Коллекция масок

      Протяжно взвыла сирена, засвистел пар, заскрипели колеса, и поезд тронулся. Лави запер дверь купе и плюхнулся на сиденье, вытянув ноги.       — Я уже говорил, что это идиотский план? — Сидящий у окна Канда был мрачнее проплывающих по серому небу туч.       — И не раз, — подтвердил рыжий. — Более того, мы уже не раз согласились, что это самый идиотский план из всех идиотских планов, когда-либо придуманных в истории...       — Но это не отменяет того, что другого у нас нет, — закончил за него Аллен. Юноша, казалось, полностью пришел в норму — он не закатывал истерик, не замирал с отсутствующим видом и вполне адекватно общался с товарищами. Сейчас Уолкер читал газету — выискивал любую информацию касательно Черного Ордена или его самого — до сих пор ли его разыскивают. Он забрался с ногами на сиденье и прислонился спиной к плечу Канды. От мечника он теперь практически не отлипал: если шел, обязательно рядом, периодически задевая плечом; сидел только вплотную; говорил, глядя прямо в глаза. Наблюдая за этой парочкой, Лави с удивлением отметил, что Канда, в свою очередь, подобному «тесному» общению никак не препятствует и вообще относится, как к данности.       — Однако, если ничего не выйдет, проблем у нас станет раза в три больше, — не унимался Юу. Он уже не раз поднимал эту тему и понимал, что ведет себя, как параноик, но недостатки плана были слишком очевидны.       Задумка была предельно проста и заключалась в следующем: Аллен сдается Черному Ордену и, пока внимание будет переключено на него, Лави с Кандой «выкрадывают» Комуи с Линали, а когда пропажу заметят и вновь ослабят внимание, помогают сбежать Аллену. Изъянов и возможных трагических исходов у такого плана было великое множество, самый радужный из которых представлял собой моментальную смерть Аллена, как только он попадется на глаза Ордену.       Канда уставился в окно. Как ни крути, шансы, что они выживут в этой операции все, составляли всего один процент из ста.       — Сил больше нет смотреть на твою мрачную физиономию, — не сдержавшись, возмущенно воскликнул Лави. — Мне больше нравилось, когда ты с каменной рожей утверждал, что бессмертен... А, к черту! Пойду пройдусь. — Молодой человек демонстративно вышел.       «Слишком много себе позволяет», — лениво отметил Канда, поставив себе галочку на будущее провести с Кроликом воспитательную беседу посредством Мугена, а то распустился.       — Я думал, ты на него хотя бы прикрикнешь. — Аллен отвлекся от газеты и с любопытством посмотрел на Юу.       Мечник неопределенно передернул плечами. Отвратительное настроение, сопутствующее ему все пять дней, что они добирались до вокзала, не способствовало разговорам по душам. Однако убить, что странно, тоже никого не хотелось.       — Так он прав? — не отставал Уолкер, повернувшись к Канде всем корпусом и нагло положив руку ему на плечо. — Ты ведь раньше никогда не беспокоился за свою жизнь...       Канда одарил его яростным взглядом и сбросил руку. Так вот о чем они оба подумали — что он струсил!       — На свою жизнь мне плевать, — сдерживая злость, объяснил мечник. — Но вы подумали о Линали и Комуи? Где гарантии, что мы не сделаем хуже, и из-за нас они не погибнут? Разве мало товарищей мы потеряли?       «Черт, эти реплики должен был говорить он, я какого дьявола распинаюсь?!»       — Обычно подобные речи задвигаю я, — со смешком озвучил его мысли Аллен. — О заботе о ближнем и ценности человеческой жизни... Можно я тогда отвечу в твоей манере? Мы на войне и у нас нет права колебаться. Единственный шанс победить — рискнуть. Все или ничего.       Все или ничего. Канда оскалил зубы в улыбке. Да, это ему больше подходит. Последние события, очевидно, повлияли и на его психику тоже — слишком размягчили. Пора восстановить свою репутацию психопата, пускающего другим кровь по любому поводу и убежденного в своей неуязвимости.       —Таким ты мне больше нравишься. — Аллен довольно щурился, точно кот, глядя на коронную маньячную улыбку мечника.       — Что за выражение лица? — язвительно поинтересовался Юу. — Неужели ты разучился притворяться? Или грешному мне за какие-то заслуги выпало счастье лицезреть Ваше Клоунское Величество без маски?.. Ты мне даже хамить перестал, Мелкий, это непорядок.       Канда не мог припомнить, когда произошла их последняя перепалка. В лесу, в городе-призраке? Ругань с мини-Алленом-фантомом считается? Последнее время у них не находилось времени на свое любимое занятие: либо Шпендель заливался в очередной истерике, либо Канда вытаскивал его из очередных неприятностей. Нормально, по-старинке «пообщаться» не получалось.       — Что поделать, если ты не даешь повода нахамить? — обвиняюще воскликнул юноша. — Еще немного и я решу, что ты стал слишком спокойным, и потеряю к тебе интерес!       Причин не просто нахамить, но и влезть в драку было предостаточно, но озвучивать их Канда не стал, тем более, что о последней Уолкер не должен узнать как можно дольше, в идеале — никогда. Аллен, пусть иногда почесывал с удивленным видом укусы, вопросов не задавал, а Канда и сам не мог докопаться до причин, заставивших его сотворить такое с мальчишкой. Он старался думать об этом как можно меньше, потому что всплывающие в памяти картины хрупкого, но жилистого белокожего тела в кровавых подтеках вызывали непонятное, пугающее возбуждение.       — Хочешь, я дам тебе повод меня стукнуть? — предложил Аллен, недовльный тем, что внимание мечника от него ускользает.       — И после этого будешь продолжать утверждать, что не мазохист? — Канда изогнул бровь. Хотя предложение было заманчивое.       — Почему же? Я мазохист и есть. — Уолкер обвил руками его шею и ткнулся носом в висок. — А ты садист и ты хочешь меня... ударить.       «Что Четырнадцатый сотворил с его мозгами?»       Пусть мальчишка отказался от бесящих Канду масок и «настоящий» действительно походил на тот собирательный образ, что Юу составил, исходя из изредка проглядывающего сквозь «Клоуна» характера, к нему нужно было еще привыкнуть. И для начала отучить «обновленного» Аллена распускать руки и липнуть к нему, как к любовнику. Канда столько времени потратил, чтобы выдрессировать Шпенделя хотя бы бояться, а теперь все пошло на смарку.       Внезапно что-то изменилось: уголки губ юноши опустились; объятия словно стали немного другими — из издевательски-соблазняющих такими, будто бы Аллен ждал утешения.       — Я люблю тебя, — проговорил он печально. — Люблю Лави, и Линали, и Комуи. Не хочу, чтобы вы погибли или стали подопытными в чудовищных экспериментах Ордена... Понимаешь?       — Понимаю. Поэтому мы и рискнем — ради них, верно?       — У... угу...       «Черт, даже Линали столько не плачет...»       На звуки рыданий с верхней полки высунулся Тимкампи. Спикировал на макушку хозяина и обвил хвостом его голову, утешая. Канда повторил это движение, обняв Уолкера за плечи.       «Чертова идиллия...» * * *       К ночи поезд выехал на равнину. Пейзаж сделался до унылого однообразным, мимо окна не пронеслось даже куцего деревца, за которое можно было бы зацепиться взглядом. Ощутимо похолодало. Закутавшись помимо плащей в колючие шерстяные одеяла, под мерный перестук колес обитатели купе заснули. Верхние полки, на которых было особенно холодно, занимать не стали, свалив туда рюкзаки. Аллен с боем отвоевал себе место под боком у Канды, заработал к коллекции укусов несколько дополнительных синяков, но зато теперь, довольный, умиротворенно сопел мечнику куда-то в район ключиц. Юу, рассудив, что можно использовать Шпенделя в качестве живой грелки, смирился с его присутствием рядом и ночью. Лави был обречен мерзнуть в одиночестве, так что на правах обделенного человеческим теплом захапал себе под бок Тимкампи. К утру они должны были уже добраться до города, в котором временно располагалось главное подразделение Черного Ордена.       