить. Тогда Даниэль отложил трубку и отправился наливаться виски в ближайший бар. На то было множество причин.       В их семье всё не заладилось очень давно — когда маленький Дани пошёл в школу, стало ясно, что выдающийся интеллект от папы он не унаследовал. Мальчик имел пятёрки практически по всем предметам, при том, что система была десятибалльная. Это страшно раздражало Готтлиба, который намеревался вырастить себе достойного преемника. — Солнышко, — пыталась убедить его жена, — смотри, у него всегда по физкультуре «отлично», он такой активный и сильный! Учитель его хвалит, часто отправляет на соревнования. Давай отдадим Дани в спортивную школу? Вот увидишь, всё будет совсем по-другому. — В нашем роду, — процедил старший Ташлер, — спортсменов не будет.       Но вряд ли на свете найдётся женщина, которая сможет спокойно вынести страдания своего ребёнка. Буквально через несколько дней после этого разговора мать Даниэля за руку отвела его на ближайший стадион, где обычно тренировались биатлонисты и лыжники. Тренер заметил способности мальчика, и уже через год младший Ташлер приобрёл авторитет в кругу друзей и репутацию перспективного спортсмена.       Он блистал в юношах, потом — в юниорах, и уже пришла пора выходить на взрослый уровень. Но дело было в том, что Готтлиб всё ещё считал спорт временным увлечением сына, которое тот вынужден будет оставить, закончив школу. Страшный скандал в их семье случился сразу после выпускного вечера, когда Даниэль прямым текстом заявил, что намеревается посвятить свою жизнь биатлону. Он старательно выслушал информацию о своих отрицательных качествах, о сотнях безуспешных спортсменов и о том, что он отвратительный сын. После чего развернулся и ушёл, хлопнув дверью.       Навсегда.       Мама старалась помочь младшему Ташлеру материально, но подготовка биатлониста — очень затратное дело. Порой Даниэль получал награды от государства, но все средства уходили на экипировку и медицинское обслуживание. Осознание того, что тебя больше никто содержать не будет — очень мощный двигатель. Ташлер мог надеяться только на себя, и он побеждал, потому что был не только одарён физически, но и мотивирован куда сильнее, чем многие другие. А потом пришла известность, любовь болельщиков, появились долгожданные деньги. Дани больше не падал в обморок на тренировках, потому что накануне ему было нечего есть. Он купил квартиру, завёл собаку, стал с интересом поглядывать на омег. И только теперь ему, состоявшемуся спортсмену, звонит отец с предложением «поговорить». Было, чему удивляться.       Ташлер не отказал и действительно прилетел в Австрию, предварительно списавшись со старой подругой. Доротея Вирер тоже когда-то занималась биатлоном, но получила неприятную травму и была вынуждена оставить спорт. Девушка закончила музыкальное училище, и, обладая выразительной внешностью и хорошо поставленным голосом, к своим двадцати четырём годам, добилась известности в определённых кругах. Но недавно группа распалась, и теперь Доротее приходилось работать в ресторанах, чтобы заработать на жизнь. Она давно покинула Италию, сославшись на то, что в Австрии конкуренция среди вокалистов ощутимо меньше. Вирер знала, что у Ташлера непростые отношения с отцом, поэтому с радостью впустила его к себе.       Вот только встретиться сразу не получилось: сначала Готтлиб заявил, что его нет в стране, а потом, через пару дней — что освободится только после очередной конференции. Даниэль вспылил и решил сходить в местный клуб, чтобы развеяться и отвлечься от навязчивых мыслей. Молоденькая омежка, что сидела за стойкой, приглянулась ему сразу, но он и не предполагал, к каким последствиям приведёт знакомство. Ташлеру было уже почти двадцать семь, но ему никогда не приходилось фактически насиловать девушек. Он даже приготовил речь на утро, но, проснувшись, обнаружил, что Ингрид исчезла в неизвестном направлении, не забыв забрать вещи. Даниэль мысленно выдохнул и направился в гостиную, где на диване мирно дремала хозяйка дома. Тут телефон снова зазвонил. Младший Ташлер подумал и неуверенно нажал на «ответить», снова закрываясь в спальне. — Здравствуй, сын, — приветливо начал Готтлиб. — День добрый, — буркнул Даниэль ещё хриплым ото сна голосом. — Я жду тебя сегодня в семь часов, адрес скину сообщением. Это дом моего друга. — Замечательно. — Не опаздывай, пожалуйста. До встречи.       Биатлонист бросил быстрый взгляд на будильник, что стоял на тумбочке. Половина пятого. «У меня есть немного времени, чтобы привести себя в порядок», — подумал Ташлер и отправился в ванную.