Долг перед дьяволом

Он проснулся от резкой боли в правом боку. Подскочил на кровати и ударил стоявшей у изголовья секирой наотмашь, не глядя. В темноте кто-то заверещал, он ударил второй раз, и визг перешёл в хриплое бульканье и предсмертные хрипы. Зажёгся свет. Две рыжие образины, чем-то похожие на страшную помесь собаки и орангутанга, обнаружились возле кровати. Один монстр стоял совсем близко, второй уже лежал на полу, дрыгаясь в предсмертных конвульсиях, хватаясь за рассечённое горло, из которого, булькая, вытекала кровь. Первый удар пришёлся этому уроду в брюхо, но из-за внушительной жировой прослойки внутренности не пострадали. Второй монстр испуганно сжимал в руках копьё (скорее всего, именно им он в темноте тыкал в бок) и таращил на встрёпанного спросонья Ди маленькие мутно-голубые глазёнки, в которых не было заметно и следа интеллекта. Ди встряхнул волосами и вытер окровавленную секиру о простыню, и без того грязную и засаленную. Монстр вжался в стену и судорожно сглотнул, наблюдая, как темноволосый юноша одевается, натягивая на своё худое, но крепкое тело футболку, джинсы, носки далеко не первой свежести, как зашнуровывает на ногах ботинки. Закончив одеваться, Ди подошёл к нему, приторно-сладко улыбнулся и, хорошенько замахнувшись, засадил ему коленом в пах, отчего монстр согнулся пополам и хрипло заверещал, как свинья на скотобойне. – Тварь, – пренебрежительно сплюнул в сторону монстра шень. Бесы – привратники Пандемониума, так же выполняющие функции охраны. Низшая форма жизни во всех мирах Ада. Даже черви, казалось, были умнее этих помоечных, отвратительно смердящих существ. Во все века их использовали как пушечное мясо и слуг, делающих всю грязную работу – от убийства до чистки сортиров. Эти монстры плодились с бешеной скоростью, можно было бы сказать, как кролики, но лопоухим пушистикам ни за что было не угнаться за бесами. Если бы их целенаправленно не истребляли, то эти жирные уроды заняли бы весь мир, а потом бы принялись и за другие. – Ещё раз, мразь смердящая, посмеешь меня разбудить, я тебе член отрежу и в глотку затолкаю! – Ди демонстративно пнул второго, уже издохшего урода, наступил подошвой военных ботинок ему на лицо. Послышался хруст ломающегося хряща в носу. Первый монстр торопливо поднялся и, полусогнувшись, держась за промежность, выбежал из комнаты, позабыв своё копьё. Ди вытолкнул труп второго беса за дверь, запер её и, поправив причёску, исчез в тёмных коридорах улиц столицы ада. *** В последнее время Ди стали всё чаще мучить странные кошмары. В них он был собой и в то же время кем-то другим. Внешность, тело, всё вроде принадлежало ему, такие же глаза, только в зеркальном отражении, такое же стройное тело, но как будто закалённое в драках. И в этих снах Ди убивал, убивал животных, людей, каких-то демонов, а ещё… он занимался сексом, грязным, развратным. Его имели демоны, люди, а однажды ему приснилось, что он делил ложе с собственным отцом, точнее с точно таким же его искажённым двойником, затянутым в блестящие одежды и похожим на постоянную обитательницу борделей для личностей, склонных к всевозможным извращениям. Каждый раз после таких снов Ди чувствовал себя грязным и осквернённым. Его будто выворачивало изнутри. Голова гудела, во рту пересыхало и тело била мелкая дрожь. Руки тряслись так, что невозможно было удержать чашку. Иногда Ди казалось, что само его существо было разорвано на две части: одна часть была здесь, в мире людей, в окружении чудес, волшебных животных и одного надоедливого детектива, а вторая... Вторая часть была отдана на растерзание всем мерзостям и порокам, существующим во всех мирах. Вторая его часть расплачивалась за безмятежное существование первой, отдавая за это себя на растерзание всем демонам ада. После таких снов Ди хотелось умереть. Утирая холодный пот со лба, он отчаянно вглядывался в мертвенно-бледное отражение в зеркале и надеялся, что оно даст ему ответы на терзавший его вопрос: что происходит? Где происходит? А главное: с кем? *** Иногда Ди казалось, что существует иная реальность, где и он совсем иной. Всё его существо тянулось к тому иному, желая слиться с ним воедино. С трудом он отгонял о себя подобные мысли, мотал головой до боли в шее и затылке. Нельзя думать о лучшем мире, не зная наверняка, есть ли он. Грязь столицы ада – его удел, его дом и его тюрьма. Его работа – следить за тварями, уродливыми и опасными, растить их и преумножать. Ни у кого иного не получалось это делать лучше, чем у него. Разве только у его отца, но тот предпочёл иную стезю – он создавал химер, таких, что даже видавшие многое демоны содрогались от ужаса и отвращения. Иногда мысли о том, другом мире вгоняли Ди в такую депрессию, что впору удавиться. И тогда он шёл к отцу. Отец всегда рад был принять сына, обнять и утешить… на своём ложе. Он ласкал тело, так похожее на своё, доводил до исступления, чередуя ласки и укусы, поглаживания и удары. Он помогал забыть обо всём, не спрашивая, что терзает разум его ребёнка. Медленно снимал с него одежды, при этом, никогда не раздеваясь сам, и жадными поцелуями-укусами покрывал молочно-белую кожу, испещрённую шрамами. От этих ласк не становилось лучше, но разум забывал о многом, погружаясь во тьму, озаряемую адскими наслаждениями. Иногда, очень редко, к ним приходил Князь… Он никогда не принимал участия в их любовных игрищах, лишь наблюдал отстранённо, но в его глазах блестели искорки интереса и ещё чего-то, непонятного и недоступного двум заточённым в стенах Пандемониума шень. Князь был совершенно на них не похож, но изредка, казалось Ди, что в чертах владыки ада мелькало что-то, что сам Ди ежедневно видел в зеркале, а глаза его отливали золотом.