Лави не любил поезда. В данном виде транспорта его способность засыпать в любом месте и в любом положении давала сбой — молодой человек долго ворочался, вертел головой, ища удобное положение и после просыпался от любого резкого звука, не вписывающегося в стук колес.       В очередной раз, глубоко за полночь, его выдернул из беспокойного мрачного сна протяжный стон удовольствия, перешедший в короткий взвизг. Парень заморгал, смахнул с лица хвост Тимкампи и удивленно уставился на соседнюю койку, надеясь, что ему послышалось. Товарищи спали вполне спокойно, никакой подозрительной активности не проявляли, и абсолютно ровное дыхание обоих было тому подтверждением. Разве что они умудрились каким-то образом поменяться местами: Аллен, засыпавший с краю, теперь был прижат к стенке — из-за плеча Канды торчала только светлая макушка. Лави понаблюдал за ними некоторое время и уже готов был признать, что ему действительно почудилось, как снова различил стон. Доносился он из-за перегородки рядом с рыжим. Парень с усмешкой закатил глаза и сел, свесив ноги и потягиваясь. Он не был любителем подслушивать в интимные моменты (если, конечно, эти моменты не были важными для истории), к тому же немного завидовал людям, которые могут в любой момент предаться простым человеческим радостям. Так что, чтобы не сыпать себе соль на рану, решил прогуляться до тамбура. Увязавшийся было за ним Тимкампи ретировался в первое попавшееся открытое окно, чего Лави, впрочем, не заметил, вновь отвлекшись на соседнее купе. Имя, сорвавшееся с уст какой-то, несомненно, молоденькой хорошенькой девушки и просочившееся сквозь неплотно закрытую дверь, было знакомым. Однако рыжий сразу отмел все предположения. В конце концов людей, носящих, к примеру, имя «Лави», ничуть не меньше, чем людей с именем «Мариан». * * *       Из-за стука колес легкого жужжащего звука, с каким открываются двери купе, было не различить, так что выскользнувший в коридор растрепанный мужчина остался никем незамеченным. С тревогой оглянувшись на свое купе, словно кто-то мог последовать за ним или окликнуть, мужчина запустил руку волосы, взлохматив и без того пышную шевелюру, откуда незамедлительно, точно из гнезда, выпорхнул Тимкампи и с довольным видом устроился у мужчины на плече. Тот бесшумно приоткрыл дверь в соседнее купе и всмотрелся в две фигуры, тесно прижавшиеся друг к другу на одной полке.       — Воистину, мир тесен...       Мужчина прошел внутрь и склонился над спящими. Проникающий сквозь окно лунный свет отразился искорками веселья в глазу ночного гостя.       — У тебя плохой вкус, малыш. Рядом с тобой долгое время был, не побоюсь сказать, просто роскошный мужчина, а ты выбрал патлатого психа с катаной... хотя, да, уже не патлатого.       Мужчина потрепал Аллена по седой макушке, пропуская между пальцами мягкие пряди. Юноша заворочался, словно стремясь уйти от прикосновения, плотнее уткнулся в плечо Канды. Мечник приоткрыл глаза и устремил сонный взгляд на визитера.       — Вали спать, Лави.       Даже в темноте волосы мужчины отливали рыжиной и, так как были собраны в хвост, казались короче, чем на самом деле. Он пересадил Тимкампи со своего плеча поверх одеяла.       — Смотри, чтобы он ничего не узнал — то, что я тебе передал, предназначено только для Нэа. Если он в ближайшее время не проявит себя, разбуди сам. Это важно сделать до их встречи с шавками из Ордена.       Аллен буркнул что-то сквозь сон. Мужчина еще раз тронул его волосы и вышел во мрак коридора. * * *       — Похоже, у него бешенство, — вынес вердикт Канда, наблюдая, как Уолкер отмахивается от цапающего его за пальцы Тимкампи. Голем доставал хозяина с самого утра. Разбудив, постоянно вертелся возле головы, хлестал хвостом по лицу, кусал за нос, уши и руки, когда юноша пытался его отпихнуть. Периодически принимался тянуть за волосы, но постоянно в разные стороны, так что не было похоже, что Тимкампи хочет Аллена куда-то отвести.       — Не наговаривай на Тима! — улучив момент, когда голем на мгновение оставил его в покое, возмутился Уолкер. — Он волнуется. Я и сам, как только мы сошли с поезда, чувствую себя не в своей тарелке.       — Однако на людей ты что-то пока не кидаешься, — возразил Лави. Он всеми силами помогал другу, пытаясь поймать Тима рюкзаком, но тот успешно увертывался. От участия Юу они отказалась, догадываясь, какой метод предложит мечник.       Из-за неадекватного голема им отказали в предоставлении комнаты уже в трех гостиницах. На улице было холодно, в животах урчало. Стигматы на руках мечника снова дали о себе знать, распространяя боль по всему телу. Чтобы немного согреться и, опять же, отделаться от Тимкампи, Аллен принялся нарезать вокруг Канды круги, Лави с раскрытым рюкзаком — следом за ним. Нервы Юу были на пределе.       — Довольно! — молниеносным движением мечник ухватил Тима за хвост, не обращая внимания на вцепившиеся в ладонь зубы, затолкал его в рюкзак и крепко затянул завязки. Лави поспешил закинуть трепыхающийся рюкзак за плечо. — Теперь мы наконец можем найти, где переночевать?       — Канда, у тебя кровь.       — Ерунда. Надеюсь, это все же не бешенство.       — Нет, я не об этом. — Аллен взял его руки и перевернул ладонями вверх. Кровь стекала из-под рукавов. — Давай, я перевяжу.       Кожа вокруг стигматов покраснела и воспалилась. Даже в спокойном состоянии руки слегка дрожали.       — Я пока пойду поищу нам какой-нибудь ночлег, — пробормотал Лави, отводя взгляд. Канда не обиделся, ему самому было жутко смотреть на эти раны. Он не видел падшего Сумана, но догадывался, что оба его товарища отгоняют от себя видения нового сияющего чудовища, обрушивающего свою ярость на этот мирный городок.       Аллен заставил его закатать рукава и полил стигматы водой из фляжки. Пока снова не пошла кровь, замотал руки от запястий до локтей купленными недавно бинтами. Как знали.       — Думаешь о Сумане? — не сдержавшись, поинтересовался Канда. Слишком уж отрешенное у мальчишки было лицо.       Аллен поднял на него глаза, несколько раз моргнул. Мечнику нравилось, как Уолкер удивляется.       — С чего ты взял?       — С ним ведь было то же самое, когда он превратился в Падшего.       — Я не знаю, что происходило с ним перед превращением, но сомневаюсь, что то же самое.       Канда ждал, что он объяснит, но Аллен молча завязывал концы бинта в бантик. Закончив, осторожно натянул обратно рукава плаща. Развивать эту тему дальше юноша явно не хотел, слишком горькими были воспоминания, но Юу отступать не собирался. Не впервой ему делать Уолкеру больно, но чтобы докопаться до клоунской души это было необходимо. А то, чего хорошего, снова возьмется за маски.       — Так ты думаешь, Падшим я не стану?       — Чистая Сила восстала против Сумана, потому что он ее предал — попросил пощады у врага... С тобой такого точно не случится. Я не могу представить, чтобы ты просто что-то вежливо попросил, не то что о спасении своей жизни.       Мечник довольно хмыкнул. Шпендель тоже успел неплохо его узнать. Аллен рассеянно взял его за запястье, глядя на то место, где под бинтами скрывался стигмат.       — Не знаю, на что Чистая Сила может так реагировать, но, думаю, это скоро пройдет. Тебя ведь никакая холера не берет. — Уолкер заглянул Юу в глаза и попытался ободряюще улыбнуться. — К тому же, у нас с Лави она тоже не работает.       — С вами-то все понятно. С тобой что-то сделал Апокриф. — Канда сжал предплечье левой руки мальчишки и провел до самой кисти, задев пальцами ладонь. От щекотки Уолкер поежился. Мечник еще слишком хорошо помнил жуткое бесформенное «крыло», в которое превратилась рука Аллена в подвалах Ордена. И торчащие из глаза «перья»... Его порывало спросить, было ли это больно... но, черт возьми, не больно это быть не могло. — А Кролик свой молот тупо потерял.       — Не потерял, а отобрали! — возмутился появляющийся всегда «вовремя» Лави. — Я нашел нам комнату. Можете продолжать держаться за руки и топайте за мной.       В комнате не оказалось кроватей, зато им выделили три матраса и одеяла. Подушки дать пожадничали. Аллен сразу объявил, что спать будет посерединке, и плюхнулся поперек импровизированного лежака, заняв его весь. Лави снова умчался, на этот раз добывать ужин. Канда устроился медитировать, положив на колени Муген. Руки все еще болели.       Даже сквозь плотно закрытое окно просачивались сквозняки. Холод гулял по полу, обнимая предметы и людей. Канда еще некоторое время пытался отрешиться от всего и расслабиться, но под аккомпанемент собственных стучащих зубов это оказалось проблематично. Мечник окончательно сдался, когда снаружи зарядил дождь и обнаружилось, что крыша отеля протекает. Тут и прояснилось назначение стоящих в углу комнаты ведер.       Несмотря на холод и раздражающий звук стучащих о донышки ведер капель, Аллен так и не сменил позы с того момента, как они вошли в комнату. Лежал поперек матрасов лицом вниз, вытянув руки вдоль туловища. Бледная кожа уже покрылась мурашками, но Уолкер не трогал одеяла, лежащие от него всего в паре сантиметров. Уснул?       Рассудив, что дальнейшая медитация может грозить ему воспалением легких, Канда перебрался на матрасы к Шпенделю. Стянул сапоги и взялся расшнуровывать ботинки юноши — нечего простыни пачкать. Аллен повернул седовласую голову.       — Я думал, ты спишь.        Уолкер что-то промычал, не двигаясь. Только когда мечник закончил с его ботинками, сел, поджав под себя ноги. Канда поймал его пустой взгляд и тяжело вздохнул. Он слишком хорошо знал это выражение лица.       — По какому поводу на этот раз самокопание?       Мечник наказывать себя холодом непонятно за что не собирался, поэтому расправил одеяло и накинул на плечи.       — Почти неделя прошла... Не помню толком, что там произошло... но раньше я чувствовал его постоянно, а теперь ничего... и ничего не помню.       Замерзшие губы слушались Аллена плохо, сложно было разобрать, что он пытается сказать.       — Сдвинься ближе ко мне, иначе Кролику места не останется. — Может, так его будет лучше слышно?       Уолкер воспринял «ближе» слишком буквально. Подполз вплотную и прижался, неловко обхватив руками. Согнутые ноги мешали прильнуть к источнику тепла всем телом. Со вздохом Канда пересадил мальчишку себе на колени и запахнул края одеяла, укутывая их обоих. Холодный нос ткнулся мечнику в шею.       — Помнишь нашу ночевку в лесу? Ты меня чуть не убил, когда я просто прислонился к тебе во сне.       — «Чуть» не считается, — пробурчал Канда. В истории их знакомства этих «чуть» было очень много. Мечник считал, что его жизнь перевернулась с ног на голову с появлением седого мальчишки, а последний месяц она крутилась бешеным колесом, не переставая. Прикосновения проклятого перестали вызывать отвращение. Пропало желание убить, появилось желание... чего? — Ты отклонился от темы. Что тебя беспокоит?       — Нэа. Он пропал.       — Разве это не хорошо?       — Просто исчезнуть он не мог. Ему просто некуда деваться... из меня. Я не слышал его с тех пор, как мы покинули тот город. Это похоже на затишье перед бурей.       — Возможно, он просто устал, восстанавливает силы.       — На что он мог потратить эти силы? — зацепился за слова Аллен. Канда мысленно чертыхнулся. — В том городе случилось что-то... странное. Почему я не помню? Джонни... то, что случилось с Джонни, как-то связано с...       Юу затаил дыхание, неосознанно крепче обнял мальчишку. Нэа обещал, что Аллен не вспомнит ни при каких обстоятельствах... Уолкер замолчал, серьезно задумавшись. Мечник знал это ощущение, когда чувствуешь — то, что ты ищешь, лежит на самой поверхности, но ты никак не можешь дотянуться. Юноша не должен дотянуться.       Ничего не добившись от своей памяти, Аллен временно оставил Джонни.       — Я знаю, что вел себя странно. Опасно странно. И помню, что ты обещал убить меня, если что-то подобное произойдет.       Канда ждал этого вопроса.       — Почему ты меня не убил?       Вот и пришло время разобраться в причинах собственных поступков. Возможно, объяснить их другому окажется проще, чем самому себе. Даже если они оба потом об этом пожалеют.       Как подобрать слова?       — Помнишь, о чем мы сегодня говорили?       Канда почувствовал, как Аллен кивнул, пощекотав волосами ему подбородок.       — Ты ошибся.       — Не ошибся. Ты не сможешь предать Чистую Силу.       — Ради спасения своей жизни — нет. Но если кто-нибудь приставит нож к твоему горлу, я буду не просто «вежливо просить». Встану на колени и буду умолять. Только я имею право тебя убить. Это не значит, что я им воспользуюсь, но только у меня есть право на обладание твоей жизнью. Никому не отдам и сделаю все, чтобы не отняли. Люблю...       Все оказалось так просто. Душевные терзания, растянувшиеся на несколько лет, имели такое элементарное объяснение. Канда был собственником, не умеющим проявлять свою привязанность нормальными способами. Парень чуть не расхохотался. Он в самом деле псих. С сознанием школьника, который вместо того, чтобы дернуть понравившуюся девочку за косичку, ломает ей руку... ему.       Аллен скользнул холодным носом по шее мечника. Отстранился, чтобы их лица оказались напротив. Канда с вызовом смотрел в серьезные серые глаза. Уолкер облизнул пересохшие губы.       — Я тоже.       И поцеловал. Зажмурившись, как перед прыжком в воду, неумело ткнулся губами в чужой рот. Осторожно лизнул нижнюю губу, попытался прихватить зубами. Чувствовалось влияние Кросса, который явно не утруждал себя закрыванием двери, уединяясь с очередной барышней. Обладая не большим опытом, Канда все же перехватил инициативу на себя. Надавив на подбородок, заставил мальчишку открыть рот, углубил поцелуй. Сжал руками плечи, скользнул по спине, бедрам, выискивая чувствительные местечки. Аллен начинал дышать особенно глубоко и прерывисто, когда пальцы щекотали позвоночник. Рубашку Уолкер начал стаскивать с себя сам. Холод отступил. * * *       К ночи дождь усилился. Натягивая капюшон на лицо, Аллен короткими перебежками передвигался от дома к дому. Прохладные капли остужали щеки, но попадая за шиворот, скользя по спине, вызывали дрожь сладких воспоминаний, заставляя юношу краснеть и прибавлять шаг. Юноша сбежал из комнаты, когда вернулся Лави. Под удивленный возглас стучащего зубами от холода друга: «Вы что, закаленные?» отлип от плеча Канды, к которому прислонялся спиной, порадовался, что успел натянуть стратегически важные элементы одежды, схватил первый попавшийся плащ (по закону подлости не свой) и проскользнул мимо рыжего в коридор. Тогда Аллену казалось, что ему необходимо побыть одному и подумать, но побродив несколько часов под проливным дождем по пустынным улицам, он не надумал ничего толкового. Даже не решил, было ли произошедшее ошибкой.       «Ошибка? Мне казалось, ты именно этого добивался».       Юноша на миг перестал дышать. Обессиленно прислонился к кирпичной стене ближайшего дома. Кажется, затишье перед бурей закончилось.       «Ластился к нему, точно котенок. Со временем все более навязчиво, — задумчивым голосом продолжал Нэа. — Для чего все это было, если не затем, чтобы соблазнить?»       «Даже в мыслях не было. — Аллен отвык отвечать мысленно и пришлось приложить усилие, чтобы в ответе не проскользнуло то, что он думает касательно возвращение Четырнадцатого. — Просто он единственный человек, с кем я чувствую себя так спокойно. Мне с ним хорошо...»       «Я заметил».       «Заткнись!»       «Ни за что. Мне невыносимо так долго молчать».       «Ты вылез спустя столько времени только потому, что тебе стало скучно?»       «Не только».       Следовало ожидать. Слабость усилилась. Чувствуя, что ноги подгибаются, и он вот-вот сползет на землю, Аллен поспешил сесть на стоящий рядом ящик.       «Что же еще?»       «Линали Ли».       Уолкер с трудом сглотнул подступивший к горлу комок страха.       «Может, ты прекратишь отвечать односложно?»       «Изволь. Благодаря рыжему парню, которого твой мечник называет Кроликом, я знаю, у кого находится Сердце. Пусть это лишь предположение, я не могу оставить его без внимания. Миссия, ради исполнения которой я в буквальном смысле отдал свою жизнь, вот-вот может увенчаться успехом».       «Что ты хочешь сделать с Линали?»       «...Ты знаешь, что такое Сердце?»       Уолкер подавил в себе возмущение по поводу того, что Нэа опять взялся отвечать вопросом на вопрос.       «Сосредоточие Чистой Силы, ее источник, подпитывающий все осколки. Самое мощное оружие против Тысячелетнего Графа и Акума».       «В общем, версия Черного Ордена».       «А ты хочешь мне поведать версию Ноев?»       «Я хочу рассказать правду, о которой Орден не догадывается, а мой брат, к сожалению, не желает принять».       «Если ты собираешься убеждать меня, что Линали нужно... что ей нужно причинить вред, я не хочу знать...»       «Просто послушай. Сердце — сосредоточие не только Чистой Силы, но и Памяти Ноя. Уничтожь его, и прервется цепь реинкарнаций, а у нынешних носителей памяти исчезнут метки-стигматы, что по сути сделает их обычными людьми. Тот же эффект будет с экзорцистами».       «Ты утверждаешь, что сила, создающая Акума, имеет тот же источник, что их уничтожает?!»       «Вспомни Сумана. То, что делает с людьми Чистая Сила, ничем не лучше того, что делает Граф. Война между экзорцистами и Ноями развязана самим Богом. Он создал и Чистую Силу, и Память Ноя. Все для того, чтобы вызвать эффект нового Великого Потопа. Самую разрушительную войну в истории, в которой должны выжить только чистые души и отстроить мир заново».       «Невинные чистые души никогда не выживают на войнах. Мир потонет в крови и не останется того, кто построил бы Ковчег».       «Теперь я тебя узнаю. Тогда ты тоже быстро все понял. Старик либо спятил, либо человечество его окончательно достало. Но я не хочу, чтобы задуманное им свершилось. Даже если после уничтожения Сердца умирающая Чистая Сила или Память Ноя уничтожат носителей... что ж, это небольшая жертва ради прекращения самой кровопролитной войны...»       «...Я не дам причинить вред Линали».       «Это тоже необходимая жертва. Если бы Сердце не мутировало в кристаллический тип, можно было бы уничтожить его без вреда для девушки, но сейчас... у меня нет другого выхода».       «Не позволю. Ты можешь доказать правдивость своих выводов? Можешь доказать, что не пытаешься выслужиться перед Графом, избавившись от главной помехи на его пути? И только прикрываешься псевдо-благородной целью».       «Не понимаю... Ты всегда мне верил, ты был единственным, кому мог довериться я, доверить свою Память. Мы же вместе решили избавить мир от этой разрушительной войны. Ты помог мне убедить Ману и Кросса... Ты должен снова мне поверить!»       «Нет».       Шатаясь и хватаясь за стену, Аллен встал. Он должен убраться из города, ему нельзя приближаться к Линали. Лави придется попытаться спасти ее в одиночку, а они с Кандой уйдут как можно дальше и будут сдерживать Нэа, сколько будет возможно. А потом... Юу придется все же исполнить свою коронную угрозу.       Несколько фигур в черных плащах перегородили ему дорогу. Серебром сверкнули эмблемы на нагрудных карманах. Кто-то приблизился к Аллену со спины. Боль пламенем охватила левую руку; сквозь черную кожу кинжалами начали пробиваться белые перья. Левый глаз пульсировал и бешено крутился в глазнице. Согнувшись, юноша рухнул на колени. Так Чистая Сила реагировала на Апокрифа.       — Аллен Уолкер, Вы обвиняетесь в дезертирстве, предательстве и в сговоре с Семьей Ноя. Мы проводим Вас в главное подразделение Черного Ордена, где Вы будете дожидаться вынесения приговора.